- Горе наверху плавает - как не живи, к твоему берегу, рано или поздно, а притянет. Беда в глубине - утащит самого... За что цепляться? - говорит Сергей, ждет ответного слова от Седого.
- А ты примечай! С нами горе, без нас беда... Горе на двоих делить - каждому по полгоря, на восьмерых - по осьмушке всего приходится. Больше друзей - легче горе рассасывается. Радость - другое... С друзьями ее прибывает. Поделись радостью с другом - две радости будет, не убудет ее - прибудет! Подлечит...
Только друзья, только искренние натуры способны искренне радоваться удаче одного, увеличивая радость, они же имеют способность забирать немалую часть горя на себя.
Седой взял за моду слушать сердце старой фельдшерской трубкой - не берись, тоже, как и некоторые предметы в доме, с Отечественной 1812 года. Страшно подумать сколько сердец в ней стучало...
- Как спал?
- Хорошо.
- Твоим снам я не владыка. А в них всякое может произойти, - Седой смотрит вопросительно.
Извилина молчит. Теперь от бессонницы, от тоски, от ночных страхов, что теребят душу, по совету Седого, берет по одной мусорине с каждого из углов и кладет под подушку. Кажется - глупость, а помогает. Как и такое: на ночь ставить у дверей метлу вверх прутьями, либо щетку ворсом - какая только найдется доме - это пугать "полуночницу", что приходит донимать всякими мыслями. В определенные дни Седой заставляет, прижавшись спиной к дереву, обхватить ствол позади себя руками, и так стоять, чувствовать, как идут соки и с ними приливает сил. Дуб - мужское дерево. Береза - женское. Но силу мужчина берет и с дуба и с березы. Береза дает щедро. Дуб столько, сколько надо честному человеку, либо потомственному русичу, тому, кто душой прикипел к русской земле, и тут уж не разбирает - хороший или плохой - родня! Сергей не задается вопросами - почему так получается, что дерево сразу лечит - отпускает боль, силы придает, отчего метла вверх ворсом у порога дурные мысли ночью не допускает, а подушку надо перевернуть, если хочешь сон сменить на иной кошмар. Седой советует и в другом - кто бы послушал! - во многом ненормальном... Работает, однако... Срабатывает. Извилина про себя, пусть редко, но посмеивается - прознал бы кто - чем с гвардии майором занимается, тем самый, что ни черта, ни дьявола... Эх! Есть в жизни место и чертям и дьяволу. И это не только Седой, но и сам сейчас понял. Без их участия не могло такого случиться ни с ними, ни с Русью. Либо свои черти перевербовались, либо чужие под своих перекрасились, но власть они взяли - полную власть над людьми и не отдают. Впрочем, многие из племени людского под этими чертями словно "обхвостатились"...
- Самому-то как спиться?
- Как коту Евстафию, что покаялся, постригся, посхимился, а во сне все мышей видит!.. Мне тут тоже сон приснился, - признается Седой.
- Опять Федя Бессмертный? - спрашивает Сергей-Извилина, зная, что Седой частенько мучается одним и тем же сном.
Позапрошлой ночью, аккурат перед "увольнением", Седому показалось, что он слышит, как плачет домовой. Верная примета, что быть в семье покойнику. Только не понимал - от чего? Слушал себя, разговаривал с каждым, смотрел в глаза и не в ком не видел примет смерти. Так день и прошел, и следующий наступил - ничего не случилось, кроме тяжести на сердце и какой-то непроходящей тоски. Такой же, как в тот день, когда узнал, что умер его учитель - Федор Бессмертный...
- Да. И к чему бы это? Опять звал... Пойдем! Нет - не пойду! Пойдем, говорит... Тут ты застонал и разбудил, не дал досмотреть - уговорил он меня али нет? Вот и не знаю теперь, были мы с ним на кладбище? Как ты считаешь?
Седой пропускает свои патлы сквозь пальцы, словно причесывается против шерсти, отчего мгновениями становится похожим на те старые рисунки "очевидцев", что пытались отобразить лешака. Вот только еще эта непроходящее беспокойство, тревожность в глазах, словно ждет трактора с бригадой рубщиков у заповедной рощи.
