- Я ведь уже вам сказал, что шутки кончились. Или не ясно? Вот идите в ванную - или на лестницу лучше всего, и там шумите. Счас я пойду в туалет, возьму швабру и буду по одному выгонять. Ну, кому еще не ясно? Киня!
- Мы больше не будем. Мы будем тихо... -- Это был голос одной из девушек.
Сергей без слов повернулся, забрался в постель и отвернулся лицом к стене.
Через несколько минут слышалось только тихое бормотание приемника, слабые стоны, шепот и сдерживаемые вскрики. Слышны были еще и другие звуки, но они не нарушали покоя соседей, и с ними можно было мириться. Когда стоны становились достаточно громкими, и когда сквозь шепот различимы становились реплики, казалось, что фигура Сергея под одеялом лежит напряженно, но, может быть, это только казалось. Во всяком случае его дыхание довольно скоро сделалось ровным -- и чувствовалось при взгляде на положение его тела, что он спит.
Проснулся он от довольно громкого полушепота и от света, бьющего в глаза. Чувствуя тут какой-то подвох, ожидая, что, в лучшем случае, они насыпят ему в чайник пурген или вытащат из холодильника последний кусок колбасы, он, еще не проснувшись окончательно, вскочил и побрел на кухню. От того, что он был в полусонном состоянии и что целеустремленно направился на кухню, он в коридоре чуть было не столкнулся лоб в лоб с Киней. Киня был одет в женские колготки, а на груди у него болтался прозрачный лифчик. Сергей нагнулся - и неожиданно схватил Киню за ноги, так, что тот полетел на пол, и принялся вытряхивать его из колготок. Затем он сорвал с него прозрачный лифчик, и, когда Киня остался в чем мать родила, пинками загнал его обратно в зал. После этого он вернулся на кухню и, склонившись под кран, стал с горячностью и поспешно хлебать воду. Вытерев губы тыльной стороной руки, он повернулся и намеревался уже выйти из кухни, - и вдруг увидел, притаившуюся испуганно за кухонным шкафом, одну из девушек: как и Киня теперь, в чем мать родила. От неожиданности он застыл -- и несколько секунд они стояли так друг против друга: Сергей с его объемной грудью и могучими бицепсами, -- и девушка, застывшая в напряженной позе за шкафом. Сергей хотел что-то сказать, но затем повернулся и пошел. Он не успел дойти до двери, как девушка подбежала к нему и сзади обхватила его за шею, грудью прижавшись к его спине. Сергей как-то быстро передернул плечами, и руки девушки мгновенно слетели с них. Затем он резко обернулся, и девушка, отпрянув, вдруг снова бросилась и прижалась к нему. Тогда он снова резко высвободился, причем, теперь страдание было написано на его лице. Со стороны это казалось довольно комичным и неестественным: его огромный силуэт был панически сжат перед хрупкой фигуркой девушки. В темноте ощущалось, что девушка улыбается. Сергей обернулся и пошел, зацепившись за что-то на коридоре, а в спину ему раздался, оскорбительный в некотором роде, смех.
Войдя в зал, Сергей опять зацепился за что-то и упал, неуклюже хватаясь за край тахты и скользя по полу боком и ногой. - Смотри, - чувствовалось, что Киня толкает Комара в бок рукой, -- Колос упал. - Все, хватит, -- было явно, что Сергей говорит в последней степени напряжения, - я предупреждаю и извиняюсь -- заранее, чтобы никто не обижался: ко мне можете больше так не приходить. Все. Я сказал. Не буду всем повторять... - Кто это его так расстроил? Сначала на меня ни за что - ни про что накинулся, теперь вот опять... Это Вера ему, наверное, сказала что-то, а? - Это Людка что-то сделала. Я ее знаю.
Сергей лежал, повернувшись лицом к стене. Была суббота.
В воскресенье мы видим Сергея на кухне в голубой майке с короткими рукавами и в джинсах, и с кофейником в руках. Он выглядит свежим и обновленным. Вокруг стола - шумная и веселая компания молодых людей. Гости заняты разговором, а хозяин в это время разливает кофе. ''Авангардизм никогда не был исключительно молодежным течением и не противопоставлял себя традициям манифестно, он был, скорее, эссенцией многих вещей, -- один из молодых людей, отчаянно жестикулируя, пытался довести свою мысль до конца.
- А как же быть со всеми этими бесчисленными манифестами суперматистов (вспомни Кандинского), символистов, футуристов, и прочих ''истов''? -вмешалась девушка с прямой, как у коня, челкой. -- Когда открываешь биографию любого "авана" начала века, так и тянет на мысль, что первое, с чего каждый из них начинал, это с "манифеста". Конечно, их эгоцентричные, эксцентричные выпячивания собственного "я" не всегда так назывались, но эти их "яканья" и титулы, какими они награждали самих себя и друг друга (возьми Хлебникова - "президент земного шара"): разве не манифесты? И при всем при этом, однако, весело жили, подлецы! -
- Будешь "сам себе рулевой" -- и ты будешь жить весело... Им же еще тогда не вдолбили при помощи десятков лет чекистских подвалов и лагерей, что "партия - наш рулевой"!" -
- А вот насчет "эссенции" -- тут что-то есть... Как и Ренессанс, Авангардизм должен был все предыдущее вобрать в себя: иначе не мог шагать дальше... -
- А я вот сам не музыкант, и всегда хотел спросить у музыкантов: представляет ли собой авангардизм в музыке что-то особенное -- или к нему применимы основные характеристики авангардизма в искусстве вообще? -перебил парень, сидящий напротив, на углу стола, и методично простукивающий ложечкойбутылку из-под шампанского. -
- Это вопрос слишком обширный, но у меня как раз насчет этого кое-что есть, -- длинноволосый парень встал из-за стола и, загадочно посмотрев на всех, поднял указательный палец кверху. Он оказался рядом с приемником и, когда раздался щелчек и зазвучала музыка, он сказал: "Карл Орф. Разве это не пример многому, о чем сейчас говорили?"
- Ты у нас просто маг, -- длинноволосая девушка-блондинка, сидевшая на коленях у Андрея, самого первого оратора, проговорила это медовым, ласковым голоском. -
Тот, который "включил" Орфа, сделал скромную мину и ответил на это: "Ну, надо же знать, чем заполнен эфир".
- Ешьте блинчики, -- Сергей оказался за головой Васи. -- Что вы так сидите? -
- Мы так от смущения, -- сказала рыжеволосая девушка в джинсах, которая примостилась на коленях у Васи и сидела, раскачивая ногой. -
- Если всегда будете так кушать, то от вас останется то, что должно остаться от блинчиков. -
Все заулыбались и аккуратно застучали ножами. Рыжеволосая девушка улыбнулась Васе, а он посмотрел на нее чистыми голубыми глазами с выражением совершенно собачьей преданности.
- Знаете, -- проговорил Андрей, держа в области рта микроскопический кусок блинчика, -- о н и теперь усилили работу; так что, вполне возможно, что кто-то среди нас - му-му... -
- Ну. -- Вася изобразил на своем лице легкую тень негодования. -
- Если никому не верить, не доверять друг другу, -- ничего хорошего из этого не выйдет. Мы просто изолируем самих себя, заставим себя разбежаться по углам. А разве не этого хотят добиться? -
- Такими вещами не шутят, -- Вася отложил вилку в сторону, и его честнейшие голубые глаза затуманились дымкой беспокойства.
- А вот кто говорит, что один из нас доносчик, тот вот сам и ... фи-фи, то есть, му-му.
- Это была длинноволосая блондинка.
Внезапно раздается стук в дверь; Сергей идет открывать.
На пороге перед открытой дверью стоит довольно высокий парень в меховой шапке с козырьком и в болоньевой куртке, - и улыбается во всю ширь своего продолговатого лица. У него светлые глаза, острый нос и маленькие, аккуратно подстриженные, усики. Сергей расставил руки в стороны так, что они касаются обеих стен, с явным намерением не пустить незваного гостя.
