Айлендмэги. 16 июня, полночь
Вздыбившийся горизонт. Черное море. Узкая тропинка, словно ведущая на казнь. Ветер воет, как стая злобных призраков. Штормовые волны неистово бросаются на утес. Густые тучи скрывают полную луну и бесчисленные звезды. Ледяная арктическая вода. Скалы как наковальня, а волны — молот.
Моросит бесконечный дождь. Глина и грязь смыты с утеса, на котором стоит маяк, ноги скользят по кучам водорослей, выброшенных на берег.
На тропинке в любой момент можно разбиться насмерть. А еще и шквалистый ветер, который вырвался из заточения на полюсе.
Полночь.
Из жизни ушли все краски, осталось только главное: холод, боль, страх.
Полная тьма, и лишь на востоке, подобно светящимся булавочным головкам, проблескивают метеоры июньского звездопада из созвездия Лиры.
Я находился на самом краю Ольстера, там, где начинается черная пустота — Ирландское море. И здесь, в этой чаше, где остров сливается с океаном, все казалось непостоянным, хрупким, застывшим на лезвии бритвы.
— Боже милостивый! — пробормотал я, поскользнувшись и чуть не полетев со скалы.
Огромная волна грозила смыть меня в Белфастский залив и Атлантику. Плавать я не умею, да и ледяная вода убивает быстрее, чем успеваешь захлебнуться.
Я постарался восстановить равновесие. Со стороны Шотландии доносились раскаты грома, перебивающие вопли сигнальных гудков и бакенов. Ветер рвал тучи цвета черного пива. Револьвер в моей руке стал скользким от пота и брызг.
Рев шторма больше похож на одну протяжную, громкую и пронзительную ноту, чем на слаженный оркестр.
Нужно двигаться осторожно. Вряд ли они уже тут, но кто знает? Я проверил часы, постучал по стеклу — что-то не так. Еще раз проверил: они остановились на одиннадцати. Встряхнул их, завел — бесполезно. Эти часы я купил за полсоля на базаре в Лиме, так что жаловаться не на что.
Передо мной из мутной тьмы возникло стадо овец, спускающихся с одного из верхних полей. Даже старая, самая опытная овца, вся измазанная грязью, смотрела на меня мертвыми глазами, полными отчаяния.
— Пошли прочь! — крикнул я, и все овцы бросились в заросли вереска.
Я остановился. Занервничал. Снова почти на ощупь нашел тропинку.
— Дорога в будущее, — пробормотал я.
Мокрый, скользкий, невидимый — эти прилагательные одинаково хорошо описывают дорожку к маяку.
Я пополз дальше к Блэкхеду. Слайдер был прав. Тропа раздвоилась.
— Сюда! — скомандовал я самому себе и направился вниз, к пещере.
Я надеялся, что Слайдер сказал правду. Если только он лгал, если он выдумал это убежище, значит, я его явно недооценивал.
Тропинка вела к основанию утеса. Каждая нахлынувшая волна окатывала меня брызгами с ног до головы.
В отсветах молний приграничная местность между Ирландией и Шотландией превратилась в призрачную, фантастическую страну. Вспышки света озаряли холмы в Голуэе и их отражения — узкие долины Антрима. Да, находись я в подходящем настроении, действительно мог бы вообразить, что вода, бурлящая между Ирландией и Британией, — это на самом деле ревущая долина Аида, где терзают мятущиеся души.
Я поежился.
Теперь ветер дул со скоростью тридцать-сорок миль в час. В ушах звенело. Я выругался, но не услышал собственного голоса.
Прошел еще дальше, обогнул угол, поглядел наверх — высоко над головой нависал маяк. Головокружительное зрелище. Огромная белая башня отчетливо выделялась на фоне штормовых облаков, ее большой купол с зеркалами отбрасывал мощные пучки света, пересекающие водную ширь и видимые из Шотландии и с острова Мэн. У меня перехватило дыхание. Мне никогда не доводилось лицезреть ничего подобного. Над моей головой мелькали широкие полосы света, я замер. Свет мощностью в миллионы свечей, видимый вплоть до самого-самого горизонта, указывал кораблям безопасный путь рядом с побережьем Ирландии.
Величественная картина: вершина, маяк, молния, буря, ночь, кипящее море и дождь. Заключительная часть «Сумерек богов». Уже одно это зрелище содрало бы с любого человека безверие, как пустую шелуху.
— Адская ночь! — с чувством сказал я, ни к кому не обращаясь.
Двинулся вперед. Прилив был в самом разгаре, и меня отделяло от воды всего лишь несколько футов. Боже всемогущий, ну почему именно это место, а не какое-нибудь другое?! Едва ли во всей Ирландии найдется кусок суши более уединенный, чем этот. Отсюда нельзя быстро выбраться, здесь негде передохнуть. Единственное преимущество — если Бриджит будет четко следовать указаниям, — что ее приближение можно засечь за милю. Она должна быть одна. Ни один полицейский, ни один ее головорез не сумеют следовать за ней, не обнаружив себя. Если она будет приближаться с юга, то есть оттуда же, откуда и я, похитители прибудут с севера, через поля. Они произведут в пещере обмен, а потом разойдутся теми же дорогами, которыми прибыли.
Я обогнул очередной выступ как раз тогда, когда в основание утеса ударила стена ледяной воды. Постарался увернуться, но вода, отброшенная от склона, ударила меня в спину.
Вот же засада!
Рядом с тропинкой появились перильца ограждения. Я старался держаться от них подальше. Ржавые, искореженные ветром и волнами, они выглядели небезопасными. Надеюсь, у Бриджит хватит ума не доверять этой ограде, которая в любую минуту может сломаться, и тогда — обреченный крик… смерть…
Мне стало страшно.
Я потряс головой.
Разве не будет для меня величайшим благом, если Бриджит утонет? Насколько проще мне станет, если она навсегда исчезнет из моей жизни? Никакой вендетты, никакой кровной вражды. Не придется больше просыпаться посреди ночи с бухающим о ребра сердцем и тянуться к револьверу под подушкой.
Смерть Бриджит даст мне возможность начать нормальную жизнь. После двенадцати лет непрестанного бегства!
Я одолел последний поворот, и звук моря изменился: гулкий грохот резонировал в пещере — черном провале в теле утеса.
Вытащил револьвер.
Вот она, Пещера ведьм. Было в названии этого мерзкого места что-то театрально-напыщенное, неестественное.
И почему я не догадался захватить с собой фонарик?! Взвел курок и по осклизлым камням осторожно пробрался в пещеру. Девочка, возможно, уже тут. Я спасу ее и выйду победителем. И снизойдет на меня свет вечной любви Бриджит. Наконец-то мне даруют прощение, и я буду жить долго и счастливо.
Да.
Я пригнулся и медленно двинулся в беспросветный мрак. Пещера уходила довольно глубоко в скалу, но ее почти всю заливало водой. Волна ударила в стены пещеры и окатила меня с ног до головы.
Я был предельно осторожен, и все же в очередной раз поскользнулся, упал и сильно порезал левую руку. Револьвер, к счастью, находился в правой руке. На всякий случай, чтобы не потерять, я положил его в карман куртки.
Постоял не двигаясь, затем присел.
Глаза привыкли к темноте, и при скудном свете от редких вспышек молний я разглядел, что пещера пуста. Ни девочки, ни похитителей, ни Бриджит.
Мусор, водоросли, пивные банки, мокрая бумага, несколько отсвечивающих граффити, но ровным счетом ничего, указывающего на недавнее присутствие людей.
