Когда я к счастью начал путь,
Лишь пара пенсов в кошельке имелась у меня,
И я подолгу мог смотреть на вещи,
Что купить нельзя.
Теперь другие времена: и стоит захотеть,
Любую вещь могу купить;
И пенсы здесь, и вещи здесь,
Куда же юноша исчез?
Цзюлун, Гонконг
воскресенье, 22 марта, 11:50 утра
Гонконг оглушил его, словно кувалда в руках Арнольда Шварценегера.
С того мгновения, как «Боинг-747» пророкотал мимо отдельных домов, теснящихся вдоль взлётно-посадочной полосы аэропорта Каи-Так, с бельём, развевающимся на бамбуковых шестах так, что оно едва не задевало за крылья, с лицами людей внутри квартир, проносящимися так близко, что Цинк видел их родинки, его органы чувств были перегружены. За аэропортом жара и влажность заставили его одежду прилипнуть к телу, словно он распахнул дверцу сушильной центрифуги до того, как завершился её цикл. На древнем холме Гонконг-Айленд и здесь, на другом конце гавани, в улье Цзюлуна, половина из шести миллионов людей жила на площади меньше девяти квадратных футов на человека. Набитые по семь человек в комнату в одном из самых густонаселенных мест Земли, они буквально не смогли бы все одновременно выйти на улицы. Сидя в полицейской машине, ползущей на юг, Чандлер был убеждён, что этим утром они решили совершить попытку сделать это. Натан-роуд, спинной хребет Цзюлуна, который называли ещё "Золотой милей", потому что здесь опустошались кошельки туристов, считался одним из самых широких проспектов колонии. Локоть к локтю и бампер к бамперу, улица была запружена недружелюбно настроенными участниками уличного движения; пешеходы толкали друг друга локтями, в то время как двухэтажные автобусы извергали выхлопные газы и сражались за пространство с семнадцатью тысячами такси. Гудящие сигналы и визжащие тормоза дополняли общий гам, хаос и увеличивали ощущение стресса. Слева от него в машину заглядывал "Марлборо-мэн", держа в руках сигареты в картонной пачке. Рыба строила ему глазки из аквариума, стоящего справа; туда помпой подкачивался воздух, чтобы сохранить её в свежем состоянии до тех пор, пока она не будет выбрана в меню.
Лес из стекла и стали тянулся вдоль дороги, пневматические копры на дюжине строительных площадок вколачивали сваи для дополнительного строительства. По раскачивающимся бамбуковым мосткам, накрытым сетками, люди-пауки взбирались на шестидесятиэтажные небоскрёбы, вздымающиеся над головой. Темпы строительства были такими бешеными, что исчезли не только все старые колониальные здания, но и мало что осталось от 50-х годов. Человеческий поток на Натан-роуд возрос в два раза. Даже эскалаторы, спускающиеся к движущемуся тротуару, неслись со скоростью, превышающей в два раза скорость эскалаторов где-либо ещё. Под неоновыми вывесками, навешанными по десять штук друг над другом, изделия из золота, нефрита, брильянты, слоновая кость, наручные часы, камеры, топоры, ковры, свечи, полотняные ткани, шелка, хлопчатые изделия, столы, детские кроватки, кормушки, клетки для птиц, чашки, картины и всё, что могли бы купить три миллиона туристов – всё было выставлено на продажу. Уличные торговцы заполняли каждый укромный уголок и любую щель, размахивая теннисками, плюшевыми щенками, эротическими резными фигурками и жаренными цыплячьими ножками. Улицы за пределами Натан-роуд каждая имела свою специализацию. На некоторых было вполне достаточно портных, чтобы одеть весь мир, другие специализировались на разведении птиц, женьшене или змеином яде. Бары "Алые губки" и "Задранные юбки" служили обнажённой по пояс толпе. Птичьи рынки Гон Лока продавали какаду, длиннохвостых попугаев, дроздов и зябликов. Во всех ресторанах имелись крючки под потолком, на которые вешались клетки с птицами, чтобы хозяева могли проветривать их, показывать их, сравнивать, слушать, как они поют. Куда бы ни глянул Цинк, везде что-нибудь привлекало его внимание. Японские туристы следовали за своими гидами, окрики которых разносились над воловьими рогами.
Туши забитых свиней были развешаны вдоль тротуара. Каллиграфы и предсказатели будущего оживлённо торговали предметами своего ремесла. Шипение оладий на жаровнях присоединялось к запаху солений. Бизнесмены у телефонов заканчивали свои дела, пока они готовились. Движение было левосторонним, так же, как и в Британии. Переходы были обозначены точно так же, как и на покрытии Абби-роуд.
Дизель, выплюнувший в воздух клубы гари, напомнил ему Лондон. Затем, когда машина приблизилась к последней примете старого Гонконга – сложенной из кирпича и камня Клок-Тауэр, отмечающей самый восточный филиал "Восточного Экспресса", едкий запах ладана ударил ему в ноздри.
Свернув с Натан-роуд, машина остановилась у красной двери.
Сандаловые веточки горели в маленькой часовне рядом со входом.
Надпись на китайском языке гласила: "РЕСТОРАН ДОЛГОЖИТЕЛЬСТВА ФАНКВАНЬ ЧЖУ".
Места, подобные этому, обозначают китайским словом «ренао» – "жаркое и шумное".
Похожий на пещеру зал был наполнен гомоном от постукивающих палочек для еды, переплетающихся голосов, и экзотическими ароматами. Для китайцев еда это религия, а ресторан – её храм. Преуспевание ресторана измеряется тем, сколько людей набито в нём, хозяйка держится так, словно является пра-прабабкой "деток", толпящихся за каждым столом. В обрамлении золотых змей, обвившихся вокруг красных колонн, между семейными группами носятся хохочущие дети. Цинк едва протиснулся к единственному свободному стулу.
Китайская кухня – это воистину рок. Конфуций сказал: "Наслаждение едой – первейшее из удовольствий", к чему были прибавлены последующие каноны: "Если у этого имеется четыре ноги, и это – не стол, то его можно есть", и ещё: "Если спина этого смотрит в Небеса, значит, его можно есть".
Китайские блюда – это женская кухня. Ничего не идет в отходы, порождая такие блюда, как утиные лапки, птичьи клювы, и рыбьи губы с глазами. "Бой дракона с тигром" – это кошка со змеёй. "Три визга" – так называют звук, когда палочками для еды скребут по крысиному зародышу. "То, из чего готовят еду, считается свежим, если не истек день", поэтому Цинк прошёл мимо столов, на которых была сервирована рыба, разрезанная так, что её сердце ещё билось. Когда готовится утка по-пекински, уток сначала не убивают. Их запирают в железных клетках над углями жаровни. Когда жар увеличивается, испытывающее жажду пернатое поят из сосудов вином, мёдом, солодом и имбирным пивом. Когда птица издыхает, её разрезают и выкладывали на подносе, и лишь затем жарят.
Мозг обезьяны, выковыриваемый ложечкой прямо из черепа живого животного, является истинно китайским деликатесом. Британцы, большие любители собак, запретили употреблять в пищу собачатину, поэтому это делают втайне. Китайские повара изобрели "пьяных креветок". Поданные живыми и помещёнными в стеклянный сосуд, накрытый крышкой, они заливаются красным вином через отверстие в крышке.
Креветки начинают прыгать, образуя колеблющуюся массу, после чего их извлекают ложкой и бросают в кипящий суп.
Мужчина, сидевший лицом к свободному стулу, наслаждался тысячелетним яйцом. Не так давно один канадский писатель, отведавший этого деликатеса, умер из-за костного грибка, который съел его скелет. Цинк не думал, что такой конец его устраивает.
– Дэвид Онг, – сказал мужчина, кладя руки на скатерть.
– Цинк Чандлер, – сказал конный, отвечая на рукопожатие. Его стул стоял спинкой к двери. Этикет бедных азиатов.
– Прошу прощения, что не встретил вас в аэропорту, как собирался. Сан Йе Он и Во Хоп То слегка поспорили. Аргумент был вылилен на улице, прямо посреди уличного движения. Я провёл целую ночь, занимаясь этим делом. То, что от него осталось, выглядело примерно так, как то, что сейчас передо мной. Триады не любят терять деньги и лицо. Лучше мне понаблюдать за дверью. Пригнитесь, если я крикну.
Чандлер почувствовал, что у него начинается несварение желудка.
Суперинтендант Дэвид Онг был "твёрдым орешком", противостоящим Триадам в королевской гонконгской полиции. Его свежевыбритый череп и испещрённое оспинами лицо венчали грузное тело с приличным брюшком. Он оскалил зубы, жемчужно-белые, с оттенком слоновой кости на резцах, поскольку он только что расправился с яйцом. Голубой, цвета морской волны, его костюм был сшит из лучшего материала, изготавливаемого на Вин-Он-стрит. Внимание Цинка привлекло к себе нефритовое кольцо на его указательном пальце.
– Мо, – сказал Онг, сжав кулак в соответствии с требованиями кун-фу. – Бог войны и боевых искусств. Покровитель полицейских и всех тех, кто ненавидит негодяев.
– Покровитель мёртвых, – сказал Цинк, мельком взглянув на его кольцо. На нём была выгравирована птица со стрелой в груди.
– Я забронировал вам номер в отеле "Блекфрайерс". В вашем факсе было сказано "старающийся скрыть бедность". Происшедшее прошлой ночью сократило время до предела. Я сделал для вас заказ. Вот уже и несут.
Официант поставил блюдо между мужчинами. Сменив свои палочки для еды, Онг поухаживал за Цинком.
– "Еда – это лекарство. Лекарство – это еда", – перевёл он китайские иероглифы, нанесённые на тарелку. Совершив круговое движение палочками, Онг отправил кусочек в рот.
Аппетитный с виду кусок захрустел у Цинка на зубах.
– Особый вид чёрных муравьёв из северо-восточного Китая, – произнёс азиат. – Запечённый в масле вместе с семенами кунжута. Муравьи предотвращают артрит.
Подали следующее блюдо.
– Пёстрые змеи, нарезанные ломтиками, – сказал он, ухаживая за своим гостем. – Змеи улучшают кровообразование, разгоняют газы, лечат ревматизм.
"И это обед?" – подумал Цинк, наблюдая за тем, как удаляется официант. Ему хотелось, чтобы сюда ворвались боевики Триад. Он имел бы предлог, чтобы сбежать.
Когда к столу приблизилась медвежья лапа, облитая коричневым соусом, его адамово яблоко застряло в горле.
Онг был предупредителен, в высшей степени любезен, полон гостеприимства; он, казалось, не обращал на это смятение никакого внимания. Затем расхохотался.
– Достаточно, – сказал он, прося принести им основное блюдо.
Чандлер улыбнулся.
– Лёд тронулся, – сказал он. Затем, ввиду того, что люди подвергались подобным тестам в течение тысячелетий, он захватил палочками и съел еще одного муравья.
Они отобедали перепёлкой (полезно для лёгких), олениной в ананасном соусе (мышцы и почки) и охлаждённым рисом пополам с ячменём (общее здоровье). Всё это они осадили вниз женьшеневым напитком.
– У нас нет никаких записей о Эване Кване. Ни свидетельства о рождении, ни паспорта, ни каких-либо других документов. Вы уверены, что кто-либо с таким именем проживает в колонии? – сказал Онг.
Чандлер кивнул.
– Мы пытались депортировать его в 1978 году. Из наших материалов кто-то вырвал листы на прошлой неделе, уничтожив все следы.
Онг держал чашку с рисом у самого подбородка и поглощал её содержимое.
– Кван Кок-су – совершенно другое дело. Он один из самых преуспевающих людей в сегодняшнем Гонконге.
