- Потом он встал, улыбнулся и начал подтаскивать матрас к краю бассейна.
- Что ты тогда чувствовал, Томми?
- Я был рад, что все кончилось. Я чувствовал себя очень странно.
- Как это "странно"?
- Как будто не знал, что произойдет в следующий момент. Я был рад, когда он прекратил.
Я не мог заставить его сказать, что он боялся. Я ждал, но Томми не добавил. Он продолжил.
- Он подтащил матрас к мелкой части бассейна, и я решил, что пора вылезать, а за мной Уолдо поднялся по лесенке.
Томми замолчал. Он был охвачен противоречивыми чувствами; на его лице отразилось превосходство, столь знакомое мне по предыдущим встречам, но внутри зрело возбуждение, которое готово было выплеснуться наружу, и тогда уже справиться с ним не будет никакой возможности. Он заговорил, и меня охватила жуть, я услышал точную копию тона Остина.
- И он сказал: "Видишь? Я же говорил тебе, что это случается с каждым".
- О чем он говорил, Томми?
Я думал, что мне придется задавать наводящие вопросы, но, когда он заговорил, из его уст полилась плавная речь:
- О его пенисе. Он напрягся.
- И что сделал Остин?
- Он подошел ко мне, обнял и сказал: "Давай обсохнем". И мы пошли туда, где оставили полотенца. Они долго лежали на солнце и нагрелись. Уолдо взял одно из них и начал меня вытирать. Сначала он стоял передо мной и...
- Его пенис коснулся тебя? - спросил я. Я впервые прервал его.
- Да.
- Где?
- Здесь. - Томми быстро ткнул пальцем в грудь, как будто там была татуировка. - И здесь. Он провел им по моей спине, когда наклонился, чтобы вытереть мне ноги.
- А что делал ты?
- Я просто стоял. Когда он меня вытер, я потянулся за шортами и майкой, но он схватил меня за руку и сказал: "Давай сначала немного позагораем".
- Уложил меня на раскладное кресло и лег рядом, и мы лежали некоторое время.
- Остин лег на живот или на спину?
- На спину, - сказал Томми.
- Он прикрылся?
- Нет.
- Он что-нибудь говорил?
- Он начал говорить мне, - Томми задумался, - что это тайна, что только очень близкие друзья могут вот так проводить время вместе. И что он никогда никому не скажет, и я тоже не должен говорить. Он держал меня за руку. Потом обнял меня и прижал в груди.
И Томми потянулся к Остину, я не сомневался, потому что его не часто обнимали. Возможно, вначале он думал, что не стоит волноваться, что наконец-то у него появился человек, который любит его и всегда будет рядом, когда он позовет.
- Потом он снова дотронулся до меня, - внезапно продолжил Томми. - Он погладил меня по спине и тронул ягодицы, потом обхватил меня обеими руками. Он потерся щекой о мое лицо. Потом отстранился, не отпуская меня, и сказал: "Смотри".
- На что?
- На его пенис. Он был прямо передо мной, и он снова напрягся, и Остин спросил: "Ты не хочешь его потрогать?"
- Ты хотел этого, Томми?
Он покачал головой.
- Нет, он меня пугал. Он был очень красный и большой, я не знал, что он может быть таким большим.
- Ты дотронулся до него?
- Да.
- Почему?
- Потому что он так хотел.
Голос Томми звучал ровно. Слова он произносил торопливо. Ничто не намекало на то, что он готов разрыдаться, поэтому я слишком поздно заметил, что он плачет. По его щекам покатились слезы, он заговорил, и слезы все текли. Он рассказывал, как сторонний человек, наблюдавший за происходящим украдкой.
- Как ты дотронулся до него, Томми?
Он показал, вытянув указательный палец.
- Я хотел только коснуться его, но он накрыл мою ладонь своей и закрыл глаза, и я боялся пошевелиться. Он еще долго не двигался, как будто заснул.
- Он потом открыл глаза?
- Да. Он улыбнулся мне и сказал: "Я поцеловал твой".
Рассказ шел своим чередом. Томми описал орально-генитальный контакт, в котором обвинялся Остин, а затем эякуляцию. Когда мне приходилось вставлять вопросы, я старался не сбиться с ровного, невозмутимого тона, чтобы проявить симпатию и в то же время не подыграть свидетелю. Томми держался мужественно, однако не переставал плакать и, описывая свои ощущения в кульминационный момент, отпрянул и обвел зал испуганным взглядом. Он всхлипывал. Я не подошел к нему, чтобы успокоить, просто дал передохнуть немного И подбодрил, после чего он вернулся к рассказу. В зале суда стояла полная тишина, слушатели оказались благодаря рассказу Томми незаметно для себя в пучине страстей.
Выслушав мальчика, я попросил его вспомнить, как его отвезли обратно, как ему пришлось идти домой и объяснять родителям, где он пропадал, и хранить их с Уолдо секрет всю ночь и все последующие ночи, когда Уолдо не было рядом, чтобы вознаградить за его преданность, когда Томми остался один в темноте, один в огромном мире. Он снова разрыдался в конце, я все-таки встал, подошел к нему и обнял за плечи, прошептав на глазах у всех этих чужих людей: "Я тобой горжусь", так тихо, что микрофон не уловил мои слова. Томми кивнул и взял у меня платок, чтобы вытереть слезы, и постепенно успокоился. Он слабо улыбнулся мне. Я в последний раз тепло обнял его и отошел. Я взглянул на Элиота и произнес:
- Обвинение не имеет больше вопросов к свидетелю.
Глава 14
Я ужасно нервничал. Сначала я подумал, что это тишина звенит у меня в ушах, но это затаилось где-то глубоко внутри и рвалось наружу. Позже я понял, что в кровь попал адреналин, появилось страстное желание вскочить и ударить кого-то. Все мои нервы напряглись от нежелания передавать Томми в руки Элиота.