– Он попытается свести все к изнасилованию, ma petite, – он остановил меня прежде, чем я смогла его перебить. – Не фактическому, но эффект почти тот же. Если получится, преврати это в обольщение. Обрати необходимость в удовольствие. Это будет последним шагом, который он ожидает, и обессилит его.
– Насколько обессилит? – спросила я.
– А это, думаю, будет зависеть от того, какая сила у тебя.
Я оглянулась на Ашера. Его лицо дышало пугающей жаждой. Мне было жаль, что его удерживали веками, но в этом не было моей вины.
– Не думаю, что ее хватит.
Ричард внимательно прислушивался к разговору. Он был достаточно близко, чтобы прошептать:
– Ты даешь кровь одному вампиру, что для тебя еще один?
– Нам с ma petiteне обязательно делиться кровью, чтобы разделить силу, – ответил за меня Жан-Клод.
Ричард нахмурился сначала на него, потом на меня.
– Прикрываешь спину? Неужели ты не знаешь, как отдать себя кому-то полностью?
Лицо Жан-Клода осталось безразличным, пустым и прекрасным. Я перевела взгляд с его невозмутимого лица на злое лицо Ричарда, и покачала головой.
– Если бы я могла найти нам другого третьего, я бы так и сделала, Ричард. Но мы уже связаны друг с другом, так что не будь такой задницей.
Я оттолкнула его так, что он покачнулся, и прошла мимо. Это было все, что я могла сделать, чтобы не дать ему пощечину. Вести себя так мерзко наедине – это одно. А делать это на виду у плохих парней было против всех правил.
Ашер уволок меня в угол, а остальные расселись вокруг прямо на полу, будто примерные дети из детского сада, которым сейчас расскажут сказку. Или, лучше сказать, покажут и расскажут. Он резко дернул меня к себе, запустив руку мне в волосы, чтобы я не крутила головой. Поцелуй был достаточно грубым, чтобы остался синяк, так что мне пришлось разомкнуть губы. Более того. Я томно закрыла глаза и поцеловала его по-настоящему, запустив язык ему между клыков. Я достигла вершин искусства в деле французских поцелуев с вампиром без малейших порезов, и, похоже, у меня получалось действительно неплохо, потому что Ашер отстранился первый. Вид у него был потрясенный – окончательно и бесповоротно. Он не мог так удивиться, даже если бы я отвесила ему пощечину. Скорее, он удивился бы как раз меньше. Пощечину он даже ждал.
Попытка – не пытка. Я даже Жан-Клоду не давала из меня пить. Не уверена, что это меньшее зло, но должны же быть у девушки хоть какие-то принципы.
Ашер приблизил лицо так близко к моему, что мы почти коснулись носами.
– Смотри на меня, девочка, смотри. Тебе не хочется это трогать.
Его изумительные светло-голубые глаза, почти льдисто-голубые, в окружении золотистых ресниц, были потрясающе красивы. Я сосредоточилась на глазах и глубоким голосом сказала:
– Распусти волосы.
Он так сильно оттолкнул меня, что я споткнулась. Я выводила его из себя, крала его удовольствие от мести. Сложновато изнасиловать добровольца.
Приблизившись к нему, я начала не спеша обходить его, почти жалея об отвергнутых каблуках, на которых настаивал Жан-Клод. Спина Ашера была чистой и нетронутой. Святая вода оставила всего несколько струящихся шрамов на боку. Я обеими руками разгладила эту гладкую спину, и он подпрыгнул так, будто я его ударила.
Развернувшись вихрем, он схватил меня за плечи, держа на расстоянии от себя. Он почти неистово вглядывался мне в лицо. Что бы он там ни увидел, его это не порадовало. Скользнув руками, он перехватил мои запястья и положил одну мою ладонь на изуродованную шрамами сторону груди.
– Закрыть глаза и притвориться – просто. Трогать то, что не испорчено – просто.
Он прижал мою руку к бугристой поверхности, которая была его грудью.
– Но это – реальность. То, с чем я живу каждую ночь, то, с чем мне придется жить всю вечность, то, что он со мной сделал.
Я шагнула ближе, прижимая к нему вместе с ладонью все предплечье. Кожа была упругой, неровной, как замерзшая густая вода. С расстояния в пару дюймов я посмотрела ему в лицо и тихо сказала:
– Жан-Клод этого не делал. Это сделали люди, которых давно нет среди живых, – и, поднявшись на цыпочки, я поцеловала его в обезображенную щеку.
