- Берлин обложен со всех сторон танками... Дальнейшее сопротивление... - преднамеренно не кончив фразы, комендант ждет, что скажет Гитлер. Тот по-прежнему глядел на стену, на портрет того, кому хотел подражать.
- Сопротивление бессмысленно, - подхватывает генерал фон Крамер. "Слушайте, коллега, не хотите ли вы, поплатиться жизнью?" - косит на него страшными глазами комендант, но фон Крамер как ни в чем не бывало продолжает: - Берлин надо объявить открытым городом, иначе мы получим одни развалины, гибель остатков войск и жертвы населения...
Гитлер продолжает шептать одно и то же: "Венк, Венк..."
Комендант понимает, о чем хочет, знать Гитлер. Речь идет о 12-й армии генерала Венка, которому дан приказ идти навстречу 9-й армии, чтобы соединиться и выручить Берлин. Но мог ли он, комендант, только что назначенный на эту должность, с его узким кругозором пехотного командира, разобраться в сложнейшей и запутанной обстановке? Что он знал о числе дивизий, которыми располагал генерал Венк, и сколько у него в армии осталось танков, пушек и есть ли боеприпасы? И вообще, где находится на данный момент армия? В конце концов, была ли армия Венка тем резервом империи, о котором на днях хвастливо вещал доктор Геббельс?
Все это непонятно коменданту Вейдлингу. Ему ясно одно: до окончательного поражения остались считанные дни, если, конечно, не произойдет какого-либо чуда.
Вбегает Мартин Борман. Сильный, упитанный, вроде бы никакие потрясения не могут согнуть его воли. Он сияет, потрясая над головой телеграммой. Его бурное, какое-то торжествующее настроение невольно передается и запуганному Вейдлингу, и фон Крамеру. Борман приближается танцующей походкой, к Гитлеру и говорит громче обычного:
- Прочитайте, мой фюрер! Потрясающая новость! - и протягивает телеграмму.
Гитлер непослушно-трясущимися руками пытается взять телеграмму. Лицо фюрера тоже прояснилось. Что же это за новость? Все ждут, широко раскрыв глаза. Неужели Венк прорвался? А может, западные противники наконец одумались и столкнулись со своими союзниками - советскими войсками и сейчас дерутся, не в силах поделить Германию, не объявив даже войны? Войны теперь вообще не объявляются. Что же может быть такое?
Гитлер долго близоруко рассматривал телеграмму, но так ни слова и не разобрал в ней. Ему уже давно печатают текст крупными буквами на специальной машинке. Как же на этот раз не догадался Борман? Ну конечно, из-за срочности донесения.
Мартин Борман внятно, с расстановкой, театральным голосом читает:
- "Мой фюрер! Принимая во внимание Ваше решение остаться в Берлине, не считаете ли Вы, что я должен немедленно взять на себя руководство делами рейха, как внутренними, так и внешними, и в качестве Вашего преемника, согласно Вашему декрету от 29 июня 1941 года, пользоваться всей полнотой власти? Если до 10 часов вечера я не получу от Вас ответа, я буду считать, что Вы лишены средств связи, и, следовательно, согласно положению Вашего декрета, я могу действовать в интересах нашей страны и нашего народа. Вы знаете, каковы мои чувства к Вам в этот серьезнейший час моей жизни. У меня нет слов, чтобы выразить их. Да хранит Вас бог. Искренне Вам преданный Герман Геринг".
Все онемели: вот так новость! И вдруг Гитлер разразился площадной бранью.
- Продажная тварь и наркоман! - кричал он через силу. - Захотел власти, чтобы увековечить... увековечить... - Гитлер, задыхаясь, не мог дальше выговорить.
За него договорил Борман:
- Увековечить себя в бюсте из бриллиантов - не меньше!
- Продажная тварь! - повторил Гитлер и приказал исключить Геринга из партии, лишить всех постов и арестовать...
- Мой фюрер, этого толстого борова надо бы доставить сюда, в Берлин, и публично казнить, - подогревал Борман и без того распаленного гневом Гитлера.
"Так вот почему ликовал Борман. Личную неприязнь питает к Герингу, не поделил с ним власть", - подумал фон Крамер.