Черт бы побрал! Неужели Слайдер все-таки обманул?
— Эй! Есть кто-нибудь? — позвал я.
Ни звука в ответ. Черт побери, даже эха тут нет!
Я поглядел на часы: ровно одиннадцать. Ах да! Они же остановились. Сейчас, должно быть, перевалило за полночь. Бриджит наверняка уже в дороге. Мечется от одного телефона-автомата к другому, пересаживается с машины на машину, направляется в Дублин, или Донегол, или к холмам Тары. Куда угодно, только не сюда.
— Ты во всем виноват, Слайдер! Обманул, заставил меня тащиться в такую даль! — Я выругался.
Ничего не попишешь. Остается только ждать. Если похитители в ближайшее время не появятся, я кинусь искать паромную переправу или аэропорт. Надо убираться из Ирландии как можно скорее. Братец Боба доходчиво объяснил: получит Бриджит дочь живой или нет, после полуночи мне не жить. Дэвид и его банда откроют на меня охоту. Если ребенок погибнет, на мне сполна отыграется Бриджит со своими головорезами. В этой стране я и дня не протяну.
Я поежился и присел на камень. Как же хочется закурить! Всего-то одна-единственная сигаретка нужна, чтобы согреться. Постучал по часам, завел их, прислушался, снял и швырнул за спину, в вонючую груду мусора и отходов, перекатывающуюся в волнах.
Морская вода постепенно заливала пол пещеры. Макферрин, очевидно, был гораздо умнее, чем я предполагал. Рассказал о пещере посреди гребаного нигде, рассчитывая, что я, как распоследний идиот, туда и отправлюсь. Он знал, что во время прилива пещера целиком скрыта под водой, а значит, я, скорее всего, захлебнусь и утону.
Потрясающе хитрый план! Полагаю, ты думал, что будешь ждать меня в аду с чарующей улыбкой. Так ведь, Слайдер? Я поглядел на воду. Поднимается или нет? Я пытался найти на стенах отметки максимального уровня воды, но ничего не разобрал в темноте.
Иногда самое правильное — оставлять людей в живых. Может, стоило взять с собой этого сукина сына? Скоротали бы ожидание за разговором. А потом уж и в расход… Или нет? Слишком много сложностей.
Вода хлюпала под ногами.
Черт побери! Я скорее застрелюсь, чем позволю себе утонуть. Мерзкий способ уйти из жизни. Особенно в такую ночь.
Стоп, не торопись.
Макферрин не в состоянии придумать столь хитроумный план. Особенно когда ко лбу приставлен револьвер. Не говоря уже о том, что уровень прилива известен только рыбакам и ловцам омаров.
— Нет, приятель, до такого ты не додумался бы, — сказал я, обращаясь к стенам пещеры. Адская ухмылка Макферрина испарилась, подобно Чеширскому коту.
Но где же все? Тут я вспомнил, что в мобильном телефоне есть часы. Достал телефон, включил подсветку, высветилось 4:59. Это был простенький телефон, все еще настроенный на перуанское время.
Южная Америка. Какая далища! Одно лишь воспоминание о путешествии и обо всем, что произошло после, заставило меня зевнуть от усталости. Господи всемогущий, за прошедшие два дня я едва ли спал дольше двух часов! И как только закончится приток адреналина, меня могут буквально скосить усталость и боль.
Я посмотрел на телефон. Переключил часовые пояса. Почти двенадцать по британскому летнему времени. Я поморгал, избавляясь от сумбура в голове и черных точек перед глазами, набрал номер Бриджит. Не отвечает. Ах да! Ей же приказали не брать телефон, ну конечно!
Я вытащил мокрый листок и набрал другой номер. Раньше, на вершине горы, связи не было, а сейчас, когда я находился глубоко в пещере, телефон сразу же соединился.
Ответил Моран:
— Да-а?
— Это Форсайт.
— Чего тебе?
— Они позвонили ей?
— Да, позвонили, дали указания; до моста мы были у нее на хвосте, но затем потеряли.
— Вы следовали за ней?
— Да, пытались.
— Что произошло?
— Он заставил ее съехать на дорогу, которую мы считали тупиком. Там висел фальшивый знак, и мы довольно долго ждали, затем все-таки подъехали к машине Бриджит. Она оказалась пуста.
— Как думаешь, что произошло?
— Бриджит, как пить дать, ждала другая машина. Норрис даже утверждает, что видел отъезжавший «форд-эскорт», однако мы были слишком далеко, поэтому уверенности нет, — мрачно ответил Моран.
— А в «форде» он ее не разглядел?
— Нет. С их стороны чертовски грамотно — заставить ее пересесть в другую машину на случай, если мы подбросили «жучок» в первую. А мы как раз это и сделали.
— Копы тоже отстали?
— Бриджит потребовала, чтобы копы от нее отцепились. Она и мне не велела ездить, да я не смог устоять перед искушением. Мне жаль, но теперь она сама по себе.
— Черт…
— А что у тебя? — требовательно спросил Моран.
— Кажется, я напал на верный след.
— Где ты сейчас?
— На Айлендмэги.
— Где это, твою мать, находится?
— К северу от Белфаста, это полуостров, но…
— Ты в графстве Антрим?! — удивился Моран.
— Да.
— Она проехала по Лаган-бридж в графство Даун. Там-то мы ее и потеряли. А ты даже не в том графстве, твою мать!
Пауза. Мы оба понимали, что это значит.
— Похоже, мой информант солгал. — Впервые за свою карьеру я сам услышал в своем голосе пораженческие нотки.
— Форсайт, только не говори, что тебя не предупредили по-честному.
— Не буду.
— Прощай. — Щелчок и гудки.
Я уронил голову на руки и засмеялся. Моран прав: меня предупреждали. В таком состоянии шансов против него у меня нет. Но сейчас меня беспокоило другое. Он казался вполне честным парнем, не спорю, однако что-то было здесь не так. Меня поразило, что он позволил ей ехать одной. Я бы никогда такого не допустил, что бы ни приказывали похитители. А если он втайне надеется, что история с похищением сыграет ему на руку и ему удастся избавиться от Бриджит? После всего пережитого она стала проявлять слабость. Если Шивон погибнет или что-нибудь случится с Бриджит, Моран, очевидно, вскарабкается наверх. Он не интриган, не мелкий пакостник — нет в нем этого, — но, когда наступит пора подбирать объедки, Моран будет тут как тут. Займет место Бриджит. И первым делом прикажет убить меня.
Часы в телефоне показали полночь на Изумрудном острове. Время обмена. А я сидел в пустой пещере за много миль от места действия, за много миль от всего на свете.
Хорошо, что я не стал вдаваться в детали: сказал Морану, что нахожусь на Айлендмэги, ничего не уточнив. Найти меня будет сложно. Из утренних газет узнаю, что стало с Бриджит и ее дочерью, сяду на паром до Шотландии, потом, в Глазго, в самолет до Нью-Йорка. Дэн возьмет меня обратно в Программу защиты свидетелей. Он хороший парень. Они все чертовски хорошие парни.
А я? Уставший. Глупый. Мокрый.
Я встал, потянулся. По крайней мере, никто не скажет, что я сдался без боя. Этот кровавый Блумов день я никогда не забуду.
Я направился к выходу из пещеры.
И тут услышал голос. Нет, голоса.
Приближаются. Я прислушался.
— Она опаздывает.
