- Сколько получается в месяц?
- 540.
- А если перевести на рубли?
- Поменьше, но все равно почти две зарплаты. Это если не жрать.
- Ого! Хорошие суточные. А сколько местные коллеги получают? Сходи - спроси!...
- Сколько? Не путаешь?..
- Это что ж такое, братцы? У них зарплата - 3 доллара в месяц?! А я в день его полугодовую?!
- Неудобно как-то... Лучше бы не знал.
8.
Вьетнамцы завалили Кампучию рисовой водкой. Причем, этикетки на русском языке. "Новый рис" - называется. Наверное, знали, что мы приедем.
Местные вьетнамцев недолюбливают. Наверное, потому, что те не позволили им и дальше убивать друг друга.
Вьетнамцы лучшие вояки во всей Юго-Восточной Азии. Мы их очень уважаем. Только вот редко улыбаются.
Кхмеры улыбаются почти все время. Они улыбаются, когда их убивают, и улыбаются, когда убивают сами. Возможно, они владеют какой-то тайной.
О чем бишь я?
Ах, да - о водке!
Бутылка водки стоит... если ихние реалы перевести в центы... это будет...
Мы пересчитываем несколько раз. Какая-то несуразица.
Получается, на свои суточные каждый из нас может купить 76 бутылок водки в день, плюс закуску.
Мы почти час безмолвствуем. Шок.
Потом кто-то спрашивает: "А бутылки принимают?"
9.
Местные все-таки - гады! Когда мы убили кобру - здоровенную - внутрь периметра заползла, посоветовали кровь слить в водку. Вроде как, местный деликатес. Гады! По ночам и так бабы сняться, а тут вообще какая-то вакханалия - все стены во сне исцарапали. Потом выяснилось - это у них продается как лекарство от импотенции. Ну, точно - гады!
10.
Французский разведчик, что под корреспондента косит, больше до нас не докапывается: почему, мол, у "специалистов по хлопку" рязанские физиономии...
(Тоже мне физиономист нашелся!)
Теперь молчит и стонет. Вторую неделю...
Это потому, что мы суточные получили и пригласили к себе.
Пришел с бутылкой вина - наивный...
* * *
Миша только четвертый этюд выдумал, находясь под впечатлением увиденного, но на отголоски натыкался все время. Остальное "рисовал" с натуры, все как видел, как это происходило. В том числе и про "Серебряную Пагоду"... Мишу преследовали "головы". Даже не головы, а то, что от них осталось. Тысячи и тысячи черепов в его снах и воспоминаниях не к месту. Устраивался средь афганских камней, а потом казалось, что есть среди них и головы, даже хотелось встать, пройтись и проверить тот или иной камень. Иногда даже вставал, поворачивал камни, зная, что это камни. Не то, чтобы наваждение пугало - по правде говоря - не пугало вовсе, ну разве что самим фактом, но было как-то неуютно.
Все это являлось отголоском Кампучии, это там к костям и черепам относились как к ланшафту. Местные эти скопления показывали с какой-то гордостью, словно испытывали затаенное удовольствие в том, что "белый" может потерять лицо - надеялись увидеть в нем отпечаток хоть чего-нибудь: отвращения или любопытства, словно питались эмоциями, и эти чужие эмоции казались более вкусными, чем собственные. Миша в этих случаях становился рассеянным. Думал, что черепах когда-то были мозги, а в мозгах мысли. И кому-то очень надо было такое сотворить, чтобы мысли исчезли. В этом рейде, который дома считался учебным, и ехали на учебу, но вьетнамцы понятие учебы поняли как-то не так, по своему, пришлось иметь дело с мальчишками, которые едва доставали Мише до пояса, а убитыми казались еще меньше. Можно найти себе оправдание в том, что пуле в этой ситуации было легче найти его, Мишу, но положили мальчишек, уровняли, прибавили черепов, и вьетнамцы, лучше знакомые с ситуацией, никого из лагерной обслуги в плен не брали. А потом нашли время показать и объяснить, чем занималась эта обслуга.
Но Мишу не преследовали школьные классы, разбитые на клетки-камеры вроде душевых кабин, где поместиться можно было только калачиком, ни пыточные приспособления или металлические решетки кроватей для жертв. Не преследовала память, ни лицами, ни телами, одетыми в какое-то тряпье, только черепа. А порой и тела тех кхмерских мальчишек, что дрались столь отчаянно, не сдавались в плен... Впрочем, их и не брали. Не всех.
В смерти нет красоты. Красота есть только в решимости пойти на смерть.
Миша красивыми не расхлябанными буквами написал "СЕРЕБРЯНАЯ ПАГОДА", потом в скобках добавил: "Это к этюдам о Пномпене", потом подумал и еще в одних, уже квадратных скобках, написал:
БЫЛЬ
- Смотри-ка, а пол в самом деле серебряный, не наврали!.. Плитка болтами прикручена... Отвертка есть у кого?
(Это он так шутит. На кой кому плитка сдалась, даже серебряная, если посередке - золотой Будда в натуральную свою величину? Да еще алмазами утыканный. Впрочем, пожалуй, и Будду не сдвинешь... "Золото - не люминий" - как любил говаривать незабвенный прапорщик П.)
- Эй! Не трожь саблю! Знаем мы эти штучки - царапнет где и... - здравствуй лихорадка, прощай комсомолец...
- А ты говорил - сюда с оружием нельзя - грех! А у самих в церкви оружие понавешано.
- Во-первых - только холодное, во-вторых - это не церковь, в третьих - в церкви с оружием можно, в Пагоде - нельзя.
- Ну и оставил бы свой калаш у входа вместе с обувью! Обувь-то снял...
- Все сняли! Ты бы лучше на носки свои посмотрел - совсем сопрели. Палец торчит. И след, между прочим, за собой на полу оставляешь.
- Это от пота. Ноги у меня потеют. Почему-то они всегда у меня больше всего потеют. Теплообмен неправильный. А на пальцах так все время рвутся, и только у меня.
- Ногти стричь не пробовал?
- М-да... Хоть бы лама какой объявился... для смеха. Скучно Будде здесь.
- Однако, странно все это... Французы были, англичане... Сианук бежал со всеми придворными. Красные кхмеры три года хозяйничали. Теперь вот еще и вьетнамские друзья... А - никого. Никто!.. Слышь? И сейчас постреливают, а никто не кидается своего Будду эвакуировать, так и стоит все эти войны. Ни души кругом, ржавый замок на одной дужке - не похоже, чтобы им хоть раз пользовались, того гляди рассыплется. Будда золотой - втроем не поднять. Алмазы торчат. Сколько их? Пять сотен? Тысяча? Две? Кто когда подсчитывал? Но не видно, чтобы кто-то ковырял... Хоть одну пустую лунку видишь? Весь пол серебряный, но где хоть одно пустое место, без плитки? Оружие висит нетронутое. Шкатулки кругом стоят - тоже почему-то открывать не хочется...
- Вот и мы ничего трогать не будем. Пошли, пока обувь не свистнули!..
/конец были/
--------