- А что?.. -
- Ко мне нельзя. -
- Да ты, да ты, что, меня не впускать собрался? -- и вдруг роскальзывает у Сергея под рукой и идет на кухню. Сергей следует за ним. А, привет, -- новый гость обращается к Васе. Тот холодно приветствует его. А-а-а , чем вы тут занимаетесь, -- новый гость шутливо грозит пальцем Сергею. - Но я пришел, собственно, на минутку. - По лицу гостя словно бы пробегает облако. Сергей с ним направляется в коридор, где уже стоят два незнакомых парня и с вниманием смотрят на кухню. -- - А это ребята, которые со мной пришли. - Улыбка у гостя получается такой же блистательной, как и при его появлении. Сергей смотрит на них пристальным, немигающим взглядом. Я к тебе насчет цветов. - Так ты, что: все еще надеешься, что я тебе намалюю цветы для твоей барышни? - А если я тебя очень попрошу? Твои цветы лучше, чем всех питерских нон-конформистов вместе взятых.
Сергей смотрит на него таким взглядом, который показывает, что объяснять бесполезно. - Ну, ладно. Я к тебе еще раз зайду. Когда ты будешь в лучшем настроении".
И три гостя уходят. Сергей: возвращается на кухню, но прежний настрой там пропал. У всех испортилось настроение и все сидят молча.
"Какая наглость, - говорит одна из девушек. Остальные поддерживают ее. Но Сергей молчит. Он задумчиво смотрит в окно. А там, во дворе, трое, что только что заходили, каким-то странным образом объясняются с еще двумя; потом подходят к белой "Волге", что чуть виднеется из-за угла дома, садятся в нее, и она уезжает.
- К т о - то, говорит Сергей сам себе таким образом, что все с недоумение оборачиваются. Разговор затихает...
Двадцать первое октября. Листья с деревьев успели облететь. Во дворах типичный осенний красный свет почти что похож на летний, и даже забывается, что нет зеленой листвы. Но еще больше этот осенний свет напоминает солнечный свет весенней поры, когда такое же небо, такие же облака и такой же, с красноватым оттенком, утренний свет на асфальте тротуаров, на успевшей уже оттаять земле. В этот день мы видим Сергея с чемоданчиком, который называется у нас "дипломатом", идущим довольно быстро, решительно в сторону центральных улиц и проспекта из своего района. Вот он миновал одну улицу, другую, завернул за угол, пересек открытое место, - своего рода миниатюрную площадь. Он шел уже довольно долго и, если бы пользовался общественным транспортом, успел бы туда, куда спешил, гораздо быстрее. Но он спокойно отмеривал шагами пространство, как будто его совсем не волновало, когда он будет у своей цели и успеет ли он туда вообще.
Наконец, он стал приближаться к Литейному проспекту, миновал две довольно узкие улицы, пересек третью - и вышел на тротуар перед двумя проездами во двор. В этот самый момент из одного проезда выскочила на большой скорости белая "Волга", которая чуть не сбила Сергея. Он проводил машину взглядом и шагнул в тот же проезд, откуда раньше вылетела машина. Начиная с этого момента след Сергея теряется. Ни с высоты голубиного полета, ни с высоты человеческого роста мы не заметили бы, куда он исчез. Прошло некоторое время - и наш герой появляется в совсем другом месте, у небольшого кафе. Он галантно открыл дверь и попал вовнутрь. Здесь было почти туманно: от сигаретного дыма; с разных сторон слышались возгласы, и спорившие иногда доходили до крика.
