Рыжеватому не терпелось продолжить повествование:
— Я ему говорю: Дикарев, человека зарезали! А он: не ори, сам вижу.
Но рассказ был Знаменскому неинтересен. И Дикарев неинтересен. А вот женщина в пестром халате…
— До того, как товарищ прибежал звонить, вы слышали на лестнице какой-нибудь шум? крик?
Женщина замотала головой.
— Ничего не слыхала, честное слово! Я телевизор смотрела!
«Честное слово» лишнее — заметил себе Знаменский.
— Кто еще есть с нижнего этажа? Вы что-нибудь слышали?
Двое-трое отозвавшихся заверили, что нет. Вероятно, так оно и было: без ссоры, без драки. Удар в спину исподтишка. Чуть-чуть только не точный, не окончательный.
Сзади заполыхало: Зина фотографировала со вспышкой общий вид места происшествия. Со двора появилась молодая пара и замерла в изумлении.
— Обойдите сторонкой, — сказал старшина.
Сделав крюк, те приблизились к лестнице. Парень продолжал обнимать спутницу за плечи, но жест из развязного стал охранительным.
— Будьте добры, ваши фамилии и номер квартиры, — сказал Знаменский.
— Завьяловы… Квартира шесть. А… что тут такое?
— Тут скверная история. Давно из дому?
— Примерно час назад.
— В подъезде никого не было, когда уходили? Ничего необычного?
— Н-нет… — парень косился на истекающий кровью меловой силуэт.
— Во дворе кого-нибудь встретили?
Девушка дернула подбородком куда-то вверх:
— Мария Семеновна с собачкой гуляла.
— Есть тут Мария Семеновна?
Через перила свесились седые распущенные кудри.
— Не припомните, когда вы вернулись с прогулки?
Мария Семеновна помнила: ровно в десять, у нее режим.
Возвратился Томин, проводив потерпевшего до палаты с надписью «Реанимация». Передал Зине обернутый салфеткой продолговатый предмет, в котором наэлектризованная толпа угадала нож.
Нож прошел мимо сердца, но при падении человек сильно ударился виском. Травма черепа может дать любые последствия. Пока везли, на миг очнулся, на вопрос: «Кто вас?» — прохрипел: «Не видел». В карманах нашлось шесть рублей мелочью, использованный билет на сегодняшний футбол и паспорт.
«Серов», — прочел Знаменский и задержался на карточке. В стрижке, в складке губ угадывалась приблатненность. Но лицо вызывало симпатию. Судя по прописке, он жил неподалеку.
— Саш, к родственникам, ладно?
Томин понимающе кивнул и скрылся. Кроме печальной вести надо сообщить о неведении Серова, пусть слух расползется, преступник будет поспокойней.
Покончив со своими обязанностями, Кибрит принялась переписывать для Пал Палыча фамилии присутствующих. А он пустил паспорт по рукам в надежде, что кто-нибудь все же знал потерпевшего.
У молодой пары паспорт застрял — о чем-то зашептались.
— Ну? — поторопил Знаменский.
— По-моему, с соседнего двора, — нерешительно сказал парень.
— Верно. Что еще?
— Мы тем двором на автобус ходим… Там стол и, как ни идешь, доминошники стучат.
— И Серов играл?
— По-моему, да… А из наших там Володька бывал.
Дюжий Володька, щелкая шлепанцами по голым пяткам, протолкался вниз со второго пролета.
— Ты чего метешь? чего метешь?
— Не шуми, Володька, я тоже видел! — обрадованно встрял рыжеватый мужичок.
Володька посмотрел на фотографию, брови нахмурились.
— Ну… допустим, встречались, — и, повышая тон: — Ну и что? Я один, что ли? Игнат с Афоней чаще моего там торчали!:
— Никишины? Правильно, и Никишиных видел! — подтвердил рыжеватый.
— Все-то ты, дядя, видел, — с неприязнью процедил Володька. (Явственно недоговаривая: «Держал бы при себе».)
— Есть Никишины? — окликнул Знаменский.
— Нету, — донеслось сверху. — Позвать?
Все тут друг друга знали — преимущество старого дома.
— Не надо, все равно придется по квартирам идти.