— Все путем, приедет она, не волнуйся.
— А если нет?
— Приедет.
Второй голос показался мне знакомым, хотя звучал он странно — то ли карканье, то ли кваканье. Такой голос, по-моему, мог принадлежать человеку с конечной стадией рака горла, или только что завершившему песенный марафон, или проработавшему пятьдесят лет в шлифовальном цехе. Вроде никого с подобным голосом я не знаю, почему же он пробудил какие-то, пока неясные, воспоминания? По спине пробежал холодок. Я чувствовал, что-то не так. А вернее, все было совершенно неправильно.
Я лег на пол пещеры и пополз вперед, по камням, усеянным рачками, по отступавшей воде.
Около входа в пещеру разглядел четыре фигуры, укрывшиеся от дождя. Трое мужчин и девочка. Лицо ребенка закрыто капюшоном, но это, ясное дело, Шивон, дочь Бриджит. Какая же она маленькая!
Девочка слегка повернула голову, и я увидел золотисто-рыжие волосы, прилипшие к мокрым щекам. Совсем не похожа на улыбающуюся девчушку с полароидного снимка, что дала мне Бриджит. Красавица. Но что за странная, отрешенная красота! Украденное эльфийское дитя… И тут в мозгу молнией промелькнуло воспоминание: как-то раз в пыльной коробке из-под обуви я нашел старую выцветшую фотографию своей бабушки — примерно в том же возрасте. Потрясающее, необъяснимое сходство!
А затем я понял все.
Понял, что в этой игре ставки намного выше, чем я предполагал поначалу.
Трое мужчин в черных куртках держали фонарики и ручные пулеметы «печенег».
— Десять миллионов, босс, это неплохой куш, — произнес один из бандитов.
— Не в деньгах дело, — прокряхтел босс.
Он едва говорил, каждое слово давалось ему с видимым усилием. Да еще и этот странный акцент. Иногда он звучал как испанский, иногда как американский, а то и как ирландский. Черт бы меня побрал, если когда-то, много лет назад, я не разговаривал с этим человеком! Но позвольте, он же умер?..
— А что будет с ребенком? — полюбопытствовал другой бандит.
— Ты все прекрасно знаешь! — с угрозой произнес босс.
Девочка не шелохнулась. Что же они сделали с ней?
— Где сигареты? — просипел босс.
Ему передали пачку. Он прикурил и затянулся. Если моя версия о раке верна, этому ублюдку на себя наплевать.
— Долго еще ждать? — спросил один из подручных.
— Выйди и проверь. Гарри стоит на стреме, — выдавил босс.
Один из бандитов поднял капюшон и вышел из пещеры.
Босс с наслаждением вдохнул табачный дым. Дешевые сигареты, американские. Я почувствовал этот запах даже из своего убежища. Знакомый запах.
Затрещала мини-рация.
— Да? — прохрипел босс.
— Она подходит.
Бандит, вышедший наружу, бегом вернулся в пещеру. Передал боссу бинокль ночного видения, который тот жадно схватил.
— Я говорил по рации с Гарри и видел ее сам. Она одна, — доложил бандит.
Босс встал и склонился над Шивон.
— Твоя мамочка едет за тобой, дорогуша, — пробулькал он и ущипнул девочку.
Шивон всхлипнула и вжалась в стену, движения ее были замедленны, будто она преодолевала сопротивление воды. Макферрин что-то говорил о наркотиках…
— Она одна, никаких хвостов нет. — В пещеру, торжествующе помахивая биноклем, вернулся третий бандит.
— Вызови Гарри, он на маяке. Скажи ему, пусть дважды проверит и перепроверит, не следует ли кто-нибудь за ней, нет ли чертовых лодок, вертолетов… — прокашлял босс. И вновь мой слух резанула эта агонизирующая речь. Были ли среди моих знакомых заядлые курильщики или те, кому предстояло удаление гортани?..
Один из бандитов что-то произнес в минирацию, послушал ответ и повернулся к боссу, дымясь от возбуждения:
— Дэйв говорит, берег чист. Она приближается одна, и, по его словам, у нее в руке набитый портфель.
— Де-еньги! — радостно протянул другой бандит, позабыв слова босса, что не в деньгах дело.
А я призадумался: если не в деньгах, тогда в чем же?
Босс выкинул бычок и прикурил новую сигарету. Дым отнесло в пещеру, и теперь я по запаху узнал сигареты. «Тарейтон». Лишь один знакомый мне человек курил «Тарейтон». И он был мертв.
— Дичь идет прямо к нам в руки, — объявил босс, и двое бандитов скинули капюшоны и натянули бейсболки. Теперь в отблесках молний я хорошо разглядел их. Лица незнакомые. Обычные гангстеры низкого пошиба — таких можно встретить в любом баре Белфаста, Дерри или Дублина.
Босс тоже откинул капюшон, и я увидел его чудовищно обезображенное лицо.
И сразу же узнал его.
И, разумеется, мгновенно понял, в чем дело.
Слайдер сказал правду. Босс собирался убить Бриджит и девочку и забрать деньги в качестве возмездия за то, что сделал с ним Темный Уайт немало жутких лет тому назад.
Человек с клочковатыми рыжими волосами, стоявший у входа в пещеру с «печенегом» в руке, человек, чье горло изрезано шрамами, рот искалечен и щеки бледны, как у трупа, — этот человек был не кем иным, как моим давным-давно погибшим приятелем Скотчи Финном.
Когда я видел Скотчи в последний раз, он был распят на колючей проволоке, что опутывала мексиканскую тюрьму в Вальядолиде. Жених Бриджит, Темный Уайт, подставил нас с покупкой наркотиков. Сделал все, чтобы нашу группу, а самое главное — меня, арестовали. Я был обречен сгнить в мексиканской тюряге ради того, чтобы Темный и Бриджит могли пожениться и Бриджит забыла меня навсегда. Вообще-то Скотчи был занозой в заднице, изворотливым мелким поганцем, однако именно он сумел вытащить нас из тюрьмы и даже успел добежать до ограждения, пока его не подкосил выстрел в спину из винтовки М-16. Скотчи упал на натянутую проволоку и, как мне показалось, был практически обезглавлен. Даже если его не убила пуля, выжить он все равно не мог.
Если допустить, что в результате какого-то поганого чуда он выжил и проволока не отрезала ему голову начисто, Скотчи все равно умер бы, когда охранники сдирали его с колючек. Вряд ли они осторожничали. Да и с какой стати? Они довершили бы работу проволоки, и он бы загнулся.
Хорошо, теперь предположим, что мать Тереза, папа римский и святой Николай Мирликийский — говорят, покровитель воров — именно в тот момент озаботились судьбой рыжеволосого ублюдка из Кроссмаглена и вместе с ангелом смерти лично вмешались и спасли его. И он выжил. Но как же — ради всего святого! — он пережил лечение в мексиканском тюремном госпитале, особенно если вспомнить, что охранники были совсем не настроены помогать нашему старому другу Энди, забитому до полусмерти?!
Там не было хирургов, которые могли бы спасти жизнь Скотчи.
Ему вряд ли сделали чертово переливание крови, а если и сделали, то кровь была неправильной группы или заражена вирусом СПИДа.
Да-а-а… Чтобы выжить после пули, проволоки и мексиканского госпиталя, нужно было иметь девяносто девять жизней, родиться в Рождество, найти трилистник в своей колыбели и тринадцать лет подряд совершать паломничества в Лурд.
