У меня не было времени на эмоции, я перешел к следующему вопросу.
- Ты утверждаешь, что Томми ошибается насчет машины? И лжет про дом, в который вы ездили?
- Да, - ответил Остин.
- Там не было бассейна?
- О каком бассейне, собственно, речь? - невозмутимо спросил Остин, не поддавшись на провокацию.
- А что ты скажешь про мебель в светлых тонах, светильниках на стенах? Там не было бара и ты не наливал себе выпить, а мальчишке кока-колу?
- Я никуда его не возил. Я сел, посмотрел на него проницательным взглядом и спросил:
- Вернемся к показанию мистера Риза.
- Да, - охотно согласился Остин. Эти показания были ему на руку.
- Томми обвинил мистера Риза в насилии.
- Да. Он и меня оклеветал.
- Так почему тебе не пришло в голову оправдаться, подобно ему?
- Что?
- Я имею в виду тест на детекторе лжи?
- Протестую, - сказал Элиот, - считаю это совершенно неэтичным вопросом, ваша честь.
- Наконец господин адвокат вспомнил о существовании права, - поддел его я. - Этика не самый сильный его конек, ваша честь.
Судья Хернандес колебался. Остин сам спас положение.
- Я готов удовлетворить любопытство прокурора, ваша честь, - спокойно произнес Остин и невозмутимо обратился ко мне: - Я собирался пройти тест.
- Что? - Я был ошеломлен. - Кто это может подтвердить?
Остин сам себе устроил ловушку. Я из-под земли вытащу того, кого он сейчас назовет, и заставлю свидетельствовать против Него.
- Я говорил об этом со своим адвокатом, - сказал Остин и уперся взглядом в Элиота.
Даже если Элиот слышал об этом впервые, он и виду не подал. Он в упор рассматривал своего клиента, оставаясь спокойным. Разве только слегка нахмурился. Любой другой в его ситуации подтвердил бы сказанное кивком или расплылся бы в блаженной улыбке. Элиот поступил иначе. По его виду трудно было определить, что он скрывает. У меня не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Остин лжет, но доказать ничего я не мог. Он указал единственного человека, которого нельзя вызвать для дачи свидетельских показаний - адвокат защищен законом.
- Адвокат убедил меня, что этот поступок лишен смысла, - невозмутимо продолжил Остин, не отрывая глаз от Элиота. - Ведь результат теста не учитывается на процессе. Я подумал...
- О, перестань! - бросил я. - Это наглая ложь, потому что ты прекрасно знаешь, что Куинна невозможно вызвать для дачи показаний.
- Протестую, ваша честь, - сказал Элиот ледяным тоном. - Прокурор обязан апеллировать к суду, а никак не к свидетелю.
- Не спорьте, - только и сказал судья.
Я решил дожать Остина.
- Кто мешает сделать это сейчас? - задал я вопрос. - Прервемся. Я не буду...
- Протестую. - Элиот казался раздраженным. - Прокурор обязан задавать вопросы, а не вдаваться в досужие домыслы.
- Принимаю возражения, - развел я руками.
- Ваше слово, прокурор, - приказал судья.
Я не сразу решился продолжить. Я пытался быть объективным. На листке, который подсунула мне Бекки, почти все вопросы были зачеркнуты, кроме двух.
Остин уже не выглядел таким самоуверенным, как вначале.
- Ты приобрел дом на Сперроувуд? - спросил я.
Он покачал головой.
- Он мне не подошел.
- Еще бы! Надобность в ловушке отпала! - напирал я. - Томми приручен и использован, хорошо бы теперь остаться чистым перед соседями, не так ли?
Остин поморщился и состроил мину незаслуженно оклеветанного человека.
- Меня больше не интересовала эта недвижимость.
- Ты позже встречался с Томми?
- Нет. Я вообще мало с ним общался.
Я кивнул, удерживая взгляд Остина. Он не отвел его.
- У меня нет вопросов, - смирился я.
Элиот задал пару вопросов, подтверждающих невиновность Остина. Ничего нового. Я не стал предпринимать бесполезных попыток. Покидая свидетельское место, Остину с трудом удавалось сохранять невозмутимость. Я сумел вывести его из равновесия, и всего-то. Малое утешение! Дело не продвинулось ни на йоту.
Трудно было определить, какое впечатление он произвел на присяжных. Оставалось дожидаться их вердикта. Обычно, сравнивая показания ребенка и взрослого, их симпатии оказывались на стороне последнего. Остин был вполне убедителен. А словам Томми противостоял Мартин Риз. Двое взрослых против мальчика.
- Вызывайте следующего свидетеля, - нетерпеливо произнес судья Хернандес, ему явно хотелось быстрее свернуть это дело.
По сложившейся практике допрос обвиняемого обычно откладывается на конец процесса, чтобы его слова запали в душу присяжных. Элиот отступил от правил. Поднялся Бастер Хармони, довольный тем, что наконец получил возможность покрасоваться на публике.
- Защита вызывает Мэйми Куинн, - сказал он.
Я в изумлении уставился на Элиота. Он изучал пылинку на столе, как будто не слышал слов Бастера. Затем поднялся вместе с Остином и обернулся к проходу, по которому двигалась Мэйми, его жена в течение уже сорока лет. Мэйми была женщиной внушительных размеров и вызывала у меня в памяти образ бабушки, одета она была в неизменное платье в цветочек, но оставила дома традиционную шляпу для официальных случаев. Я машинально поднялся при ее приближении. Вместо приветствия Мэйми улыбнулась мне. Увеличенные линзами голубые глаза смотрели на мир открыто и наивно. Она была воплощением душевного спокойствия. Мне так и не удалось уловить реакцию Элиота, зато Бастер не скрывал своей радости.