— Это по крайней мере доказывает, что мы не ошиблись дверью, — отозвалась Ребекка. — Честно говоря, я удивлена, что ее фото до сих пор висит здесь.
— А зачем снимать такую красотку, даже если она больше не танцует на местной сцене?
Ребекка хмыкнула:
— Ну, наверно…
В конце коридора была еще одна обитая бархатом дверь. Стирлинг открыл ее, и они оказались в погруженном в полумрак просторном ресторане, заставленном пустыми столиками и стульями. В дальнем конце располагалась тускло подсвеченная эстрада. Вокруг стояла мертвая тишина.
— Пойдем.
Стирлинг потянул Ребекку вперед. Огибая многочисленные столики, они направились в сторону эстрады. И лишь вблизи до них донеслись какие-то приглушенные голоса.
— Третий номер никуда не годится! Это бред сивой кобылы, черт возьми! Декорации паршивые, костюмы отвратительные, а что до Джуно и Мейбелин, то таких дилетанток свет белый еще не видел! Ты хочешь нас опозорить, что ли, я не пойму никак?! — говорил сердитым голосом какой-то мужчина.
— Ага, ясненько, ясненько… — устало оправдываясь, отвечал ему кто-то другой.
Стирлинг и Ребекка приблизились к эстраде.
— Эй! — позвал Стирлинг.
Спор за кулисами тут же прекратился, и из-за них показались два человека, один из которых был в тренировочном костюме.
— Что вам здесь нужно? — спросили они у Стирлинга и Ребекки. — Ресторан открывается в шесть. А до тех пор вход сюда категорически воспрещен!
Стирлинг улыбнулся:
— Мы хотели обратиться к вам за помощью. Рядом со мной известнейший фотограф Ребекка Кендал, а я ее агент. Мы приехали с ней из Нью-Йорка специально для того, чтобы сфотографировать ваших девушек. Ребекка делает подобные фоторепортажи по всему миру в самых престижных заведениях.
— Точно, — поддакнула Ребекка, поднимаясь на эстраду и для приветствия протягивая мужчинам руку. — Я снимала девушек в парижском «Мулен Руж», римской «Ла дольче вита» и хочу дополнить эту галерею вашими исполнительницами из «Золотой пальмы» Лас-Вегаса. Вы мне позволите? — Она мягко улыбнулась незнакомцам.
Один из них, пожав плечами, молча кивнул ей и тут же вновь скрылся за кулисами, а второй подскочил к Ребекке и от души пожал ей руку. Светлая шевелюра, сильно смахивавшая в полумраке на нимб святого, при этом закачалась у него на голове.
— Здравствуйте! Меня зовут Габриэль Латимер, я хореограф! Рад познакомиться, весьма рад! — Затем он обменялся рукопожатием и со Стирлингом. — Я уверен, мы с вами что-нибудь придумаем. Надо будет взять у администрации спецпропуска, но это я устрою, не волнуйтесь. Не проблема.
— Спасибо. Знаете, я и вас хотела бы снять. На фоне ваших танцовщиц, — польстила ему Ребекка.
— О! — воскликнул он простодушно. — Конечно, конечно! Буду рад! Вы придете вечером на представление?
Ребекка неуверенно обернулась на Стирлинга.
— Решено! — вскричал Габриэль. — Я вас приглашаю, как своих гостей! Мы начинаем в восемь. Потом я проведу вас за кулисы, где вы сможете познакомиться с моими девочками и поработать с ними!
— Превосходно! — кивнул ему Стирлинг с улыбкой. — А можно, Ребекка поснимает немного во время самого представления?
— Только не из зала. Это строжайше запрещено! Я все понимаю, но и вы поймите — строжайше! Разве что из-за кулис.
Ребекка улыбнулась:
— Хорошо, мне это подходит.
— Отлично! Стало быть, до вечера? Я закажу на вас столик. Ребекка… э-э… Кендал, вы сказали?
— Кендал.
Габриэль раскланялся и повернулся, чтобы уйти, как вдруг Ребекка сказала ему в спину:
— А ведь я знала одну из девушек, которая когда-то танцевала здесь.
Он тут же обернулся:
— В самом деле? Кого же?
Ребекка внимательно вгляделась в черты Габриэля. Светлые брови были почти не видны на его лице при таком освещении, а шевелюра стала еще больше похожа на небесный ореол, плававший вокруг головы. Что ни говори, а этот хореограф здорово смахивал сейчас на старинную икону.
— Трейси Хэндфорд, больше известную под именем Мариссы Монтклер, — ровным голосом произнесла она.
Выражение его лица мгновенно переменилось, и он перестал походить на святого. Глаза его зажглись, и он вновь подскочил к Ребекке.
— О да! Ее гибель наделала много шуму, правда!
Из ангела он прямо на глазах превратился в заядлого сплетника.
— Ну ты идешь или нет? — недовольно спросил из-за кулис второй мужчина. — У нас работы еще до черта!
Габриэль наклонился к Ребекке и Стирлингу и понизил голос:
— Между нами, я всегда знал, что она плохо кончит. Я даже предупреждал девчонку, но вы же ее знаете… разве такая послушает доброго совета? — Он поднял взгляд к потолку. — Она сама шла навстречу беде! Ну ладно, мне надо бежать, увидимся вечером, хорошо? Я подойду к вашему столику перед представлением.
С этими словами он умчался за кулисы. Шевелюра вновь закачалась у него на голове. Ребекка глубоко вздохнула.
— Знаешь, милый, — сказала она Стирлингу, — сдается мне, мы попали по адресу.
Дэвид Макни поздравлял себя с остроумным и неожиданным ходом, который он сделал в тот момент, когда уже готов был опустить руки. И как только Майк Уилсон до этого не додумался? Вместо того чтобы гоняться по всему городу за нужными людьми, сделать так, чтобы они сами к тебе пришли. Если гора не идет к Магомету… А приди ему в голову эта простая в своей гениальности мысль, и он наверняка был бы и сейчас еще жив. Мозгов не хватило, а на нет и суда нет… Дэвид снисходительно осклабился, вспомнив о своем предшественнике.
Последние десять дней едва не пошатнули в нем уверенность в собственных силах, но сейчас он ликовал в душе! Теперь у него все дело выгорит, это как пить дать! Он уже на полпути к заветной цели — вытащить на свет Божий денежки Мариссы. Дэвид уже представлял, как его будут встречать в Лондоне. Как героя! Все коллеги и начальство в «Лоусон, Мартин и Грант» выйдут к нему навстречу, поздравят с блестящим успехом и удивятся той ловкости, с которой он провернул дело. Возможно, он даже получит повышение и прибавку. Разумеется, Дэвид не будет рассказывать своим боссам о том, что поначалу у него не все заладилось. Нет, он войдет в офис конторы «Лоусон, Мартин и Грант» с высоко поднятой головой и торжествующим выражением лица! И скажет им небрежно, что задание-то на поверку оказалось плевым. А если его спросят, почему так задержался, он многозначительно улыбнется и ответит, что такие дела сразу не делаются и что он точно все рассчитал. Ведь речь в конце концов идет о погибшей девушке и ее убитых горем родителях. Тут ни к чему спешка. Тут нужно было проявить деликатность. С этими словами он передаст своим боссам всю добытую информацию о деньгах Мариссы. И даже попросит у них разрешения навестить ее стариков и обрадовать их. О, как они будут его благодарить!..
От умиления Дэвид едва не прослезился. Настроение было приподнятое, и по такому случаю он даже решил сходить в бар и отпраздновать свою удачу. Водка с тоником — это то, что надо! Конечно, он пока не знал еще, где спрятано искомое наследство, но теперь Дэвид уже не сомневался в своей победе. Теперь конечный результат был лишь вопросом времени.
Заняв один из столиков в баре и поджидая официанта, он не смог отказать себе в удовольствии еще раз взглянуть на письма от людей, откликнувшихся на его объявление в «Таймс». Они утверждали, что лично знали Мариссу Монтклер, и согласились поделиться с ним имевшейся у них информацией насчет нее. Дэвид вновь перечитал три письма. Одно из них было написано некоей Рут Уорнер. В нем содержалось мало информации, но оно показалось Дэвиду многообещающим. Другое, более любопытное послание, составленное на голубой писчей бумаге, принадлежало перу Ребекки Кендал. А третье, без адреса, содержало лишь телефонный номер, по которому Дэвиду предлагалось позвонить и договориться о встрече с его автором Слаем Капрой.
Ребекка прошла за кулисы, стараясь не задевать висевших над головой канатов, декораций и штор. На сцене в это время представление было в самом разгаре. Девушки из «Золотой пальмы», в плюмажах из страусовых перьев и искрящихся фальшивых бриллиантах, отплясывали зажигательный канкан. «Бум-бум-бум», — гремели барабаны, задавая ритм и темп. Оркестр надрывался. Оглушительно звенели тарелки, пел саксофон… С эстрады в зал распространялись флюиды такой чувственности, что это ощущала на себе даже Ребекка.
Танцовщицы вдруг напомнили ей гарцующих породистых лошадей, которых она видела в школе испанской верховой езды в Вене. Контуры их тел, обрамленных искрящимся бисером, подсвечивала рампа. Они синхронно и, казалось, без малейших усилий вскидывали ноги выше головы и безукоризненно выполняли движения танца. Потом девушки взялись за руки и встали в ряд, тут же вызвав у Ребекки ассоциации с белым гребнем мощной приливной волны, набегающей на песчаный берег пляжа.
Это был финал двухчасового представления. Ребекка специально ждала этого момента, чтобы запечатлеть его на пленку. Она уже уважала этих девушек за их высокий профессионализм, а Габриэля за тот труд, который он вложил в постановку, вымуштровав своих танцовщиц, точно образцовых солдат для парада.