Всюду побывал. Всюду наследил...
Повис вишнёвыми каплями на стрелах столетника...
расцвёл кирпичной пощёчиной на боку опрокинутого чайника...
густо вспенил рыжий кипяток на сбитой клеёнке...
свекольными мазками украсил с изнанки фанерные сиденья перевёрнутых венских стульев...
присел божьей коровкой на подбитое крыло одного из фарфоровых ангелочков...
сбрызнул томатными кляксами остатки посуды на полу у распахнутого буфета...
прожёг огненную полынью на льдине-подносе...
заляпал бурыми пятнами диван...
оставил марганцевые царапины на стенах, притолоках, косяках...
С ним рядом по воздуху носился запах ржавчины, уничтожая неповторимый многоликий аромат японских духов "Шисайдо"...
Разорванные, смятые, истерзанные "Записки на рассвете" были осквернены багровым следом - лунной ухмылкой чьей-то ладони.
Люди оцепенели, оглушённые... Где бы не останавливался глаз - отовсюду летел беззвучный вопль...
Переступив через твёрдый кожаный переплёт раскрытой тетради, Бурханкин побежал извилистым бурым оследием на кухню.
Но Аркадий Петрович успел его перехватить:
- Куда?.. Следы затопчешь!
- Я за Фимой, - удивился Бурханкин. - Мы с ним хотели новости посмотреть... Он по телевизору не любит: тбк я ему лучше расскажу...
- Я сам, - глухо сказал Хорошенький, - ничего не трогать... - и скрылся в кухне, откуда последним звериным рыком хрипел холодильник единственное, что ещё подавало признаки жизни в этом доме.
Евдокия Михайловна и Ляля вывели Бурханкина. Следом, беспомощно согнувшись, вышли механизаторы. Все были растоптаны, придавлены беспощадным чувством вины.
- Что же мне... Как же теперь без Фимы?.. - недоумевал Бурханкин. Без него же, это... ни рожать, ни сеять... Глухо всё, как ружьё в чулке...
Вдруг послышался протестующий визг и царапанье.
С потемневшим лицом во двор спускался Аркадий Петрович.
Одной рукой он тащил упирающегося Фомку. В другой - держал неструганую палку с огромным гвоздём на конце, к которому прилипла ковыльная прядь волос...
Капитан Хорошенький сказал одно слово:
- Найду...
Он повторил это ещё дважды: когда шли обратно через поляну - Диане Яковлевне - и когда докладывал о случившемся в область.
ИГОРЬ МАКСИМИЛЬЯНОВИЧ!.. ПРОСТИТЕ МЕНЯ...
* * *
Аркадию Петровичу не надо было заверять начальство, что он справится.
Его парни - сыновья капитана Хорошенького - ужё знали.
Они ведь сами подвезли сюда Циклопа, не помнящего обид.
Они нашли его обгоревшие кости через неделю, вычищая с мужиками лес от погибших деревьев.
* * *
Михеич - механизатор,
Надежда Тимофеевна - медсестра,
Аркадий Петрович Хорошенький - капитан милиции,
его жена Ляля с резко повзрослевшими сыновьями,
Степнов Виктор Зуевич - фермер,
Мои четвероногие блохастые любимцы - Фомка и Волчок,
Пётр - виртуозный гитарист,
Бесценная повариха Евдокия Михайловна,
Золотой доктор Рубин Марк Анатольевич,
Василиса - неугомонная певунья,
Бурханкин Егор Сергеевич - Лешак ненаглядный!
Я прощаюсь с вами.
"Тот жизни познал глубину, кто Смерти глаза увидал... Как хочется петь о любви!.."
Смерть и Жизнь - подруги.
Пусть никто из вас не проронит злого слова о Диане и Лизхен - дочери Франца, что не смогли приехать на похороны. Значит, Жизнь их не пустила.
Пусть Василиса споёт вам грустную сказку-песню со счастливым концом и вновь едет завоёвывать город.