– Да, но это не его “светляк”. Я уже говорил, что Церковь Вечной Жизни забросали бомбами.
– Да.
– Малкольм там внутри, – сказал он.
– Черт! – сказала я.
Малкольм был Билли Грэмом среди немертвых, основателем самой быстрорастущей конфессии в стране. Это была церковь вампиров, но люди могли к ней присоединяться. Фактически, это поощрялось. Хотя, как долго они после этого оставались людьми, было спорным вопросом.
– Странно, что его дневное укрытие было так очевидно.
– Что ты имеешь в виду?
– Большинство мастеров вампиров тратит много времени и энергии, скрывая свое дневное место, чтобы вот такого дерьма с ними не случалось. Он мертв?
– Ты сегодня чертовски забавна, Анита.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказала я.
– Никто не знает. МакКиннон собирался позвонить тебе и рассказать о деталях. Так что сначала госпиталь, потом к нему. Когда закончишь, позвони мне. Я решу, куда послать тебя после.
– Ты вызвал Ларри?
– Ты думаешь, что он дорос до самостоятельной работы?
Я думала над этим целую секунду.
– У него достаточно опыта с противоестественным.
Дольф сказал:
– Я слышу “но” в конце фразы.
Я рассмеялась.
– Мы работали вместе чертовски слишком долго. Ладно, но он – не стрелок. И я не думаю, что это изменится.
– Много хороших полицейских не стрелки, Анита.
– Полицейские могут проработать двадцать пять лет и не замарать рук. У истребителей такой роскоши нет. Мы должны и планируем убивать. Те, кого мы идем убивать, знают об этом.
– Если все, что ты имеешь – молоток, Анита, каждая проблема начинает напоминать гвоздь.
– Я тоже читала Массада Айоба. (Massad Ayoob – автор книг о самообороне и службе в полиции – прим. Helen). Я не пользуюсь оружием для решения всех проблем.
– Несомненно, Анита. Я позвоню Ларри.
Я хотела сказать, “береги его”, но не сказала. Дольф не стал бы посылать его на верную смерть, а Ларри был взрослым. Он заработал право испытать свой шанс, как все другие. Но при мысли, что он будет работать сегодня без моей поддержки, что-то внутри меня сжималось. Это называется “оторвать от передника”. Ощущается скорее как ампутация части тела.
Я вдруг вспомнила, чем была важна сегодняшняя дата.
– День Очищения, – сказала я.
– Что? – спросил Дольф.
– Учебники истории называют это Днем Очищения. Вампиры называют это Инферно. Две сотни лет назад Церковь объединила силы с войсками в Германии, Англии, да, черт, почти во всех странах Европы, кроме Франции, и сожгла всех вампиров или подозреваемых в сочувствии к вампирам в один день. Разрушение было полным, и в пламени сгорело множество невинных людей. Но огонь выполнил свою задачу, сильно уменьшив количество вампиров в Европе.
– Почему Франция не присоединилась ко всем?
– Некоторые историки думают, что у короля Франции была любовница-вампир. Французские революционеры вели пропаганду, что вся знать была вампирами, в каком-то смысле, что, конечно, не было правдой. Некоторые говорят, именно поэтому гильотина была настолько популярна. Она убивает и живых, и немертвых.
Где-то во время мини-лекции я сообразила, что могла бы спросить Жан-Клода. Если он и упустил что-то из Французской Революции, то не многое. Судя по тому, что я знала, он бежал от Революции, приехав в эту страну. Почему я не подумала спросить его? Потому что мне все еще казалось ненормальным, что мужчина, с которым я спала, был почти на триста лет старше меня. Вот и говорите о разрыве поколений. Так не судите меня, если я старалась в некоторых областях быть настолько нормальной, насколько это возможно. Спрашивать своего любовника о событиях, происходивших, когда были живы Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон, определенно не было нормально.
– Анита, с тобой все в порядке?
– Прости, Дольф, я... задумалась.
– Мне захочется знать, о чем?
– Вероятно, нет, – сказала я.
Он оставил тему. Всего несколько месяцев назад Дольф давил бы, пока не решил, что я рассказала ему все обо всем. Но если мы собирались и дальше быть сотрудниками, уж не говоря о друзьях, некоторым вещам лучше оставаться несказанными. Наши отношения не могли бы пережить полной откровенности. Ее никогда не было, но я не думаю, что Дольф понимал это до недавнего времени.
– День Очищения, значит.
– Если вы будете говорить с вампирами, не называйте его так. Говорите – “Инферно”. Первое выражение – все равно, что назвать еврейский Холокост расовой чисткой.
– Я понял, – сказал он. – Когда будешь работать, не забывай, что ты все еще в чьем-то горячем списке.
– Ну и ну, Дольф, ты меня действительно любишь.
– Не напирай, – сказал он.
– Последи за своей собственной задницей, Дольф. Если с тобой что-то случится, Зебровски мне за это ответит.
Глубокий смех Дольфа был последним, что я услышала, прежде чем телефон отрубился. Не думаю, что за почти пять лет, что я знаю Дольфа, он хоть раз сказал “до свидания” по телефону.
Телефон зазвонил, как только я положила трубку. Это был Пит МакКиннон.
– Привет, Пит. Только что говорила с Дольфом. Он сказал мне, что вы хотели видеть меня у главного здания Церкви.
– Он сказал вам, зачем?
– Что-то насчет Малкольма.
– Чуть ли не каждый человек из числа членов его Церкви вопит, чтобы мы убедились, что их главный босс не подрумянился. Но мы вскрыли пол, чтобы проверить вампиров на западной стороне, и они не были в гробах. Двое из них поднялись и вышли в дыму на свет. Если мы позволим Малкольму поджариться, пытаясь его спасти... Давайте скажем, что я не хотел бы писать объяснительные.