Он подпустил в голос ноту сочувствия:
- Да уж. Вот ведь досталось человеку. Такая семья хорошая... Такие оба спокойные, трудолюбивые...
Тимофеевна снова выплюнула, не сдержавшись:
- Как же, оба!.. Мы уж насмотрелись за три года... На нём одном было всё: и дом, и семья, и хозяйство!..
- Не может быть! Он же, глядите, из больницы не вылезает! - изумился Франц,
- Но это только в последний месяц! И опять же, всё из-за неё!..
Игорь Максимильянович понизил голос:
- Неужели правду говорят...
- Не знаю, прости Господи! - Тимофеевна перекрестилась и суеверно зашептала молитву. Казалось, она станет читать целиком, но не хватило терпения (или веры), уж больно хотелось досплетничать! - А чего же она, коли такая распрекрасная, без конца сюда моталась? Что за дела у неё, здоровой бабы, завелись тут полгода назад? Хотя, конечно, у нас тут чистый рай! На всём готовом... - Тимофеевна задумчиво поглядела на ветку шиповника за окном, поймала в кулак муху, размяла, выкинула. - Виктор Зуевич ещё и не думал болеть, зато она здесь - как часы! Прискочет - и сразу к Посереднику...
- Кто это - Посередник?
- Александр Мироныч, кто ж ещё! - удивилась медсестра. - Главврач наш, Ляльки Хорошенькой брат!.. Все видели, как он на Шурку смотрел, прости, Господи, мою душу грешную...
Франц невольно вспомнил Александру на смертном одре. Несмотря на интерес, который вызвали слова Тимофеевны, не смог он обсуждать и огульно охаивать покойницу, хотя бы и так - лишь поддакивая злыдне с натруженными руками.
Ему, как и Бурханкину накануне, помощь подоспела в лице Рубина.
Тот заглянул в палату с самым суровым видом:
- Надежда Тимофеевна! Вы почему разрешили передать Степнову цитрусовые?
Тимофеевна буквально подскочила:
- Ой! Его печень!.. Нельзя же!.. - Её как помелом из палаты смахнуло.
Доктор сказал уже чуть тише:
- Игорёша! По поводу смерти фермерши. Тебя, я надеюсь, это ещё интересует? - Он продолжил, когда глаза Франца изумрудно загорелись. Официальный диагноз...
Франц нетерпеливо перебил:
- Умоляю! Только не морочьте мне голову терминами! Расскажите, как для идиота, ей что-нибудь "помогло" уйти в мир иной?..
- Если для идиотов, - снова повысил голос Марк Анатольевич, - то "помог" ей разрыв сердца. Со временем смерти - сложнее... Сделали поправку на жару, но мы же не криминалисты. Вроде бы, позавчера, когда я принял больницу. Примерно от двенадцати тридцати - до часу тридцати ночи. При осмотре тела на сгибе локтя был обнаружен след как от укола шприцем. При этом ничто в организме не показало наличия ядовитых или наркотических веществ, хотя в крови - калий оказался в концентрации, превышающей... Знаешь, на мой взгляд... - он ещё что-то сказал, но Франц не расслышал. Нет, не может быть. Чудовищно...
- Что, что? - задёргал его Франц. - Говорите громче, я же глухарь!
- Говорю, не знаю, важно ли это для тебя, но у Степновой был ещё вывих левой лодыжки. Примерно недельной давности... Я попросил найти в здешней поликлинике её историю болезни, но она куда-то задевалась.
- При чём тут медкарта?... - Франц, отбросив церемонии, вдруг перешёл на ты: - Скажи прямо, есть ли вероятность...
- Есть! - рявкнул Рубин. - Лично я не исключаю! Хотя в официальном заключении о смерти этого нет. Но кое-что я для Вас, уважаемый, ещё выясню. А пока не выясню, даже заикаться об этом не хочу!
Франц понял свою оплошность.
- Виноват, Марк Анатольевич! Увлёкся...
Доктор с усмешкой оборвал его:
- Не расшаркивайся. Давно пора выпить на брудершафт. Всё, я побежал! Меня пациенты ждут. - Он мечтательно уставился в отбеленный до ослепления потолок. - Давай вечерком, после обхода, у меня в кабинете... А ты молодец: завтра со спокойной душой выгоню тебя вон. Нечего попусту занимать отдельный "номер".
- Отлично, - обрадовался охотник. - Значит, мне теперь можно и за сестричками приударить?
- Уже охмурил ведьму?.. Силён!
*** Последняя просьба Степнова
Во вторник Франц узнал много полезного. Оставалось кое-что осмыслить.
"Может, придётся для этого снова в город съездить..." - думал он.
Сутки, проведённые в больнице, не прошли даром: даже со Степновым ему удалось переговорить.
Что удивительно, фермер обрадовался, увидев Франца! Он как-то сразу оживился, поманил его. Покосившись на Циклопа, скатал к стенке простыню (отбросить - сил не хватило), начал шарить ногами по полу в поисках тапочек. Голые колени гулко перестукнулись, словно яблоко на землю упало.
Франц подал Степнову больничный халат, вывел на прогулку в коридор.
И только тогда Виктор Зуевич пронзительно - глаза в глаза - одержимо зашептал:
- Не оставляйте так!.. Найдите, кто это сделал!.. Я бы и сам, да куда...
Он с огромным трудом махнул рукой: чуть приподнял её и бросил. Сильный, красивый мужчина производил тягостное впечатление. Нельзя умирать раньше своей смерти.
Когда Александру хоронили, пошёл жуткий ливень.
Провожавшие - все в черном - быстро, по вороньи клевали её в лоб и отступали.
Свадебное платье, в котором она уходила в последний путь, намокло, превратилось из летнего весёлого облака в осеннюю тучу. Его будто запачкали.
На тело вдруг кинулась Тимофеевна.
- Прости ты меня, бабу бестолковую!.. - завыла она. - Зачем я слушала речи окаянные... Зачем глядела глазами завистными...
Медсестру потащила от гроба мадам Бурханкина, взяла её под зонт, ощетинившийся голыми спицами в разные стороны света, начала тихо успокаивать. Тимофеевна неожиданно с такой силой отпихнула Селену, что та ударилась животом об угол крышки, лежащей на ограде соседней могилы. После этого рыдания и всхлипы Тимофеевны немного утихли. Бурханкин распростёр над своей антагонисткой целлофановый пакет.
Последним прощался Виктор Зуевич. Где силы-то нашёл?!..
Он был в своём свадебном костюме цвета спелой черники, с воздушным шарфом в нагрудном кармане.