- Сильно пьют? - спрашивает Сергей-Извилина, переводя разговор на гостью.
- До хмельных шишей! - сердито говорит Седой. - Посмотрел бы, что на Троицу на кладбищах делается! Или на Радуницу! Обязательно кто-то обопьется до смерти прямо на могилках.
Алкоголизм на Руси - простая, обставленная традициями, форма протеста, возведенная в культ и забытая за временем, для чего собственно начиналась... Беду с водкой коротать сподручнее - вроде как беда не бедой смотрится - залит глаз... но постыдно, словно бежишь - бросил своих! Если много сбежавших, то вроде как уже и не бежали, можно кивать на сторону, указывая на "того", да на "этого", не видя в них самого себя...
Десятка полтора видов водки в каком-нибудь сельском магазинчике уже не вызывали удивления, как и дотации губернатора выделяемые им собственной водочной промышленности за счет детских пособий: "вот вложим, а потом и пособия за счет этого увеличим, ведь самая прибыльная отрасль - это не молоко какое-то!" И логика эта уже не казалась порочной - прибыль это святое! - но там, где казалась убедительной такая логика, и стала кончаться земля русская - "обмосковилась!"
- Раньше разве не так?
- Раньше - нет. Был колхоз, была власть - было чем пристыдить.
- Власти нет?
- Сейчас власти сколько хочешь. Всем!
- Я всерьез.
- Московской власти прямая выгода от пития. Земли готовят под распродажи. На кладбище местные много не займут. Хорошо хоть, дети здесь еще встречаются... Придешь сегодня к уроку? - спрашивает Седой и хмурится, вспоминая, как Сашка-Снайпер и Миша-Беспредел перед самым своим отъездом тоже ходили - давать наставления по стрельбе.
"Что есть винтовка, пусть и снайперская, по сравнению с надежным крупнокалиберным пулеметом? - смачно, едва ли не восторженно говорил Миша-Беспредел. - Фигня! Пукалка!.."
"Что есть пулемет, пусть и ручной, по сравнению с винтовкой снайпера? - вторил ему Сашка. - Суть есть - молотилка бестолковая!.."
Учительствовать не каждому дано... не ты, война выучит.
Образование - засидевшийся гость, ум - хозяин. Образование вовсе ни есть развитие ума. Ум способно развить лишь самообразование, потому как здесь разум выбирает сам, по приметам ищет кратчайшие и наиболее верные дороги. Всяк человек имеет свою сортность по рождению - это наследное, но высший подарок то, что он способен ее менять.
В университеты самообразования мальчишек всех времен и народов обязательным порядком входила улица. Уроки начинались с игр, начальная цель - подражание примерам.
Дети современности этого опыта лишены, довлеет не опыт жизни, а теория жизни, ее электронный суррогат. Чтобы оградить их от самообразования, примеры смазаны, изъяты, срок обязательной учебы увеличен - искусственно растянут. Наиглавнейшие годы становления и закрепления характера проходят без опор, без достойных примеров, без возможностей, которые дают собственные оценки и переоценки, без практики выбора.
Авторы с образованием в 5 классов писали замечательные книги, вчерашние солдаты командовали полками - это не рассматривалась как норма, но никого не удивляло. Огромнейшее количество закончивших школы, училища, институты, беря на себя эту ношу, оказывалось неспособными ни к чему. Вот этому действительно стоит удивляться.
Не пустое на полях свей жизни записывает лишь тот, кому есть что сказать, остальные выдавливают и копируют. Воюет человек-воин, всяк другой отбывает войну словно наказание. Война не подарок, не наказание, она - проверка. И раз за разом побеждают "уличные университеты".
Но высшим уличным университетом является война или тюрьма. Именно в той крайности жизни, от которых стремятся оградить своих отпрысков "благополучные" семьи.
История отдыхает на потомках большей степени по причине, что потомков охраняет авторитет, он поддерживает под руки, не позволяет хлебнуть того, что в их семьях теперь считается невзгодами, а для оставшихся где-то ниже, бытом, обычнейшими перипетиями жизни. Не стоит ждать от изменивших самим себе геройства или таланта...
