Он забрал у девицы бутылку. Налил ей и потом - себе.
Содержимое бутыля уменьшилось на треть, и девицу уже тянуло на разговоры. Похрустев шоколадкой с орешками, она начала:
- Когда меня мой пахан завалил, мне десять лет было...
Валет сморщился.
- Ч-т-о он с тобой..?
Девушка пожала плечами.
- Что - что? Трахнул. Он двинутый был. Его потом всё равно менты посадили; я даже не знаю - за что. А в одиннадцать меня снял один кент. Ему тогда было семнадцать. Мы целый год жили с ним вместе. Потом его тоже менты забрали говорят, за грабёж или, может - за драку. После у меня столько мужиков было... Я их отшиваю, а они, сука, липнут. И я решила тогда, что если так и так трахаться, то пусть хотя бы бабки платят.
Она ещё что-то рассказывала, но Валет уже её не слушал. Когда допили шампанское, девица замолкла. Она жевала шоколад и молча, с интересом рассматривала нового своего знакомого. Валет сидел, сложив руки, и тоже, не говоря ничего, глядел на подругу. Его, вдруг, охватила робость, с которой он не мог сейчас ничего поделать.
Девица хмыкнула.
- И долго так будешь сидеть? На смотрины пришел?
Она пристроила свой стакан на краю тумбочки и подошла ближе к стеснительному своему кавалеру.
- А говоришь, было много женщин... Вставай, - она его тряхнула за шиворот, - иначе я тебя не смогу раздеть.
Валет согласно поднялся и разрешил стащить с себя плащ. Из кармана вывалился пистолет. Он тяжело стукнулся о паркетный пол. Девица с живым интересом глянула на оружие.
- Ты - или мент или бандит, - проговорила она спокойно.
- Я - бандит, - так же спокойно ответил молодой человек.
Подружка стащила с него пиджак.
- А меня в том году, в этой самой гостинице, мент раздевал. Он мне и удостоверение свое показывал и пистолет табельный... Слабенький такой мужчинка - раз всего смог кончить.
Пиджак упал на пол рядом с кроватью, и девица занялась расстёгиванием рубашки.
- А вот интересно, - рассуждала она, - вот, когда мы умрём - что будет с нами дальше, что будет потом?
- Что было до того, как мы родились?
- Ничего не было. - Девица сбросила рубашку на пол.
- Вот тоже самое и потом будет, - мрачно ответил Валет.
- А я бы хотела, чтобы было ну хоть что-нибудь. Пусть - ад, пусть - вечные муки. Это лучше, чем совсем-совсем ничего.
Валет пожал плечами.
- Если ад есть, мы там с тобой точно окажемся.
- Конечно, я бы не ад хотела. Эта жизнь - она, ведь, такая мерзкая, и я думаю, что может, хоть там будет чё-нибудь получше.
Она чмокнула его в губы. Валет испуганно сжал рот.
- Тебя, чё, целоваться не научили? - Девица глядела насмешливо.
- Почему? Я умею. - Валет снова пожал плечами.
- Открой рот... Вытащи язык.
- Зачем тебе мой язык?
- Вытащи язык.
...Валет надел плащ и сунул в карман пистолет. Вид у него был помятый. Он удивленно смотрел на проститутку. Та пересчитала купюры, собрала их аккуратно и сунула в тугой кармашек юбки. Валет взял с тумбочки шоколадную обёртку, смял, потом швырнул в мусорную корзину. Пустую бутылку пристроил рядышком.
- Идём, - сказал он, глянув на дверь.
Девушка взяла его под руку.
- Пошли. Проводишь меня до выхода.
Валет затравленно смотрел на нее. Девица ему улыбнулась.
- Единственное, что мне всё ещё нравится в жизни, это - элегантные мужчины.
Экскурс в прошлое.
Дождь уже кончился. Лена выглянула из дверей и поняла, что зонтик ей больше не нужен. Не торопясь, она сошла по аккуратным ступенькам горисполкомовского здания. Тут только что прошла пресс-конференция "Адыге-Хасэ". Полтора часа Лена слушала речи о том, что пришел час уважить четыре процента местного населения и образовать здесь шапсугский национально-территориальный округ в составе Туапсинского района с небольшим куском соседнего Сочи в придачу.
Под конец Лене начало это надоедать. Она смотрела в окно. Как большие мохнатые тучи двигались куда-то вдаль, туда, - где белые шапки гор тихо дремали, укутанные серой вечерней дымкой. Ей стало грустно. Город, где она родилась когда-то и выросла, был и оставался для нее навсегда чужим. Глядя как тяжелые капли, неслышно постукивая, сбивали с деревьев последние осеннего цвета листья, Лена думала о том, что уже почти вечер, и ей нужно еще успеть купить хлеба.
А сейчас она брела по пустой улице, набрасывая в уме план будущей статьи. Темнело. Все вокруг окутывал мрак, зажигая на небе первые, еще неяркие звезды. Похожая на недожаренный блин Луна, глядела встревоженно, точно боялась, что без нее все непременно опустится в беспроглядную кромешную тьму. Горы стояли вокруг стеною, возвышаясь над крышами белокаменных зданий и раздвигаясь там только, где за старым причалом в тишине вечера шептались холодные морские волны.
- Артёмина! - Вдруг услышала Лена, когда она, только-только свернув за угол, направилась в сторону хлебного магазина.
Вздрогнув невольно, Лена обернулась. Парень в джинсовке и турецких спортивных штанах стоял у входа в коммерческий магазин. Темные очки, сигарета во рту, руки в карманах. Лена не могла видеть его глаза, но чувствовала парень ее разглядывает.
Узнала его она сразу же, в момент. Романов Володька. Отличник и любимчик всех без исключения учителей. Отец Володьки заседал в горисполкоме и ни у кого не было никаких сомнений, что после школы Володька обязательно поступит в какой-нибудь вуз. В какой - неважно.
На Лену он всегда смотрел сверху вниз. Не третировал ее, как многие в классе, а просто - пустое место, не замечал. Для Володьки ее не существовало.
Сейчас Лена, сенув руки в карманы куртки, молча наблюдала, как тот подходит ближе. Романов снял очки. Недокуренную сигарету не глядя бросил на тротуар.
- Ба! - Глаза у него засверкали. - Никогда не думал, что люди так меняются!
"Действительно" - подумала Лена. Она сощурившись оглядела володькин наряд. Когда-то Володька носил только аккуратные фрайерские костюмчики.