- Чего ты меня хоронишь?.. Я к тетке - и назад.
- Делай, что хочешь, - огрызнулся Босс. - Я - против!
Он никогда не прощался. Он считал это плохой приметой. Сейчас же это показалось вдвойне плохой приметой.
- Э-эх! - вложил всю свою дурь в бросок мужик, но мяч, ударившись о стальной нос номера одиннадцатого, отлетел ему обратно под ноги.
- Па-апрашу "ба-абки"! - вынырнув лицом из отверстия, потребовал от судьи Топор. - Тыща сто! Как в кассе!
- Ты - шулер! - заорал мужик. - Поглядите: у него харя без синяков!
- А почти все мазали, - не согласился с ним кто-то в зале.
- Я не промазал!
- А это что, не синяк?! - выставил левую щеку Топор. - Ты ж, сука, попал!
- Я тебе в нос попал! А нос целый!
- Мой нос уже ничем не запугаешь, - протянул руку за деньгами Топор. Его не такие орлы, как ты, обрабатывали, а покруче...
- Не давай ему "бабки"! - прыгнул к судье мужик, но опоздал.
Одиннадцать стольников с мордатым президентом, в том числе и его кровный, не один месяц у сердца пролежавший, мелькнули мимо глаз мужика в узком кулаке Топора и исчезли в толпе. Топор спрыгнул с подиума и враскачку направился к столику в углу.
- Стой, урка! - со слоновьим грохотом свалился на бетон мужик. - Отдай мои "бабки"!
- Иди умойся, тундра! - не оборачиваясь, крикнул Топор, но движение Жоры Прокудина, который резко встал, заставило его шагнуть влево.
Мимо уха пролетел и с хряском вмялся в бетон стул. Болт, удерживавший фанерную спинку, отлетел в сторону и юлой завертелся на месте. В детстве Топор любил запускать болты во вращение и считать, сколько он продержится. Этот болт мог побить рекорд его детства. Но он не стал считать. И не стал оборачиваться.
Он прошел мимо Жоры Прокудина, подхватил на ходу его недопитую бутылку портера и с резкого разворота, будто он и вправду лет десять играл в американскую игру бейсбол, хряснул бутылкой, словно битой, догнавшего его мужика по лбу.
- Нокаут, - тихо произнес кто-то в подвале.
- Шу-улер, - простонал мужик и все же рухнул.
Прямо на пустые пивные банки. Они с грохотом и писком покатились по полу, и Жора Прокудин подумал о том, что на осколках бутылки от портера остались и его "пальчики". Он нагнулся и быстро собрал их в носовой платок.
- Во жлоб! - восхитился кто-то.
- Уходим, - с корточек прохрипел Жора Прокудин. - Есть базар.
- А мне здесь делать больше нечего, - согласился Топор и, нагнувшись, сунул неподвижному мужику сто долларов за воротник рубашки.
Глава четвертая
РЕЗИНОВЫЙ СВИНЕЦ
Ночной московский воздух вонял расплавленной пластмассой и нашатырем. Хотя, возможно, воздуха внутри огромного города уже и не было. А только плотный настой из автомобильных выхлопов. Вдохнув его грудью с семью сросшимися после переломов ребрами, Топор восхитился:
- Во-оздух-то какой свежий! По-олный отпад! Ты как думаешь, в Нью-Йорке такой же отпадной воздух?
- Ты его не угрохал? - обернувшись к двери подвала, спросил Жора Прокудин.
Угол дома скрыл ее, и оттого почудилось, что и подвала-то никакого не существует на свете.
- А ты думаешь, я для чего стольник ему за шиворот сунул? - передвинул спортивную сумку по боку Топор. - Я вену пощупал. Живой этот бугай! Живее нас с тобой!
- А если он завтра припрется?
- Это его проблемы. Сегодня были мои прощальные гастроли. Завтра я уже не выступаю. Ты что, забыл, мы послезавтра улетаем в Нью-Йорк?
Пальцы Жоры Прокудина нащупали в кармане ветровки что-то похожее на спичечный коробок. "Записная книжка", - вспомнил он, ногтем пролистал странички прямо в кармане и со вздохом ответил:
- Я не лечу.
Топор превратился в памятник. Правая рука зависла на ходу да так и висела, будто указующая светлый путь кисть вождя.
- Ты что, шизанулся?.. Крыша поехала? Жорик, ты чо?
- Ничего не поехала. Где твоя "тачка"?
- Вон, по левой стороне улицы. Не узнал, что ли?
- Узнал, - огрызнулся Жора Прокудин, недовольно посмотрев на красную "девятку".
- Продал я ее. Завтра отдам - и все. В штатах "Линкольн" куплю, остановился Топор у дверцы машины. - Слушай, а ты чего сказал?
После нокаута на ринге еще в далекой юности, когда ему к тому же сломали нос, Топор стал забывчив. Вот если ему об одном и том же говорили два раза, он запоминал. А если сходу, то ничего в башке не задерживалось. Будто вместе с костью носа повредили и что-то в голове, отвечающее за память с первого раза. А ту часть, что запоминала с повтора, не повредили.
- Не еду я с вами в Штаты, - садясь в салон, четко произнес Жора Прокудин.
Нагнувшись, Топор крякнул. Наверное, в голове сработала та штука, что запоминала со второго раза и, видимо, запоминала намертво.
- Как?.. Совсем?.. - привычно скривив рот, спросил Топор. - Ты в этом дерьме остаешься? Сцапают же!
- Через неделю прилечу к вам.
- А что стряслось?
- Бабка у меня умерла, - заученно ответил Жора Прокудин. - На Алтае. В Ивановке. Село такое есть. Слышал?
- Не-а...
Из всех населенных пунктов на земле Топор знал только Москву, Питер и Стерлитамак. В Стерлитамаке он родился, немного учился, много тренировался в боксе и получил в итоге нокаут с искривлением носа. Остальные города он не запоминал, потому что они больше одного раза в его жизни не появлялись. Нью-Йорк он запомнил потому, что Босс назвал его не меньше десяти раз. Сел и поселков Топор не знал вообще, но почему-то представил эту Ивановку похожей на Стерлитамак.