Бурханкин заупрямился.
- Всё равно, дичь - это здоровая еда. Вот я спрошу, а ты ответь: лесная птица будет клевать всякую дрянь, которую ей подсовывают, как курице, чтобы потом свернуть шею?.. Ты её сначала найди, вспугни, прицелься и попади! Так же и со зверем... А здесь, это... ни фига себе "дичь" выбрали - сторожевого пса, который только тем и виноват, что сам чужака из виду не выпустит! Подлость какая! Что за манера за такая - бессловесной твари отраву сыпать! Зачем, спрашивается?..
Франц удивился:
- Вилли, ты же молодец! Хорошие вопросы задаёшь! Спроси что-нибудь ещё!
- А что, Фима, спрашивается... - Бурханкин осёкся, пафосные нотки в его голосе сменила жалостливая интонация. - Он теперь так и будет там лежать и гнить?
- Не-ет, - протянул Игорь Максимильянович, - я уже подумал, что надо сделать.
- Сами закопаем, или Витька дождёмся?.. - встал Бурханкин.
- А кто же нам тогда ответит на все твои вопросы?.. Нет, Варвар ещё сослужит свою последнюю службу. - Франц также поднялся: - Всё, идём, а то никуда не успеем. Вон и Фомка торопит!..
Его питомец в это время старался половчее ухватить лежащую на земле сумку, которую уже выволок во двор. В результате - часть бумаг вывалилась и он теперь безуспешно толкал их обратно, перекрашивая розовое родимое пятно на носу в пыльный цвет.
Игорь Максимильянович помог собаке собрать поклажу, приговаривая:
- Это - документы! Нести надо аккуратно, почти как деньги. - Фомка виновато вильнул хвостом. - Уж постарайся для товарища. - Когда убедился, что тот всё понял, снова вручил ему в зубы сумку и повернулся к Диане Яковлевне.
Тепло от маленькой ладони, которую пожал Игорь Максимильянович на прощанье, было таким... таким... (В протоколах и нотариальных документах, определяющих не физическое, а удивительно иное тепло человеческой руки не имело смысла.)
Поскольку Франц пребывал в твёрдой уверенности, что никогда больше этой странной фрау не увидит!.. - по дороге ничего о ней не спрашивал.
Он объяснял Бурханкину по поводу вскрытия Варвара:
- Знаешь, кто нам поможет? Мой знакомый доктор из больницы, Рубин Марк Анатольевич. Мужик - мировой! Только тебе придется забежать к нему от меня с запиской. И если понадобится - покажешь дорогу к Дому фермера...
Глава третья
Проницательная Селена
Бурханкин, местный житель, мало того - егерь, главный на охоте человек - попал в ресторан "Охотный" впервые (в отличие от Фомки: тот, на правах почти члена семьи Франца, был завсегдатаем. Иной раз и без хозяина наведывался).
Так что теперь Егор Сергеевич с удовольствием пломбировал кабаньим рагу дырки в зубах и оценивал убранство полупустого зала. Он на время даже позабыл о смерти Варвара, тем более, что выполнил поручение: бедный пёс уже лежал в больничном морге, где его по просьбе Франца препарировал доктор Рубин.
Бурханкин удивлённо зыркал из-под белёсых бровей на оленьи рога.
- Неужто все наши?.. Я всех наших помню. Я бы столько не позволил, это... отстрелять.
- Угомонись, Вилли, ты не на работе, - успокоил его Франц, как только прожевал. - Это привозные. Для интерьера.
- Чего их столько понавешали?.. Хватило бы парочки.
Игорь Максимильянович поучал:
- Не красна изба углами, а красна пирогами! Ты ешь, ешь, не гляди по сторонам на чужие знаки благодарности. Хорошего гостя получить, что медведя приручить. Это, конечно, не храм Дианы, - пояснял он, весело поблёскивая глазами, - но каждый богатый да именитый считает своим долгом принести в Охотный подарок. И, по давней традиции, это оказываются рога...
- Они у них у всех такие ветвистые?.. - скорчил рожу Бурханкин, боясь рассмеяться и нафыркать прямо на стол.
- Пропорционально благосостоянию! Чем денег больше, тем больше голубей приворожит любвеобильная горлица.
А дальше пошёл уж совсем путаный трёп.
Чего уж: Игорь Максимильянович и Егор Сергеевич - взрослые люди. Всё равно их не переделать.
Ухмыляясь и ёрничая, эти двое опустошили тарелки, запивая ужин красным вином и бросая Фомке объедки под стол.
- Мы тут с тобой, Фима, как в рыцарском зале, - зевая от сытости, заметил Бурханкин, ошеломив Франца знанием романов Вальтера Скотта. Только какой-нибудь леди Ровены не хватает!
- Но прежде, чем идти к даме сердца, - добавил тот, раскидывая на столе семейный архив Степнова, - расскажи-ка мне, будь другом, как у фермера дома, ничего не изменилось?
Егор Сергеевич пожал плечами:
- Когда там могло измениться? Я ведь только за доктором - и обратно!
- Вот именно за те семьдесят пять минут, пока ты уговаривал доктора сделать вскрытие...
- Да вроде, нет... - Бурханкин сосредоточился, вспоминая. - Вроде, всё, это... всё так же...
Франц вдруг нахмурился. Весёлость - как рукой сняло.
- Знаешь, что я думаю?..
Бурханкин его почти не слушал: приподняв крахмальную скатерть, он наблюдал, как обстоятельно обгладывает Фомка большую кость, пристроив её между лапами.
- Эх, Фима, жаль, Волчок мой сюда не вхож. Он бы тоже... А мы ему захватим. Да, Фомушка? Оставим Волчку? Не съедим всё?..
Франц сердито повысил голос.
- Вилли! Слушай внимательно! Я тебе говорю. Это же была твоя идея! Ты сам меня спрашивал, зачем "сняли" сторожевого пса и кому он мог помешать!
Бурханкин встрепенулся, вытянулся пойнтером.
Игорь Максимильянович продолжил:
- Надо было бы за фермой приглядеть. Варвар-то теперь - больничный морг сторожит. Рубин, наверное, уже закончил вскрытие и скоро нам точно скажет, отчего он умер.
Бурханкин смущённо потупился.
- А я к Степновым своего Волчка запустил. Он хоть и не Варвар, но моё слово знает. И даже Витька без меня не допустит!..
Франц как будто заново рассмотрел егеря. Тому польстил взгляд охотника.
Но тут Франц предложил: