Валет медленно покачал головой.
- Я видел столько всего, столько грязи... - Он огляделся. На каменные изваяния с именами и датами, потом на священнослужителя. - У меня плохо укладывается в голове, что этот мир кто-то создал.
- Грех вам мешает это понять. - Священнослужитель смотрел на молодого человека с сочувствием. - Мир - большая Библия. Но её надо уметь читать. Это дано не каждому.
Валет не отвечал, он молча смотрел на могильные камни, потом сказал:
- Если Бог есть, моё место - в аду. Я знаю это. Меня Он никогда не простит. Я, ведь, и сам себя иной раз не прощаю.
- Бог прощает всех, кто кается, - мягко заметил священнослужитель. - Но только каятся нужно теперь, не откладывая. За воротами смерти покаяния не будет...
Валет напрягся. Его осенила вдруг резкая неожиданная мысль.
- А можете вы меня исповедовать? Прямо сейчас. Здесь.
Священнослужитель слегка опешил. Он не ждал такого поворота. Валет - тоже.
- Вообще-то, нужно сначала два дня поститься, - батюшка медленно развел руками, - потом - прийти на вечернюю службу... Ну и - крестик надо иметь...
Валет, поковырявшись, вынул из-под одежды крохотную ладанку на жёлтой блестящей цепочке. Он всегда имел её при себе. Рассуждал так: поможет вряд ли - факт, что не повредит.
- ...и, ещё нужна вера.
Валет кивнул.
- Я верю.
Священнослужитель испытывающе с интересом глядел на него. Потом согласился.
- Если вы так считаете...
Из дипломата своего он достал Евангелие в металлической золоченной обложке, большой блестящий крест и еще тёмно-синюю епитрахиль, расшитую золотистыми крестиками.
- Целуй крест, целуй Евангелие, - тихо сказал священнослужитель. Валет осторожно коснулся губами того и другого.
- Клади сюда два пальца... Вот так... Клади голову.
Валет опустился на колени. Вокруг никого не было, и только немые надгробья могли наблюдать эту сцену. Священнослужитель расправил епитрахиль, накрыл ею голову молодого человека и спокойно начал:
- С какими грехами ты пришел сюда? Сам Господь Иисус Христос стоит сейчас между нами.
- У меня много грехов, - сказал Валет. - Я - преступник. Я убивал людей. Я - в мафии.
Он почувствовал, как рука у исповедника дрогнула, и как неловко заёрзало в золоченной обложке Евангелие.
- Если такое начало не нравится вам, мы можем на этом закончить.
Священнослужитель не отвечал. Он собирался с мыслями.
- Ты каешься, значит, ещё не погиб. Начало смерти - когда человек перестаёт видеть в себе плохое.
- Если Бог простит меня сейчас, я никогда больше не буду грешить. - Валет сам удивился твёрдости, с какою он это сказал.
- Властию, данною мне от Господа, прощаю тебе грехи твои. Священнослужитель перекрестил его и снял епитрахиль.
- Это всё? - Валет поднял голову.
Батюшка кивнул.
- Если ты каялся искренне, можешь быть уверен - Господь простил тебя.
Валет присел на скамейку и глядел вокруг. Он понимал: случилось что-то пока неясное, но всё стало другим - деревья, могильные камни, земля, снег. Мир ушел в холодную мёртвую мглу, и родился опять для новой, еще неведомой жизни. Валет захотел сказать об этом исповеднику, но не знал - какими словами. Тот встал с места.
- Мне пора идти. Я искренне желаю вам найти Бога. - Он медленно перекрестил молодого человека.
...Прошло минут десять, и Валет увидел, как открылась дверца небольшой церквушки, и оттуда появилась группа монашенок. Он вспомнил, зачем пришел сюда. Вглядевшись, сразу узнал Романцову. Та перекинулась несколькими словами с другими женщинами и, отойдя в сторону, теперь шла одна по узкой дорожке, присыпанной утренним снегом. Шла, глядя куда-то перед собой, и не замечая того, кто сидел на лавочке.
Когда расстояние между ними сократилось до нескольких шагов, Валет негромко её окликнул. Надежда застыла. Потом обернулась медленно.
- Ты?
Валет встал и подошел к ней ближе.
- Добрый день. Или, точнее, уже добрый вечер.
- Добрый.
Валет разглядывал Романцову. Она нисколько не изменилась за это время. Просто он начал её забывать.
- Я рад тебя видеть.
- Мне тоже приятно.
Валет знал - она не будет его ни о чём расспрашивать. Всё то, чем она жила когда-то, осталась теперь за глухою стеной. Подглядеть было нельзя. Да и незачем. Та жизнь кончилась, чтобы больше уже никогда не начаться.
- Я хотел поговорить с тобою, - Валет начал неуверенно.
Он увидел, что глаза у Надежды стали холодными. Как те камни с выбитыми на них фамилиями, рядом, у дорожки. Камней она не видела. Видела покорёженные обломки дымящегося автомобиля. И ответила не сразу. С минуту молчала. Валет ждал.
- У меня нет времени, - проговорила Романцова сухо и двинулась дальше по дорожке.
Валет шёл следом.
- Надя, - он почти умолял. - Только минут десять. Не больше.
Та вдруг остановилась. Лицо её сделалось усталым и безразличным.