Он уже давно хотел спрыгнуть, но боялся, что сумасшедший террорист
посчитает его прыжок попыткой к бегству. Или попыткой к нападению.
В такой ситуации о хорошем не думают.
Дверь взвизгнула вторично, но Жора Прокудин даже не обернулся к ней.
- Нафол лефыка? - уже с каким-то португальским акцентом спросил Топор.
- Нет еще!
В руке у парня со страшным сине-бурым лицом Волынский заметил нечто похожее на осколочную гранату и ему вдруг почудилось, что этот второй, уродец, может запросто швырнуть сюда гранату, если они откажутся. К тому же у нового гостя был такой свернутый вбок нос, будто его уже когда-то задело одним таким взрывом, и для него вообще не представляет никакой трудности швырнуть гранату еще разок.
- Сколько ж вас, мужики? - удивился Волынский и поневоле встал.
- Нас много на каждом километре, - объявил Жора Прокудин.
- Это заметно... Но ты учти, "бэшка" не резиновая. И не "боинг". Больше трех человек на борт не возьму.
Огромный, лысый, с пучком рыжих волос над ушами, Волынский выглядел генералом, хотя на плечах его измятой рубашки лежали грязные капитанские погоны.
- Полечу я один, - властно произнес Жора Прокудин. - Остальные мои друзья останутся на земле.
- У меня требование, - тоже показал властность голосом Волынский. Как только самолет поднимется, твои дружки отпускают моих подчиненных. Хорошо?
- Чтоб меня потом арестовали при посадке?
- А ты думаешь, в полку не заметят, что мы взлетели?
- Ладно, - зло согласился Жора Прокудин. - Они отпустят твоих людей, как только ты взлетишь...
- Сам не взлечу. Мне нужен штурман.
- А где я его возьму?.. Слушай, не виляй!
- Штурман - это Вася. Ты его сейчас обнимаешь.
- А-а, - понял Жора. - Так бы и сказал.
- Зачем вы так, командир? - чуть не плача, спросил он. - Он же убьет вас... Он же...
- А так убьет всех, - и уже шепотом: - Он же маньяк!
- Хватит болтать! Иди! - крикнул Жора Прокудин. - Иди к двери.
- Без защитных шлемов и шлемофонов мы не взлетим, - мрачно пояснил Волынский.
- Где они?
- Тут. В тумбочке.
- Топор, проверь! Я эти штучки знаю. Там, небось, кроме шлемофонов еще по стволу лежит...
Волынский не стал тратить силы на ответ. Он и без того был мужиком меланхоличным. Только из-за характера он не стал майором, но характер, как известно, не переделать. С каким родился, с таким и помрешь.
- Нету ждеся штволов, - радостно просвистел синими губами Топор. Токо шапки их. Шерные...
- Какие? - не понял Жора Прокудин.
- Черные, - за Топора ответил прапорщик Погуляй. - Только мой шлемофон не берите. Он на мне числится...
- Хватить болтать! - потребовал Жора и приказал Волынскому: - Выбери шлемы себе и штурману! И не вздумай трогать моего парня! Тогда у твоего Васи в голове станет на две дырки больше!
- Почему две? - удивился Волынский.
- Входное отверстие и выходное, - просветил его Жора. - Усек?
Волынский не спеша выбрал из комка три черных шлемофона и по очереди всунул их в защитные шлемы. Каждый - в свой. Зачем-то поправил шумозащитные диски, наполненные глицерином.
- Мне эту шапку не надо! - показал Жора Прокудин, что умеет считать до трех.
- Оглохнешь, - жалеючи его, объяснил Волынский. - В "бэшке" такой шум, что до болевого порога - всего десять децибел...
- Хватит умничать! Пошли!
Зажав три шлема под руками - два у левого бока, один у правого Волынский первым вышел из комнаты, сощурился от яркого солнечного света и подумал, что зря сболтнул про болевой порог. Одним только запуском движков он бы на время вогнал террориста в шок. А теперь получалось так, что он его еще и берег.
Глава тридцать четвертая
КРОВЬ НЕ ВИДНА ПОД СОЛЯРКОЙ
В кабине Волынский на время забыл о террористе, о пистолете, зло глядящем на него округлым черным глазом, о штурмане Васе Карванене, забравшемся на штатное место в носу амфибии в одних-разъединственных плавочках.
Навстречу неслась серая бетонка взлетно-посадочной полосы, мелькали стоящие справа и слева от нее старые законсервированные "бэшки", черные горошины прожекторов, аэродромные здания. Из будки оперативного дежурного вылетел майор с красной повязкой на левом рукаве. Он на бегу махал руками, будто разгонял мух, но Волынский не заметил и его. Именно в это время он подал штурвал на себя, и хвост самолета с белой бульбой магнитометра чуть приподнялся, будто у перепела в брачном танце.
- Сто семьдесят, - неохотно сообщил снизу скорость Вася
Карванен, и Волынский потянул штурвал на себя.
- Двести десять, - еще более неохотно добавил Вася, и горизонт
как-то странно дернулся.
Испарина обдала потом и без того мокрую голову Жоры Прокудина. Подумав, что летчики задумали какую-то каверзу, он с усилием прокричал: "Не дури!" и сам себя не услышал.
После повторного крика, так и оставившего Жору немым, Волынский показал пальцем сначала на штурвал, торчащий между ног у Прокудина, а потом - на шнур шлемофона. Не отрывая взгляда от лица командира, Жора нащупал штекер, подключил шлемофон и нажал, как продемонстрировал на своем штурвале командир, левую кнопку на пульте.