– Детектив Рэйнольдз, как я рада!
Рэйнольдз нахмурилась, потому что я редко была рада ее видеть. Она была колдуньей и первым полицейским со сверхъестественными способностями помимо дара психолога. Но она была молодой, светлой, сияющей, и очень усердно пыталась со мной подружиться. Особенно ее очаровал тот факт, что я поднимаю мертвых. Она хотела знать об этом все. Ни одна ведьма не заставляла меня чувствовать себя настолько ненормально. У большинства ведьм души были понимающие. Возможно, дело было в том, что Рэйнольдз была колдуньей-христианкой, членом Последователей Пути. Секта брала за основу учение Гностиков, которые принимали почти все магические способности. Почти все они были уничтожены во времена инквизиции, поскольку вера не позволяла им быть излишне скромными, но они выжили. Фанатиков не так то легко истребить.
Рэйнольдз была высокой, стройной, с прямыми, падающими на плечи каштановыми волосами, и глазами, которые я бы назвала ореховыми, но она зовет зелеными. Серо-зеленые, с широким коричневым ободком вокруг зрачка. Это у кошек глаза зеленые, а у людей таких почти не встретишь. Она пыталась стать моим другом, но когда я не стала ей рассказывать о зомби, она переключилась на Ларри. Поначалу он был непреклонен по тем же причинам, что и я, но мне она секс не предлагала. Это загнало Ларри в угол и в ее руки.
Я бы поспорила с его выбором подружки, если бы имела на то моральное право. Меня не волновало то, что она ведьма или коп. Меня волновало то, что она была религиозным фанатиком. Но когда делишь постель с ходячим мертвецом, не имеешь права привередничать.
Я мило ей улыбнулась.
Рэйнольдз нахмурилась сильнее. Никогда раньше я не выглядела такой счастливой при ее виде.
– Я тоже рада тебя видеть, Анита.
Ее приветствие было осторожным, но казалось искренним. Всегда хочет подставить вторую щеку, хорошая маленькая христианка.
Мне вдруг стало интересно, являюсь ли я все еще хорошей христианкой? Я не сомневалась в Боге, я сомневалась в себе. Внебрачный секс с вампиром покачнул мою веру во многие вещи.
Она склонила свои пять футов десять дюймов перед окном, чтобы рассмотреть Ларри, который сидел за мной.
– Привет, Ларри.
Ее улыбка тоже была настоящей, она светилась в ее глазах. Я смогла почувствовать волны желания, если не любви, идущих от нее к нему, как теплый, смущающий поток.
Румянец оставил лицо Ларри с брызгами веснушек, словно пролили коричневую тушь. Он поднял на нее большие голубые глаза, и мне не понравилось, как он на нее посмотрел. Я не была уверена, что с его стороны это лишь желание. Возможно, дело было не в Рэйнолдс, но о его чувствах я заботилась гораздо больше.
– Детектив Рэйнольдз, – произнес он.
Мне показалось, или его голос стал немного глубже? Вряд ли…
– Ларри. – Это единственное слово было наполнено теплом.
– Где мы можем припарковаться? – спросила я.
Она моргнула и посмотрела на меня ореховыми глазами, словно на секунду забыла, что я здесь.
– Прямо здесь, только чуть дальше.
– Отлично.
Она отошла, чтобы я могла припарковаться, но ее глаза следили за Ларри. Возможно, это было больше, чем похоть. Проклятие.
Мы припарковались. Ларри отстегнул ремень безопасности осторожно, гримасничая. Я уже помогала ему на авто заправке.
– Тебе подержать дверь?
Он с трудом повернулся к дверце, стараясь удерживать туловище неподвижным, и остановился, держась за ручку. Ему было тяжело дышать.
– Да, пожалуйста.
Я бы справилась с дверцей сама, из чистого упрямства. Ларри действительно был мудрее.
Я открыла ему дверь и предложила руку. Я потянула, он спружинил на ногах, и общими усилиями нам удалось поставить его на ноги. Он начал сгибаться от боли, но это лишь усилило ее. Наконец он встал прямо, насколько это было возможно, прислонившись к джипу и пытаясь восстановить дыхание. Боль не дает дышать нормально.
Рэйнольдз уже подошла к нам.
– Что-то не так?
– Ты расскажи. Я пойду поговорю с Дольфом.
– Конечно, – ответил Ларри напряженным голосом. Его нужно было уложить в постель и накачать обезболивающим. Возможно, он и не настолько уж умнее меня.
Найти Дольфа было не сложно. Рядом с ним стоял Пит МакКиннон. Я словно приближалась к двум небольшим горам.
Темный костюм Дольфа будто только что отутюжили, белая рубашка была накрахмалена, галстук плотно прилегал к воротнику. Он не мог долго находиться на улице в такую жару в таком виде. Даже Дольф потеет.
– Анита, – сказал он.
– Дольф.
– Миз Блейк, рад снова вас видеть, – сказал Пит МакКиннон.
Я улыбнулась.
– Приятно знать, что кто-то рад меня видеть.
Если Дольф и понял подкол, он его проигнорировал.
– Все ждут только тебя.
– Дольф всегда был немногословным, – сказал Пит.
Я ухмыльнулась.
– Хорошо, что это не личное.
Дольф нахмурился.
– Если вы двое закончили, у нас есть работа.
Мы с Питом обменялись улыбками и последовали за Дольфом по мокрой улице. Я была счастлива, что на мне снова мои кроссовки. Я могла идти так же быстро, как мужчины, в правильной обуви.
Высокий худой пожарный с седыми усами наблюдал, как я шагаю по улице. На нем все еще были шлем и плащ в июльскую жару. Четверо других разделись до футболок и резиновых штанов. Кто-то облил их водой. Они выглядели как участники конкурса мокрых футболок. Они пили Gatorade и воду, словно от этого зависела их жизнь.
– Мимо просто проезжал грузовик с Gatorade, или это какой-то профессиональный ритуал?
– В огне при полном обмундировании очень жарко. Организм обезвоживается. Вода восстанавливает жидкость, Gatorade работает как электролит, и вы не умираете от жары, – пояснил Пит.