Он закрыл глаза, и я вдруг увидела, что по неровной коже бежит всего одна слезинка. Я поймала ее губами, и, когда он открыл глаза, оказалось, что он безумно близко ко мне. В его глазах я увидела страх, одиночество и всесокрушающую потребность, которая изъела его сердце так же, как святая вода – его кожу.
И мне смертельно захотелось прогнать эту боль из его глаз. Я хотела держать его в объятьях так долго, сколько потребуется, чтобы боль ослабла. В этот момент я поняла, что это была не я. Это был Жан-Клод. Он хотел избавить Ашера от его боли. Он хотел заполнить эту ужасающую пустоту. Я посмотрела на Ашера сквозь эту завесу чувств, которых он у меня никогда не вызывал, паутину ностальгии по прекрасным ночам, через любовь, радость и тепло тел в ледяной тьме.
Я стала целовать его щеку, опускаясь все ниже, выбирая только шрамы, не касаясь чистой кожи так же, как раньше я не касалась ран. Удивительно, но кожа на шее была целой, нетронутой. Я поцеловала его в ямочку над ключицей, где был белый холмик шрамов. Он чуть расслабил руки, но не отпустил меня. Я выскользнула из его рук, опускаясь по его телу, даря один нежный поцелуй за другим.
Я пробежалась языком по талии, вдоль ремня брюк, и он задрожал. Я сместилась чуть в сторону и продолжила ласкать открытую часть бедра. Когда шрамы закончились, остановилась и я. Я встала, и он смотрел на меня почти испугано. Он почти боялся того, что я сделаю в следующий момент.
Мне пришлось снова подняться на цыпочки, чтобы достать до его косы. Дотянуться со спины было бы проще, но он воспринял бы это как отвержение. Я не могла отвернуться от шрамов, даже если бы сделала это не нарочно. Я начала распускать косу. Расплетая пряди, мне пришлось прильнуть к нему, чтобы устоять, пока руки были заняты делом в золотых волосах. Есть нечто очень личное в том, чтобы в нужное время запустить руки в волосы человеку. Я не торопилась, наслаждаясь самим ощущением, потрясающим цветом, легкой тяжестью меж пальцев. Когда его волосы, наконец, рассыпались волнами по плечам, я опустилась на пятки. От слишком долгого напряжения у меня сводило пальцы ног.
Я постаралась выразить взглядом то, что видела. Что он был сказочно красив.
Ашер поцеловал меня в лоб, лишь чуть коснувшись губами. Всего мгновенье он прижимал меня к себе, а потом – отступил.
– Я не могу захватить тебя глазами. Без этого, и без биения страсти, я только сделаю тебе больно. Я могу испить из любого другого. То, что я увидел у тебя в глазах, не мог дать мне никто.
И он поднял взгляд на Жан-Клода. Они долго смотрели друг на друга, наконец, Ашер вышел из круга, а я вернулась к Жан-Клоду.
Я села рядом с ним, подвернув под себя ноги и аккуратно разгладив юбку. Он обнял меня и поцеловал в лоб, как только что сделал Ашер. Я подумала, не хотел ли он почувствовать на моей коже его вкус. Но эта мысль меня не побеспокоила. Может, и должна была, но я не стала его спрашивать. Я не была уверена, хотелось ли мне знать.
Словно по волшебству Странник поднялся на ноги, просто неожиданно оказалось, что он стоит.
– Не думаю, что мы бы изумились больше, если бы Анита вызвала из воздуха дракона. Она приручила нашего Ашера, не заплатив за это кровью, – он скользнул в середину круга. – Но не так просто будет насытить Иветт.
Он улыбнулся, глядя, как она встает.
– Правда, моя дорогая?
Проходя мимо Джейсона, Иветт запустила руки ему в волосы. Он дернулся так, словно она его ужалила, что ее чертовски позабавило. Все еще смеясь, она развернулась, эффектно взмахнув белыми юбками, и патетически простерла к нему руки.
– Иди ко мне, Джейсон.
Он сжался, превратившись в клубок рук, локтей и коленей, и начал трясти головой.
– Ты – мой избранный, мой особенный, – позвала Иветт. – Ты не так силен, чтобы отказаться.
Меня осенило страшной мыслью. Я готова была поспорить, что Жан-Клод не упоминал среди запретов гниение на живых людях. Джейсон еще не отошел от предыдущих объятий парочки давно умерших. Я пододвинулась к Жан-Клоду и тихо спросила:
– Ты говорил о пытках, но не определялся, каких именно, так?
– Конечно, – ответил он так же тихо.
Я встала.