Все это ерунда. Глупый, вспыльчивый Скотчи никак не может быть жив после всего, чему я был свидетелем.
У него не было ни единого шанса.
И все же вот он — покрытый шрамами, скрюченный, страшный, как моя жизнь, хрен моржовый — собственной персоной.
Скотчи.
Моя Немезида. Мой старый приятель.
Он стоял, смотрел, говорил, курил именно так, как делал это раньше.
Боже мой! Это действительно он.
Я хотел вскочить, подбежать к этому придурку, обнять. Хотел пожать ему руку. Скотчи! Боже правый…
За тебя я убил Лучика, Боба, Темного Уайта. Именно ради тебя я это сделал. Потому что ты дал мне обещание.
И что теперь?
Теперь мне нужно твое благословение.
Я так хотел преклонить перед тобой колени, чтобы ты возложил мне на голову костлявую руку и произнес: «Ты все правильно сделал. Правильно».
Мне нужно это, Скотчи, — знать, что я поступил правильно. Что ты одобряешь. Я хочу посмотреть тебе в глаза, поговорить с тобой, выпить пива. Хочу подраться с тобой, победить, выпить еще пива и чтобы ты обчистил мой бумажник, когда я выйду в туалет.
Я хочу увидеть твои мерзкие клыки, оскаленные в улыбке.
Хочу, чтобы ты назвал меня Брюсом.
Скотчи, как же я рад тебя видеть!
Мой мир перевернулся с ног на голову.
Ты мой брат. Самый близкий человек из всех живущих на земле.
Ну… второй из самых близких (чую, сегодняшняя ночка будет как в последней серии латиноамериканской мыльной оперы).
Скотчи, как же мне хочется расцеловать тебя, пожать руку.
Но я не двигаюсь с места. Сижу в темноте. Как крыса. Жду.
Пока еще не время. Не сейчас.
Ты собираешься убить ее. Убить их обеих. Я знаю, Скотчи, на что ты был способен. Одному Богу известно, на что ты способен сейчас, после всего пережитого.
У меня только шестизарядный револьвер.
А у них — пулеметы.
И Скотчи-мать-твою-Финн — совсем не новичок в перестрелках. Отнюдь не новичок.
Трещит рация.
— Она приближается. Почти в двух шагах от нас, — докладывает бандит.
— Так, отморозки, прекратили дрочить и взяли оружие! Если маленькая Шивон сделает какую-нибудь глупость, убейте соплячку. Я хочу побеседовать с Бриджит. Но если только хоть что-нибудь пойдет не так — стреляйте в нее, не дожидаясь моего приказа. Безопасность, мать вашу, прежде всего! Все понятно?
Парни кивнули, и я усмехнулся. Да, это точно Скотчи, вне всякого сомнения.
Он лишился почти всех волос, горло пересекал страшный шрам, гортань, очевидно, была сильно повреждена. Изуродованное лицо, сломанный в нескольких местах нос, и глаз, кажется, остался всего один. За сегодняшний день я видел с десяток трупов, выглядевших куда лучше.
А он живой.
Проволока не отрубила ему голову, он не умер от потери крови, врачи третьего мира вернули его к гребаной жизни. А что потом?
Что случилось с тобой, Скотчи?
Десять лет в какой-то адской дыре в Мексике. Пережил все существующие в мире пытки. Но Скотчи отличается чертовски сильной волей к жизни. Выживет в любой ситуации. Могу представить, как он сумел выбраться. Продал своих друзей и товарищей; стал осведомителем, доносчиком, стукачом. Кого-то подставил, кого-то убил, кого-то оболгал — и все ради того, чтобы выкарабкаться. А теперь вернулся в Ирландию налаживать жизнь. Куда он мог податься? В Белфаст? В Дублин? На юг графства Арма? Может, он отсиживался в Мексике до тех пор, пока не набрал достаточно денег и связей.
Ну что ж, он уже на половине пути наверх — парни зовут его боссом.
И все это время он жаждал мести. Не мне же одному мстить за всех! Он разузнал, что Бриджит и Шивон в Белфасте, похитил ребенка. Как он все это проделал? Следил за отелем? Сколько у него людей?
Но план хорош.
Шанс одновременно разжиться деньгами и отомстить, убить, так сказать, одним выстрелом двух зайцев.
Боже мой, он же, наверное, спланировал все это много лет назад, еще в Мексике, когда гнил в тюряге. Впрочем, Скотчи предпочитал полагаться на авось, планировать не любил. Мне нравится в нем эта черта. Мне многое в нем нравится.
Скотчи.
Один из парней зажег лампу-молнию. Яркий свет залил всю пещеру. Я вжался в камни и отполз как можно дальше назад.
Скотчи взмахнул своим «печенегом» и встал. Его подручные напряглись. Обоим нет и двадцати пяти, молокососы. Как раз такими парнями любил окружать себя Скотчи: на них легко влиять, легко произвести впечатление.
— Марти, на выход, встретишь ее на дорожке. В последний раз проверишь, нет ли за ней хвоста. Обыщи ее как следует! А потом приведешь ко мне. Мы должны быстро покончить с этим делом, но мне нужно с ней переговорить, мать вашу! — Скотчи произнес это так быстро, как позволяло его уродство. Я заметил, что речь давалась ему чудовищным усилием. Боль, видно, он испытывал постоянно, речь просто усиливала ее. И так двенадцать лет…
— Слушаюсь, босс, — ответил Марти и вышел наружу.
— Кэссиди, ты остаешься в пещере и, как я говорил, при любом неожиданном движении стреляешь в нее. И не подстрели меня случайно, ты об этом горько пожалеешь, твою мать! Меня сложно убить, а вот психануть я могу запросто, — пригрозил Скотчи.
— Понял, босс.
Кэссиди направился в глубь пещеры — прямо ко мне. Приглядись он хорошенько, увидел бы меня, вжавшегося в пол пещеры. Но Скотчи не давал им приказа обыскать пещеру. Я бы заставил. Заставил обыскивать целый день. Но Скотчи неисправим. Гений в одних вещах и полудурок в других.
Ждать пришлось недолго.
Появились Марти и Бриджит. Он снял с нее плащ. Бриджит была в белой водолазке и джинсах. Рыжие волосы потускнели, намокли и прилипли к лицу и шее.
— Шивон! — вскрикнула она, увидев связанную дочь.
Шивон не ответила. Она едва дышала: они накачали ее чем-то. Бриджит уронила портфель и сделала шаг к дочери.
— Не двигайся, Бриджит, так и так твою мать! — прорычал Скотчи, нацелив на нее ручной русский пулемет.
— Что вы сделали с ребенком? — потребовала объяснений Бриджит.
— Дали немного валиума. С ней все в порядке. Пока что, — многозначительно ответил Скотчи.
— Вы получили свои деньги. Теперь дайте нам уйти.
Скотчи рассмеялся. Глаза Бриджит сузились. Она была в ярости, но руки ее дрожали, и она заложила их за спину.
— Ты меня не узнаешь? — спросил ее Скотчи.
Бриджит отрицательно помотала головой.
— Присядь, Бриджит. Нам нужно поговорить.
— Я хочу посмотреть, что с моей дочерью! — потребовала Бриджит.
Скотчи выстрелил из «печенега» в землю — дал короткую очередь, но вид рикошетящих пуль и грохот произвели впечатление. В замкнутом пространстве пещеры любой из нас мог схлопотать пулю. Чудо, что никого не задело. Чертов маньяк!
— Сядь же, сука гребаная, твою мать! — гаркнул Скотчи.