Гитлер проковылял к стене и, ни на кого не глядя, опять зашептал: "Венк, Венк..."
"Он, кажется, с ума сходит", - с ужасом подумал фон Крамер, не зная, что делать, то ли стоять и чего-то ждать, то ли уходить.
Борман дал знак, и фон Крамер вышел. "Видеть фюрера все равно что видеть заживо погребенного в склеп узника", - подумал фон Крамер и облегченно вздохнул.
В коридоре его догнал Мартин Борман, зазвал к себе в кабинет. Прежде чем что-то сказать, записал в дневнике: "Мои акции повышаются. Геринг исключен из партии..." Потом приблизился к фон Крамеру, положил ему на плечо руку и совсем дружелюбно, даже заискивающе проговорил:
- Господин генерал, узнайте, пожалуйста, где Венк, что с ним. Этот Венк с ума сводит фюрера. Узнайте, ищите, если надо, поезжайте на место, хоть из-под земли, а достаньте!
Зайдя в рабочую комнату оперативного отдела и застав там связиста, фон Крамер попросил соединить его с армией Венка. Как ни пытался связист, позывные не отвечали.
- Постойте, есть возможность, - не унимался связист и начал названивать по городской связи в южные районы пригорода Берлина, где, по всем предположениям, размещался штаб армии Венка. - Пожалуйста, на проводе... - протянул трубку связист и шепнул, что у телефона какая-то женщина.
- Сударыня, говорят из имперской канцелярии, - без обиняков начал фон Крамер.
- Что вам угодно, господа, вы еще живы? - запрашивала с того конца женщина.
- Живы и держимся, - нарочито уверенно и бодро ответил фон Крамер. Скажите, у вас войска генерала Венка стоят?
- Спросите у меня что-нибудь попроще, - насмешливо поддела женщина. А если хотите поговорить по военному делу, то я передаю трубку русскому офицеру!
Генерал Крамер прикусил язык, ошарашенный, выронил трубку, начал пятиться осторожно к двери, словно боясь, что трубка сейчас выстрелит...
Опустошенный, не зная, что делать, он возвращается в приемную, заходит без стука и застает там Бормана, Бургдорфа. Кратко сообщил, что штаб Венка ответил, но разговор оборвался по причине, видимо, перебитой связи.
- Но армия Венка существует? - требовательно перебил его старший адъютант фюрера генерал Бургдорф...
- Надо полагать, существует, но... но нужно пробиться...
- В чем же дело? Вам все карты в руки, - вмешивается Борман.
- Господин Крамер, в самом деле, не могли бы взять на себя миссию связи? - охотно поддерживает Бургдорф.
Фон Крамер не сразу соглашается, колеблется.
- Риск большой, ведь через линию русских позиций придется... немудрено и голову сложить, - уныло говорит он.
- На вас это не похоже. Нет, не похоже! - возражает Бургдорф с оттенком укоризны. - Боевой офицер, всю войну в войсках... под пулями... Но это же нетрудно... пробиться к Венку. Вот смотрите... - Они склоняются над схемой города, выбирают маршрут: Тиргартен, Зоологический сад, Курфюрстендамм, стадион, мосты у Пихельсдорфа. Отсюда на лодке по реке Гавель через расположение русских до Ванзее... - Это же так просто, заключает Бургдорф.
- Все это так... Но где найти лодку? - все еще сомневается фон Крамер. - Хотя, впрочем, лодку сыскать можно на реке Гавель. Я готов!.. наконец соглашается он.
Бургдорф в предчувствии успеха, который кажется ему уже достигнутым, обнимает фон Крамера, затем выписывает пропуск "адъюнтуры при фюрере" для прохода через линии своих войск. С быстротой, на которую способен человек в предвкушении удачи, фон Крамер готовится к уходу, укладывает в рюкзак из телячьей шкуры консервы, напяливает маскировочную куртку, стальной шлем, хотел взять автомат, но раздумал, заменил его двумя пистолетами, заткнув их за пояс, берет на всякий случай карту. Бургдорф помогает ему все приладить честь честью, пытается спороть красные полосы с брюк.
