- По Франкфуртер-аллее я пущу в бой другое подразделение. Вас же усилю дивизионом тяжелых гаубиц. Те дома, в которых гарнизоны особенно ожесточенно сопротивляются и не складывают оружие, надо разрушать. - И, пообещав сразу же прислать сюда саперного офицера с зарядами тротила, предостерег: - Только учтите, перед тем как рвать, проверьте, нет ли в каком доме детей, женщин, стариков. Хоть и немцы, а все равно... люди!
Шмелев еще напомнил, чтобы поторапливались закладывать заряды: на рассвете может последовать атака с немецкой стороны...
Он впрыгнул в кабину и не успел закрыть дверцу, как "виллис" крутнул со двора.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Всю ночь устанавливали тротиловые заряды. Военный инженер майор Дичаров, прибывший с вечера с группой саперов, привез несколько ящиков подрывных зарядов и железных коробок мин.
- Принимайте гостинцы. От Шмелева, - сказал инженер.
- Принимаем, - заулыбался Костров и посмотрел на вылезшего следом за майором тощего парня в немецкой форме. Вид у парня был мучительно усталый и какой-то истерзанный.
- Это немецкий товарищ, переводчик, - пояснил инженер.
- Очень приятно" - сказал Костров, подавая руку.
Немец пристукнул каблуками, но руку побоялся перехватить и ответно пожать: продолжал стоять, как перед генералом.
Не мешкая, инженер занялся подсчетом потребного количества взрывчатых веществ для здания с орудиями, которое решено было разрушить раньше всего. Алексей Костров захотел обследовать здание и смежные с ним дома, опасаясь, не прячутся ли там жители. Переводчик был ему весьма кстати. Вместе с саперами подполковник Костров намерился скрытно вдоль ограды подобраться к дому. И пока собирались к вылазке, Костров успел перекинуться с переводчиком двумя-тремя фразами, которые для обоих много значили.
Узкоплечего, с обветренным и словно высушенным лицом переводчика-фельдфебеля звали Вилли Штрекером. Он служил в батальоне особого назначения, которым командовал майор Гофман. Где Гофман? О, целая история! Их батальон из Берлина был послан на Украину, стоял в Полтаве, затем кончились для него веселые денечки, когда попал в самое пекло войны - в горящий Сталинград.
- Вы были в Сталинграде? - удивился Костров, освещая лицо переводчика фонарем.
- Русский офицер тоже... Сталинград? Ах, поганая война! - Переводчик провел рукой по лицу, дотрагиваясь до красного вздувшегося рубца, пролегшего от щеки к подбородку.
- Воевали друг против друга, а теперь вместе? - снова изумляясь, переспросил Костров.
- Да, теперь вместе... Фантастично! Будем искать Гитлера.
- Надоел?
- Не понимаю, что значит "надоел"?.. А-а, плохой, плохой... Понятно, - говорил Вилли, прицокивая языком, и вне всякой связи заговорил о себе: - О-о, русские - карашо! Я понял... Лагерь Красногорск... Фантастично! Давай запись комитет "Свободная Германия" и опять давай фатерланд, чтоб кончать войну. Напросился добровольно! Переводчик.
- Значит, с прошлым порвал?
- Да, да, - закивал головой Вилли. - Я никогда не был нацистом и не разделяю их убеждений.
Будоражная стояла ночь. То там, то здесь слышались ухающие тяжелые взрывы, или откуда-либо подспудно брался стучать пулемет, вслед ему хлопки гранат. И всю ночь напролет Берлин не переставал гореть; зарево стояло вполнеба, а тут, вблизи, то и дело оживлялись, сердито шипя, огни, видимо, попадали на что-то легко воспламеняемое. Ночью становилось холоднее, зато дым и гарь не спадали, отчего щекотало и саднило в горле.
- Перебегать к дому не скопом и оружие держать наготове, предупредил Костров.
Они подкрадывались к дому, перебегая поодиночке. С ними переводчик Вилли, который держал рупор громкоговорителя.
Парадная дверь была закрыта; обитая металлом, она не поддавалась. Позади дома на высоте второго этажа свисал громоздкий балкон, солдаты кинули через перила прихваченную с собой веревку, начали подтягиваться. Скоро несколько солдат проникли через застекленную дверь в комнату, потом обшарили два нижних этажа. Странно: немцев тут не было. И когда Кострова, военного инженера Дичарова и группу саперов с ящиками взрывчатки впустили через открытую изнутри дверь, они удивились подозрительной тишине первого этажа.
- Может, немцы почувствовали опасность и вообще ушли отсюда через черный-ход? - усомнился Дичаров.