Азиат указал на стену в дальнем конце комнаты. Китайские иероглифы и даосские символы покрывали её от пола до потолка.
– Зонг пу Кванов. Его родовое древо. Его линия тянется в прошлое на два тысячелетия, ко двору Цинь Шихуань. Цинь объединили Китай и построили Великую стену. Кваны служили императорскому трону до 1911 года.
– Без перерывов? Всё это время?
– Цинь, Хань, Суй, Тань, монголы, Минь, манчжуры – они пережили их всех. Цинь Шихуань боялся смерти. Кваны собирали травы со всего мира. Цинь поручил им найти эликсир бессмертия.
Поставив чашку с рисом, Онг вытянул руки.
– Долголетие всегда было специализацией Кванов.
– Каждый жаждет долголетия, а?
– А вы, инспектор, разве нет?
Из своего пиджака Онг извлёк портсигар, сделанный из раковины-жемчужницы.
Отодвинув тарелку, предложил Цинку закурить. Когда Цинк отказался, щёлкнул дорогой зажигалкой. Говоря, он размахивал в воздухе сигаретой.
– После того как последний император в 1911 году был свергнут, Кваны служили гоминдану Сунь Ятсена и Чан Кайши. В 1945 году они бежали от коммунистических отрядов и недалеко отсюда нарвались на засаду патруля Красной Армии. Отец Квана, его мать, жена и сын были убиты во время нападения. Только он и его старший сын добрались до колонии.
Цинк вытащил блокнот, делая пометки, пока Онг говорил.
– Кваны прибыли сюда, не имея ничего, кроме своего зонг пу. Они воспользовались своей славой императорских фармацевтов, чтобы построить этот ресторан. Каждое блюдо лечит какую-нибудь болезнь.
– В каком году? – спросил Цинк.
– В 1946. Десятилетием позже была создана "Фанквань Чжу Фармасьютикал". К тому времени сын Квана сменил своё имя на "Стивен Кван". Азиатское отделение здесь) закупало лекарственные растения, а он тем временем изучал западную медицинскую технику. Сегодня компания делает миллионы на обоих рынках.
Официант убрал со стола и принёс чай.
– В 1960 году Стивен женился на беженке с Большой земли. В следующем году она родила Лотос Кван. Мартин, единственный сын, родился в 1962 году. В семье нет никакого Эвана Квана.
Суперинтендант протянул конному свидетельство о рождении.
– Лотос родилась здесь. Мартин – в Канаде.
Дым клубился над ними, словно туман над вершиной весной. Цинку пришлось вдыхать запах обезьяны при расследовании дела Вурдалака. Каждое дуновение ветерка со стороны наводило его на мысль о наркотиках.
– Трагедия разразилась над Кваном Кок-су в 1963 году. Стивен и его жена были взорваны здесь, в колонии. Мина была подложена в их "Роллс-Ройс".
– Кто-нибудь был обвинён?
Онг покачал головой.
– Должно быть, это было напоминание им о Триадах. Или конкурент, сводящий счёты с их компанией. К тому моменту они построили огромную фабрику в Цзюлуне.
Кван обвинил в смерти Стивена коммунистов. После 1949 года их семья была обвинена в контрреволюционной деятельности. "Верные гончие псы и их прислужники", припоминаете? Кван думал, что красные собираются с ним расправиться. Он не покидал территории фабрики в течение двадцати четырёх лет.
Он живёт словно отшельник в своей келье.
– Он продолжает управлять компанией?
– Уже нет. Квану уже более восьмидесяти лет и у него слабое здоровье. Удача отвернулась от него после Вьетнама. Он продавал лекарства и янки, и Ханою.
Американцы ненавидят его, но здесь его уважают за деловую сметку.
– Внуки подхватили дела после него?
– Да, – сказал Онг. – Они выросли на фабрике. Запертые вместе со стариком, они воспитывались частным образом и одновременно изучали торговлю. Кван боялся, как бы красные не расправились и с ними тоже, поэтому ни один из них не делал и шага наружу, пока они не выросли.
– Может компания быть форпостом Триады?
– Если бы это было так, я бы знал.
Онг смял свою сигарету и закурил ещё одну.
– Триады сражались с императором, в то время как Кваны преуспевали, служа при его дворе. Триады разлагали нас, в то время как Кваны богатели, продавая разрешённые лекарства. Даосская медицина служит миллионам людей. А это всего лишь половина их деятельности на мировом рынке.
Обедающие за соседним столиком ели сову. Её клюв лежал на тарелке в качестве гарнира.
– Каким образом употребление в пищу диких животных продлевает жизнь?
– Чтобы понять это, нужно проникнуться даосскими верованиями.
Онг провёл мундштуком сигареты по губам, словно иллюстрируя сказанное.
– Всё в этой жизни должно поддерживать равновесие между инь и янь. Это относится и к нашему телу, если мы хотим иметь крепкое здоровье. Отсутствие равновесия вызывает болезни, ведущие к смерти.
Инь представляет отрицательную сторону всего вокруг. Инь – холодное, неосязаемое, сжимающееся, тёмное, несущее в себе женское начало. Янь – горячее, грузное, расширяющееся, светлое, несущее в себе мужское начало. Поскольку смерть – это сжатие, а жизнь – расширение, то серьёзное заболевание – это движение от янь к инь. Даосские лекарства действуют таким образом, чтобы сохранить равновесие.
Мундштук замер по центру его рта.
– Наши тела пронизаны потоками энергии. Эти «меридианы» берут своё начало на отдельных органах и заканчиваются на поверхности кожи. Чи – энергия жизни – циркулирует по этим путям. Когда инь и янь пребывают в равновесии, чи протекает свободно. Когда гармония между ними нарушается, наступает смерть. Заболевание указывает на нарушение равновесия.
Вы когда-нибудь пользовались акупунктурой?
– Нет, – сказал Цинк.
– Иглы для акупунктуры стимулируют эти пути. Лекарства же проходят по ним, достигая таким образом внутренних органов. Пути, переносящие лекарства, воздействуют на всё тело. Найти равновесие – значит найти Путь. Путь – или Дао – это закон, по которому протекает жизнь.
Официант принёс им замороженные фрукты. Цинку никак не удавалось подцепить выскальзывающий фрукт палочками. В конце концов он варварски проткнул его.
– Старение ведёт к смерти, поскольку это соответствует сжимающему влиянию инь.
Долголетие является продлением жизни, следовательно, оно воплощает в себе расширение янь. Действие инь покрывается влиянием янь. А значит, при правильно подобранных янь-лекарствах жизнь удлиняется.
Цинк нанизал очередной фрукт и отправил его в рот.
– Я хочу повидаться с Кваном Кок-су. Можно это организовать?
– Возможно. Это зависит от состояния его здоровья.
– Оуу! – вскрикнул Цинк, подскочив на стуле. – Чёрт побери! – выругался он, выплёвывая половинку зуба. Сок с кушанья упал на его ладонь.
– Вы…
– Ох! Нерв обнажился.
– Я отведу вас к своему дантисту. – Онг блеснул своими жемчужно-белыми зубами.
"Мне ещё нет и сорока, – подумал Цинк, – а я уже рассыпаюсь на части".
Рыба, толстая, длиной в пять футов, имела плоские плавники и квадратную зубатую пасть. Она лежала на ледяном ложе на серебряном подносе. Не изменившаяся за шестьдесят миллионов лет, она именовалась ихтиологами "живым ископаемым".
Мужчина в кресле на колёсах также являлся ископаемым. За рыбу он уплатил королевскую цену. Если повезет, спинной мозг целаканта продлит ему жизнь.
Они находились в отдельной комнате ресторана. Здесь прислуживали специальные официанты. Кван воткнул в спину рыбы серебряную трубочку.
– Сосите, – сказал он старику на кантонском наречии. Калека принялся глотать, когда в дверь постучали.
Кван извинился и оставил своего патрона за его трапезой.
Несколько минут спустя он подошел к Цинку.
– Мне сказали, что вы понесли некоторый урон от нашей кухни.
Цинк обратил внимание на безупречный костюм и выгнутые, словно лук Купидона, губы.
– Не смог бы ваш дантист уделить мне внимание?
Азиат вручил Цинку визитную карточку и покинул ресторан.
Имя на карточке было "Мартин Кван".
3:10 пополудни
Когда Новые Территории отошли в 1898 году к Британии, Китай исключил Воллд-Сити из списка. В те дни участок Цзюлуна был ничейной землёй, на которой пятьдесят тысяч бедняков жили в лабиринте убогих жилищ и улочек шириной в четыре фута, открытых всем ветрам. Департаменту здравоохранения колонии и лицензионным законам не было никакого дела до этого места, так же, как и полиции, которая даже не побеспокоилась, чтобы держать здесь патруль. Самозваные дантисты и торговцы снадобьями наживались в открытую, в то время как измождённые несчастные зарабатывали себе крохи на жизнь, торгуя искусственными цветами, подмётками для ботинок, хозяйственными мелочами и куклами. Крысы человеческой породы и настоящие крысы существовали здесь бок о бок.
Фармацевтический комплекс вблизи Воллд-Сити также был окружён чужой территорией.
Когда «Роллс-Ройс» с водителем приблизился к его кирпичной стене, заострённый шпиль на его верхушке блеснул на солнце. Машина была проверена системой безопасности периметра; установленные на земле микрофоны восприняли записанный внутри неё голос Мартина, а компьютер сравнил его с информацией, хранящейся в его файлах. Прежде чем охрана открыла с помощью электроники наружные ворота, чувствительные датчики убедились в отсутствии взрывчатки или приглушенного дыхания. Получив разрешение, лимузин въехал на территорию комплекса.
Внутри «Ролсс» миновал гидропонную ферму и подкатил к парку, расположенному между госпиталем и Внутренним Святилищем. Мартин запросил у системы безопасности разрешения на вход в здание (глазной идентификатор сличил рисунок капилляров на радужной оболочке его глаз, идентимат измерил геометрию его рук), затем направился к Залу Предков Кванов.
Входные ворота зала охранялись вооружёнными охранниками, красная дверь была заперта девятью запорами. Вторые ворота, по бокам которых стояли каменные драконы, вели в расположенный внутри двор. В Комнате Поющей Радости, расположенной по другую сторону двора, за столом сидел Чанг Чонг, листая документы. Одетый, как и Глава, в стиле девятнадцатого столетия, с усами, свисающими двумя тонкими прядями, он занимался тем, что уничтожал все следы упоминания о людях, использованных для испытаний ГСПК. Когда Мартин подошёл, старик отложил перо.
– Как он?
– Спит. Врачи находятся при нём.
– Донорский банк хорошо снабжается? Дополнительные части прибыли сегодня утром.
Змеиные головы привели также новую элму янь.
– Глава был бы доволен, – сказал Мартин. – Скажи ему, что ещё одна экспедиция вскоре отправится в Канаду. В случае удачи он получит свой Янь Бессмертия.
Позади третьих ворот проход шёл между двух сосен к Жертвенному Алтарю, за которым располагалась Гробница Предков. Когда Мартин нажал на кнопку, открывающую люк в полу, изнутри донёсся хихикающий смех.
При свете светильников он спустился по каменным ступенькам в Яму, затем подземным туннелем прошёл к Лаборатории. Набрав нужный код и открыв дверь, скрывающую исследовательский центр, он вошёл в помещение напротив криогенного холодильника. Стены металлического помещения были покрыты конденсатом, голубоватый свет мерцал за тройными глазурованными стёклами. Внутри, в контейнерах, висела сотня обнажённых тел, окутанные клубящимся туманом, замороженные каждое в отдельности жидким азотом. В меньших контейнерах хранилось столько же голов, отрезанных от тел, для будущего использования. Плата для ожидающих воскрешения составила пять миллионов долларов.
