- Люби меня, Вилли.
Целая вечность прошла с тех пор, когда Вилли Гарвина могла вывести из равновесия какая-нибудь девушка. Но Дайне это удалось. Пораженный, он уставился в ее невидящие глаза. Ему стало стыдно до такой степени, что кровь лихорадочно застучала у него в висках. Он поспешно возмутился:
- Ты с ума сошла, что ли? Я не могу этого сделать!
- А почему? Для этого нет никаких преград. Я ведь ничего не краду у какой-нибудь другой девушки. Вы сами это сказали.
- Нет, но...
- Н Вы считаете, что у меня плохо получится? Что ж, может быть, вы и правы. Может, вы просто из-за своей доброты только что сказали, что я прелесть.
Вилли тихо выругался:
- Черт побери, нет!
- Тогда что же?
- Я... о Боже... я не знаю!
Улыбка озарила лицо девушки, и она слегка сжала плечи Вилли.
- Наверное, вам кажется, что вы, так сказать, воспользовались моментом? Будто украли несколько монет у слепой нищенки?
После долгой паузы Вилли Гарвин наконец проговорил:
- Пожалуй, это так. Да. О Господи Иисусе, у меня именно такое чувство! Поэтому прекрати, Дайна, умоляю тебя. Ну пожалуйста.
- Нет. Я предлагаю вам эти монетки не в качестве платы или какой-то благодарности. А потому, что я действительно хочу этого. И откажусь только тогда, когда вы прямо скажете, что не испытываете ко мне никаких чувств и не можете полюбить меня. Конечно, мне будет больно, но все же не так, как если бы я поняла, что вы просто пожалели меня. Если вы это сделаете, я сразу почувствую и, наверное, стану вас ненавидеть.
Вилли Гарвин снова чертыхнулся. Потом глубоко вздохнул. Девушка почувствовала, что его окаменевшие мышцы постепенно расслабляются. Она нежно погладила его.
- Тебе не надо ненавидеть меня, Дайна, - медленно произнес Вилли. Все эти три дня я старался не смотреть на тебя и не думать об этом. Ну а сейчас ты сама все так здорово изменила.
- Отлично, - сказала девушка немного охрипшим голосом. - Так что давай что-нибудь делай, Вилли.
Он наклонился и легко поднял Дайну на руки.
Она спросила:
- Почему ты не выключил свет?
- Потому что ты такая красавица. Вся. Выглядишь на миллион долларов.
Она расхохоталась и сказала:
- Лучше бы это была тысяча фунтов. А знаешь что? Я тебя все лучше и лучше представляю. У тебя так много шрамов... Они очень заметны?
- Да нет. На мне все быстро заживает. Не думай, будто я весь в швах, как футбольный мяч.
Она улыбнулась и дотронулась до его лица.
- Не буду. А какие шрамы ты получил в постели?
Вилли притворно возмутился:
- Только один!
Дайна снова рассмеялась и прильнула к нему.
Позже она прошептала:
- Ну, у меня... ты знаешь... получилось не очень.
- Ты прелестна. Дайна. Восхитительна.
- Тогда сделай кое-что для меня, Вилли. Не думай, что я сделана из хрупкого стекла. Я не разобьюсь, милый...
Макуиртэр положил телефонную трубку и прошел в гостиную номера люкс на четвертом этаже отеля "Кадиз" - огромного нового небоскреба из металла и темного стекла, находящегося в восточной части Панама-Сити.
Габриэль сидел в кресле, положив подбородок на переплетенные пальцы. Спросил безразличным тоном:
- Какова наша ситуация?
Макуиртэр вытащил пухлый блокнот в мягкой кожаной обложке. Раскрыл его.
- Вчера в утренних газетах появились сообщения об обнаружении рыбаками лодки и тела девушки. Ее слепую сестру не нашли, и она считается утонувшей. С часа ночи наши люди перекрыли все возможные пути выезда из Панамы, и все силы брошены на поиск. Наготове большая группа боевиков, которая может быть задействована в любой момент. Расходы - восемь тысяч шестьсот сорок долларов, остаток - две тысячи.
- У наших людей есть помимо описания девушки описание Гарвина?
- Да. Вы по-прежнему думаете, что это был он?
- Я знаю. - Габриэль посмотрел на Макуиртэра своими безжизненными глазами. - И Гарвин знает, что это были мы. Наверняка он обнаружил нашу яхту и заметил нас на палубе.
Макуиртэр мрачно спросил:
- Думаете, он следил за нами?
- Скорее всего он оказался там совершенно случайно, - ответил Габриэль, вставая. - Но теперь это уже не имеет никакого значения. Все равно рано или поздно наша встреча должна была произойти.
Макуиртэр с любопытством и не без удивления наблюдал за ним. Глубина ненависти Габриэля была такова, что даже в его холодном, расчетливом сознании что-то изменилось. Габриэль никогда не верил в судьбу, но уже не впервые с убежденностью фанатика повторял, что когда-нибудь непременно состоится его ответный матч против Модести Блейз и Гарвина. Это предопределено.
Макуиртэр прежде не разделял подобной уверенности. Но теперь и он все более и более убеждался в неизбежности этой встречи. В его воображении возникла яркая картина: Вилли Гарвин и Блейз... оба мертвы... изувечены...
И это напомнило ему кое-что, уже случившееся в действительности. Облизнув губы, Макуиртэр вкрадчиво проговорил, не сводя глаз с Габриэля:
- Только что звонили из Лондона. Большой парень. Он позаботился об Ааронсоне.