Сломя голову, спотыкаясь и падая, следом мчалась Василиса.
Франц, отряхнул с себя сугроб, освободил ей место рядом.
- Слава Богу, цела!..
Псы бросились наперебой взахлёб рассказывать о событиях в его доме. Миролюбивый Фомка нахохленным загривком и обнажёнными клыками в этот момент соперничал по ярости с Волчком. Франц даже растерялся. Еле успокоил обоих.
Повернулся к Василисе.
- Ну что?.. Ко мне едем или к вашим?..
- Туда, где все...
Она перепугано дрожала. От страха и холода - непонятно от чего больше.
Беря Снегурочку "под крыло", укутывая её в тулуп, Игорь Максимильянович виновато подумал: "Вот дурак, куртку-то мы от младшего "бойца" под стол заныкали!.. Но могла же накинуть что-то иное, на вешалке полно всего! Хотя, наверно, в голову не пришло. Эта, как моя Лизхен чужого не возьмёт..."
Внутри - кто-то противненький, мохнатенький - скрипнул ему лешаковским скрипом: "Да ладно, будет тебе! Тоже мне, ангела нашёл! Лучше молодость вспомни да прижми девицу покрепче..." - Франц тут же двинул мерзавца по башке. Туго намотал на руку поводья.
- Кто вас потревожил?..
Василиса выкрикнула, тряхнув покрытыми изморозью волосами:
- Да-а разве я знаю?.. Только чернильницы могу о стены шваркать... На большее не гожусь... Вместо того, чтобы подумать, понять... - захлебнулась обрывком фразы, печально ухмыльнулась. - Но у вас даже нет подходящей чернильницы! - Голос певуньи начал выделывать сложные пассажи, восходя к кульминационной точке: - Устала! Ничего не понимаю... Если бы не собаки... - и тут же грустно притихла: - Крёстная!.. Вот бы кто мне подсказал, что делать!.. Что же мне делать?..
- Не печалиться! - посоветовал Игорь Максимильянович. - Как говорит одна моя знакомая: "Рыбьего жира с повидлом вкуснее - булка с изюмом..."
- А я знаю другой рецепт, - рассмеялась ему в плечо Василиса: - "Лучше томатного сока с сиропом - кофе с корицей..." - Вот именно, я о своей крёстной говорю, о Диане Яковлевне... Она же была у вас, я точно знаю!.. Вы давно знакомы? Откуда у вас тетрадь?..
Василиса посмотрела на Франца выжидающе, он на неё - скосив глаза. Между их скрещёнными взглядами, казалось, молния сверкнула. Стало теплее.
Франц молчал. Певунья не понимала - рассердился или смущён.
- Надо же! Мне крёстная не позволяла даже взглянуть, а вам подарила!..
Франц был вынужден оправдаться сразу за двоих:
- Да нет, блокнот случайно у меня остался. Ваша Диана Яковлевна осенью его обронила, когда флигель рассыпался. А я не позаботился адрес спросить, чтобы переслать... - Он перехватил поводья длинными пальцами в кожаных перчатках. - Значит, Диана Яковлевна... Так кто же вас вспугнул?..
Оказалось, когда Франц и Бурханкин оставили её одну в доме, Василиса первым делом пошла в кабинет за тетрадью в кожаном переплёте.
- Вы сами предложили "чувствовать себя, как дома", - хотя в её голосе зазвучали нотки извинения, Франц понял: лукавит, говоря, что - не нарочно. - Я не нарочно, я только заглянула в ваш кабинет и сразу увидела дневник. Я же его давно в лицо знаю...
- Ну, любопытством-то вы точно на мою Лизхен похожи, - заметил Игорь Максимильянович. - И что дальше?
- А потом кто-то стал в дверь ломиться... - Василиса заново переживала страх. - Я включила телевизор на полную громкость: как будто бы - народ в доме. За дверью всё стихло. Мы немного ещё посидели и решили пойти к вам навстречу.
Франц хмыкнул: ничего себе "пойти"! Летели, как пёрышки в бурю!
Собачьи морды вдруг развернулись в ту сторону, откуда псы только что прибыли. Загривки вздыбились, сигнализируя о близкой опасности.
Василиса глянула на своих рыцарей и вновь затрепетала.
- Волчок, Фомка, что там? Неужели опять? Я думала, миновало...
Франц вспомнил: где-то неподалёку бродит Лесной Хозяин...
- Что значит "стал ломиться"?.. Вы не открыли, и что - взламывать начали?..
Василиса хотела ответить, да ветер и снег забили слова обратно в рот. Пока ехали, поднялась вьюга. В лесу-то было не так заметно, но на открытом пространстве - во дворе Большого Дома - метель гуляла вовсю.
Банька в углу по самые брови закуталась в пуховую шаль. Белоснежные края свисали с крыши до окошка, норовили ухнуть вниз. Развалины флигеля залегли под курганом, наметённым за семь минут.
Венчал его снежный шатун, которого Василиса воздвигла тут вчера. Теперь он издали молча взирал с пенька на подкатившие сани. Франц был слишком погружен в думы, чтобы обсуждать с автором достоинства и недостатки скульптуры.
*** Отец и сын
Возвращение Василисы было воспринято как явление настоящей певицы.
Общий хор музыкантов дружно сказал: "О-о!"
Пётр, который всё маялся без дела, кинулся навстречу:
- В-васька! Н-ну наконец-то!.. К-ка-ак чувствуешь себя?..
- Чувствую! - односложно ответила она.
Не обидев, не дотрагиваясь, он взглядом провёл по двум прядям. К ним прочно пристало серебро Деда Мороза. Поседела.
- П-под чернобурку?..
Певунья стряхнула его тревожный взгляд с головы, подскочила к окну. Продышала лунку в белом узоре. Рассмотрела.
- Ага. Новый имидж. Рядом будем лучше выглядеть... - Резко отвернулась от зыбкого отражения. - Ты-то как, Белый?
- В п-порядке...
Пётр оглянулся на Георгия, ещё не выбравшего линию поведения. Видимо, тот решил присоединиться к радости: тон его вопроса был вполне сносным.
- Оклемалась? Как тебе местное здравоохранение? Отвечает достижениям современной медицины?
- Тебе бы не понравилось! - отрезала Василиса. - А где Евдокия Михайловна?.. С ней ничего не случилось?..
Пётр приобнял певунью за плечи. От волнения челюсти его как склеило ириской, окончательно замкнуло. Пытаясь что-то сказать, он только сильно морщился.
Василиса выступила просительным тоном: