Выяснилось, что он ухитрился захлопнуть дверь своей квартиры, которую снимал на пару с приятелем-американцем, оставив ключ внутри. Его сосед по квартире, как назло, уехал на неделю в Париж, и теперь Родни надеялся, что я неким волшебным образом помогу ему проникнуть в дом.
Я пообещала сделать все, что в моих силах. Было уже начало девятого, и, чтобы сэкономить время, мы сели на метро и доехали до площади Святого Семейства, около которой и обитал временно лишенный крова Вэнс.
По дороге Родни вкратце изложил мне историю своей жизни, которая оказалась весьма занимательной. Как выяснилось, он был свободным журналистом, работающим на независимое частное агентство, которое поставляло материалы целому ряду газет.
Не любящий подолгу засиживаться на одном месте, Вэнс постоянно путешествовал, объехал половину Африки и Азии, долго жил в Америке и добрался даже до Новой Зеландии. В Барселоне он преподавал английский язык сотрудникам какой-то крупной химической фирмы и рассчитывал задержаться в Испании по меньшей мере на год.
Как я уже успела убедиться, Барселона буквально кишела преподающими английский язык американцами и англичанами. Как только им надоедала Испания, они тут же перебирались в учебные центры других стран, расположенные в Африке и в Азии, в Латинской Америке и на островах Тихого океана.
С детства страдающая нездоровой тягой к странствиям и приключениям, я страшно завидовала англоязычным гражданам, которым для того, чтобы в свое удовольствие путешествовать по всему миру, попутно зарабатывая деньги, требовалось всего лишь разговаривать на своем родном языке. Да и вообще, будь я англоязычной писательницей, я бы не ломала голову над тем, как раздобыть деньги на покупку куска скалы, а с кайфом строчила бы детективы и сценарии на террасе собственной виллы в лучшем районе Ситжеса.
С другой стороны, если подумать, уж лучше писать книги по-русски, чем ботать на наречии сетсвана где-нибудь в Зимбабве или Ботсване. Все в этом мире относительно. Россия — далеко не худшее место на земле.
Миновав церковь Святого Семейства — самый красивый храм Барселоны, в архитектуре которого причудливо смешивались элементы неоготического стиля, барокко, модернизма и даже сюрреализма, мы завернули на какую-то улочку и остановились у запертой двери подъезда.
— Это здесь, — сказал Родни. — Я здесь живу.
— И как ты собираешься проникнуть в квартиру? Попробуешь открыть замок?
— Я мог бы перелезть с балкона соседей на свой, — задумчиво произнес Вэнс.
— Ты оставил открытой балконную дверь? — удивилась я. Опасаясь воров, испанцы обычно не только запирали все окна, уходя из дома, но и опускали снаружи плотные внешние жалюзи. — Если нет, будет дешевле заплатить слесарю за то, чтобы он открыл замок, чем вставлять потом разбитые стекла.
— Не помню, — грустно сказал журналист. — А вдруг повезет, и дверь окажется открытой?
— Ты на каком этаже живешь-то?
— На пятом. Вон мое окно.
— Это слишком опасно, — покачала головой я. —Между балконами расстояние метра полтора. Ты свалишься.
— Не свалюсь, — возразил Вэнс. — Можно какую-нибудь доску перекинуть.
— Все равно не выйдет. Посмотри, ни в одном из соседних окон нет света. Сегодня суббота. Наверняка твои соседи уехали за город и вернутся только к завтрашнему вечеру.
— А что, если я по стене заберусь?
— Ты это серьезно?
К моему ужасу, Родни подошел к стене, облицованной грубо обтесанными гранитными плитами, и, цепляясь за щели между камнями, решительно полез вверх.
Я восторженно присвистнула. Когда-то я занималась альпинизмом и знала, что на подобный трюк отважились бы только опытные спортсмены. К сожалению, облицовка кончалась где-то на Уровне третьего этажа, а дальше шла гладкая, как полированный стол, бетонная стена без единой зацепки. Было совершенно очевидно, что двигаться по ней невозможно.
Безнадежно оглядев непригодную для занятий скалолазанием поверхность. Родни вздохнул и, к моему облегчению, благополучно спустился вниз.
— Ты знаешь, где живет хозяин твоей квартиры? — поинтересовалась я.
— В этом подъезде. Только не представляю, где именно.
— А как его зовут?
— Понятия не имею.
— Ладно, — вздохнула я. — Попробую отыскать твоего хозяина. У него наверняка должен быть запасной ключ.
Около получаса я опрашивала соседей и в результате выяснила, что Педро Хименес, хозяин квартиры, находится сейчас в загородном доме. Мне даже удалось раздобыть его телефон. Воспрянувший духом Родни радостно повел меня к ближайшему телефону-автомату. Как оказалось, радовался он преждевременно.
Сеньор Хименес не горел желанием вникать в проблемы незадачливого квартиранта и заявил, что дубликата ключей у него нет, а посему пусть Родни сам выкручивается как знает, а именно вызовет слесаря.
Когда я перевела ответ хозяина и предложила позвонить слесарю, Вэнс окончательно сник. Минут десять он плакался по поводу того, что слесарь стоит дорого, денег у него нет и вообще он очень бедный и несчастный. Подготовив меня таким образом, Родни жалобно спросил, как я смотрю на то, чтобы он пожил у меня до тех пор, пока его друг не вернется из Парижа.
