Предполагаемый ветер дул с направления двести пятнадцать градусов со скоростью девять узлов. Снайперы в уме подсчитали поправку прицела.
– Двести пятнадцать на девять, – откликнулся Ловелл.
– Двести пятнадцать на девять, – повторил Шолен.
– Двести пятнадцать на девять, – сказал Карлос.
– Веду первого, – произнесла Мэри.
Ловелл поднес окуляр к глазу.
– Цель поймана, – сообщил он. – Начинаю отсчет. Пять, четыре, три, два, один. – Пальцем правой руки он сделал движение, как бы нажимая на спусковой крючок, а затем продолжил отсчет ровным, уверенным голосом: – Тысяча один, тысяча два. – Когда он произнес «два», то же стреляющее движение произвел Шолен. Ловелл продолжал считать. – Тысяча три. – Карлос приготовился стрелять. – Тысяча четыре. – Трое снайперов опустили ружья.
Мэри радостно закивала.
– Превосходно, – сказала она. – Если все так пойдет и во время операции, все три пули войдут в цель с промежутком в полсекунды. Есть вопросы?
Все отрицательно покачали головами. Снайперы отрабатывали эти действия сотни раз, и теперь они стали совершенно автоматическими.
Мэри посмотрела на часы.
– Мэтью, тебе с Риком пора ехать встречать Фаррелла. – Бейли насупился и собрался было протестовать, но Мэри подняла бровь, и он умолк. – Я встречу тебя на аэродроме в восемь.
Ловелл убрал винтовку и повесил футляр на плечо, а Бейли переоделся в такую же майку, какая была на Ловелле.
Бейли нестерпимо хотелось какого-нибудь физического контакта с Мэри – объятия или поцелуя, – но он понял, что в присутствии остальных об этом не может быть и речи. Придется ему подождать.
– О'кей, Мэри, – произнес он. – Увидимся позже.
Бейли вышел из комнаты, вслед за ним, подмигнув Шолену, направился Ловелл. Мэри взялась за сумку.
– Ты что, собралась встречаться с этой Армстронг? – спросил Карлос.
– Да, собралась, – ответила Мэри. – Она расскажет мне, о чем известно ФБР, и даст схему расстановки охраны на стадионе.
– Я хочу пойти с тобой.
– Нет, – резко ответила Мэри.
– Я хочу с ней поговорить.
Мэри поймала взгляд Шолена и кивком головы показала, чтобы он вышел из комнаты. Подождав, пока за ним закроется дверь, она напустилась на Карлоса.
– Ты что, с ума сошел? Келли, может, и готова помогать мне, но что, черт возьми, ты думаешь, она скажет, когда узнает о твоем участии? Господи, ты же Карлос Шакал! Ведь я ирландка, которой у нее есть причины помогать, а ты террорист!
Карлос уставился на Мэри, пораженный этой ее вспышкой, затем он улыбнулся, и вскоре улыбка перешла в хохот. Тут Мэри наконец осознала смысл сказанного ею и тоже расхохоталась.
– Прости, Ильич, – пробормотала она.
Карлос хохотал все громче, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
– Конечно, ты права, – наконец произнес он. – Если эта Армстронг увидит меня, она может изменить свое отношение. Ты должна идти одна. Только будь осторожна.
Мэри подалась вперед и нежно поцеловала его в щеку.
– Буду, – пообещала она. – Обернусь за час.
Карлос проводил ее взглядом, потом взялся за телефон, стоявший у кровати. Набрал номер, и через несколько секунд ему ответил мужской голос.
– Звоню в последний раз, – сказал Карлос.
– У вас проблемы, понимаю, – отозвался голос.
– Вы видели телепередачу?
– Думаю, ее видела большая часть Америки. Вы еще не отказались от своих планов?
– Проблемы преодолимы, – произнес Карлос. – Охрана будет усилена, но у нас есть связи, благодаря которым задача существенно упростится. Все пойдет, как планировалось.
– Насколько я понимаю, Рашид уже выбыла из команды.
Карлос глубоко вздохнул.
– Это так. – Человек на другом конце линии не сказал ничего, и Карлос понял, что тот ждет объяснений. – Ее место займу я.
– А вы сможете? – спросил голос.
– Смогу, – ответил Карлос.
– Сначала я должен на вас посмотреть.
– Прямо сейчас? – удивился Карлос.
– Прямо сейчас, – повторил человек.
Карлос не спорил. Он взял ручку и записал адрес.
Джокер лежал на больничной койке, вытянув руки вдоль туловища. Действие обезболивающих препаратов кончилось, и теперь он начинал испытывать беспокойство, пытаясь представить, насколько повреждено его тело в действительности: пулевое ранение в плечо ощущалось маленькой болезненной точкой, окруженной ноющей и тянущей болью воспаленной плоти; запястья саднило, создавая ощущение, что ладони имеют слабый контакт с предплечьем, а кости и хрящи, испытавшие предельную нагрузку, больше никогда не заживут; ноги ныли так, словно Джокер пробежал марафонскую дистанцию. Но куда хуже была рана на груди – глубокая рана на месте отрезанного правого соска. Джокеру казалось, что дыра в его теле тянется до самого позвоночника, наполненная внутри жидкостью, хотя повязки были чистые и сухие.
Подводя итог, Джокер решил, что ему, в общем, повезло. После предыдущей встречи с Мэри Хеннесси он провалялся в госпитале три недели и несколько месяцев мог потреблять только жидкую пишу. Мысленно проверяя состояние различных частей своего тела, он вдруг ощутил, что его мочевой пузырь полон и ему абсолютно необходимо его опорожнить.
Полицейский ссутулившись сидел в кресле и, сдвинув фуражку на затылок, читал «Балтимор сан».
– Могу я сходить в сортир? – спросил Джокер.
Полицейский посмотрел на него затуманенным взором и опустил газету.