Кэссиди и Марти перепугались не меньше меня.
Бриджит присела на камень, стараясь расположиться как можно ближе к Шивон.
— Пока говорить буду я. Твое дело — слушать, — начал Скотчи. — Мне тяжело дается каждое слово. За два года мне сделали четыре операции на горле. Теперь я хоть что-то понятное могу произнести… Десять лет я гнил в тюрьме. Едва пищал, как недоносок. Знаешь, как они меня звали? El Americano Quieto. Это шутка, понимаешь? Знаменитая книга. Наверное, видела по ней кино?[24]
— Не понимаю, какое отношение ваши проблемы имеют ко мне или моей дочери. Я привезла деньги, пересчитайте их и разрешите нам уйти. Теперь вы можете позволить себе любые операции, которые вам нужны, — произнесла Бриджит.
— Я тебе не давал разрешения говорить! Слушай, мразь! Просто слушай и все поймешь. Мне хочется, чтобы ты кое-что поняла прежде, чем я тебя убью. Знаешь, как все получилось? Твой возлюбленный, Темный Уайт, послал нас в Мексику и бросил нас там, мать твою, бросил подыхать. Только двое выжили. Молодой Майкл Форсайт, в рот его и в нос, сумел выбраться. Помнишь его, да? Ну еще бы! Я знаю, что он сделал. Убил Темного, Лучика и Большого Боба. Я горжусь тем, что он сделал. После этого он исчез, связавшись с Программой защиты свидетелей. Некоторые говорят, он был гребаным предателем, продавшим всю банду ради того, чтобы спасти свою шкуру. Но я не осуждаю его. Он поступил правильно. Хотя и не довел работу до конца.
Бриджит окаменела, когда поняла, с кем имеет дело. В ужасе она прикрыла рот рукой. Глаза ее расширились — сначала от удивления, а потом от страха.
— Скотчи… ты? Это действительно ты? — просипела она.
Скотчи осклабился в улыбке и прокаркал:
— Это я. Me llamo Señor Finn… я хочу сказать, изволь называть меня мистером Финном, Скотчи — это для друзей.
— Все говорили, что ты мертв. Даже Майкл, — произнесла в ужасе Бриджит.
— Чтобы убить меня, потребовалось бы очень много мексикашек. Estoy vacunado[25] от смерти. — Скотчи покачал головой. — С этим покончено. Ты права, все думали, что я сдох. Мы с Брюсом — я всегда звал так Форсайта — пытались выбраться оттуда. Мне не удалось. Я был почти мертв, скажем так. Но им как-то удалось меня заштопать, почти год я парился в больнице, а после меня перевели в камеру-одиночку в Бахе. Знаешь, каково там? Поганая пустыня. Жара как в аду. Сорок градусов — это считается прохладный денек, поняла? Девять лет там маялся до амнистии президента Фокса. Чего только не пережил — даже описать не сумею. И так каждый день. Мечтал о встрече с тобой, Темным и Большим Бобом. Мечтал о том, как снова встречу вас всех. — Скотчи закашлялся. Марти бросился помочь, но тот оттолкнул его.
Марти уставился на портфель, набитый деньгами.
Бриджит тоже посмотрела на портфель, и во взгляде ее промелькнуло что-то странное.
У меня подпрыгнуло сердце.
Ого, да у нее что-то припрятано в рукаве!
Скотчи отдышался, вытащил из кармана куртки фляжку, отпил из нее и вернулся к своей обличительной речи:
— Да, президент Фокс помиловал две-три сотни иностранцев. Чертовски хороший парень. Я вышел на волю и узнал, что Брюс с девяносто второго года времени даром не терял. Он отнял у меня удовольствие увидеть, как подыхает Темный Уайт, но мне еще кое-что осталось. С тобой он ничего не сделал, так ведь? А у Темного, оказывается, была дочка. Хорошо, очень хорошо…
— Если ты только хоть что-нибудь с ней сделал… — процедила сквозь зубы Бриджит.
— Ни единого волоска на ее хорошенькой головке я не тронул. Пока… Что до тебя, дорогая… Я был чертовски удивлен, узнав, что теперь именно ты всем заправляешь. Ты унаследовала империю, следовательно, и ее долги. Вот почему ты тут, дорогуша, — заплатить по счетам.
— Десяти миллионов, я думаю, вполне хватит, — произнесла Бриджит, все еще не понимая, что имеет в виду Скотчи.
Зато я понял. Бриджит и девочка должны погибнуть. Первой Шивон, чтобы Бриджит сначала увидела, что такое боль, а потом почувствовала ее на своей шкуре.
Умный ход. Это утвердило бы славу Скотчи как плохого парня, прикончившего Бриджит Каллагэн. После этого никто не посмеет перейти ему дорогу. И в придачу десять миллионов фунтов. В пересчете на слабые доллары — почти восемнадцать миллионов. Скотчи мог бы вернуться в Америку и замутить там все, что угодно. А мог остаться тут. Обстановка в Белфасте постепенно улучшается. В нынешних условиях никто не помешает Скотчи заняться торговлей наркотиками и крышеванием. А если все пойдет иначе, если ко времени переписи 2011 года — или пять лет спустя — в Северной Ирландии будет больше католиков, то любому дураку понятно, что тогда последует объединение с югом. Миллионы протестантов, многие из которых служили в вооруженных силах, неожиданно окажутся в чужой стране. Вспомните Боснию, Руанду, Косово. Да для такого скользкого типа, как Скотчи, откроются просто-таки безграничные возможности!
Убей Бриджит, убей Шивон, заслужи его уважение, вставай, вставай, вставай!
Он далеко пойдет, этот парень. Особенно с таким ловким и смекалистым советником, как я. Я его старый друг. Он возьмет меня в банду. Я знаю, Скотчи сделает это.
Выйти из укрытия — объятия, слезы, хлопки по спине, — а затем вместе со Скотчи устремиться в светлое будущее. Он защитит от Морана, от легавых, от кого угодно. Его ждут великие дела.
Да, это единственно верное решение. Или же просто закрыть глаза, заткнуть уши. Через секунду все кончится. Сделай верный шаг, Майкл, останься в укрытии, и пусть все идет своим чередом.
Но я не мог.
Шивон все изменила.
Даже если она дочь Темного, я не позволю Скотчи убить ее.
— Мне больно говорить, да и говорить больше нечего. Ты заплатишь за все сейчас же, без всяких отсрочек. Попрощайся со своей дочуркой, — с трудом прохрипел Скотчи. Он отошел от Бриджит и направил пулемет на Шивон.
— Деньги, пересчитай хотя бы деньги! — в отчаянии выкрикнула Бриджит.
— К черту деньги! — прохрипел Скотчи и прицелился.
Я встал и окликнул:
— Скотчи!
Скотчи подскочил как от удара током. Дернулся, замер и обернулся. Открыл рот. Вытаращил единственный глаз. Кэссиди чуть было не подстрелил меня, но вовремя остановился.
— Брюс, мать твою! — выкрикнул Скотчи. Блеск его оскала заставил бы скиснуть молоко в радиусе пятидесяти шагов.
Он подбежал ко мне и обнял.
— Какого хрена ты тут делаешь? — Он чуть не прыгал от радости.
— Скотчи, я…
— Парни, парни!.. Это мой старый друг Брюс! — прохрипел он, обращаясь к своим подручным, взиравшим на меня со смесью подозрения, ужаса и недоверия.
