- Агентом у вас назначили, сейчас посмотрю... Давид Маркович Субботин - он будет ходить по продналогу, собирать и описывать.
- Это Субботу что ли? - скривился Сеня. - Пришлого?
- Пришлых здесь нет! - строго сказал начальник. - Здесь все советские люди!
Как же, советские... Сеня не очень был уверен, что начальник совсем советский, а уж Суббота...
- Свиней держите? Кожу положено сдавать!
- Откуда у нас свиньи! - удивился Сеня. - Свиньи теперь в городе.
- Пошел вон! - сказал начальник, захлопывая журнал и откидываясь назад.
- Я не про это хотел сказать! - заторопился Сеня, сам испугавшись сказанного. - Свиньи теперь только при вас, при комбинате, а у нас, как все немцы повыжрали, так новых не заводили - самим жрать нечего...
- Вон! - коротко сказал начальник.
Сеня вышел, пропуская Катю вперед, придержал, не давая пружинам хлопнуть, прикрыл аккуратно за собой.
- Сердитый? - спросили в очереди.
- Угу! - кивнул Сеня
Снова приоткрыл, просунул белую голову.
- А грачевыми принимаете?
- Что?
- А яйца! - громко напомнил Сеня, думая, что тот плохо слышит. - От грачей!
- Вон!! - прорычал начальник замахиваясь бумагами.
Сеня захлопнул дверь. Постоял, подумал - стоит ли еще спросить про вороньи яйца? - и решил не спрашивать.
- Какой белый! - сказала кладовщица про Сеню. - Словно седой!
Белобрысые среди "вязовских кровушек" не редкость, но Сеня (а если по взрослому, то - Енисей) не родился таким, таким стал - в один из ноябрьских дней взял, да и выинел, словно убитый морозом рогоз - никто не заметил как и почему это произошло.
- Он немца убил! - сказала Катя, и Сеня дал ей тумака.
Вообще-то Сеня добрый, а тумака дает, когда не дело говорит или не к месту.
- Не надо ее бить! - сказала кладовщица.
- Надо! - сказал Сеня. - Кроме меня у нее никого нет.
Дядька-инвалид не сказал ничего, только странно посмотрел на Сеню и вздохнул.
Когда пришли, Катя его не сразу заметила, только когда в углу шевельнулось, увидела на деревянной тележке полчеловека, с перекинутой через шею торбой. Полчеловека это мало, получилось, что он хоть и взрослый, а она, Катя, уже больше его.
- Теперь кору будем принимать, - сказала кладовщица. - Наряд такой спустили. Расценки по ходу определят.
- Зачем кору?
- Кору для обуви, принимать будут вязанками.
- Обувь из нее делать? - удивилась Катя
- Нет, это для чего-то другого, - наморщил лоб брат-Сеня.
А скучающий дядька-инвалид объяснил:
- Дубить будут, квасить, кожи замачивать. Но пока запрос на лозовую.
Катя подумала - как это можно корой красить? - потом вспомнила, как брат Сеня обстругивал ольховую палку, а с нее красились руки, словно кровь.
- Этот наряд, прости Маруся, не для меня!
- Ты мешки латай! - сказала кладовщица инвалиду. - Мешки понадобятся.
- На мешках не заработаешь.
- Только лозовую будете принимать?
- Пока - да. Если много заготовишь, машину пришлем, но стаскать надо в одной место, ближе к дороге.
- Ближе к дороге украдут, - пробурчал Сеня.
- За прошлую сдачу тебе положено... Деньгами возьмешь?
- Нет! - сказал Сеня. - Сечку!
- Мешок свой есть?
Сеня вынул из-за пазухи сложенный мешок, тот что дорогой согревал грудину, и даже не столько сам, как мыслями, что он, Сеня, в нем понесет. Достал веревку - обвязывать.
- Что же к углам не подшил? - спросил инвалид. - Теперь как не вяжи, какая-нибудь дорогой соскользнет.
- Можно по камню внутрь в углы, и вокруг обвязать, - сказал Сеня, который так уже не раз делал. - Я схожу поищу.
- Смерзлось все! - сказал инвалид. - И снег!
- Можно из под дома, там под крыльцом должны быть.
- Не ерунди! - сказал инвалид. - Хозяйка, удружи мальцу пару картофелин.