Справа от Мартина проводились последние испытания ГСПК.
– И как? – спросил он, входя в лабораторию.
Китаец в белом халате с клавиатурой в руке смотрел сквозь стекло, пропускающее свет только в одну сторону. Его лицо было обезображено пурпурным родимым пятном.
За стеклом висели, подвешенные за запястья, пятеро обнажённых мужчин. Они сидели на велотренажёрах, бешено крутя педали. Сиденья тренажёров имели проволочные чехлы с электрическими проводами, уходящими к стене, охватывающие их гениталии.
К коже каждого из мужчин были прикреплены электроды. На лице каждого была маска с фильтрами и микрофонами.
– Слева направо доза каждой инъекции увеличивалась вдвое. В основание черепа введены иглы для внутричерепных тестов.
Лабораторный Халат выделили область на экране.
– Обмен веществ каждого из мужчин отлеживается компьютером, чтобы заставить их тратить калории с одной и той же скоростью. Тот, кто крутит педали слишком быстро или слишком медленно, получает разряд тока. Пока результаты совпадают с полученными на крысах.
Ниже стекла располагалось пять стоек с цифровым оборудованием. Каждая была оборудована стереодинамиками и видеоэкраном.
– Может, посмотрим, как они поживают? – спросил Лабораторный Халат.
Он увеличил громкость динамика, принадлежащего объекту слева. Комната наполнилась звуками тяжёлого дыхания и слабых стонов.
– Низкая доза. Мозг холодный. Очень слабое омоложение. – Он записал данные с монитора.
Следующая группа динамиков издала рыдания.
– Более высокая доза. Температура мозга несколько выше. Заметные изменения.
Перебои в работе сердца, дыхание глубокое, количество белых кровяных телец увеличенно.
Крик третьего объекта заставил волосы на затылке у Мартина встать дыбом. Что бы препарат ни сотворил с мозгом этого мужчины, его метаболизм действительно был многообещающим. Однако после блокировки ГСПК они снова возвращались во власть времени.
– Насколько он моложе? – спросил бизнесмен.
– Судя по этим кривым, – примерно на десять лет. Только молодой организм может выдержать такой стресс.
Внезапно за стеклом начались судороги. Крайний справа мужчина прекратил крутить педали. Из области его паха полетели искры и повалил серый дым. Его тело дико дёргалось, пока он бился в своих цепях. Сердце у него, казалось, готово было вырваться из груди.
Когда из носа мужчины хлынула кровь, Лабораторный Халат включил его динамик.
Единственным звуком было странное шипение.
– Перегрузка, – сказал учёный. – Его голосовые связки порвались. Без достаточного количества ГСПК он сжег свой мозг.
Теперь начались проблемы у мужчины второго справа. Его гениталии вспыхнули, а из его динамика раздалось невнятное завывание. Обе ноги его дёргались, как у лягушки, через которую пропускают ток.
– Видите, как возрастает у него скорость обмена веществ? Этот объект сбросил двадцать лет. Блокирование ГСПК позволяет клеткам полностью использовать триоксин – другой гормон, вырабатываемый гипофизом. Триоксин способствует сжиганию калорий, поднимая температуру мозга. Резкое возвращение в юность является побочным эффектом. Сердце, лёгкие, иммунная система омолаживаются.
Крайний справа мужчина безвольно повис на своих цепях. Его монитор показал, что он мёртв. Следующий от него мужчина весь содрогался при каждом ударе сердца в груди. Кривые на его мониторе прыгнули круто вверх, затем опустились вниз. Вой в его динамиках перешёл в бульканье.
– Что дальше? – спросил Мартин.
– Поиски ДНК. Блокирования ГСПК не достаточно. Чтобы продавать молодость, нам нужен суперген.
Мартин покинул комнату наблюдений, когда умер третий мужчина. Коридор справа от него вёл к двойным дверям. Снова его ладонь была проверена идентификатором, затем двери отворились, словно тюремные ворота.
Донорская ферма являла собой картину исправительного дома. Вокруг открытой центральной площадки располагались рядами камеры, каждая из которых служила жильём для одного из беженцев, которого "змеиные головы" контрабандой привезли сюда. Группа врачей двигалась от камеры к камере, подыскивая того, кто станет донором для сына калифорнийца. У мальчика Джексона риск отторжения был невелик, поэтому сердце и почки могли быть взяты от нескольких доноров. Мартина раздражало их патетическое хныканье.
Рядом со стальными воротами располагалась изолированная камера. Табличка рядом с глазком гласила: "Клетка элмы". Внутри Мартин увидел существо, которое выглядело как обезьяна, свернувшаяся клубком на полу. Его руки были длинными, плечи очень широкими, колени – полусогнутыми. Примат ростом в пять футов был покрыт красноватыми волосами.
Пока он наблюдал за ним, существо встрепенулось.
Продолговатые челюсти и плоские брови повернулись по направлению к двери.
Голова имела коническую форму.
Лицо было человеческим.
Ванкувер
воскресенье, 22 марта, 6:10 пополудни
Он постучал в дверь плавучего дома и подождал под дождем. Под его ногами палуба поднималась и опускалась вместе с волнами, с воды доносилось завывание противотуманных сирен. В воздухе висел острый запах чилийской кухни.
– Будь это даже столь низменным… – сказал Джозеф, приглашая Роберта войти. Его палец служил закладкой в "Последнем деле" Трента.
– Замечательный аромат, – сказал ДеКлерк, без всякой уверенности в голосе.
Кулинарные способности русского были весьма спорными.
– Теперь я увлекаюсь горячей кухней. Рут – она снимает соседнюю каюту – безработная. Я помог ей найти крышу над головой, и она подкармливает меня.
Сегодняшний вечер посвятим Чили. Корона? – спросил Джо.
Роберт сбросил свой плащ и повесил у двери. Газовая плитка нагрела комнату, голос Билли Холидея манил за собой. Рядом с креслом для чтения Джо лежала наполовину завершённая зигзагообразная головоломка, слова её кроссворда не были завершены.
"Две головоломки в одной", – подумал он, заметив книги на ручке кресла.
Джо появился из кухни с откупоренными бутылками пива. В горлышко каждой из бутылок было вставлено по веточке липового цвета.
– Так что с ними? – спросил Роберт, кивнув в сторону кресла.
– Да уж, – сказал Джо, протягивая ему пиво. – Очаровательные пассажи, оставленные Кванами.
Мак-Дугал в Калгари занимался поисками экспедицию. Погода в Скалистых горах всё ещё не наладилась, делая невозможными любые поиски пропавшего вертолёта. Тем не менее, он нашёл базу экспедиции – мотель между Калгари и Эдмонтоном. Джек обыскал комнаты в качестве пролога к попытке найти место приземления. Книги лежали под столиком для ма-джонга. Зная об интересе Джо к подобным вещам, он отослал книги ему.
Роберт подошёл к креслу и просмотрел тома. "Большая нога или грудь: справочник криптозоолога" было написано на корешке одной из них. "До сих пор живы? Загадка йети/саскуача" была озаглавлена вторая.
– Думаю, я знаю, чем занимаются Кваны, – сказал Джо. – Карта из Пекина, то, что Дэниэльс сказала Цинку, и эти книги являются ключом ко всему. Помнишь Дмитрия?
– Твоего друга на конференции?
– У нас состоялся очень интересный разговор.
Джо поискал на книжной полке позади своего кресла. Он извлёк оттуда несколько книг по анатомии, затем показал Роберту иллюстрацию. Это было изображение человеческого мозга, полученное с помощью магнитного резонанса, светло-зелёным цветом было показано поперечное сечение мозга, вид сбоку.
– Спинной мозг, – сказал он, проводя пальцем вдоль хребта. Позвоночник был увенчан полукругом, похожим на пончик, примятый снизу. – Двигательная система, – сказал Джо, – и гипофиз. ГСПК вырабатывается здесь. – Змейку спинного мозга обвивал путаный клубок, похожих на червей нервов.
Билли Холидэй приступил к исполнению "Божественной мисс М".
– Первый вопрос, – сказал Джо, – это – "почему мы стареем? Что управляет долголетием?" Кваны считают, что ответ нужно искать в нашем мозге. Вот почему «ГСПК» написано на карте. Изменения в мозгу химически влияют на всё тело, поскольку всё, что находится ниже шеи, является вспомогательными органами. Их вера в то, что ГСПК влияет на возраст, имеет смысл, в свою очередь порождая вопрос: "Что управляет гипофизом?" Дэниэльс сказала, что Эван думал, будто был суперген, влияющий на возраст.
Супергены – это гены, выполняющие функции регулирования и контроля. Гипофиз выделяет гормоны роста, утробного развития и пола, обеспечивая, чтобы ДНК передалась следующему поколению. ГСПК проводит нас через репродуктивный возраст, а затем убивает, когда мы больше не нужны для воспроизводства ДНК. Суперген, управляющий уровнем ГСПК в нашем организме, таким образом, имеет смысл.
Они перешли на камбуз, чтобы перемешать чилийское блюдо.
– Эван считал, что мы унаследовали от Евы дефектный суперген ГСПК. Если бы он смог найти его и выполнить его коррекцию, мы могли бы жить полные сто десять лет вместо семидесяти четырёх.
Поиски одного отдельного взятого гена напоминают поиски иголки в стоге сена.
Человеческая ДНК имеет сто тысяч генов, только восемьсот из которых идентифицированы. Большинство из них – это гены, вызывающие генетические дефекты, вроде пузырчатой фибромы и мышечной дистрофии. Они были найдены путём сравнения «мутантов» с «нормальной» ДНК – но как можно найти изменённый ген, являющийся обычным для всех?
Они обслужили каждый себя на камбузе и вернулись в гостиную, к столу с двумя лавками в нише одной из стен. Дождь барабанил в окно, солёные волны ударяли в борт.
– Нашим ближайшим живущим сородичем является шимпанзе. У него имеется девяносто девять процентов наших генов. От скелета до отдельной клетки оба вида почти идентичны, и то, что делает нас человеком, а его обезьяной, должно содержаться в этом одном проценте. Если этот один процент состоит из регулирующих генов – что вполне вероятно, так как продолжительность жизни обезьян значительно меньше нашей – понимаешь, какую выгоду извлёк бы Эван из ДНК примата ещё более близкого к нам? Примата, находящегося на ветви гоминидов, а не в тупиковом ответвлении?
На столе лежал экземпляр "Волынки, крови и славы". Джо открыл его на девятой главе.
– Я нарисовал некоторые добавления к твоей диаграмме.
Сравнивая нашу ДНК с ДНК других гоминидов, Эван смог бы выделить мутировавший суперген. Чем ближе родственные отношения между видами, тем точнее его исследования. Если гигантопитек жил на Виндиго-Маунтин, что лучше могло бы сохранить его ДНК? Вершина круглый год покрыта льдом.
– Почему именно гигантопитек? – спросил Роберт. – Любой из гоминидов, предшествующий Еве, подошёл бы.
– Дэниэльс сказала, что Эван интересовался работой Сэчера и Каттлера. Они обнаружили, что продолжительность жизни увеличивается от вида к виду в соответствии с увеличением размера мозга по отношению к размерам тела. Чем больше мозг, тем эффективней он заботится о своём теле. Эффективный мозг потребляет совсем мало калорий. Меньшее количество калорий требует меньшего охлаждения. Меньшее охлаждение требует меньшего уровня ГСПК в организме. Более низкий уровень ГСПК означает более медленное старение. Если бы не дефект Евы, то именно это ожидало бы нас.
Джо перевернул несколько страниц в книге Роберта, открыв её на "Журнале Паркера".