У них и без того нервы были на пределе, а тут еще из глубины пещеры откуда ни возьмись явился призрак из прошлого Скотчи. Теперь бандитам казалось, что оттуда может вывалиться все, что угодно, — хор ангелов, ФБР, группа волынщиков Ирландского гвардейского полка.
Кэссиди держал под прицелом меня, а Марти целился в Бриджит.
К счастью, они не разглядели, что у меня есть револьвер.
Скотчи улыбнулся мне, обнажив протезы. Я вгляделся в его лицо, покрытое пятнами, кое-как слепленный нос, челюсть, плохо встававшую на место, левый глаз с бельмом.
— Это ты какого хрена тут делаешь? Ты же мертв! — Я не переставал удивляться.
Скотчи усмехнулся.
— Как ты нашел это место? — полюбопытствовал он.
— Спросил твоего парня, Макферрина. Он сказал, — ответил я.
Скотчи рассмеялся:
— Эх, Брюс, Брюс, ничего-то ты не знаешь… Ты и понятия не имеешь, как отчаянно я пытался тебя найти. Черт бы тебя побрал, Брюс! Я облазил все возможные закоулки. Даже послал парочку своих ребят в Австралию. Ты же отсиживался в Австралии, верно?
— Нет, Скотчи, в Австралии я не был. А ты, как же ты выжил, чертяка? Когда ты выбрался из передряги? — Я хлопнул его по спине.
— Два года назад, Брюс. Два года…
Я обнял Скотчи и пристально посмотрел на Бриджит, сидевшую за его спиной, пытаясь привлечь ее внимание. Она поймала мой взгляд и насторожилась. Она немного успокоилась, к ней возвращалась уверенность в себе. Я едва заметно кивнул в сторону Шивон, Бриджит поняла и потихоньку стала приближаться к дочери. Лучше, чтобы они были рядом и, если начнется перестрелка, не попали под мои пули. Я разжал объятия и положил руки Скотчи на плечи. Его душили слезы.
— Скотчи, я видел, как ты упал на колючую проволоку, она же почти отрезала твою чертову голову! — сказал я.
— Верно, — ответил Скотчи. Его жуткое, изрезанное шрамами лицо искривилось в оскале. — Мне повезло, хоть я, наверно, этого и не заслуживал. Знаешь, десять лет среди гребаных цветных ублюдков — и на многое начинаешь смотреть иначе, поверь.
Скотчи чуть ли не висел на мне, будто его тянул к земле груз воспоминаний.
— Какой ужас, — пробормотал я.
— Брюс, я не скажу об этом ни слова. Мы с тобой обязательно поговорим о прежних деньках, но я никогда даже не заикнусь о том времени. Это разобьет тебе сердце, — грустно ответил Скотчи.
Я верил ему. Он не расскажет мне об этом и не будет меня ни в чем винить. Он защищает меня от того, чего я не должен знать. Заботится обо мне.
Скотчи отстранился и схватил меня за руку.
— Я слышал в Мексике, что ты убил Темного Уайта? — Он ухмылялся.
— Да, довел дело до конца.
Скотчи отрицательно покачал головой. Он хотел урвать свой кусок мести и не желал, чтобы ему мешали. Отговаривать было бесполезно. Но я все же попытаюсь.
— Скотчи, ты выжил, неубиваемый сукин сын! Теперь у тебя есть деньги, своя команда. Это же великолепно! — воскликнул я.
Скотчи кивнул, потянулся, перехватил покрепче оружие и обернулся посмотреть на Бриджит.
— Брюс, нужно уладить маленькое дельце, а потом мы продолжим нашу беседу.
— Да, босс, делу — время, — поддакнул Марти.
— Подожди минутку. Так ты искал меня?
— Да.
— Ты, часом, не посылал в Дублин парочку ребят меня перехватить?
— Конечно, посылал, Брюс, черт бы тебя побрал! Ты не представляешь, как мне тебя не хватало все долгие двенадцать лет! Я и девчонку поэтому украл именно в Белфасте, поскольку был уверен: Бриджит обязательно пошлет за тобой. Кто еще из ее знакомых родился в Белфасте и помнит все его закоулки? Она могла пообещать тебе неприкосновенность или пару миллиончиков. Боже, да удача сама шла ко мне в руки! Бриджит, Шивон, деньги, а теперь еще и ты, Майкл. Прямо Рождество какое-то, черт побери! — Скотчи захихикал, облокотившись на выступ скалы. — Клянусь, сегодня я даже счастливее, чем в тот день, когда вышел на свободу, — прошептал он мне с ласковой улыбкой.
Я поглядел на Бриджит: она медленно придвигалась к Шивон.
— Так значит, это ты послал двух придурков поймать меня в Дублине? — переспросил я.
Скотчи рассмеялся:
— Да, это я послал пару тех качков. Заказал дублинским ребятам. Попросил их присматривать за аэропортом. В Белфастском аэропорту тоже работала небольшая группа. Сказал им: «Доставьте его ко мне. Без членовредительства, но я обязательно должен его увидеть», — объяснил Скотчи.
— Они немного перестарались.
— Ну, я предупредил, чтобы они не чересчур миндальничали. Мне нужно было заполучить тебя во что бы то ни стало. Моя бы воля, я б не позволил тебе встретиться с Бриджит, мне твои слабости известны…
— Ну-ну, Скотч.
— Черт, совсем забыл, что я разговариваю вовсе не с Брюсом, мать его так, а с Майклом-мать-его-Форсайтом, человеком, который убил Темного Уайта! — Смех Скотчи перешел в кашель — он слишком долго и много говорил. И выдохся. Снял «печенег» с предохранителя и пригнулся ко мне.
«Печенег». Большая, новая, блестящая пушка. Потомок самого удачного автомата из всех существующих — АК-47. Из АК может стрелять кто угодно. Всем известны его достоинства и недостатки. Автомат Калашникова — довольно грубое оружие. Ни один снайпер никогда не использовал АК. Достаточно посмотреть то видео, в котором Усама бен Ладен держит свой АК, будто снайперскую винтовку «Ли-Энфилд», чтобы понять: он просто богатенький придурок. Но все же это хорошее оружие — надежное и простое в обращении. «Печенег» — это новый русский ручной пулемет. Русские считают, что он лучше, чем «калаш». Но между этими пушками есть различие. В критической ситуации из АК можно стрелять с бедра. «Печенег» намного более мощный и массивный. Его нужно поднять и прицелиться — а на это требуется время.
Это обстоятельство навело меня на размышления.
Я мог бы выхватить револьвер и выстрелить Скотчи в голову. Как только он упадет, я подстрелил бы Кэссиди, и — с вероятностью пятьдесят на пятьдесят — мне удалось бы убить Марти прежде, чем он откроет огонь.
— Скотчи, я так рад снова увидеть тебя. Мне даже не верится, что ты живой, ты, засранец, — приговаривал я, а сам лихорадочно соображал, как действовать.
— Как видишь, я жив, уж точно не призрак.
— Ты все отлично рассчитал. Все сработало как нельзя лучше. Жаль только тех парней в Дублине, вот и все.
— Да, одного ты убил, Брюс, а второй попал в больницу.
— Ты уверен, что не приказывал пришить меня? — спросил я.
— Зачем, Брюс? Я рассчитывал, что они без проблем найдут тебя и доставят ко мне. Клянусь, я вовсе не пытался убить тебя. Да с какой стати?
— Может быть, ты думал, Скотчи, что я бросил тебя в Мексике? — Я изобразил искреннее сожаление.
