— …Я ведь, Арсений, воробей стреляный, — проговорил Шеф.
— Я это уже давно понял.
— «Понял», — беззлобно передразнил Шеф. — Ни хрена ты не понял, молод еще. Я был киллером еще в те времена, когда в стране и слова-то такого никто не знал. И о существовании заказных убийств можно было узнать только в газетах под рубрикой «Их нравы».
— Это что же, еще при Брежневе? — удивился Арсений.
Шеф усмехнулся:
— Причем здесь лично Леонид Ильич? Но если принять его как временную привязку, то при нем.
— Так говорят же, что тогда КГБ в стране четкий порядок поддерживал…
— Говорят… Правильно говорят. Хотя… Как тебе сказать… Поддерживать-то он поддерживал… Да только все не так просто. Ну сам подумай: если бы Комитет был действительно таким всемогущим, как сейчас о нем пишут, разве СССР так легко и безропотно развалился бы? Развалился бы Союз так легко? Ты вот профессионал, скажи: если бы в самом деле захотели по-тихому избавиться от лидеров, которые раскачивали СССР в конце восьмидесятых, то…
— Да замочили бы их, как не хрен делать! Без сбрасывания с мостов и ломающихся, но успешно садящихся вертолетов.
— Вот видишь! Значит, не хотели! Значит, все это выгодно было конкретным могучим людям. Тем самым, которые могли и тому же Комитету сказать когда надо «фас!», а когда надо — «отставить!».
— Но порядок-то был!
— Порядок был, это верно. Для обывателей, для простого люда. О заказных убийствах большинство людей в стране даже не подозревало. Нас, киллеров-профессионалов, можно было по пальцам пересчитать.
— И что же, о вас ни КГБ, ни МУР не знали?
— Вот уж не скажу, не знаю. Может, и знали. Даже наверное знали. А может и мы кому-то были нужны. Все ведь кому-то когда-то могли пригодиться. Задания-то всякие приходилось выполнять…
Шеф явно темнил, уходя от прямого ответа. И Арсений не стал настаивать:
— Но почему вы мне об этом сейчас говорите?
— Сейчас поймешь. Все сейчас поймешь…
Он опять прошел к холодильнику. И принес на столик сразу всю бутылку. Обычно шеф старался изображать из себя эдакого высокопоставленного американского гангстера из фильма-боевика, эдакого вальяжного и важного «крестного отца», таинственного и всемогущего. А теперь вдруг под благородный «Джонни Уолкер» поставил простые стаканы. Да еще и налил сразу по-русски, граммов по 150. Звякнул, не дожидаясь, своим стаканом по стоящему стакану Арсения. И залпом, поморщившись, выпил.
— Был у меня друг, — с шумом втянув носом на закуску воздух, начал он. — Мы с ним еще в Афгане вместе начинали в восьмидесятом, когда страна и в кошмарном сне не могла предположить, в какую дерьмовую авантюру мы вляпались и чем она закончится… Ну да ладно. Там нам всякими делами пришлось заниматься — спецназ, одним словом. Потом мы вернулись в Союз, через какое-то время встретились… В общем, нашли нужных людей и начали на пару действовать в качестве наемных убийц. Работать тогда было не в пример тяжелее, чем сейчас. Тогда каждое умышленное убийство милицией, всякими там обкомами бралось под особый контроль. Вы сейчас просто в тепличных условиях работаете… И вот как-то получили мы заказ-задание. Нужно было артистку одну, еврейку ликвидировать. Она собиралась в Израиль или в Америку, хрен ее точно упомнит куда именно, куда-то собиралась уехать. Да и неважно это. Нам сообщили, что она много золотишка, камушков там всяких с собой вывезти собиралась. А надо тебе сказать, тогда легенда такая в стране ходила, уж не знаю, насколько правда это. Говорили, будто бы евреи, которые хотят выехать из Союза, свои богатства переправляли «за бугор» через какие-то секретные сионистские структуры. Понимаешь, тогда строжайшие были ограничения на то, сколько чего имеет право кто-то вывезти из страны. И на золото это распространялось особенно строго. Так сказать, достояние республики… Вот и говорили, что за какой-то процент евреи-дипломаты различных стран брались вывозить «аурум».
— Кого вывозить?
— Ну, ты что, химию не помнишь? «Аурум» — так золото обозначается в системе Менделеева… Так вот, этой артистке власти почему-то разрешили все забрать с собой. Якобы это у нее наследство и получено законным путем, что ли. В общем, не знаю точно, не знаю точно почему, но только много чего у нее было с собой. Так вот, мне с другом и поручили ее ликвидировать, а все драгоценности забрать. Десять процентов от «хабара» должно было достаться мне. Остальное друг должен был отдать кому следует.
— Кто поручил? Кому следует?
— Не перебивай, Алтаец, не перебивай! Это неважно. Все переговоры друг вел.
