– У меня на животе пистолет, ясно? С такими разрезами его проще достать.
Я не собиралась объяснять свой наряд Зебровски, но Дольфу…
– О, – оживился Зебровски. – Покажи скорее, покажи!
Улыбка Дольфа расширилась, глаза засверкали.
– Если ты собираешься так выставлять свои ноги, это, по крайней мере, имеет хорошее оправдание.
Я скрестила руки на животе.
– У нас тут действительно подозреваемый, или вы позвали меня сюда просто, чтобы поиздеваться?
Улыбка растаяла, и он вновь сердито нахмурился.
– Она не подозреваемая, а потерпевшая. Я знаю, ты недавно говорила с Перри, но хочу, чтобы ты послушала ее историю и высказала свое мнение.
С этими словами он открыл дверь. В этом был весь Дольф, который никогда не оказывал давления на своих людей. Но, честно говоря, это было несколько неожиданно. У меня не было времени, чтобы надеть маску профессионала. Я выглядела удивленной, когда встретилась глазами с женщиной.
Я увидела огромные синие глаза, шелковые светлые волосы, аккуратные черты лица, и сразу было заметно, что она высокая. Даже сидя, она производила такое впечатление. Очень немногие женщины могут быть одновременно высокими и нежными, она была именно такой.
– Миз Вики Пирс, это Анита Блейк. Я бы хотел, чтобы вы рассказали ей вашу историю.
Миз Пирс заморгала большими синими глазами, на которые навернулись слезы – не покатились, заметьте, но заблестели. Она промокнула их салфеткой Клинекс. На ее шее была повязка.
– Сержант Сторр, я же все вам рассказала. Я говорила и говорила.
Слеза скатилась по ее щеке.
– Я очень устала, и это была слишком болезненная ночь. Мне опять придется все рассказывать?
Она отодвинулась от него на стуле, обхватив себя руками, словно защищаясь от него. Многие мужчины растаяли бы под сладким давлением этих глаз. Даже жаль, что такое представление тратилось впустую на непробиваемого Дольфа.
– Еще один раз для миз Блейк, – сказал он.
Она посмотрела на Зебровски, который стоял у меня за спиной.
– Пожалуйста, я так устала.
Зебровски прислонился к стене.
– Тут он начальник.
Попытка использовать женские уловки не удалась. И одним взмахом ресниц она переключилась на женскую солидарность.
– Вы женщина. Вы знаете, как это, быть одной среди этих…– ее голос понизился до шепота, – мужчин.
Она опустила глаза, а когда снова подняла их, настоящие слезы текли по ее великолепной коже.
Представление заслуживало Оскара. Я хотела зааплодировать, но решила сначала проявить симпатию. Для сарказма время еще будет.
Я обошла вокруг стола и присела на край рядом с ней. Я была в нескольких дюймах от нее, не вторгаясь при этом в ее личное пространство. Я положила руку ей на плечо и улыбнулась, хоть и не была великой актрисой, чтобы прослезиться.
– Вы больше не одиноки, миз Пирс. Я здесь. Пожалуйста, расскажите мне вашу историю.
– Вы адвокат? – спросила она.
Если она просила адвоката и была настойчива, беседе конец. Я присела перед ней, взяв ее дрожащие руки в свои, и посмотрела на нее.
У меня не получалось смотреть с симпатией, но я была заинтересована. Я уделила ей все свое внимание, посмотрела в лицо, словно пыталась как следует запомнить, и сказала:
– Пожалуйста, Вики, позвольте вам помочь.
Ее ладони перестали дрожать, она уставилась на меня своими большими глазами, словно олень, почувствовавший ружье, но думающий, что оно не выстрелит, если он не станет шевелиться. Она кивнула, больше себе, чем мне. Она сжала мои руки, и ее лицо было искренним.
– У меня сломалась машина, и я зашла в бар при ресторане, чтобы позвонить, – Она наклонила голову, не глядя мне в глаза, – Я знаю, не стоило туда заходить. Одинокая женщина в баре просто напрашивается на неприятности. Но больше нигде не было телефона.
– Вы имеете право ходить куда угодно и когда угодно, Вики. То, что вы – женщина, этому не мешает.
Я не притворялась, говоря это довольно жестко.
Она снова посмотрела на меня изучающе. Я почти явно увидела, как повернулся переключатель у нее в голове. Она думала, что поймала меня. Боже, она была слишком молода.
Ее пальцы сжали мою ладонь, легкий трепет прошел по рукам.
– Я позвонила другу, чтобы он приехал посмотреть машину. Я учусь в колледже, и у меня не так много денег, поэтому я не хотела звонить в мастерскую, прежде чем друг посмотрит машину. Я надеялась, он сможет ее починить.
Она добровольно выкладывала слишком много информации и уже оправдывалась. Или, возможно, просто слишком часто пересказывала эту историю… Вряд ли.
– Я бы поступила точно так же, – сказала я. И поступила бы.
Она сжала мою ладонь и придвинулась ближе, продолжая свою историю.
– Этот мужчина был там, в баре. Он казался милым. Мы разговорились, и он попросил меня посидеть с ним. Я сказала, что жду друга. Он сказал, что все нормально, мы просто поболтаем.
Она снова посмотрела вниз.
– Он сказал, что у меня самая замечательная кожа, какую он когда-либо видел, – она снова посмотрела на меня, – Знаете, это было так романтично.
Это было так наиграно.
– Продолжайте.
– Я позволила ему заказать мне выпить. Я знаю, что не стоило этого делать, – она потерла глаза, – Я спросила, ничего, если я закурю, и он не возражал.
Перед ней стояла полная пепельница. Ни Дольф, ни Зербовски не курят, значит, маленькая Вики – заядлая курильщица.