— Черт побери, нет! Отлично, что смог выбраться и пристрелить этого выродка Темного Уайта и его шайку. Я горжусь тобой! Ты мой младший брат.
Я услышал все, что хотел.
Искупление грехов. Благословение. Все долги оплачены. Я мог бы все закончить сейчас.
— Скотчи, я сделал это ради тебя. Я сделал все ради тебя.
Он улыбнулся:
— Я знаю.
Ради тебя, Скотчи.
Прости меня.
Я вытащил револьвер.
— Брюс, мы должны поторопиться. Я рад, что ты здесь, но дай и мне насладиться местью. Сейчас все закончится. Убить ребенка и мать — даже для меня это перебор, но я обязан положить конец двенадцатилетней боли.
— Скотч, Бриджит не при делах. Поверь мне, я точно знаю.
Скотчи оскалился:
— Брюс, она наследница. Она босс, твою мать! И она была невестой этого ублюдка, черт побери! Надеюсь, ты не хочешь сказать, что никто не несет ответственности за все мои гребаные страдания?!
Я покачал головой, но все же решил уточнить:
— И ребенка тоже?
— Да, они обе пойдут в уплату долга!
— Насколько я знаю, ты приказал своим ребятам не трогать ребенка. — Я в последний раз попытался его отговорить.
— Да. Только я могу сделать это. Только я. Я обязан убить их обеих, Брюс. Этого требует справедливость! — не без пафоса произнес Скотчи.
— Так я и думал, — ответил я, направил на него револьвер и нажал на спусковой крючок.
Он щелкнул. Я еще раз нажал. Барабан провернулся, курок щелкнул — выстрела не последовало. Чертова осечка! А чего ты ждал, если в твой карман вылилась половина Атлантики? Я ударил Скотчи рукоятью револьвера по голове и крикнул Бриджит:
— Пригнись!
Она упала на Шивон. Я снова изо всех сил ударил Скотчи и вырвал «Печенега» у него из рук. Скотчи упал. По стенам пещеры застучали пули. Марти выстрелил в меня и Скотчи. Через две секунды я попал Марти. В его животе появилась дыра размером с волейбольный мяч, и, когда он повалился на спину, внутренности вывалились наружу, как конфетти из шутихи. Охваченный ужасом, он умер, пытаясь запихнуть свои окровавленные кишки обратно.
Кэссиди не стрелял в меня, не на шутку испугавшись, что может попасть в Скотчи. Застыл как вкопанный.
Я прицелился из «Печенега» повыше и очередью снес ему голову.
И увидел: Скотчи успел вскочить на ноги. В руке у него пистолет. Целится в меня. Уже нажимает на спусковой крючок.
Бриджит бросается на него.
Я вижу выстрел — огонек в дуле пистолета. Лицо Скотчи от ярости становится еще более жутким.
Кидаюсь в укрытие, со всего размаху налетая на какой-то выступ. Глухота. Огоньки в глазах. Кровь. Тишина. Тьма, ударившая как чертова гильотина.
Одна, две, три секунды. Если б секунды заменили годами — я даже не узнал бы об этом.
Бриджит трясет меня. На лице ссадина, губа рассечена.
— Что случилось? — Я с трудом сел. В пещере двое мертвецов — Марти и Кэссиди. — Где Скотчи? — простонал я.
— Сбежал, прихватив Шивон. Я выстрелила ему в спину. Идем! — Она потянула меня за руку.
Я оглянулся. Портфель исчез. Чтобы взять его, Скотчи потребовалось время. А значит, несмотря на его уверения, дело было не только в мести.
Бриджит помогла мне встать. Я поднял один из «печенегов» с пола пещеры.
Мы подбежали к входу, и я увидел, как Скотчи поднимается по ступенькам на вершину утеса, чуть не волоча за собой девочку. Довольно бойко для раненого.
— Уверена, что попала в него? — обратился я к Бриджит.
— Точно подстрелила, — ответила она.
Дождь шел на убыль, но ступеньки, вырубленные в скале, были скользкими от воды, водорослей и морской пены.
По камням зацокали пули. Стреляли с маяка. Трассирующие пули помогали стрелку видеть нас. Пули рикошетили прямо у нас под носом.
— Гарри, — прошептал я. — Четвертый член банды.
И тут я понял, что, как только Скотчи доберется до вершины, нам крышка. Он будет стрелять в нас сверху со всеми удобствами — как в тире. И если он все же промахнется, то может сбросить девочку с утеса! Дочь Бриджит? Мою родную малышку!
Да я Землю сдвину!
Я ринулся наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
Пули звенели рядом и передо мной.
Я побежал еще быстрее, поскользнулся, выпрямился…
Поздно! Скотчи добрался до вершины. Гарри передал ему пистолет — теперь они стреляли вдвоем. Шивон Скотчи бросил на землю. Я споткнулся, упал, уронил пулемет. Разумнее всего было бы укрыться в пещере, но я продолжил свой путь.
Двадцать футов до вершины. Скотчи стреляет из полуавтоматического пистолета, Гарри — из пулемета. Если бы как раз в этот самый момент портфель в руке Скотчи не взорвался огромным огненным шаром, моя жизнь продлилась бы не больше двух-трех героических секунд.
Граната-вспышка! Она подложила в портфель гранату-вспышку армейского образца!
Такая уж ты, моя Бриджит.
Скотчи заорал, когда его рука вспыхнула. Гарри толкнул его в грязь, пытаясь потушить огонь. Я достиг последней ступени и увидел, как Скотчи пытается подняться на ноги.
— Брюс, какого хрена?! — завопил Скотчи, в нем бурлили гнев и разочарование от моей измены.
Однако есть время говорить, и время молчать. Вместо ответа я прыгнул на выродка, толкнул его к Гарри, откатился в сторону и вскочил на ноги.
Гарри опомнился и поднял свой «печенег». Наверху лестницы появилась Бриджит и дважды выстрелила в него.
— Майкл! — крикнула она.
Гарри успел выпустить короткую очередь, и тут я сшиб его на землю и выбил из рук оружие; ударив пальцем в глаз, затем в горло, рывком перевернул лицом вниз, обхватил его толстую шею и, придавив коленом спину, резко крутанул ее, отчего она хрустнула — жизнь тотчас же покинула его массивное тело.
Левая рука Скотчи была сильно обожжена. Дрожащей правой он нашарил свой пистолет и разрядил остаток обоймы в сторону Бриджит, не причинив ей вреда. Вставил следующую обойму, но я уже был рядом. Ударил его головой в лицо, нос хрустнул.
— Иуда! Брюс, ты предатель! — рычал Скотчи, выплевывая слова и отбиваясь от меня.
— Меня зовут не Брюс! — вскрикнул я и впился в его большой палец, прокусив до кости. Он заорал и выронил оружие.
Я упал на него, и мы оба попытались дотянуться до пистолета. Отшвырнув пистолет как можно дальше, я со всей силы вдарил коленом в голову Скотчи. Каким-то непостижимым образом ему удалось вырваться и подняться на ноги. Лицо, залитое кровью, с перекошенным от яростного крика ртом, стремительно надвигалось на меня. Я позволил ему приблизиться и отскочил в сторону — перед Скотчи открылось пространство для затяжного прыжка со скалы.
У жалкого ублюдка не было ни одного шанса.