- Момент-момент! - заторопился Вилли Штрекер, и еще не успел никто выяснить его намерения, как фельдфебель побежал по приступкам лестницы вверх по этажам. Пересохшая деревянная лестница скрипела и постанывала под его тяжестью. И вдруг изнутри полоснули из автомата. Послышался звон разбитого стекла. Шаги по лестнице притихли. Тяжелое напряжение, и вдруг внутри дома раздался громовой голос. Переводчик Вилли говорил по-немецки. После его слов в ответ раздался голос без усилителя. "Значит, кто-то отвечает ему", - подумал Костров. А когда опять огласил здание громогласный рупор, немцы с верхних этажей открыли пальбу из автоматов, бросили гранату, и она, катясь по лестнице, разорвалась на полу второго этажа.
Вернулся фельдфебель Вилли Штрекер.
- На предложение о капитуляции они ответили выстрелами, вот так... показал он залитую кровью ладонь левой руки.
- Нечего с ними якшаться! - не сдержался Нефед Горюнов. - Фашист есть фашист, и его успокоит только пуля.
- Фашист долой! - заговорил Вилли. - Но есть хороший немец. Только много туман!.. - Он повертел указательным пальцем у головы.
- Времени у нас нет, - сказал Дичаров. - Чего будем медлить? Надо закладывать заряды на первом этаже и рвать!
В полной темноте, пользуясь лишь лучами фонарика, саперы начали закладывать взрывные заряды большой мощности. Тем временем переводчик Вилли, которому успели сделать перевязку, вызвался осмотреть подвалы.
- Вилли, - предостерег Костров. - Только не рисковать собой.
- Гут, гут! - понимающе кивнул Вилли.
Шаги его и сопровождавших двух наших солдат гулко раздавались из подвала, скрипели молотый щебень и стекло. Искали в темноте, окликали и, никого не найдя, вернулись.
- В подвале пусто, - доложил Вилли.
- Через полчаса будем взрывать, - сказал Костров и переспросил у инженера: - Управитесь заложить заряды?
- Управимся, - ответил Дичаров и попросил закурить, отойдя от места закладки зарядов. Затянувшись раза три крепчайшей махоркой, инженер опять принялся за дело.
Костров стоял близко от него, иногда помогая. Сейчас он насторожился, так как послышался какой-то подземный металлический стук о водопроводную трубу.
- Инженер, ты ничего не слышишь?
- Нет, а что?
- Как будто кто-то сигнал подает, нас вызывает...
- Тебе показалось, - ответил Дичаров. - Через минуту настолько уверишься в стук, что скажешь, в гости зовут. Простая галлюцинация! - и собрался было покидать помещение, так как бикфордовы шнуры, соединенные с зарядами, уже выводили наружу.
Отойдя к стене, где была вмурована отопительная батарея, Костров приложился к трубе ухом, напряженно вслушиваясь.
- Нет, ты все-таки послушай, - поманил к себе инженера Костров. - Вот опять дают сигналы.
Уверясь окончательно в том, что кто-то в подвале сидит. Костров взял с собой трех солдат, переводчика Вилли, и они поспешно спустились в подвал. Подземное сооружение этого дома оказалось довольно сложным: по потолку свисали трубы, металлические балки, какие-то провода, встречались выступы, повороты. Костров и его товарищи шли, согнувшись; освещали путь фонариком, поэтому в полумраке спотыкались. Они блуждали в поисках людей, заглядывали в подземные помещения. Костров дивился, как удобно они устроены - почти в каждом есть высокая чугунная печка, рукомойник, а то и кровать со столиком.
Но вот луч фонарика, шаря по узкому проходу, вывел Кострова и его спутников на другой конец длинного подвального убежища, скользнул по стене и остановился на обитой жестью двери. Костров подергал за ручку, дверь не подалась. Вдвоем - Костров и переводчик - взялись за медную рукоятку, нажали с силой, дверь не открылась, но затрещала. Кто-то изнутри подал голос, переводчик Вилли ответил ему вежливо, чтобы вышел. Дверь отворилась, и Костров увидел, что в освещенной неярким светом переносного фонаря подвальной комнате, прижимаясь друг к другу, сидели женщины и дети.
Завидев русских воинов, они перепугались и шарахнулись в угол, подминая друг друга. Женщины истошно голосили, дети плакали, лишь один старик с изможденным лицом скелета шагнул к порогу навстречу русским и что-то молвил по-немецки, еле шевеля губами.
На. Кострова и его товарищей смотрели огромные в своем ужасе застывшие глаза.