— Ни слова больше, мой друг. Предоставьте все мне. Положитесь на меня. Я переговорю как надо и с кем надо.
— Сэр, вы только поймите меня правильно...
— Да, да, да.
— Ничего тут нет серьезного, сэр. Просто мы с Маркемом раньше дружили, и я уверен, что сейчас он...
Мистер Пиншоу уже протягивал мне руку. Он улыбался.
— Вы молодец. Не отчаивайтесь. Все будет хорошо.
«Господи, — подумал я, — что я натворил!»
— Ты чего не в свои дела суешься, сволота? — шипел на меня Вильямс. — Попробуй еще наябедничать Пиншoy, так я тебя живо привлеку за клевету. С таким гадом связался, у, ты!
— Пошел ты к черту, Вильямс.
И Вильямс, с виду вполне готовый к такого рода путешествию, злобно заковылял прочь.
После этого я решил забыть про Маркема и Вильямса. В конце концов, мне-то что? Да у меня и выбора не было. Я приналег на занятия, и вот тут-то, когда я действительно забыл об этом странном союзе, меня однажды вызвали с урока к директору.
Он стоял в кабинете у окна, жуткий, чахлый и ужасно длинный. Он не обернулся, когда я вошел, и так, спиной ко мне, провел всю беседу.
— Расскажи все, что ты знаешь про Маркема и этого Вильямса, — сказал он. — Только не лги, мальчик, я почувствую ложь. Я мгновенно распознаю ложь. И не преувеличивай. Напротив, честно и ясно изложи все, что относится к делу. Будь откровенен, мальчик, так, чтоб уйти отсюда с сознанием исполненного долга.
Лгать я вовсе не собирался. Скрыть на три четверти еще не значит солгать. Я сказал:
— Вся правда, сэр, тут... — И я осекся.
Директор сказал:
— Ну, мальчик, поспешим же установить, в чем тут вся правда.
— Я ничего не могу рассказать вам, сэр.
— Ничего?
— Да, сэр. Я ничего не знаю про Маркема и Вильямса.
— Они ученики нашей школы. Это, я полагаю, вам известно? Вы с НИМИ общались. Вы говорили о них с мистером Пиншоу. Если у них предосудительные отношения, мне следует об этом знать. Запирательством ты ничего не добьешься.
— Сэр, ничего в их дружбе нет предосудительного. Я говорил с мистером Пиншоу просто потому, что мне показалось, Маркему в такое время нужен совсем другой друг.
— Очень самонадеянное умозаключение, мальчик.
— Да, сэр.
— — Зачем же в таком случае ты его себе позволяешь?
— Мне нравится Маркем, сэр.
Почему же в таком случае ты не оказал ему поддержку и лично не предостерег его от дурного влияния?
— Он не хочет иметь со мной ничего общего, сэр.
— Ты чем-нибудь обидел его?
— Нет, сэр. То есть я такого не помню, сэр.
— Да или нет, мальчик? Не оставляй трусливых лазеек.
— Нет, сэр. Не обижал я его.
— Ну-с, отчего же он не хочет с тобой разговаривать?
— Я боюсь, что не знаю, сэр.
— Ты не знаешь. И боязнь твоя тут ни при чем...
— Да, сэр.
— Ты понимаешь, мальчик, что своей ужасной безответственностью ты поставил меня в невыносимое положение? Мне вверена ваша школа. Ты лишил меня душевного покоя. Ты вынуждаешь меня идти по пути, который мне представляется далеко не лучшим. Но если в твоих робких подозрениях есть хоть малая толика правды, я обязан действовать против своей воли. Ты когда-нибудь пытался поставить себя на место директора?
— Нет, сэр.
— «Нет, сэр». То-то же. А место это весьма неудобное. Не мешает об этом помнить.
— Да, сэр.
— Подойди к моему столу, мальчик. Ты видишь звонок? Нажми на него. Пора принять то или иное решение.
Вызвали Маркема и Вильямса. Когда они вошли, директор отвернулся от окна и посмотрел на нас. Он сказал:
— Разбирается ваша дружба. Ваш обвинитель стоит тут же. Не лгите, мальчики. Я почувствую ложь. Я мгновенно распознаю ложь. Есть вам чего стыдиться?
Вильямс, не отрывая глаз от ножек директорского стола, покачал головой. Маркем ответил, что стыдиться ему нечего.
— В таком случае, на чем основана ваша дружба? Вас связывают общие интересы? О чем вы разговариваете?
— О многом, сэр, — сказал Вильямс. — О внешней и внутренней политике, о нашем будущем, сэр. И о наших успехах в учебе за текущее полугодие.
— Мы говорим только об одном, сэр, — сказал Маркем. — О смерти моего отца и мачехи.
— А вот ты, мальчик, — директор повернулся к Вильямсу, — указал более широкую тематику. Атмосфера отравлена ложью. Кому из вас прикажете верить?
— Маркем больной, сэр. Он просто не в себе. Я оказываю ему посильную помощь. Он даже не помнит, о чем мы говорим.