"Мы не можем этого допустить, - кричал курчавый прыщавый блондин в очках, в расстегнутой от ворота до груди белой рубашке, стоя с рюмкой перед столом. - Нам ничего не остается..." - "Нам ничего не остается, как просто молчать, - возражал ему молодой человек в клетчатом пиджаке, сидя подчеркнуто корректно напротив за тем же столиком. - "Наши проблемы не идут ни в какое сравнение с проблемами народа, с проблемами тех, кто работает на производстве. Мы можем голодать, страдать, ограничивать себя во всем, идти на разные муки, но мы знаем, что идем на это добровольно. Они же просто не имеют выхода - им оставлена одна возможность: жить так, как они живут. И когда о н и страдают, то страдают не по выбору, но страдают еще и потому, что никакого выбора им просто не оставлено, а оставлено только это, говорил остроносый брюнет, одетый так, как будто все, что на нем, снято с чужого плеча.
- Нет! - этот возглас перекрыл все остальные и принадлежал крупному человеку с красным лицом и маленькими глазками, который выглядел в этот момент как разъяренный бульдог. - Нет, мы не допустим этого. - И он ударил по столу рюмкой. - Замолчи! Идем выйдем. Тише. - - Не закрывайте мне рот! Мы не допустим. Не-е-е допустим. - И он еще раз во всеуслышанье стукнул по столу рюмкой. - Идем, идем, - двое его соседей по столику подхватили его под руки и повели к выходу.
- В чем дело? Что у вас тут такое? - Портье и швейцар-вышибала уже стоят в полной боевой готовности, жаждущие побыстрей вызвать милицию. - Ничего. - - А кто вам сказал, что у нас что-то произошло? - они уже почти довели красномордого до двери.
- Они только и ждут, чтобы нас разогнать, -- говорили оставшиеся за столиком. - Надо, чтобы его больше не было. - Я позабочусь об этом, - сказал Сергей.
- Ну, а что нам скажет мистер Отшельник? - Сергей смущенно заулыбался, одновременно с явным интересом наблюдая за тем, кто произнес эти слова. Как поживают ваши кулинарные полотна, мой друг? Ведь вы все еще остаетесь прямым последователем Ренуара и Марка Шагала. - - Кому не нравятся мои работы, может их не смотреть. Или мне, может быть, натянуть в своем дворе полотно от крыши до крыши и ходить по нему, поливая его из лейки: а вдруг на нем цветы вырастут ? - - Вам бы родиться в деревне и пасти быков, а не разговаривать с интеллигентными людьми. И, кроме того, молодой человек, ваше сравнение моей манеры с холстом-великаном и лейкой, которое я п-рекрасно уловил, по-моему, не очень удачно. Скорее, наоборот, почти вульгарно, и, я бы добавил, может раздаваться только из уст садовника, обремененного своей ношей закомплексованности и смущения.
За соседним столиком, с шумом отодвинув стулья, поднялись двое и пошли к выходу. - Но я хочу - несмотря на то, что вам не понравилось мое сравнение - попросить замолвить за меня словечко в каком-нибудь офисе, чтобы мне подлецу, пастуху и садовнику, а, все же, выпускнику Академии на Васильевском, в конце концов, дали хоть какую-нибудь работу. - - Я попробую, но предупреждаю, что в отношении вас это очень сложно, Сергей Владимирович. Вы сами поставили себя в такое положение... - - Не понимаю: почему, несмотря на то, что никто - ни ... слева, ни с центра, ни, тем более, за чертой, - не видит во мне талант, я вызвал к себе такое пристальное внимание; почему меня так заботливо опекают? Я обыкновенный ХУДОЖНИК... - - Видите ли, молодой человек, хороших художников мало, гениальных художников ... сами знаете. Вы или гений, или, наоборот, противоположность ему, из тех, что обманчиво занимают то же место, отвлекая на себя преследователей - и тем самым облегчают участь гениальных людей, такая категория... Это тоже своего рода гениальность. - - Да?- Сергей Владимирович улыбался той своей, с ехидцей, улыбкой, "из-за'' которой он мог и похлопать по плечу, и ударить. - А вы, вы, все же, плебей! Пришли сюда не потому, что здесь собирается так много ваших коллег, а чтобы поискать работы. Одно, конечно, не исключает другого, но вы иначе бы сюда вообще не пришли. - - Спасибо.