– Посмотри на Жёлтый Череп. Его черепная коробка должна была бы вмещать мозг больший, чем у любого из известных приматов. Даже при росте в девять или десять футов отношение размеров мозга к размерам тела должно было бы быть огромным. Вот почему Кваны переполошились из-за твоей книги.
Отлив под ними сменился приливом. Стереомагнитофон проигрывал евангелистскую версию "Лестницы Якова".
– Допустим, что Эван находит суперген. Что тогда? – спросил Роберт.
– Генная инженерия вышла из-под контроля. Это революция, сравнимая с расщеплением атома, открытием гравитации и созданием компьютера. Выделения определённых бактерий используется в качестве ферментов, которые вырезают из цепочки ДНК один ген. Лигаза, другой фермент, вклеивает извлечённый таким образом ген в постороннюю цепочку. Полученный гибрид создаёт рекомбинационную ДНК. Помещая ген в бактерию, можно добиться его воспроизведения за несколько часов вместо нескольких поколений при обычных условиях. Если ген в своей родной цепочке создавал какой-либо гормон, то и бактерии, образующие миллиардные колонии, также начинают производить постоянный поток гормона.
– ГСПК гигантопитека? – сказал Роберт.
– Или, возможно, гормон, экранирующий его, замедляя старение. Гормон, который мы утратили благодаря Еве.
– Значит, Эван обращается к хорошему гормону и закладывает "Фонтан Молодости"?
– Не обязательно останавливаться на этом, – сказал Джо. – Он мог бы использовать "виндиго"-ген для создания гена вместо нашего дефектного. Поместив его в нашу ДНК, он смог бы переустановить наш биологический порог продолжительности жизни, предоставив нам возможность жить – кто знает? – 969 лет Мафусаила?
– Использовать монстра для создания монстра, – сказал Роберт.
Цзюлун, Гонконг
понедельник, 23 марта, 10:22 утра
Звук потасовки эхом разносился по подземному коридору, когда элму тащили мимо Ямы и вверх по каменным ступенькам.
Возле люка, ведущего к Жертвенному Алтарю, Головорез точил меч для обезглавливания.
Глава был голоден.
Пришло время пожинать янь.
Ванкувер
воскресенье, 22 марта, 6:55 пополудни
– Странно, – сказал ДеКлерк, – что Мэрдок, Максвелл и Дэниэльс умерли, чтобы Кваны могли охотиться на вымерших монстров.
– Вымерших? – сказал Джо. – Быть может, и нет. Вчерашние мифы часто оказываются сегодняшней реальностью.
Конный нахмурился, как бы говоря: "Сколько пива ты выпил до моего прихода?" В своей биографии Блэйка ДеКлерк написал:
Задолго до того, как испанец Хуан Перез «открыл» Западное Побережье в 1774 году, сюда прибыли люди, которых индейцы называли "пожирателями личинок". В посёлке Чинлак, расположенном вблизи от Вандерхуфа, Британская Колумбия, была отрыта китайская монета двенадцатого века, причём в слоях, предшествующих 1730 году.
Может, это древние азиатские путешественники принесли с собой Жёлтый Череп, который попал в руки Квакьюлта в результате торговли или войны?
У квакьюлтов был миф, связанный со Скалистыми горами, где, как они верили, в своём призрачном доме жил бог-людоед. Может, они отвезли череп на восток ради какого-то ритуала? Может, именно так он попал к равнинным племенам, а затем к Паркеру?
Поблизости от Пургэтори-Хилл в современной Монтане среди щебня, датируемого миллионом лет, недавно был найден коренной зуб примата. Так что более вероятно, что Жёлтый Череп принадлежал вымершему виду…
Чего он никак не мог допустить, так это того, что этот вид существует и по сей день.
Зачем ломать свои представления без всякой необходимости?
– Мифы являются отражением коллективного заблуждения, – сказал Джо. – Юнг считал, что в них растворено кое-что из нашей психической истории. Сила мифов в том, что фактически легенды рождаются не в разуме отдельно взятого индивидуума, а наследуются вместе с нашей первичной памятью. Мифы являются мыслями на чувственном уровне, передающимися вместе с нашими генами. Вот почему одни и те же мифы присущи различным культурам.
Лодка качалась, а Элвис пел "Я верю".
– Современная антропология размежевала учёных. Тринадцать процентов считает, что «большеног» не является вымершим видом, в то время как двадцать три процента утверждает, что лохнесское чудовище существует на самом деле. Мы продолжаем классифицировать двадцать новых млекопитающих ежегодно.
– А у тебя есть своё мнение?
Джо кивнул.
– Ну и как бы ты ответил?
– С большим вопросительным знаком. По натуре я скептик. Я едва ли верю, что сам существую. Но в 1958 году Советская Академия признала, что два человекоподобных существа живут в Средней Азии. Оба они обитают на Памире, в Гималаях, Тянь-Шане.
Мой друг Дмитрий прислал мне текст доклада "Комиссии по снежному человеку". Он тебя удивит.
ДеКлерк сложил стопкой книги из комнаты экспедиции.
– Это слишком большой скачок – от костей гигантопитека к тому, чтобы утверждать, что большеног существует. Одинаковые ископаемые останки в Азии ещё не доказывают существование йети.
– Нет, но Жёлтый Череп является удивительным совпадением. Сперва останки гигантопитека обнаруживаются на "земле йети", а затем похожие кости попадаются на территории, якобы облюбованной большеногом.
– В этом нет ничего невозможного, я полагаю. Возьмем, к примеру, целаканта.
В 1938 году учёные думали, что целакант – древняя рыба, эволюционировшая в амфибию – вымерла шестьдесят миллионов лет назад. Затем капитан Хендрик Гузен, рыбак из Южной Африки, поймал одну у Каморских островов возле Мадагаскара.
То же с гигантской пандой, крошечным гиппопотамом и драконом с Коммодо. Все они были мифами, – сказал Джо, – до тех пор, пока мы не «открыли» их. После чего они перекочевали из криптозоологии в признанную науку. Горная горилла является лучшим тому примером.
Белым, путешествовавшим по Руанде, рассказывали об огромном человекоподобном существе, перелетающем по вершинам деревьев, издавая ужасающие крики. Европейцы не обращали на это внимания, считая суеверием чёрных, пока капитан Оскар фон Беринг не вернулся в 1901 году со шкурой горной гориллы.
Было доказано, что "африканский саскуач" является реальностью, – сказал Джо. – Сколько самолётов исчезает ежегодно в местных горах? Таких, которых уже не находят?
– Два-три.
– Идеальное место для реликтового гоминида – Ты что, разыгрываешь из себя адвоката дьявола? Или ты и сам сейчас веришь в то, что говоришь?
Джо указал на книги, оставленные экспедицией.
– Меня больше интересует, во что верят Кваны.
В "Систематизации природы" (1775 г.) шведский зоолог Карл Линней ввёл современные биологические названия. Он отметил два подвида человека: гомо сапиенс (нас) и гомо ферус (человека дикого). Он написал свою книгу за семьдесят пять лет до того, как был открыт Неандертальский Человек, в то время, когда не были известны никакие ископаемые останки гоминидов.
В течение столетий дикари и белые утверждали, что волосатое чудовище живёт в диких лесах Северной Америки. В 1784 году «Таймс» сообщила, что такое существо было убито индейцами у Лесного озера. По мере того как европейские поселенцы осваивали прерии, следы «большенога» уходили на запад, к Скалистым горам.
Отступление, обычное для теснимой дикой природы. 20 октября 1967 года Роджер Паттерсон ехал верхом в Блафф-Крик-Вэлли на севере Калифорнии. Там он отснял двадцать футов плёнки. Фильм показывает кого-то, кто кажется самкой саскуача ростом в семь футов. При весе около четырёхсот фунтов она покрыта чёрными волосами. Когда фильм был показан специалистам, создававшим Кинг-Конга, они посчитали, что актёр не сможет ходить подобно ей. У «Патти» была совершенно другая мускулатура. 21 октября 1972 года Алан Берри записал свисты и крики в Хай-Сьерре.
Проанализировав их позже на анализаторе звукового спектра, пришли к выводу, что их издавал примат с голосовым трактом большим, чем наш. Запись не была сделана при участии какой либо студии звукозаписи.
Вблизи Валла-Валла, штат Вашингтон, в 1982 году один из егерей службы охраны леса нашёл цепочку следов длиной по пятнадцать дюймов. Выдавленные на почве идеальной для оттисков, они оставили накожный рисунок, похожий на рисунок подошв наших ног.
От тридцати шести до двадцати тысяч лет назад земляной перешеек соединял Аляску с Азией. В течение этого периода свободный от льда коридор тянулся на юг, в сердце Американского континента. Доисторический человек пересёк океан с Востока, вот почему индейцы принадлежат к монголоидной расе. Может, йети мигрировал вместе с ними? Или тогда, когда первый ледниковый период заморозил Берингово море?
Задолго до того, как представители запада достигли Средней Азии, "отвратительный снежный человек" уже был здесь. Тибетская религия Б'он приносила ему в жертву кровь, а буддийские монахи считали мясо йети главным лекарством от всех болезней и половым возбудителем.
С 1820 по 1843 годы Б. Х. Ходсон был послом Британии при непальском дворе.
Впервые обращая внимание Запада на йети, он писал, что его слуги опасались волосатого горного человека.
В 1889 году, взбираясь на Сикким, британский майор Л.А. Вадделл наткнулся на гигантские следы на высоте семнадцать тысяч футов. Когда Эдмунд Хиллари покорил в 1953 году Эверест, он рассказал, что заметил подобные же следы. Лорд Хант, возглавлявший экспедицию, слышал в Гималаях пронзительные вопли.
В течение трёх тысяч лет крестьяне утверждали, что волосатое существо живёт в Шеннонхайских горах Южного Китая. Недавние экспедиции в этот район вернулись с образцами волос неизвестного примата. Подобно своим советским коллегам, Китайская Академия Наук признала существование йети. 22 апреля 1979 года лондонская "Санди Телеграф" поместила заголовок "СОЛДАТЫ ЕЛИ ЙЕТИ". Китайский журнал «Хуаши» – что в переводе означает «Ископаемые» – утверждал, что отряды в Гималаях убивали снежного человека ради мяса…
Цзюлун/Роузтаун, Саскачеван
понедельник, 23 марта, 12:05 пополудни / воскресенье, 22 марта, 10:05 пополудни
– Цинк?
– Редьярд Киплинг, ма. С днём рождения.
– Временами ты очень напоминаешь своего отца. Твой голос звучит так издалека.
– Из Гонконга. Здесь полдень следующего дня.
– У тебя изменился голос.
– Сломался зуб. Я только что пришёл от дантиста, поэтому во рту у меня всё заморожено. Всё ещё ощущаю привкус материала, который они использовали, чтобы привести мои зубы в приличное состояние.
– Надеюсь, тебе попался хороший дантист. Не какой-нибудь шарлатан.
– Зубы человека, который посоветовал мне к нему обратиться, напоминают жемчуг.
– Ты кипятишь воду, сынок?
– Всё под контролем. Кстати, когда вернусь, я приведу кое-кого познакомиться с тобой.
– Пора уж, – заметила его мама.
– Её зовут Кэрол Тэйт. Она тебе понравится.
– Где вы познакомились?
– На работе.
– Она не преступница?
– Она коп, мама. Американка.
– Временами я опасаюсь людей, с которыми ты встречаешься на своей работе.
– Том закончил своё бродяжничество?
– Нет ещё. Он прислал мне премиленькую открытку из Греции. Я жду его со дня на день.
– Скажи ему, чтобы он подстригся, если хочет быть неотразимым мужчиной.
– Сынок…
– Да, мама?
– Будь осторожен там. Мы слыхали такие ужасные вещи про эти азиатские банды.