- А зачем? Русские солдаты любят красный цвет и в случае осложнений примут за своего... - вмешивается Борман. - Какой вы подарок преподнесете нашему фюреру! Ведь он и во сне бредит этим Венком.
Краткие рукопожатия, прощание, и совсем по-приятельски Бургдорф шутливо выталкивает его из двери.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Эриху фон Крамеру положительно везло в жизни. Повезло и в этот роковой час. Ему приказано искать исчезнувшего Венка. А приказ в немецкой армии - превыше всего, даже бога, если он вообще есть и с высоты неба взирает на грешную землю. Тем паче приказ исходил от самого Бормана, заместителя человека, объявившего себя фюрером, пророком и властелином на земле. "Нечто вроде заместителя бога", - усмехнулся фон Крамер, выбираясь по ступенькам из трупно пахнущего бункера. Как же легко дышится наверху, и пусть рвутся снаряды, пусть кругом бушует всепожирающее пламя, пусть запах пороха и гари въедливо першит в горле - все-таки фон Крамер на свободе. Но какая свобода? Где она? Кругом властвует смерть. И куда бежать? Где искать этого злополучного Венка? И надо ли его искать? Скорее сыщешь для себя смерть. А фон Крамер не хочет умирать. Он хочет жить и готов цепляться за жизнь руками, зубами, бежать, ползти, только бы жить. Но куда бежать и куда ползти? Бежать надо через огонь и развалины, навстречу накатывающемуся грохоту боя. Он, фронтовой офицер, знает, что война несет смерть и разрушения. Но знает и другое: неся смерть, война защищает жизнь. Чью? Конечно, тех, кто побеждает, кто освобождается от пут плена, с кого срывается повязка обмана, кто из военнопленного превращается в конце концов в человека.
Эрих фон Крамер покидает бункер. Покидает навсегда. Возврата нет. Он бежит, бежит от бункера, как от страшного ада. Падают снаряды, обкладывают все гуще и чаще имперскую канцелярию. Будто все, что накопилось за долгие годы, валится сюда взрывами, грохотом, гудящим металлом, пламенем. Валится обломками стен...
Ему надо перебежать вот это совсем не защищенное открытое место. Оно будто нарочно распахнуто и предается огню. Перебежать - значит спастись. Там, среди кучно, дом к дому сбившихся улиц и кварталов, будет легче. Но как одолеть это открытое пространство? Пространство смерти... Когда-то Гитлер замышлял, строя новую имперскую канцелярию, о просторе площади, чтобы и этим показать свое величие. Сейчас на этом просторе бушевал огонь. И просторная площадь обстреливалась сквозно, вдоль и поперек, чтобы никто не сбежал из бункера - ни Гитлер, ни его сподручные...
Крамер, где мог бросками, где ползком сумел вовремя перебежать и, достигнув развалин квартала, упал на горячие камни. Полежал, чтобы отдышаться. А в голову лезли, голову лихорадили мысли. Это, наверное, бывает, когда мозг воспален.
Он мог подумать сейчас о развале империи, соединяя общее со своим личным прошлым. О Гитлере - чего он хотел, придя к власти?! Патетические речи фюрера, которого фон Крамер много раз слушал, еще цепко держались в голове. Приняв из рук старого и грозного Гинденбурга жезл рейхсканцлера, Гитлер дал присягу служить империи и нации. Он ничего иного не придумал, как заявить, что Германии тесно в ее рубежах, ей нужно жизненное пространство, а поэтому нужно расширять империю за счет соседних стран, нужны обширные территории на востоке. Нужна война. А чтобы увлечь массы и армию на войну, следует убеждать всех и вся, что Германии грозит опасность со стороны большевиков и нужно упредить их удар, начать превентивную, то есть упреждающую, войну. И фон Крамер поверил.
Оглядываясь на прошлое, Крамер понял, что у него не было прошлого. Нет, оно было, прошлое. Он тоже вложил свою долю в войну, летал даже на разведку предвоенных советских аэродромов. Вспомнил, как однажды его вместе с экипажем посадили на аэродроме где-то в Белоруссии, кажется, у города Слонима. Тогда его отпустили. Русские все-таки проявили доброту, верили в пакт о ненападении...