Майору Кострову и приданной ему партизанской роте, называемой у югославов четой, был выделен участок возле дороги: лысая, без единого деревца скала - по расщелинам ее ползли наверх нити дикого хмеля и еще каких-то стелющихся растений.
Костров и командир четы склонились над картой.
- Высоту-то удержим, но какими силами? - раздумчиво проговорил Костров.
- Сил хватит, друже, - отозвался командир четы, назвав себя Драгомировичем. - На всех хватит - и против усташей, и против швабов...
- Хватит ли оружия, боеприпасов?
- Хватит и много-много оружия! - он показал на горы. - Не будет оружия, кончатся патроны, камни пустим в ход. Камни тоже бьют. Смерт фашистам, свобода народу! - воскликнул командир четы, сверкая стеклами пенсне.
"С ним особенно много не навоюешь", - посомневался Костров, а вслух проговорил:
- Негоже как-то в наш век камнями биться, совсем неприлично.
- Камни для нас были спасением, - горячо стоял на своем югослав. Три года... Три года ратовали. Укрывались камнями, лежали на них и бились камнями. Спросите у друже Тито.
В войну Костров был наслышан о маршале Тито, о его личном бесстрашии и несгибаемой воле, и теперь по тому, как командир партизанской четы назвал его ласково - друже, донял, что к своему главнокомандующему югославы относятся почтительно, почти родственно. Порывался спросить, а где находится маршал Иосип Броз Тито, но неожиданно позади себя услышал шорох и обернулся: перед ним стояла увиденная на плато девушка, дочерна загорелая, красивая. Правда, ее милое лицо немножко портил большой рот. На ней были коричневые, под цвет багрянца гор, штаны и куртка. Виновато переминаясь, она в первую минуту не знала, что сказать, лишь глаза, огромные и темные, как маслины, глядели на майора удивленно и располагающе. Потом вдруг заговорила быстро, будто стараясь залпом выпалить все, что думала.
Она сербка, зовут ее Милица, связная в отряде и воюет третий год, с той поры, как германцы оккупировали ее родной край.
На вопрос майора, в чем она нуждается, Милица ответила:
- Дайте мне оружие! Вот это, - кивнула она на советский автомат, висевший на плече у Кострова.
- А стрелять из него сумеете?
- Смогу.
- И не страшно? - пытал Костров, хотя и сознавал неуместность этого вопроса.
- Когда швабов убивать... совсем, совсем не страшно, - мотает она головой.
Только сейчас майор Костров увидел на ее лице сбоку, пониже уха косой рубец от зажившей раны. "Славная дивчина, храбрая. А вдруг опять ранят или?.." - Костров свел взгляд на укромно стоявшую у машины Верочку, нахмурился, боясь даже в мыслях представить ее гибель.
- Нас много, и мы управимся одни, - говорил он Милице. - Вам нельзя лезть в пекло. Нельзя. Идите вон туда, - Костров указал рукой на машину, подле которой стояла Верочка.
Сдержанная усмешка мелькнула на лице сербки. Мгновением позже лицо ее посуровело, темные большие глаза смотрели из-под бровей требовательно.
- Дайте мне оружие!
- Вам нельзя подвергать себя опасности, - повторял неумолимый майор.
- Дайте ваше оружие, - настаивала она.
Милица не отходила, вперив в него глаза, уважительные, почти ласковые, будто этим хотела пронять и разжалобить майора.
Не утерпела приблизиться и Верочка. Она и Милица невольно переглянулись. "Ну и отчаянная! Такая не пропадет", - откровенно завидуя ей, подумала Верочка. И эта куртка, ладно облегающая ее статную фигуру, и штаны с напуском, перевязанные у башмаков, и пилотка с матерчатой красной звездой - все очень нравилось Верочке.
Милица не переставала домогаться оружия у Кострова. Смотрела на него, как завороженная, и не отходила ни на шаг: куда Костров, туда и она, посверкивая горящими глазами. "Какая же навязчивая! И чего миндальничает Алешка, тоже мне, приличие соблюдает, любезничает..." - осерчав, вновь подумала о Милице Верочка, и эта мысль уже мешала осознать опасность, грозящую вон оттуда, с дороги.
- Идут. Приготовиться к бою! - лихорадящим, сорванным голосом вдруг гаркнул Костров.
Верочка, испуганно озираясь, спросила:
- Где?
- Вот... вон туда смотрите! - приковал он ее и Милицы внимание к придорожным кустам.
Действительно, из придорожных бронзовых по осени веток выползали солдаты в серых касках, в пепельно-зеленых куртках, похожие на ядовитых змей. Верочка подумала в нерешительности: "Что же делать? Укрыться или сидеть у рации?" - и начала пятиться.
- Вера... Верочка, ты куда? - вдруг остановил ее Алексей. - Не отходи от меня, слышишь? Ни на шаг не отходи! Милица, а тебя куда понесло? Не лезь на скалы, пулей снесет. Иди сюда. Втроем...
Верочка послушалась, легла рядом с Алексеем, невольно ощутив вернувшееся к ней самообладание. Приползла и Милица, очутясь тоже сбоку от Кострова.
- Смрт швабам! Смрт! - непроизвольно шептали ее губы.
И Верочка и Милица воинственно поглядывали на Кострова, и его сдержанное напряжение передавалось им.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Ну и Верочка! Ну и лихая! Взглянет из-за скалы, увидит карабкающихся по каменьям в пепельно-зеленых мундирах солдат - ей совсем не страшны они, если бы не их лобастые каски с рожками, - увидит, зажмурится да как саданет! Только и боится, наверное, собственного выстрела из карабина, который так грохает над ухом, что вот-вот перепонки лопнут.
- Готово! - кричит Верочка, проворно перезаряжая, и вновь раскатывается над ухом грохот собственного выстрела. Других выстрелов она не слышит. Да и есть ли они? И оттого ей нечего пугаться. Палит наугад, направляя ствол карабина почти в зенит.
Костров поглядел на нее.
- Вот дает! Потеха! - нечаянно сорвалось у него с уст, и затем злой упрек: - Куда ты целишься, зря патроны жжешь?! Стрелять надо во врагов, а ты?
- А я куда?
- В небо стреляешь. Целиться надо. В голову...
- На них же каски.
- Каска не выручит, если пониже заберешь. - И уж совсем нравоучительно, как на стрельбище: - Целиться надо и спусковой крючок нажимать плавно, а не дергать. Голову в момент выстрела ни в коем случае не отворачивать. И не моргать...
Верочка присматривается к неторопливым движениям Алексея, и хотя он с одною рукой, а вот все-таки умело перезаряжает автомат, ловко прицеливается и стреляет. После его выстрела завидки взяли даже, и Верочка откровенно довольна, когда немец, пытавшийся перебежать дорогу, картинно взмахнул руками и мгновенно рухнул.
- Свалил одного! - вне себя кричит Верочка, и ее охватывает азарт. В возбуждении забывает об опасности и приноравливается, медленно целится да еще высовывается по самую грудь.
С посвистом звенящей струны летит невидимая пуля и плюхается тупо о кремнистую твердь скалы. Раньше, чем успевает расплющиться, вторая пуля, и еще одна, Верочка вскрикивает, невольно оседая:
- Ой, я ранена!..
- Куда? Куда тебя ранило? - кричит Алексей и смотрит на нее напуганно: губы, все лицо у Верочки враз изменились, побледнели. Он бросается к ней, стараясь помочь.