– Дорогая моя, – сказал Чандлер. – Всякие головорезы оставляют мне так мало свободного времени. Должен бежать. У меня важная встреча. Позвонил просто чтобы сказать, что ты лучшая мама из всех.
– А ты – второй из лучших сыновей, – поддразнила она его.
Смеясь, они повесили трубки.
Прежде чем позвонить в номер Чандлера по гостиничному телефону, Онг вошёл в маленький кабинет возле вестибюля "Блекфрайерс".
Там сидел мужчина с болезненного вида лицом, с наушниками и магнитофоном.
– Ну? – спросил Онг, блеснув зубами.
– Парень только что звонил своей матери в Саскачеван. А теперь разговаривает с какой-то Кэрол.
– Узнайте адрес его матери. Он может нам пригодиться.
Гонконг, Гонконг
1:16 пополудни
Онг потерял Цинка на Центральном проспекте, там, где башня офиса "Фанквань Чжу" вздымалась у подножия Пика. Центральный проспект был кишащим оплотом коммерческих банков, акционерных бирж и модных гостиных за сверкающим стеклом и сталью. Здание смотрело лицевой стороной на поток машин и пешеходов по Коннаут-роуд, вблизи от Эксченжь-сквер. Цинк поднялся на лифте на сорок четвёртый этаж.
Когда двери с шипением отворились, внутрь вскочил лакей, прислуживая ему с восточной любезностью. За каждой пальмой в кадке маячили охранники, пока крошка в облегающем чонгсаме уводила его прочь, чтобы он мог подождать в роскошной приёмной. Покачивание её бёдер заставило его подумать: "Деньги, власть и секс".
Обзорная площадка была очень просторной и отдавала высокомерием. Помещение, северной стеной которого служила панорама из стекла, возвышалось над заливом, Цзюлуном, Новыми Территориями и расположенным совсем рядом Красным Китаем.
Медный телескоп позволял осмотреть предприятие Кванов. Отражающееся в зеркале воды небо было пронизано султанами коричневато-жёлтого дыма, горы вдали были подёрнуты серой дымкой, а весь фармацевтический комплекс наводил на мысль о концентрационном лагере. Его дороги были оборудованы фортификационными сооружениями, и Чандлер задумался над тем, что же делается там внутри.
Повернувшись спиной к панораме, Цинк оглядел комнату. С противоположной стороны вверх поднимались ступени, покрытые красным ковром, по сторонам лестницы стояли каменные драконы. Справа от лестницы хорошо укомплектованный бар был обставлен кожаными диванчиками и лаковыми шкатулками. Восточная стена была увешана китайскими театральными масками. Западная представляла работы Мане, Дега, Ренуара. Окрашенный в жёлтый цвет глобус семнадцатого столетия возвышался на мраморном пьедестале в центре комнаты, окружённый метками азиатских завоеваний отдалённых земель. Рядом с глобусом располагался архитектурный макет фабрики Кванов, которую собирались построить в Ванкувере. Омываемая рекой Фрэзер, подобно какому-то новому райскому саду, она ничуть не напоминала концентрационный лагерь.
"Эволюция", – подумал он.
Чандлер осмотрел лаковые шкатулки. Он заметил, что каждая из них была подключена к системе безопасности. Ближайшая содержала китайский манускрипт. По его потрёпанному виду он понял, что манускрипт очень древний.
Когда внимание Цинка переключилось на следующий экспонат, на лестнице раздались мягкие шаги. Повернувшись, он увидел высокие каблуки и точёные икры, а затем и всю, напоминающую песочные часы, фигуру, задрапированную в красный шёлк. "О-го", – подумал он.
– Инспектор Чандлер? Я Лотос Кван.
И, протягивая ему прекрасной формы руку:
– Книге, заинтересовавшей вас, пять тысяч лет. "Лечащая материя" Шеннонга содержит описание 365 препаратов. Манускрипт в той шкатулке, – показывая налево от Цинка, – "Канон внутренней медицины Жёлтого Императора". Она была написана ещё до строительства Великой Стены, за триста лет до Рождества Христова. Мао объявил её китайской традиционной фармакологией.
– "Каноном" всё ещё пользуются?
– Около миллиарда человек. Китайская медицина уходит своими корнями на семь тысячелетий назад. Ещё чуть-чуть – и мы попадаем в доисторические времена.
Когда Лотос садилась, в разрезе её одежды мелькнула подвязка. Красная эластичная полосочка поверх тёмного края чулка. Цинк подошёл к следующему ящичку, когда подвязка исчезла.
"Драгоценные дополнительные предписания", – сказала Лотос. – Классический даосский трактат времён династии Тань. Одно из предписаний предлагает одно из первых в мире лечений гормонами. Поедание человеческой пуповины вместе со свиной печенью. Это, как предполагается, предохраняет от бешенства. Те же принципы лежат в основе современной иммунологии.
Когда Лотос вставала, в разрезе мелькнули красные трусики.
– Это – один из томов "Всеобщего каталога растений" Ли Ши-чена. Здесь представлен только один из пятидесяти двух томов. В течение двадцати семи лет он собирал семейные фамильные рецепты придворных лекарей династии Минь. Здесь описываются восемнадцать сотен препаратов и одиннадцать тысяч рецептов. Сам Дарвин удостоил Ли своего уважения.
– А что это? – спросил Чандлер. – Они выглядят, словно украшенные резьбой кости.
– Чиа-ку-вен, – ответила Лотос. – Здесь содержатся предписания, которые предшествовали первым историческим записям. Их называют "костями-оракулами".
– Замечательная коллекция, – сказал он. – Должно быть, редчайшая в мире.
– История моей семьи уходит на двенадцать тысяч лет вглубь веков. Мы, Кваны, всегда занимались медициной. Мои предки собирали эти работы в течение столетий, сберегая их для будущих поколений. Мой дедушка очень чтит нашу историю.
– Кстати, именно с Кваном Кок-су я пришёл повидаться.
– У него пневмония, так что у меня хватает хлопот. О чем вы хотите с ним поговорить?
– Об Эване Кване, – сказал Цинк, разыгрывая тёмную карту.
– Кто это такой? – У неё на лице не дрогнул ни один мускул. Одна бровь насмешливо приподнялась.
– Студент, приехавший в Канаду в 1978 году. Когда у него случились неприятности, его адвокат прилетал сюда, чтобы посоветоваться с вашим дедушкой.
– И как же зовут этого адвоката?
– Хаттон Мэрдок.
– Я была в отеле той ночью, когда его застрелили.
– Как тесен мир, – сказал Цинк. – И полон совпадений.
– Не совсем так, – сказала Лотос, снова мелькнув подвязкой. – Мой брат участвовал в конференции, поэтому я и отправилась вместе с ним. Это была моя первая поездка в Сан-Франциско. Прекрасный город.
– Ваш брат знал Мэрдока?
– Мы все встречались с ним. Это он предложил Мартину поступить в Университет Теннесси. Вот почему дедушка вызвал его в Гонконг.
– Чтобы расспросить его, на какой юридический факультет собирается поступить ваш брат?
– "Фанквань Чжу" перемещается в Канаду. Перемещение должно осуществиться за период в пределах десяти лет. У дедушки были вопросы, касающиеся канадского законодательства в отношении компаний, так что приглашая Мэрдока, он убивал двух птиц одним камнем.
– Вместо того, чтобы отправиться в Канаду и посмотреть самому?
– Мой отец был убит в 1963 году. Дедушка боится разделить его судьбу. За двадцать четыре года он ни разу не ступал ногой за территорию нашей фабрики.
– Почему ваша компания интересуется Виндиго-Маунтин?
Никакого вздрагивания.
Никакого моргания.
Только двусмысленная улыбка.
"Леди, а вы – хладнокровная покупательница", – подумал он.
– Что вы знаете о "проклятье гробницы царя Тута", инспектор?
– Это которого играл Борис Карлофф? Или это был Лон Чэйни?
Лотос рассмеялась горловым смехом, подражая Лорен Бэкол. Цинк подумал: "Она изображает из себя роковую женщину".
– Гробница Тутанхамона была открыта в 1922 году. Вскоре её первооткрыватели все оказались мертвы. Египтолог Хью Эвелин-Уайт повесился. "Я навлёк на себя проклятье", написал он собственной кровью. Вы можете догадаться, от какого проклятья они умерли?
– Мстительные духи? – сказал Цинк. – Ожившие мумии?
– Фараоны хоронились вместе с овощами и фруктами для загробной жизни. За те 3350 лет, что гробница была засыпана, эти органические продукты разложились в прах. В течение столетий грибки вырабатывали антигены, которые и вызвали аллергические реакции у людей, открывших гробницу. Розовые и серые пятна на стенах свели их с ума.
Пятнадцать лет спустя землемер в Норвегии собрал две ложки грязи из болота. Он был нанят швейцарской компанией "Сандоз". Когда грязь была подвергнута анализу в Базеле, фармацевты обнаружили грибок, который они никогда не встречали раньше.
Полученный таким образом циклоспорин противодействует отторжению тканей при пересадке органов. С тех пор, как в 1983 году он появился на рынке, процент успеха при подобных операциях подскочил до восьмидесяти процентов. Именно такие скрытые резервы растений мы и разыскиваем по всему миру.
– На Виндиго-Маунтин? Зимой? Там ведь нет ничего, кроме снега.
– Природа насыщена химическими веществами. Говорить так, как вы – это всё равно что говорить, что в море нет ничего, кроме воды. Ива дала нам аспирин.
Наперстянка – дигиталис. Самые сильные лекарства приходят из мест с самым суровым климатом. Кто знает, что мы найдём там?
Лотос подошла к античному глобусу. Покрытые красным лаком ногти придали ему вращение.
– Ежегодно в Бразилии уничтожается всё больше амазонских джунглей. А вдруг среди этих вырубок и пожарищ будет утеряно лекарство от рака? "Фанквань Чжу" сохраняет и клонирует растения, которым грозит исчезновение.
Цинк следовал за азиаткой вокруг медленно вращающегося глобуса. Лотос дотрагивалась до значков, одного за другим.
– Здесь экспедиция собрала урожай с океанских глубин. Множество препаратов скрыто в водорослях. Здесь экспедиция приблизилась к Южному Полюсу. Организмы зоны вечной мерзлоты помогли в криогенных исследованиях. Теперь вы, конечно, понимаете, почему Виндиго-Маунтин привлекла внимание "Фанквань Чжу"? Её научные тайны никогда не исследовались.
– Каким образом суперген большенога вписывается в вашу работу?
Очко.
Это было то, что требовалось.
Захвачена врасплох.
Прекрасное овладение собой, Лотос. Но недостаточно быстрое.
– Вы слыхали о ГСПК?
Увеличить преимущество.
– Некоторые называют его гормоном смерти, потому что он вызывает наше старение.
– ГСПК? – сказала Лотос, не слишком вежливо пожимая плечами. – Существует много теорий относительно того, почему мы стареем. Вы можете выбрать на свой вкус.
– Верно, но суперген – это теория "Фанквань".
– Кто вам это сказал?
– В вашей компании имеется утечка.
– Именно поэтому я и отказываюсь ответить на ваш вопрос. Научный шпионаж – весьма распространённое явление.
– Продолжайте. Может, вы хотя бы слегка намекнёте? В чём состоит ваша теория? В том, что мы старимся из-за того, что унаследовали дефектный суперген от Евы?
Внимание.
Я таки достал вас, леди.
Попробуйте нейтрализовать это своим нижним бельём.
– Верховный Суд США постановил, что генетически видоизменённые ДНК могут быть запатентованы. Исследования в области биотехнологии являются многомиллиарднодолларовой индустрией. Недавно я приняла участие во встрече фармацевтов в Японии. Докладчиком был поверенный в делах патентоведения США. Он посоветовал, чтобы мы все наши научные результаты сертифицировали в соответствии с законом прежде, чем выносить их на всеобщее обсуждение. Вот почему наши цзюлунские лаборатории защищены таким образом. Я не могу ответить на ваши вопросы.
– Почему кости гигантопитека так интересуют вас? Потому что "зубы дракона" считаются даосским лекарством?
– Вы продолжаете в том же духе, – сказала Лотос.
– Это моя работа.
– Не слишком ли много вы читали в детстве "Терри и пираты"? Чем, по вашему, мы занимаемся? Китайской алхимией? Оживляем клонированных монстров, чтобы завоевать мир? Мой дедушка – вовсе не Фу Манчу, а я не Леди-Дракон. Зловещие азиаты ушли вместе с 1930-ми.
– Мир не круглый и не плоский. Он изрезанный, – сказал Цинк.
– Сколько вам лет, инспектор?
– Почти сорок.
– Это означает, что уже начался ваш упадок. Через десять лет ваша иммунная система откажет. Масса ваших костей уменьшается на один процент ежегодно. Вы уже стали ниже на одну восьмую дюйма. Волосы пробиваются там, где их никогда не было потому, что разрушается ваш генетический код. Тестостерон делает тоньше волосы на вашей голове. И ваши сексуальные возможности, прошу прощения, достигли пика в двадцать лет.
– Вы знаете, как вернуть дни молодости, миссис Кван.
– По мере того, как кости вашего черепа становятся жестче, ваша голова будет увеличиваться. Но внутри ваш мозг потеряет до двадцати процентов своего веса, замедляя рефлексы и скорость протекания мыслительных процессов. Ваша талия будет расплываться независимо от того, как интенсивно вы будете упражняться, а плечи будут становиться всё уже по мере того, как будет уменьшаться мышечная масса.
Лёгкие потеряют сорок процентов своего полезного объёма, а кровеносные сосуды утратят свою эластичность, словно замороженные спагетти. Чем более пористой будет становиться ваша кожа, тем больше будет отвисать ваше лицо. Вскоре вы не сможете услышать высокие частоты. Отвердевший хрусталик глаза затуманит ваше зрение, а ослабевающие голосовые связки изменят ваш голос. Кто бы ни придумал фразу "с возрастом становиться лучше", он сильно лукавил. И вот почему вы, как и все в мире, нуждаетесь в "Фанквань Чжу".
Лотос подвела его к панорамному окну, возвышавшемуся над Гонконгом.
"Благоухающая бухта", простиравшаяся перед ними, была грязной и серой. Джонки и сампаны качались на волнах, торговые суда и военные фрегаты ударялись о причалы.
Зелёные двухпалубные "Звёздные паромы" сновали от берега к берегу, а улицы по обеим сторонам пролива были запружены потоками людей.
– То, что вы видите – капитализм в чистейшем виде. Колония является британским экспериментом в соответствии с теорией Дарвина – лабораторией, где рыночная система действует без всякого контроля. Гонконг существует ради получения прибыли, чистой прибыли и только прибыли. И это та концепция, которая понятна американцам.
Вы смотрите передачи американского телевидения, инспектор? Существовала ли когда-нибудь культура, которая бы так была озабочена проблемами сохранения молодости? Вы представляете себе, сколько времени люди тратят ежегодно на подтягивание лица, уничтожение складок на животе, пересадку волос, выкачку жира?
Знаете ли вы, что Элизабет Тэйлор, Глория Свэнсон, Джордж Гамильтон и Ларри Хэгмэн делали себе инъекции из околоплодных вод овцы в надежде задержать старение? Почему? Потому, что Америка преклоняется перед молодостью, как перед идолом. Американцы старше сорока попадают в отходы общества. Быть стройными, без единой складки тела – вот чего хотят американцы. Представляете, что будет, если кто-нибудь откроет рынок "Фонтана Юности"? Улицы Америки действительно оказались бы вымощены золотом.
В Америке медицина благосклонна к тем, кто платит. В отличие от Канады, они не позволяют паразитам общества впустую расходовать препараты. Одна шестая часть всего населения – тридцать семь миллионов человек – не имеет никакой медицинской помощи. Тот, кто в Америке преуспевает – преуспевает хорошо; тот же, кто нет – может вянуть и умирать. Зачем бы в противном случае им было устанавливать самый высокий процент детской смертности среди развитых наций? Очевидно, для того, чтобы отсеять слабых и генетически ущербных. В Америке здоровье покупается и продаётся, как и всё остальное, на рынке. Американцы хорошо поняли, что такое естественный отбор.
Позвольте мне нарисовать вам картину будущего Америки. Дети быстро взрослеют, с каждым годом смещая центр тяжести в сторону более преклонного возраста. Вскоре от побережья до побережья Штаты будут походить на Флориду сегодня, с сорока пятью миллионами американцев в возрасте старше шестидесяти пяти лет. Даже при шестидесяти процентах федерального бюджета, направляемых для помощи лицам пожилого возраста, при таком положении дел Фонд Милосердия обречён на банкротство. Если бы не введение в строй двухсот больничных коек ежедневно, с настоящего момента до конца столетия не было бы никакой возможности оказывать медицинскую помощь. Здоровье каждого американца будет зависеть от его или её счёта в банке, и "Фанквань Чжу" омолодит тех, кто может заплатить.
Вы интересовались, чем мы здесь занимаемся? Это ответ на ваш вопрос?
– Почему вы эмигрируете в Канаду? Почему не в Штаты?
– Небольшая задержка лишь за тем, чтобы перевести капитал. Но как только появятся свободные средства, американский рынок будет принадлежать нам.
Вы должны быть польщены, – сказала Лотос. – А не раздосадованы. Вплоть до двадцатого столетия на китайский язык нельзя было перевести слово "личный". Всё, что было меньше, чем семья, было несущественным.
Британия снабжает вас деньгами, словно разбалованного ребёнка.
Американцы скупили вашу промышленность и выкачивают из неё прибыль.
Гонконг придаёт весьма ценное качество. Его бизнес является семейным.
– Всё зависит от того, чья это семья, – сказал Чандлер.
Не успел Цинк выйти за дверь, как на лестнице раздались спускающиеся шаги.
– Он добрался до Дэниэльс.
– Очевидно.
– Всадник знает слишком много.
– Ты проверил сообщение?
– Оно подтвердилось. Час назад они арестовали нашего человека в Силах.
– Если Чандлер видел карту ГСПК, то в этом замешан Ки. Если они не работают вместе, то вскоре будут работать.
– Мы должны найти ДНК. Блокиратор бесполезен. Всё будет ни к чему, если наши исследования потерпят неудачу. С ней мы будем желанными гостями в любой части света. Мы должны выиграть время до тех пор, пока не обыщем Виндиго-Маунтин.
Цзюлун
5:31 пополудни
Калифорниец стоял рядом с убитым беженцем. Камера приблизилась, показывая извлечение сердца и почек, затем переместилась левее, к пятнам крови на руках Джексона. Сидя в просмотровом зале и просматривая видеозапись, Головорез изучал выражение беспокойства на лице американца. Беспокойства за сына, в настоящий момент готовящегося к трансплантации. Беспокойства за себя из-за видеозаписи.
– Мы должны быть уверены, – сказал Мартин в тот день, когда была заключена сделка, – что обе стороны сохранят источник органов в тайне. Ваше участие будет записано на плёнку и будет храниться в ящике, к которому есть доступ только у меня. Стоит вам нарушить наш уговор, и запись будет извлечена наружу. Храните нашу тайну, и она останется скрытой навсегда. Если кто-либо доберётся до ящика, запись будет сожжена. Обе стороны находятся под угрозой. И обе защищены. Это называется, если я правильно припоминаю, "мексиканская стойка"?
Головорез перемотал запись и просмотрел её сначала: …кадр с беженцем на ферме доноров, Джексон отпирает решётку его камеры… …кадр с беженцем, привязанным к столу, его тело дёргается, когда Джексон стреляет ему в голову скотобойным дротиком… …кадр с анонимным хирургом, извлекающим органы, рядом с ним виден Джексон… …кадр того, как органы пересаживаются его сыну, Джексон – у окна операционной…
Удовлетворённый, Головорез перематывает плёнку и прячет её в сгораемую коробку.
Он покидает просмотровый зал и направляется в подземную лабораторию, сняв защиту на входе рядом с криогенным холодильником. Пройдя через лабораторию и выйдя через вторую дверь, он проходит туннелем мимо Ямы и поднимается по каменной лестнице. Когда он входит в комнату с Жертвенным Алтарём над люком, из Усыпальницы Предков раздаётся громкий смех.
Он нажимает на кнопку под столом и закрывает скользящую крышку люка в полу.
На столе были выставлены маяки, которые ведут за собой Исследование.
Кость-оракул, которая первой предсказала Янь Бессмертия. Карта Замтсарано, показывающая, где должны находится элмы. "Путевые заметки", доставшиеся от генерала Пратта в прошлом столетии. И "Журнал Паркера", похищенный у ДеКлерка.
Ключ от Усыпальницы лежал перед ним.
Отпирая дверь, Головорез огляделся. Элма всё ещё была на алтаре, её волосы запачканы кровью. Меч для обезглавливания лежит поперёк среза её шеи. Сальные свечи горят позади туловища, освещая комнату тусклым светом. Коптя сосуды с духами, дым касается ножей-янь и символов долголетия на стенах.
Головорез вошёл в Усыпальницу.
Воздух внутри насыщен запахом ладана, безумия, разложения. Бумажные фонарики отбрасывали кроваво-красный свет. Глава располагался на Драконьем Троне из отполированного золота; филигранно выполненная спина чудовища служила спинкой, а выдыхаемое рептилией пламя – поручнями. Позади трона располагалась ширма из нефрита и ивы. То, что скрывалось за ней, являлось зонг пу Кванов. Стена вокруг ширмы была разделена на кубические ниши, в каждой из которых был установлен покрытый лаком череп. Некоторые из древних костей были покрыты позолотой. Пока Головорез приближался к несчастному на троне, звон гонга и звук флейты сопровождались хихиканьем.
– Янь! – захихикал Глава, скалясь словно череп. Некоторые из его зубов были заточены на конус.
– Янь! – прокудахтал он, разрывая на себе одежду и закатив глаза.
– Янь! – выкрикнул он, ударяя в поднос. – Элма янь не помогла! Янь Бессмертия!
– Я тоже хочу получить янь Большого Волосатого Существа, – сказал Головорез.
Старик заворчал и вернулся к своей пище.
Перед Драконьим Троном стоял столик из красного дерева. На нём располагался серебряный поднос. Лишённый кожи, венчающий его череп был разбит словно яйцо.
Содержимым черепной коробки был наполовину съеденный мозг. Глаза элмы были широко раскрыты от предсмертного ужаса.
Залитый и пахнущий кровью халат Главы был разорван. Его дюймовые ногти загибались, подобно когтям. Он вяло выковыривал мозг своим ножом-янь, поднося кашицу ко рту серебряными палочками. По щекам старика стекали слёзы, и в то же время он хихикал.
Если бы Головорез мог поступить так, как ему хотелось, он бы перерезал Главе горло. Ему не терпелось поместить череп деда в один ряд с предшествовавшими Главами. К несчастью, Код Успеха был весьма строг и подкреплялся Внутренним Советом Восьмидесятилетних, которые были преданы Чингхо.
– Его смерть должна быть естественной, – предупредил Чанг Чонг. Совет всё ещё обладал властью. Он владел акциями Главы.