За столиком через один сидела группа молодых людей, к которым и направился Сергей. Мы не будем прослеживать все время, в течение которого он пробыл в кафе; начнем дальнейшее повествование от того момента, когда он покидал кафе. Он вышел, оглянулся по сторонам и, не успел пройти и двух шагов, как на него из темноты бросились две фигуры. Чемоданчиком Сергей ухитрился ударить одного из нападавших в низ живота, в то время как другой каким-то образом отлетел в сторону. В тот же момент Сергей вошел обратно в кафе. Весь его вид выражал сильный испуг; веко и правый угол глаза дергались.
- Что случилось, молодой человек? - Это был тот же мужчина, с которым Сергей ранее вел беседу. - В чем дело? -- К нему подошли двое парней, к ним присоединились еще несколько. - Там ... на улице ... махаться стали. Сергей выглядел растерянным и, несмотря на окруживших его людей, беспомощным и одиноким. - - Сколько их было? - Двое. - Они что-то к тебе имели? - Нет. Напали, и все. - У меня машина; поедешь со мной. - Это был тот же мужчина.. - Поедем немедленно. - Мы проводим тебя до машины. - В этот момент в кафе вошли двое новых посетителей. Это были мужчины, прятавшие взгляды, вид которых заключал в себе что-то необычное для этого кафе. Сергей почувствовал, что это именно те двое, какие пытались его избить. У одного из них была разбита губа.
Черная "Волга", в которой сидел Сергей со спутником, отъехала от стоянки возле кафе и медленно двинулась вдоль старой улицы, минуя проезды во дворы, дом с колоннами и красные кирпичные здания. - Если хочешь, можешь поехать ко мне, - сказал спутник Сергея, глядя внимательно вперед. - Можешь вообще пожить у меня. Работать будешь в моей мастерской. Оставь на время все твои знакомства, и, вообще, не показывайся никуда. - - Нет, спасибо. Я поеду домой. - - Как хочешь. Я бы на твоем месте поступил так. Подожди - я тебя довезу. "Волга" прибавила скорости и ехала сейчас среди шестиэтажных желтых домов с потухшими уже окнами. - 3десь, пожалуйста, если можно, поезжайте через дворы. - Хорошо, пожалуйста. - Вот сюда. - Так. - Теперь направо -- и по этой дорожке. Теперь остановите здесь. Это мой подъезд. - - Может быть, тебя проводить? - Нет, спасибо, Ефим Ефимыч. Я вам очень благодарен. Может быть, и я вам когда-нибудь отплачу. - Да что ты. Не за что. Я ничего особенного для тебя не сделал. - И он ухмыльнулся в усы.
В этот момент во дворе появилась и, подъехав, остановилась неподалеку белая "Волга". - Ну, мне пора. Это за мной, - Сергей показал глазами на "Волгу". Ефим Ефимыч помрачнел. - До свидания. - Всего хорошего.
Сергей поднялся к себе на четвертый этаж. В коридоре он никого не встретил. Открыв ключом дверь, он вошел в коридор своей квартиры и осмотрелся. Ничего подозрительного; все было на своих местах, все вещи были расположены так, как он их оставил. Он взглянул на щетку. Эта обувная щетка висела, когда он уходил, у самой стены, а теперь оказалась уже на самом конце гвоздя.
Он со своей неопределенной улыбкой двинулся в комнату, осмотрелся, посетил кухню, туалет, вошел в ванную. Здесь он пустил в раковину воду, открыв чуть-чуть горячий кран, а сам направившись в зал, стал раздеваться. Вернувшись в ванную комнату, он снял с себя все и встал под душ.
Его мускулистое тело было правильно сложено, и плечи - неожиданно довольно покаты. На правом боку виднелся розоватый рубец. Врач мог заключить по рубцу, что он свидетельствует о прооперированной почке. Внизу живота белел совсем незаметный рубец, указывающий на произведенное в детстве удаление аппендикса. Несмотря на мускулистость, его тело не казалось громоздким, вызывающим отвращение "куском мяса", как у многих "качков", то есть, тех, кто занимается "боди билдинг". В нем даже ощущалось что-то безоружное.