Он остался стоять у двери. Я – сидеть в кресле. Собственно, я даже не наставила на него пистолет. И была этому очень рада. Он смотрел на меня довольно жестко и без пистолета.
– Что происходит, Анита?
– Ты знаешь то же, что и я, – сказала я.
– И каким образом ты, как всегда, оказалась на месте преступления?
– Мне позвонил Стивен.
– Рассказывай, – сказал он.
Я рассказала. Я даже не пропустила часть про сутенерство. Я хотела, чтобы это прекратили. А копы дивно хороши в пресечении преступлений, если рассказать им правду. Я не упомянула только некоторое, например, что мне пришлось убить вожака верлеопардов. Собственно, это единственное, о чем я не рассказала, а для меня это было почти то же самое, что быть абсолютно честной.
Дольф моргал, и заносил все это в свой верный блокнот.
– Ты утверждаешь, что потерпевший сам разрешил кому-то проделать все это с ним?
Я покачала головой.
– Не думаю, что все так просто. Я думаю, он знал, когда шел туда, что его свяжут. Он знал, что там будет секс и боль, но я не думаю, что он знал, насколько близко они подойдут к убийству. Врачам пришлось практически заново закачивать в него кровь. Его тело впадало в шок быстрее, чем восстанавливалось.
– Я слышал об оборотнях, которые излечивались от более серьезных ран, чем эти, – сказал Дольф.
Я пожала плечами.
– Некоторые люди выздоравливают быстрее других даже среди ликантропов. Натаниель довольно низко в системе силы, как мне сказали. Возможно, из-за того, что он слаб, он и не излечивается так хорошо, – я развела руки, – я не знаю.
Дольф просмотрел свои записи.
– Кто-то бросил его, замотанного в простыню, перед входом в больницу. Никто ничего не видел. Он просто появился.
– Никто никогда ничего не видит, Дольф. Это же правило?
Он наградил меня скупой улыбкой. Было так приятно увидеть улыбку. Последнее время Дольф не очень-то был мной доволен. Он только недавно узнал, что я встречаюсь с Мастером Города. И ему это не понравилось. Он не доверял тем, кто так близок с монстрами. И я не могла его в этом винить.
– Да, это правило. Ты рассказала все, что знаешь об этом, Анита?
Я подняла руку в скаутском салюте.
– Я бы соврала тебе?
– Если бы это служило твоим целям, то да.
Мы смотрели друг на друга. Молчание росло, так, что по нему уже можно было ходить. Я оставалась неподвижной. Если Дольф думает, что я нарушу молчание первой, то он ошибается. В этом случае дело было не в напряжении между нами. Это все его недовольство моим выбором, с кем встречаться. Теперь между нами всегда было его разочарование. Давление, нажим, ожидание, что я попрошу прощения или скажу: “Попался! А я пошутила!”. То, что я встречалась с вампиром, снижало его доверие. Я понимала. Месяца два назад, даже меньше, я бы чувствовала на его месте то же самое. Но я встречалась с тем, с кем встречалась. И Дольфу, и мне придется жить с этим.
И все же, он был моим другом, и я уважала его. Я даже в целом была с ним согласна, но если я смогу, наконец, убраться из этой проклятой больницы, у меня будет свидание с Жан-Клодом. Не считая мои сомнения на счет Ричарда, морали в целом, и ходячих мертвецов в частности, я ужасно хотела на свидание. Одна мысль о том, что Жан-Клод ждет меня, делала мое тело упругим и теплым. Смущающе, но правда. Не думаю, что Дольфа удовлетворило бы что-нибудь меньшее, чем разрыв с Жан-Клодом. Я не была уверена, что у меня есть выбор – по многим причинам. Так что я просто сидела и смотрела на Дольфа. А он смотрел на меня. И тишина нарастала с каждой секундой.
Нас выручил стук в дверь. Полицейский, не заходя, что-то сказала Дольфу на ухо. Дольф кивнул и снова закрыл дверь. Взгляд, которым он наградил меня, был еще менее дружелюбным, чем это было вообще возможно.
– Офицер Вейн говорит, что к Стивену пришли трое родственников. И еще он говорит, что если все они его родственники, то он съест свой пистолет.
– Скажи ему, чтобы расслабился, – сказал я, – они все члены стаи. А вервольфы считают стаю ближе семьи.
– Но по закону это не семья, – сказал Дольф.
– Сколько своих людей ты хочешь потерять, когда следующий оборотень попробует прорваться через эту дверь?
– Мы можем перестрелять их так же хорошо, как и ты, Анита.
– Но вы все еще должны сделать предупреждение до того, как стрелять, не так ли? Вы все еще должны обращаться с ними, как с людьми, а не с монстрами, или вы закончите карьеру за бумажной работой.
– Свидетели говорят, что ты сделала предупреждение Зейну, фамилии не знаю.
– У меня был приступ щедрости.
– Ты стреляла в него при свидетелях. Это всегда делает тебя щедрой.
Мы опять вернулись к игре в гляделки. Может, дело не только в свиданиях с вампиром? Может, Дольф просто настолько упертый коп, что начал подозревать меня в убийстве людей? Те, кто нападал на меня или угрожал мне, имели обыкновение исчезать. Не много, но достаточно. И меньше двух месяцев назад, я убила двоих людей, чьи тела обнаружили. В обоих случаях – самооборона. Никогда не видела зал суда изнутри. Оба – наемные убийцы со списками жертв длиннее, чем мой рост. Отпечатки пальцев женщины помогли раскрыть несколько политических убийств, о которых Интерпол врал направо и налево. Высокопоставленные плохие парни, о которых никто не плакал, и уж во всяком случае – не полиция. Но это только подтвердило подозрения Дольфа.
– Почему ты порекомендовал меня Питу МакКиннону, Дольф?
Он не отвечал так долго, что я уже решила, будто он и не собирается отвечать. Но, наконец, он сказал:
– Потому что ты лучшая в том, что делаешь, Анита. Я могу не всегда одобрять твои методы, но ты помогаешь спасать жизни, расправляться с плохими парнями. Ты полезнее на месте преступления, чем некоторые детективы из моей команды.
Для Дольфа это была целая речь. Я открыла рот, потом закрыла его, и сказала:
– Спасибо, Дольф. Услышать такое от тебя – это большой комплимент.
– Просто ты провела слишком много времени с проклятыми монстрами, Анита. Я не имею в виду, с кем ты встречаешься. Я имею в виду всех. Ты играла по их правилам так долго, что иногда забываешь, как это – быть нормальной.
Я улыбнулась.
– Я поднимаю мертвых, Дольф. Я никогда не была нормальной.
Он покачал головой.
– Не делай вид, что не понимаешь меня, Анита. Не мех и не клыки делают тебя монстром, не всегда так. Иногда – это просто то, где ты проводишь черту.
– То, что я играю с монстрами, и делает меня такой ценной для тебя, Дольф. Если бы я вела себя прямолинейно, я не помогала бы тебе так же хорошо в раскрытии противоестественных преступлений.
– Да, иногда я задумываюсь, стал бы я тебя приглашать на консультации, если бы ты была… мягче.
Я нахмурилась.
– Хочешь сказать, что винишь себя в том, кем я стала?