Какая ирония судьбы, Головорез был благодарен Коду, зная, как Внутренний Совет относится к нему. Происшествие в лаборатории Дэниэльс явилось испытанием их терпимости, но не произошло ничего похожего на то, что он заслужил после своего возвращения. По-прежнему он старший сын, а они консервативны, поэтому, хоть и скрипя сердцем, совет подчинится правилам. Первый родившийся сын является Главой. И наследуется его первым сыном. В течение двенадцати тысячелетий это было Путём "Фанквань Чжу". Если верить мифу.
– Янь! – взвизгнул Глава, колотя по подносу. Раскрытый череп и покалеченный мозг разлетелись по полу. Истерически хохоча, он стал царапать своё лицо.
Головорез улыбнулся.
Несколько дней – может быть неделя – и дедушка будет мёртв.
Как новый Глава, он станет владельцем акций.
Кампания станет принадлежать ему и будет делать всё, как он того пожелает.
Упорядоченная и модернизированная, она будет смотреть в двадцать первый век.
В том случае, если у них ещё будет будущее через неделю.
– Дедушка, твой страх за право наследования привёл нас к краю пропасти.
Не попытайся ты сделать беременной ту женщину, министр Ки не получил бы карты.
Без карты конная полиция не узнала бы о наших планах.
Сегодня в полдень, ничего не говоря Онгу, Чандлер выехал в Пекин.
Из-за тебя наше перемещение в Канаду поставлено под угрозу. Если бы ты не вмешался, Ки вскоре был бы мёртв. Теперь же он постарается использовать в своих целях КККП.
Мы должны помешать этому до того, как исследуем Виндиго-Маунтин. Без ДНК всё равно у нас нет никакого будущего.
Если я убью Чандлера, в дело вмешаются конные. Не будет никакой второй экспедиции на гору.
Если я ничего не стану делать, Ки свяжется с ними. И снова – никакой экспедиции.
Единственный способ выиграть время – это привести полицию в замешательство. А единственный способ сделать это – это лишить Чандлера разума.
"Наше самое жестокое наказание", ты учил меня, "это убить девять поколений семьи. От пра-пра-прадедов до пра-праправнуков мы всем перерезаем горло, чтобы стереть семью с лица Земли".
Завтра я использую Путь "Фанквань Чжу".
Сегодня ночью я вылетаю в Роузтаун, Саскачеван.
Пекин
вторник, 24 марта, 8:10 утра
Китай.
Коммунистический Китай.
Трудно поверить, что смерти Мэрдока, Максвелла и Дэниэльс привели его сюда.
Сюда, в город монголов, Минь, маньчжуров и Мао.
Сюда, в северную столицу Чингисхана.
Чандлер, стоя на балконе своего номера в пекинском отеле, завтракал апельсином и думал о Кэрол. Минувшей ночью "жёлтый ветер" задувал среди хатонгов, засыпая Пекин серой пылью из пустыни Гоби. За унылыми жилыми зданиями, окружавшими столицу, синие горы указывали на край Северо-Китайской равнины. Высоко над красновато-коричневыми крышами Запретного Города, над площадью Таньаньмынь реяли раскрашенные воздушные змеи.
Китай.
Красный Китай.
Удастся ли ему здесь сорвать маску с Эвана Квана?
К югу от площади Таньаньмынь ворота Кьянмен раньше разделяли Внутренний и Внешний город, защищая императора от тех, кому, как считалось, он служил.
Сегодня стена, примыкавшая к воротам, исчезла, уступив место красным лозунгам и портретам Мао. Но в хатонгах Внешнего города продолжал жить старый Китай.
Каждый хатонг обладал своей собственной историей. В Пекине насчитывалось три тысячи мелких улочек, большинство из которых было такими узкими, что по ним могли проехать только ручные тележки. Все они были одноэтажными, так как никто не должен был смотреть сверху вниз на императора в его паланкине. В Переулке Мокрых Нянь кормилицы вскармливали грудью императорских детей. В Цветочном Переулке вдовствующая императрица покупала шёлковые лепестки. В Стиральном Переулке сплетницы имели обыкновение судачить о делах императорской семьи. В Переулке Травяного Тумана пытки превратились в искусство.
Пекин – это город, в котором десять миллионов человек раскатывают на пяти миллионах велосипедов. Этим утром его широкие проспекты и трёхполосные бульвары являли собой голубовато-серые потоки крутящихся колёс. В хатонгах, между тем, время застыло на месте. В них над запертыми воротами, за которыми теснились домики с бумажными окнами, вился дым от очагов, над которыми готовился завтрак.
Цинк наблюдал за стариком, упражнявшимся в тай-ши.
Двумя переулками дальше ребёнок с обезьянкой играл на флейте.
Мимо прошли трое мужчин с поклажей на спинах, засунув руки в рукава и время от времени сплёвывая.
Его внимание привлекла женщина в соседнем хатонге.
Сперва он решил, что она больна, судя по тому, как она шаталась.
Затем он увидел, что её перевязанные ноги были длиной всего около трёх дюймов. 10:00 утра Пекинская штаб-квартира Гон Ан Чжу своим фасадом выходила на восточную стену Запретного города. Чан, отвозивший Чандлера в аэропорт Ванкувера, коротко рассказал ему о китайском бюро общественной безопасности. Теперь, сидя в иностранном отделе в ожидании министра Ки, под взглядами тандема портретов Дэн Сяопина и Мао, Цинк вспоминал речь Эрика по поводу полиции Красного Китая.
До Коммунистической революции 1949 года Силы Общественной Безопасности расправлялись со сторонниками гоминдана. Как только армия Чан Кайши стала отступать, они обратились к тем, кто совершил преступления перед Освобождением ("лицам с контрреволюционным прошлым") и в последующее время ("активным контрреволюционерам").
Гон Ан Чжу была организована в 1955 году. Ки Юксиань, друг Мао со времени Длинного Марша, стал министром китайской полиции. В том же году он выступил с речью по "Радио Пекин". "Глаза масс сияют, словно снег. Они сообщают мне обо всём подозрительном. Не думайте, что я не знаю, что вы делаете. Я знаю, товарищи".
В годы Бамбукового Занавеса Ки был окутан тайной. На его характер наложила свой отпечаток тюрьма, из которой он бежал.
В номере 13 по Тсао Лэн Тсэ Хатонг, в Тюрьме Переулка Травяного Тумана насильственно начала проводиться линия партии.
– Люди совершают преступления, – заявил Ки публике, – потому, что у них в голове имеются дурные мысли. Моя функция состоит в том, чтобы избавить их от таких мыслей, и, таким образом, сделать из них новых людей.
Первым шагом в создании нового человека явилось создание Групп Обучения.
Ежедневно в каждой камере организовывалось собрание для вдалбливания руководящих слов Председателя Мао. "Повернувшись лицом к правительству, мы должны вместе учиться и следить друг за другом". Оступившиеся сделали второй шаг, известный под названием Борьба.
Всё начиналось с того, что нарушитель стоял в тюремном дворе, окружённый орущими глотками. "Признавайся!" – требовала толпа, встречая его ответы грубыми насмешками. Позже его отводили в Зал Допросов. Это был бесконечный коридор с тёмно-зелёными дверями с висевшими на них табличками: "52 комната", "63 комната" и т д. Из комнат доносились крики, угрозы, рыдания.
Каждая комната для допроса представляла собой строгое помещение с белыми стенами и кафельным полом. Два стола, разделённые деревянным шкафчиком с красной звездой наверху, стояли повёрнутые лицом к стулу заключённого. Яркие флуоресцентные лампы светили в спину офицерам, сидевшим за столами, безликим партийным функционерам в тёмно-синей форме. Над ними развевался красный флаг с белой надписью: "Снисходительность к тем, кто сознаётся. Суровость к тем, кто отпирается. Вознаграждение тем, кто заслуживает большой благодарности". В спину заключённого смотрел портрет Мао.
Часами, днями, иногда неделями продолжалось промывание мозгов. Допрашивающие были натасканы Ки. "Заключённые делятся на "зубную пасту" и "водяные краны".
Заключённого-"зубную пасту" нужно периодически выдавливать, чтобы заставить его говорить. Заключённого-"водяной кран" нужно один раз как следует встряхнуть, и из него всё польётся наружу. Насколько сильно давить и встряхивать – зависит от конкретного человека".
Самых упорных провинившихся отволакивали в подземную камеру. Там сперва имперские палачи, затем палачи гоминдана, а теперь – коммунистические палачи, совершенствовали своё искусство.
Главным аттракционом камеры являлась "тигровая лавка" – висячая платформа, которая перегибалась, причиняя мучения пытаемому. В первую очередь ломались кости таза узника, привязанного к ней, затем наступала очередь остальных частей скелета. Полотенце и ведро были сродни китайской пытке водой: не капли, падающие на лоб, что оказывало психологическое действие, а медленное удушение влажной тканью, обёрнутой вокруг лица. Бамбуковые побеги и раскалённые докрасна вилки также были в ходу.
Когда Мао распустил в шестидесятых годах Красную Гвардию, Ки провёл некоторое время в своей собственной тюрьме.
– За что? – спросил Цинк.
– За своё "буржуазное прошлое".
– Что это означает?
Эрик пожал плечами.
– Партийный термин.
– Кто его освободил?
– Дэн Сяопин. Другой друг дней юности, ставший жертвой "культурной революции".
Когда Мао в 76-м умер, Дэн взял верх. Звезда Ки взошла ещё раз. Он прошёл весь путь к Управляющей группе по делам политики и законности при Центральном Комитете. Он не только контролирует тюрьмы и полицию, но и является третьим человеком в Политбюро. Это крепкий сукин сын.
Мужчина, который, хромая, вошёл в иностранный отдел, не выглядел крепким. Он выглядел как человек, которому осталось жить не больше недели. Его иссохшее тело было согнуто и опиралось на трость. Рот был перекошен после инсульта.
Пожелтевшее от болезни печени лицо кривилось от боли. Сегодня он сменил свой маоистский мундир на плохо сидящий костюм – верный признак того, что Красный Китаец чего-то хочет от Запада. "Он похож на бумажного тигра", – подумал Чандлер.
Так же, как и его хозяин, кабинет Ки был опустошённым. Там, где ещё вчера висели фотографии Никсона, Тэтчер и Мао, виднелись жёлтые пятна на выцветшей на солнце стене. Свидетельства его партийной жизни были упакованы в ящики; пустой стол и пара стульев – вот всё, что осталось.
– Рак печени, – сказал Ки, закрывая за собой дверь. – Завтра приезжает мой приемник, а я отправляюсь на покой.
Чандлер промолчал.
Что тут было говорить?
Пропасть между ними была слишком широкой.
Он удивился, где это Ки выучил английский с таким сильным британским акцентом.
– Я разговаривал сегодня утром с инспектором Чаном. Состояние моего здоровья заставляло откладывать нашу беседу до сегодняшнего дня. Мы говорили о ваших убийствах и Виндиго-Маунтин. Меня радует, что вы разделяете мой интерес к Квану Кок-су.
Ки вытащил из ящика стола какие-то фотографии. Когда они с Чандлером сели, свет, отразившийся от крыш Запретного города, упал на их поверхность.
– В то, что я должен рассказать, вы, возможно, не поверите. Если бы я не пережил этого, я бы и сам не поверил. Только рассказав вам правду, я достигну своей цели. Искореню владельцев "Фанквань Чжу".
Ки протянул ему одно фото из пачки. На нём был изображен молодой азиат, подающий с задней линии, Королевский колледж и Математический мост на заднем плане.
– Узнаёте?
– Оксфорд? – сказал Цинк.
– Кэмбридж. 1933 год. Год моего окончания университета.
Следующую фотографию Цинк уже видел раньше – в «Тайме» или «Ньюсуик» – каком-то из этих журналов. Босоногие крестьяне шагают вслед за серпом и молотом, возглавляемые Мао Цзэдуном и двумя отрядами.