Отчаянно размахивая руками, он попытался найти опору в холодном морском воздухе — напрасно. Вниз, вниз! Сто футов полета — и тело Скотчи нанизалось на бритвенно-острые камни внизу. Что ж, дружище, на сей раз ты не воскреснешь.
Я упал на колени.
Неожиданно резко повалился вперед и закричал.
Минута полной темноты.
Бриджит гладит меня по лицу.
Поддерживает за плечи.
Шивон смотрит на нее непонимающим взглядом. Как же они похожи! Огненно-рыжие волосы и глаза, подобные лесному озеру. Девочка все еще заторможена, растеряна, не понимает в чем дело. Надеюсь, она забудет весь этот ужас.
— Все будет хорошо, все будет хорошо… — заклинала Бриджит.
— Мамочка, — пробормотала Шивон.
И мы втроем, обнявшись, застыли под проливным дождем и порывами шквального ветра на вершине утеса.
— Майкл, я должна тебе кое-то сказать, — услышал я шепот Бриджит. — Я солгала… о Шивон. Не хотела, чтобы это оказалось правдой. Боже, я вообще не хотела… Но это так.
Я кивнул.
— Майкл, ее отец — ты, — нежно произнесла Бриджит.
Я сжал ей руки, моя кровь потекла по ее пальцам, посмотрел ей в глаза и сказал:
— Знаю.
Мы осторожно спускались по тропинке, прочь от маяка. Море отступало, дождь прекратился, повис туман. Ветер возвращался в свое узилище в Исландии. Представление закончилось, занавес опустился — суровая действительность вновь вступала в свои права. В очистившемся кусочке неба показались звезды. Я поискал глазами Южный Крест и не нашел. Другое полушарие. Другое время.
Моя дочь спала. Уснула после всего пережитого. Как же я люблю ее! Я нес девочку, закутав в обе наши куртки. За нами высился маяк, скрытый в тумане, по-прежнему посылающий в море призрачные конусы света.
Мы остановились у первого повстречавшегося нам каркасного дома. Вдоль подъездной дорожки росли пальмы. Пальмы в Ирландии! Это всегда вызывало у меня улыбку. С Шивон на руках я подошел к дому, Бриджит постучала в дверь.
Открыл молодой парень, рослый, в джинсах и футболке с надписью «Металлика». Он оглядел меня, Бриджит, перевел глаза на Шивон.
— Авария? — спросил он.
Я кивнул.
— Заходите. «Скорая» нужна? — спросил он спокойно.
— С нами все в порядке. А вот девочке нужен врач.
— Проходите, прямо и налево, присаживайтесь. Я наберу девять-девять-девять.
Мы вошли. Парень позвонил в скорую помощь и через несколько минут принес полотенца и шоколадное печенье. Он представился: Патрик. Ему еще нет двадцати, дома он один, родители на концерте в Белфасте, слушают Генделя.
Я кивком поблагодарил его: сил на разговоры у меня не хватало. Догорал в крови адреналин. Я настолько устал, что мог бы уснуть прямо здесь, на диване.
Мы молча ждали «скорую».
— Что-нибудь еще нужно? Может, одеяло? — спросил парень.
— Да, — произнес я и посмотрел на него исподлобья. Он понял намек.
— Я принесу вам чай, грейтесь, отдыхайте пока, «скорая» приедет не скоро: путь-то неблизкий. Но они обязательно приедут.
Парень встал, кивнул мне, показывая, что понял мое желание остаться без посторонних.
— Спасибо, приятель, — искренне поблагодарил я.
Когда он вышел, Бриджит глубоко вздохнула, откинулась на спинку дивана, и слезы ручьем полились из ее глаз. Мы сидели в тишине, слушали, как волны накатываются на прибрежную гальку.
Проснулась Шивон, посмотрела на родителей, всхлипнула и, когда Бриджит нежно погладила ее, опять уснула.
Бриджит повернулась ко мне:
— Еще неделю назад я бы отдала все, чтобы увидеть тебя мертвым.
— А я неделю назад отдал бы все, чтобы увидеть тебя.
— И что дальше? Завтра волшебство пройдет, как в «Золушке», и все начнется сначала? Или что-то изменилось?
Все изменилось. Я взглянул на спящую Шивон и прошептал:
— Хочешь знать, что будет потом?
— Конечно.
— Первым делом нужно убраться из Ирландии. Твой человек, Моран, жаждет моей смерти. Поэтому либо поговори с ним, либо придется его убить. Или мы вынуждены будем откупиться от него.
— Мы?
— Мы, — кивнул я.
Она посмотрела на меня, обдумывая это слово. Встряхнула головой, прогоняя сон — она, как и я, не спала несколько суток.
— Мы, — задумчиво повторила она, будто оценивая открывающиеся возможности.
— Мы, — подтвердил я. — А потом мы уйдем на покой и переберемся в Перу.
— В Перу? Ты шутишь?
— Несмотря ни на что, мне там по-настоящему нравится. Переедем туда, заведем еще детишек, будем любоваться закатом над Тихим океаном. У тебя денег столько, что мы можем купить поместье с конюшней, дорогами для верховой езды — до самых гор и домик в Лиме на Калье-лас-Сьете-Ревуальтас. А больше нам ничего и не нужно. Покончим с прошлым. Шивон пойдет в школу, будет говорить по-английски и по-испански, станет умной, красивой, довольной жизнью — так же, как ее братья и сестры. Будем кататься на лошадях, заниматься серфингом, есть стейки и жить в счастье и радости.
Бриджит призадумалась.
Обо мне, о том, хочет ли уйти на покой, и о том, как это изменит ее жизнь. Думала она и о Шивон. Вспоминала прошлое.
То страшное Рождество 1992-го, когда я перерезал горло ее жениху.
А я будто читал ее мысли. Я всегда это умел. Или воображал, что умею. Чувства Бриджит сменяли одно другое с быстротой змеи, ползущей по пустыне, подобно ряби на поверхности озера. Она припоминала долги — оплаченные и нет, размышляла, кто должен умереть, а кто жить. Как легко будет убить меня сегодня ночью и покончить, наконец, с долгой историей ненависти.
Не верю, она никогда не сделает этого. Никогда.
Бриджит обдумывала открывшийся ей мир новых возможностей. Шанс вырваться из тисков кровной вражды и мафиозных законов чести.
Я знал, что она подобрала пистолет Скотчи, знал, что она умеет с ним обращаться. Если все же она решится выстрелить, это должно произойти именно сейчас, до того, как вместе со «скорой» появятся полицейские, без свидетелей. «Офицер, у нас тут несчастный случай с оружием…»
Я ждал. Непримиримая троица боролась между собой. Руководитель, убийца, мать. Сильный, мстительный, слабый.
Ее рука поползла в карман.
Бриджит прикрыла свои изумрудные глаза.
Открыла.
Достала пистолет Скотчи и положила на диван.
Замерев, я глядел на Бриджит и на оружие. Бриджит еще раз запустила руку в карман куртки и нашла то, что на самом деле искала, — расческу, и принялась осторожно вычесывать колтуны из волос Шивон. Попыталась что-то сказать, но закашлялась. Она охрипла от крика, от плача, потому не смогла выдавить ни звука, только кивнула утвердительно. И все же мгновение спустя усталым, охрипшим голосом со своим неподражаемым нью-йоркским акцентом произнесла одно-единственное слово:
— Да.
Аллюзия на роман Грэма Грина «Тихий американец» (1956), экранизированный в 2001 г. (режиссер Ф. Нойс, в главной роли — Майкл Кейн).
Получил прививку (исп.).