Шеф опять глотнул виски и сморщился. Запил водой из графина.
— Гадость все-таки, наша водочка лучше. И чего мы все за ихней гадостью гоняемся, не знаешь, Арсен?.. Все прошло как по нотам. Выстрел в затылок. У нее к тому времени золотишко аккуратненько в сумочке было уложено. Забрал я сумочку и вышел на лестницу. Там меня и должен был страховать друг мой приятель. Выключил я это свет в прихожей и открываю дверь на лестницу. А там ничегошеньки не видно: на лестнице темно, как у негра в заднице. Только из окна чуть-чуть свет луны пробивается. Понятно, пока глаза не обвыкли, притормозился в прихожей. Всматриваюсь это я… И вот вижу, что вроде как чуть блеснуло, тускленько так что-то блеснуло в темноте. Ну, глаз-то у меня наметанный, сразу смекнул, что это ствол пистолета на меня наведен. А у меня мой ТТ с глушителем, естественно, в руке был. Ну я и пальнул чуть повыше наведенного на меня ствола…
Он умолк. Достал сигарету, воткнул ее под усы, прикурил. Руки его слегка дрожали.
— Это был ваш друг? — осторожно спросил Арсений.
Шеф кивнул:
— Да, это был он. Был это мой друг-приятель…
— Но зачем? Почему?
— А черт его знает. Я его наповал уложил, так что спрашивать было не у кого. Наповал. Он даже пикнуть не успел…
— Так, может, он и не собирался вас убивать?
— Арсений, не будь ребенком. Он стоял в темном углу лестничной площадки с наведенным на дверь, из которой я должен был выйти, снятым с предохранителя «макаровым». Не надо быть ребенком, Арсений. Чуть я шагнул бы в лунный квадрат, он нажал бы на курок…
— Из-за денег?
— Нет, что ты, конечно, не из-за денег. Из-за очень больших денег! Я подозреваю, что нам двоим причиталась четверть вынесенных драгоценностей. Четверть суммы, я думаю, нам причиталась. Он сначала разделил ее так: десять процентов мне, пятнадцать себе. Я на него за это не в обиде — организатор-то он, значит и получить должен больше. За мозги в любом деле нужно больше платить, чем за руки… Но ему и этого показалось мало, рассудил, что целое больше части. Хотя возможен и другой вариант: ему поручили убрать меня, чтобы замести следы и свалить преступление на покойника… Кто его знает! Бог ему судья, пухом земля, — Шеф еще глотнул виски, запил водой и затянулся сигаретой. Лишь тогда закончил: — Вот так все и было. И с тех пор я особенно не верю в дружбу и благородство. Вернее, не так: я верю в дружбу и благородство, пока речь не заходит о деньгах. А тогда все дело заключается только в сумме — и купить можно кого и что угодно. Со всеми его самыми неиссякаемыми источниками благородства. Со всеми неиссякаемыми источниками…
Арсений озадачено взглянул на Шефа.
— Все же есть что-то, что не продается.
— Это демагогия, Арсений, демагогия и болтовня. Сказки для юных пионеров. Приведи мне любой пример, что нельзя купить — а я тебе назову сумму, за которую это самое будет продано. В каком-то американском фильме, не помню, как называется, есть эпизод, когда мультимиллионер предлагает некоему мужчине уступить ему на ночь свою жену. Тот возмущается. Но когда богач объявляет, что заплатит за это миллион долларов, муж не только соглашается, но и уговаривает свою жену. Поверь мне, юноша, абсолютное большинство людей у нас, абсолютное большинство согласятся уступить свою жену кому угодно и за половину той суммы… Да что за половину — за десятую часть! Или вот еще: в той же Америке провели опрос, кто согласен за тот же миллион пройти голым по Бродвею — согласились очень многие.
— То голым, а то убить человека, который тебя спас…
— Ну так назови сумму, которую ты хочешь получить за человека, который тебя спас!
— Не знаю, — растерянно произнес Арсений. И добавил более решительно: — Таких денег еще не напечатали.
— Ошибаешься, уже отпечатали. Купить, повторюсь, можно любого. Так сколько ты хочешь?
Арсений не ответил, по-прежнему мерно щелкая костяшками.
— Ну что ж ты молчишь-то, друг ситный? — в голосе Шефа уже слышалось сдерживаемое раздражение.
— Да поймите же… Даже имени-отчества вашего не знаю… Поймите, не могу я так…
— А как ты можешь?.. Как?.. — Шеф длинно и грязно выругался.
— Но ведь правила эти не сами по себе действуют. Это ведь не закон всемирного тяготения или, там, закон Бойля-Мариотта. Вы ведь сами эти правила придумали. А правил без исключений не бывает. Ну отмените правило… На один только раз.
— И послать другого?
— Это уж как вы сами сочтете нужным.