--------
ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):
Справка к предоставлению на звание "Герой Советского Союза":
"Голиков Леонид Александрович, 1926 г.р., разведчик партизанского отряда N 67 В партизанский отряд вступил в марте 1942 года в возрасте 15 лет. Награжден орденом "Красного Знамени" и медалью "За отвагу". Участвовал в 27 боевых операциях. При налете на гарнизон Апросово в апреле 1942 г. из автомата истребил 18 гитлеровцев, захватил штабные документы. При разгроме гарнизона в деревне Сосницы застрелил 14 немецких солдат. В селении Севера перебил 23 гитлеровца. Всего истребил 78 фашистов, взорвал 2 железнодорожных и 12 шоссейных мостов, сжег продовольственный фуражный склад и два продовольственных склада, подорвал 9 автомашин с боеприпасами. 12 августа (1942) на дороге Псков-Луга, с командиром группы Петровым гранатами уничтожили легковую машину с генерал-майором и адъютант-офицером. Преследуя убегающих, Голиков из автомата убил генерала, взял его документы..."
(конец вводных)
--------
Вряд ли сам царь Леонид в том последнем своем сражении убил больше вражеских воинов, чем русский подросток в защиту собственного Отечества. Этим ли они равны? Именем? Профессии разные, но главным из подвигов всегда считается один - тот, что в защиту своей Родины. Случайно одинаковые именем, да разные должностью: царь Леонид и школьник Голиков - что еще общего, и в чем еще разница? Если не считать, что второй, в силу своего возраста, навеки оставшись молодым, никогда не назывался Леонидом, а Леней или до смерти своей - Ленькой?..
У памятной надписи первого, что находится у места смерти лучших из ныне вымершего народа, что составляет зудящее, будоражащее напоминание привлекательных, так и не забывшихся идей Спарты (во многом стараниями Плутарха, создавшего свои "Сравнительные Жизнеописания"), толпятся позируют туристы. Памятник второго, окончательно заросший, в (ныне вымершей) деревне Острая Лука, у (ныне снесенной) школы, на земле (ныне исчезающего) русского народа и его померкнувших обычаев. Здесь тихо, и нет никого. Может, это и хорошо...
Седой из тех редких учителей, что едва ли не каждый осколок стремится проверить на прочность, в надежде найти и шлифануть настоящий алмаз. Все, при малейшей возможности, ходят с Седым - обучать, для начала, самым простым вещам.
"Упал? - Перекатись! В одну, чтобы видели - куда, потом распластайся и скользи в другую, чтобы тех, кто видел, надуть..."
"Заметил, где залег? Когда вскакивать будет, чтобы разгон взять, с ровного или преграды, равновесие поймает отшагиванием в ту сторону, в которой руке у него оружие. Значит, почти всегда влево от тебя. То место выцеливать заранее, а когда уловил движение, понимаешь, что начинает вставать, не раздумывай, клади..."
"Пиндосия палит в расчете на шальное, нам это не по финансам. Мы только "сдвоечка" - первая идет точно, вторая страхует. Третья не попадет, потому третьей быть не должно. Палец на автоматическом должен быть чутким. Первая - куда целил, вторая выше и правее. Если есть что выбрать - цель твоя живот, чуть влево. Резкий выдох носом, замер - вали. На все секунда..."
"Поливать длинными разрешено только плотное скопление, например, тех кто в бортовой под брезентом или нет, но сардинами сидят. Но через три секунды ты, считай, голый. За какую часть секунды научился перезаряжаться?.. А в каких положениях? Теперь еще вот в этом попробуй... А с боковым перекатом перезарядиться не слабо?"
"Со старта лежа подберись, нога под корпус сколько сможешь и ядром первые пять шагов, даже и не думай выше пояса выпрямиться, пихай себя ногами вдогонку, вторые два по пять должен увидеть врага и сообразить что делать, еще пять осмотреться, если он не в твоих силах - найти место куда самому упасть и уцелеть..."
Седой считает, что всякому осколку есть место - в общей топке все спечется в "друзу". У Седого безотходное производство - заслушаешься!