Идея совместного сосуществования меня не вдохновляла, но, чтобы Родни не обиделся, я наплела ему историю про своего жутко ревнивого жениха-андалузца, который не расстается с навахой и, обнаружив в моей квартире постороннего мужчину, немедленно убьет нас обоих.
Рассказ получился убедительным, и Вэнс, убоявшись мести ревнивого испанца, решил переночевать у знакомого американца, живущего неподалеку, а на следующий день раздобыть где-нибудь на помойке широкую доску и с ее помощью попытаться перелезть на свой балкон с балкона соседа.
Ни фамилии, ни адреса Грэга, своего американского приятеля, журналист тоже не помнил, поскольку познакомился с ним в ирландском пабе и лишь однажды ненадолго заскочил к нему в гости. Я потратила еще около часа, опрашивая жителей домов на улице, где жил Грэг, не снимают ли тут комнату иностранцы, и в конце концов, почти потеряв надежду, мы все-таки разыскали нужную квартиру.
Грэга мы застали воркующим с молодой симпатичной испанкой. Не похоже, чтобы перспектива провести ночь в компании Родни очень его обрадовала, но отказать было неудобно, и американец согласился.
Сказав Грэгу, что скоро вернется, Вэнс проводил меня до автобусной остановки, и, слегка утомленная бурной деятельностью, я поехала домой.
На следующий день Родни позвонил мне и, захлебываясь от счастья, сообщил, что он уже дома. Как выяснилось, коварный Грэг на звонки вернувшегося Вэнса не реагировал и дверь ему так и не открыл.
Травмированный таким предательством, Родни выпил пива в ирландском пабе, подцепил там какую-то девицу, пошел к ней домой, но с девицей у него что-то не заладилось, и в результате отчаявшийся англичанин оказался на улице в два часа ночи. Тут-то его и осенила новая блестящая идея. Подобрав на помойке длинный кусок металлической трубы, он вернулся в свой подъезд, дверь которого по счастливой случайности не была захлопнута, поднялся на свой этаж и начал долбить трубой по раме окна его квартиры, выходящего на лестничную клетку.
Незнакомому с подобными конструкциями русскому читателю следует пояснить, что в связи с дороговизной земли испанцы экономят на пространстве, строя дома вплотную друг к другу, и окна некоторых комнат выводят или в узкие, как бетонные колодцы, внутренние дворы, или даже на лестничные площадки.
Со стороны Вэнса это был явный акт отчаяния, поскольку крепко запертое окно также находилось в своеобразном “колодце” на расстоянии около двух метров от огороженного перилами лестничного проема, так что, даже если бы оно каким-то чудом открылось, журналисту все равно не удалось бы залезть в него.
Разбуженные шумом соседи вызвали полицию, и Родни арестовали. Полицейские не говорили по-английски, Вэнс не говорил по-испански, а разъяренные соседи в один голос заявили, что вообще не имеют понятия, кто он такой.
В три часа ночи полиция разбудила хозяина квартиры Родни, и тот, хоть и был очень сердит, все же подтвердил, что журналист действительно снимает у него комнату на пару с американцем и он в курсе того, что его жилец захлопнул дверь, позабыв ключ в квартире.
В тюрьму Вэнса не посадили, но, здорово напуганный общением с полицией, он решился-таки раскошелиться и вызвал слесаря, который за две минуты открыл дверь с помощью пластиковой карточки.
На следующем свидании журналист снова меня удивил. Несмотря на достаточно обширный опыт общения с самыми разными и весьма оригинальными личностями, от зэков и наркоманов до агентов спецслужб и от сибирских бичей [2] до американских миллионеров, типажей, подобных Родни, мне встречать пока еще не доводилось.
Не знаю, как насчет талантов Вэнса в области журналистики, но одним несомненным природным даром он действительно обладал, а именно даром нищенствования. На редкость экономный англичанин придерживался твердого убеждения, что бог создал женщину исключительно для того, чтобы облегчить ему. Родни, такому обаятельному и уязвимому милашке, выживание в суровых джунглях капиталистического мира.
До встречи с ним мне как-то не приходилось иметь дела с альфонсами — для этого я была недостаточно стара, уродлива и богата, и я наблюдала за ухищрениями журналиста с восторженным любопытством энтомолога, обнаружившего новый, неизвестный науке вид относительно безвредного и вполне симпатичного паразита.
Заурядная внешность Родни не позволяла ему играть роль рокового героя-любовника, гордого и независимого мачо, снисходительно позволяющего влюбленным простушкам оплачивать его счета, и Вэнс выбрал другое амплуа, гениально вживаясь в смиренный образ изголодавшейся бродячей собаки, с доверчивой преданностью заглядывающей в лицо проходящим по улице людям в надежде, что ей бросят кусок недожеванной сосиски или надкушенный гамбургер.
Я могла бы понять такую стратегию поведения, если бы Родни не работал и действительно страдал от хронического безденежья, но периодически журналист с по-детски невинной самовлюбленностью хвастался мне своими только что купленными фирменными джинсами, рубашками или кроссовками, спрашивая, красиво ли он в них выглядит.
Любимой темой Родни было его тяжелое финансовое положение. Если мы ехали в автобусе, он вытаскивал из кармана несколько мелких монеток, с виноватым видом сообщая, что у него не хватает денег на билет, и я, усмехаясь про себя, платила за него.