Он стоял и наблюдал, как я уезжаю. Если бы он попросил, я бы нашла ему рубашку, но не эту. Во-первых, она была моей любимой; во-вторых, она напоминала мне особенный уикэнд. Тогда шел сериал о Шерлоке Холмсе, с участием Бэзила Рэтбона. Не мой любимый, главным образом потому, что они сделали из доктора Ватсона клоуна, но все равно хороший. Я носила футболку в тот уикэнд, хотя она была слишком велика для того, чтобы выйти в ней из дома. Знатоки моды меня не поняли бы, но Ричарду футболка понравилась. Он просто схватил футболку и даже не вспомнил? Или он надел ее, чтобы напомнить мне о том, что я потеряла? Думаю, я предпочла бы, чтобы это был мстительный жест. Если он мог надеть рубашку и не вспомнить тот уикэнд, я не хотела об этом знать. Нам удалось засыпать поп-корном всю меня и диван в придачу. Ричард не позволил мне встать и отряхнуться. Он настоял, что вычистит меня сам. Чистка, как оказалось, не подразумевала участия рук вовсе, зато дала много работы губам. Если это воспоминание ничего для него не значило, то, возможно, мы никогда не любили друг друга. Возможно, все это было только вожделение, и я просто путала одно с другим. Мой Бог, я надеялась, что нет.
Еще одно место преступления, еще одно шоу. По крайней мере, тело уже убрали. Это было уже чуть лучше, чем у меня дома. Я оставила здесь трех вервольфов, чтобы охранять Стивена и Натаниеля. Двое из этих вервольфов были в коридоре. Лоррейн все еще была одета как идеальная школьная учительница младших классов, если бы не наручники, которые были явно не в ее стиле. Она сидела на одном из тех стульев с прямой спинкой, которыми, кажется, снабжены все больницы. Этот был неприятно-оранжевого цвета, не соответствовавшего ни одному из мягких пастельных цветов стен. Она рыдала, закрыв лицо руками. Ее запястья в наручниках казались совсем маленькими. Тедди стоял возле нее на коленях, похожий на маленькую накачанную гору, и гладил ее тонкую спину.
С обеих сторон от них стояли полицейские в форме. Один из копов небрежно опирался рукой на рукоятку пистолета. Кобура была уже расстегнута. Это меня взбесило.
Я подошла к упомянутому полицейскому, ближе, чем необходимо, вторгаясь в его чертово индивидуальное пространство.
– Спрячьте оружие, офицер, прежде, чем кто-нибудь отберет его у вас.
Он моргнул на меня бледными глазами.
– Mэм?
– Используйте вашу кобуру как положено, или отойдите от этих людей.
– Какие проблемы, Мэрдок? – Высокий, долговязый человек с полной головой темных кудрей шел к нам. Его костюм так свободно болтался на его тощем теле, что выглядел как с чужого плеча. Его лицо притягивало взгляд парой огромных синих глаз. Если бы не рост, он казался двенадцатилетним подростком, одолжившим одежку у папы.
– Не могу знать, сэр, – сказал Мэрдок, его глаза смотрели прямо перед собой. Я могла поспорить, что он был в армии или хотел быть. Он выглядел типичным новобранцем.
Высокий человек обратился ко мне.
– В чем дело, детектив...? – Он оставил длинный пробел, чтобы я поместила в него имя.
– Блейк, Анита Блейк. Я – с Региональной Группой по Расследованию Противоестественных Случаев.
Протянув мне свою костистую руку, он тряхнул мою немного слишком энергично, но не очень ее сжал. Он не пытался испытывать меня, просто рад был видеть. Его прикосновение оставило на моей коже покалывающее ощущение. Он был сенс. Первый из полицейских, кого я встречала, если не считать ведьмы, которую они наняли специально.
– Вы, должно быть, детектив Пэджетт, – сказала я.
Он кивнул и отпустил мою руку, чудесно улыбаясь. Улыбка сделала его еще моложе. Если бы он не был ростом почти с Дольфа, ему было бы действительно трудновато с авторитетом. Но люди ошибочно принимают большой рост за надежность. Я боролась против противоположной реакции большую часть моей жизни.
Он положил руку мне на плечо и отвел меня от вервольфов. Я не обратила большого внимания на руку на моих плечах. Если бы я была парнем, он бы этого не сделал. Я позволила ему отвести меня в сторону, затем высвободилась из-под его руки. Не делала на этом акцента, просто освободилась. Кто говорит, что я не повзрослела?
– Введите меня в курс, – сказала я.
Он начал рассказывать. Практически то же, что сказал мне Дольф. Единственное дополнение состояло в том, что человека в стену бросила Лоррейн, что объясняло ее слезы. Она, видимо, думала, что ее посадят в тюрьму. Я не могла ручаться, что этого не будет. Если бы она была женщиной-человеком, которая только что спасла жизнь полицейского, убив по неосторожности плохого парня, ее бы не посадили, не в наше время. Но она не была человеком, а закон не беспристрастен, или слеп, независимо от того, чему мы хотели бы верить.
– Позвольте мне проверить, все ли я поняла, – сказала я. – Офицер у двери упал. Стрелок направил пистолет на его голову и собирался произвести контрольный выстрел, когда женщина прыгнула на него. Ее ускорение швырнуло их обоих к дальней стене, о которую он ударился головой. В целом так?
Пэджетт поглядел в свои записи.
– Да, в принципе, так.
– Почему она в наручниках?
Его глаза расширились, и он выдал мне свою лучшую мальчишескую улыбку. Детектив Пэджетт был очаровашка. Не имело значения, что он выглядел как чучело, он привык рассчитывать на обаяние. По крайней мере, с женщинами. Я могла поспорить, это действовало, хотя и менее удачно, даже на Лоррейн.
– Она – ликантроп, – сказал он, улыбаясь, как будто это все объясняло.
– Она вам сказала это? – спросила я.
Он выглядел пораженным.
– Нет.
– Тогда почему вы предположили, что она – оборотень?
Улыбка испарилась, сменившись нахмуренной гримасой, которая заставила его выглядеть скорее раздраженным, чем сердитым.
– Она бросила человека в стену с достаточной силой, чтобы разбить ему череп.
– Маленькие старушки поднимают автомобиль, под которым лежат их внуки. Это делает их ликантропами?
– Нет, но... – Его лицо закрылось, оборонительная реакция.
– Мне говорили, что вы не слишком любите оборотней, Пэджетт.
– Мои личные чувства не влияют на мою работу.
Я рассмеялась, и это заставило его удивиться.
– Пэджетт, наши личные чувства всегда влияют на нашу работу. Я приехала сюда взбешенной, потому что поссорилась с экс-бойфрендом, так что я отыгралась на Мэрдоке с его кобурой. Почему вы не любите ликантропов, Пэджетт?
– У меня от них мурашки бегут, понятно?
До меня дошло.
– Буквально? – уточнила я.
– Как это, буквально?
– Если вы рядом с оборотнями, у вас действительно бегут по коже мурашки?
Он поглядел туда, где столпились остальные полицейские. Он нагнулся вперед и понизил голос, и я поняла, что не ошиблась.
– Будто жуки ползают по моей коже каждый раз, когда я рядом с ними. – Он уже не выглядел двенадцатилетним. Страх и ненависть в его лице обострили складки, что поместило его ближе к тридцати, чем к двадцати.
– Вы чувствуете их энергию, их ауру.
Он дернулся назад от меня.
– Черт!
– Послушайте, Пэджетт, я узнала, что вы сенс в ту же секунду, как пожала вашу руку.
– Это полное дерьмо, – сказал он. Он боялся, боялся себя.