– Я, – сказал Ки, – один из тех, кто обут.
– Какой это год? – 1935. Во время Длинного Марша.
На третьей был домик в классическом китайском стиле, со склонившимися ивами и украшенными орнаментом балконами. Перед ним стоял мужчина с суровым взглядом.
– Мой отец, – сказал Ки. – Наш дом в Шанхае. Он был богатым землевладельцем с большими планами в отношении меня. Он знал, что западное образование обеспечило бы быструю карьеру во времена гоминдана. Вы знакомы с историей Китая?
– Только в общих чертах, – сказал Цинк. – С множеством пробелов.
– Император был свергнут с трона в 1911 году. Китай стал республикой под управлением Сунь Ятсена. Его правительство – гоминдан – контролировало юг страны, а императорские помещики удерживали её остальную часть. Вплоть до смерти Сунь Ятсена в 1925 году от рака Коммунистическая партия поддерживала гоминдан.
После его смерти произошёл раскол. Коммунисты стремились к социальным переменам в соответствии с марксистско-ленинской линией, а Чан Кайши настаивал на капиталистическом развитии. Он хотел этого, понукаемый привилегированной элитой и поддерживаемый своей армией, поскольку ненавидел коммунистов так же сильно, как и помещиков.
– Кван Кок-су был помещиком?
– Нет, его отец.
– Где жила их семья?
– Вблизи Шеннонхайских гор, южнее Синьсяня.
– Занимаясь медициной?
– Да, и отыскивая новые лекарства. Чан и мой отец были близкими друзьями. Оба они были против любых реформ, угрожающих их положению. В 1926 году Чан повёл свою армию на север, чтобы расправиться с помещиками. Кваны были захвачены поблизости от Сианя. Вы знаете, какое положение занимала их семья при императорском дворе?
– Они были алхимиками, служившими императору. Тот, который построил Великую Стену…
– Цинь Шихуанди. – …пожелал, чтобы они нашли эликсир бессмертия. В течение двух тысяч лет они были аптекарями в Запретном Городе.
– Отец Квана заключил сделку с Чан Кайши. В обмен на лекарство для долголетия Кванам была предоставлена возможность беспрепятственно добраться до Синьсяня.
Синьсянь – это западная провинция, между Гималаями и Тянь-Шанем. Чан тем временем осадил Шанхай.
Мужчина в форме постучал в дверь и вошёл, занося китайский чай. Разлив жасминовый напиток по чашечкам без ручек, он вышел.
– Был ли подавлен Шанхайский переворот 1927 года?
Чандлер покачал рукой.
– Напомните мне.
– Люди Чжоу Эн-Лая подстрекали рабочих на беспорядки, чтобы подорвать власть помещиков Шанхая. Промышленники, вроде моего отца, боялись того, какой урон это может нанести их делам, поэтому когда Чан пришёл, чтобы расправиться с помещиками, его армия вместо них повернула свои винтовки против коммунистов.
Пять тысяч человек было медленно удушены, когда вспыхнула гражданская война.
– Вы были свидетелем резни?
– За месяц до этого я уехал в Британию.
– Сколько вам было тогда?
– Двадцать один год.
Ки протянул Цинку две фотографии. На одной из них его отец и Чан Кайши позировали на фоне фабрики, извергающей чёрный дым.
– Она была бы моей после получения образования.
Вторая была сделана на спортивной площадке.
– Филби, Бэрджесс, Блант, Маклин и я. Маркс и Энгельс витали над Кембриджем в том году.
Ки на мгновение сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Цинк молился, чтобы он не умер, пока они были наедине.
– Дети на этой фабрике работали, словно рабы, ночью засыпая у своих машин.
Женщины были вынуждены продавать себя ради еды, а забастовки подавлялись путём обезглавливания бастующих. В сельских поместьях моего отца налоги собирались в течение шестидесяти лет во всё возрастающих размерах, принося прибыль, которая исчислялась семьюстами процентами. Должники избегали тюрьмы, посылая своих жён и детей на работу на этой фабрике. Это должно было стать моим будущим.
Чан был охвачен навязчивой идеей уничтожения коммунистов. Мао скрывался в горах на юге. Он обращал на свою сторону крестьян, вербуя добровольцев в партизанские отряды Красной Армии. "Враг побеждает, мы отступаем. Враг разбивает лагерь, мы начинаем ему досаждать. Враг устаёт, мы атакуем. Враг отступает, мы преследуем".
Я вернулся в Китай, когда истребление людей, проводившееся Чаном, достигло своего пика. Коммунисты предлагали братство и надежду. Гоминдан предлагал фабрики рабов. Мог ли я выбрать капитализм и дорогу своих предков? Или же я должен был сменить имя, забыть своё прошлое и присоединиться к революции?
Если бы вы оказались на моём месте, инспектор, что бы сделали вы?
Казалось, мы обречены были сражаться всегда, сказал Ки Цинку. Сперва против болезней и усталости во время Длинного Марша, когда только один из пяти выжил после шести тысяч миль пути к Шанхаю. Затем против гоминдана в нескончаемой гражданской войне. Затем против японцев в 1937 году. Затем против гоминдана в Битве за Чинхо…
– Когда это было? – спросил Цинк.
– В 1945-м. Битва в Тянь-шаньских горах Синьцзяна.
– Там, куда отправились Кваны после своей сделки с Чаном?
Министр кивнул.
Синьцзян – это область, объяснил Ки, по площади равная Британии, Германии, Франции и Италии вместе взятым. Две долины – когда-то бывшие огромными озёрами – сглаживают эту изрезанную пустынную территорию; Джунгария на севере, Тарим на юге, с Тянь-Шанем, лежащим между ними. У подножия вечно заснеженных вершин высотой 23000 футов дорога из Или в Урумчи проходит через Чинхо. Там у гоминдана было 15 000 штыков.
– Наш стратегический план заключался в том, чтобы захватить их врасплох, – сказал Ки. – Мой батальон должен был совершить обходной марш на север по дуге в 280 миль, чтобы отрезать дорогу к отступлению, затем наши основные силы должны были атаковать со стороны Или. Сразу после перехода через Тянь-Шань мы должны были пересечь Джунгарскую пустыню по тропе монголов, за Чинхо повернув на юг.
Мы наткнулись на место резни случайно. Чтобы пройти по горам мы разбились на группы по десять человек, надеясь избежать обнаружения с воздуха. Нашей целью в тот день было добраться до покинутого ламаистского монастыря, тропа к которому проходила по скалистому плато. Обходя зубчатую стену, мы наткнулись на трупы.
Тридцать тел, гниющих в куче. Череп каждого был вскрыт и из него был изъят мозг.
Старик сделал паузу, восстанавливая дыхание. Цинк вынужден был сосредоточиться из-за последствий инсульта министра. Только одна сторона рта Ки двигалась, когда он говорил.
– От головы до пальцев ног тела были покрыты красноватыми волосами. Всё, кроме лиц, ладоней и ступней. Лица, хотя и похожие на наши, были более примитивными.
Плоские лбы, выступающие надбровные дуги, выпирающие челюсти. Колени были полусогнутыми, как у обезьян. Ступни развернуты внутрь, с выступающими большими пальцами. Девять из них были самцами. Остальные – самки и дети. У всех самок были длинные отвисающие груди.
– Йети? – спросил Цинк, удивлённо подняв брови.
– Слишком маленькие и похожие на обезьян, – ответил Ки.
– Вы сделали фотографии?
– К несчастью, нет. Идя налегке для лазанья по горам, мы не имели фотоаппарата.
– Когда я был мальчиком, – сказал Цинк, – в каждом цирке было по несколько уродцев. "Волосатый человек" был самым обычным аттракционом.
– Здесь у нас тоже бывали "волосатые люди". Но они не похожи на тела, виденные мной.
– Что случилось с останками?
– Пошли на корм птицам. Мы ведь совершали форсированный марш по двадцать часов в день.
– Их убили Кваны?
– Так мне сказали. Гоминдан проиграл битву за Чинхо. Я допрашивал пленных.
Каждому из них был предоставлен выбор между казнью и очищением и искуплением.
Вот каким образом я узнал о причастности Кванов к резне. Они зарезали элм, как мне сказали, ради янь, якобы содержавшегося в их мозгу. Вот почему черепа, которые я видел, были вскрыты.
– Элм? – спросил Цинк.
– Волосатые существа. Кваны считали, что они являются переходным звеном между нами и Большим Волосатым Существом.
– "Существо" – это йети?
Министр кивнул.
Чандлер подавил в себе желание цинично улыбнуться. Это дело день ото дня становилось всё более грязным.
– В Чинхо я впервые столкнулся с этой семьёй. Те, кого я допрашивал, сказали, что поиск Большого Волосатого Существа был завещан им их предками. Кваны владели чиа-ку-вэн – костью-оракулом – которая сулила вечную жизнь тому, кто съест мозг Большого Волосатого Существа. Именно из-за этой кости император Кин принял их при своём дворе.
Чандлер вспомнил чиа-ку-вэн, которую они обсуждали с Лотос.
– Где, предположительно, они достали эту кость?
– От Фанквань Чжу. Сыновей Отражённого Света. Это доисторическая мифическая раса. Так же, как христиане, каждая даосская секта утверждает, что она придерживается единственно верного Пути. Кваны приспособили миф для собственного благоденствия.
– Шеннонгайя? – сказал Цинк, вспоминая, что сказал Джозеф, когда он звонил, чтобы передать свой рапорт. – Это место, где по слухам обитают йети?
– Синьцзян был древней столицей императоров Циня. Это там были найдены терракотовые солдаты. Трудясь для императорского двора, Кваны обыскали всю территорию юга Шеннонгайи. В течение трёх тысячелетий крестьяне там утверждали, что видели признаки Существа.
Шеннонгайские горы очень изрезанные и удалённые. Высотой в десять тысяч футов они занимают площадь более тысячи квадратных миль. Даже в разгар жаркого июля там преобладает зимний климат. Вершины, изобилующие легендами, благоприятствуют редким видам вроде белого медведя, голубиного дерева, стреловидного бамбука.
Шеннонг, наш первый растениевед, собирал там лекарственные растения. Из-за ступенчатости склонов ему пришлось построить помосты, чтобы добираться до растений. Мы называем такую лестницу джиа.
У Цинка промелькнуло воспоминание об одном из старых текстов, имевшихся в экспозиции Кванов. "Лечащая материя" Шеннонга", сказала Лотос.
– Семья проводила свои исследования в двух регионах, – сказал Ки. – Шенногайя являлся первым, где были найдены "зубы дракона". И ещё в Тянь-шаньских горах Синьцзяна. В Синьцзяне их приверженцы охотились на элм янь, которых скармливали императору, в качестве замены Существа. Без этого лекарства они никогда бы не пережили наших бурных прошлых лет.
– А после падения императора?
– Они продавали их элите гоминдана. Теперь они продают их самым богатым людям Гонконга. Волосатые произошли от Существ. Элмы янь, следовательно, продлевают жизнь. Эффект этого более слабый, так как они не столь дикие.
– Дикость столь важна?
– Дикость является проявлением янь. Чем более дико животное, тем сильнее получаемое от него лекарство.
– Тяньшаньская резня была устроена для того, чтобы пополнить запасы?
– Кваны стали не на ту сторону во время гражданской войны. Когда схватка началась и в Синьцзяне, им пришлось бежать. Мозг был стартовым капиталом, чтобы основать дело в Гонконге. Даосские лекарства применялись и там тоже.
– Зачем было охотиться за элмами? Почему было не вывести домашних их заместителей?
– Потому что Кван сам верил в янь, а проницательные гурманы узнали бы правду.
Дикость слабеет в неволе. На улице Кьянмен, здесь, в Пекине, есть Тонгрентанг.
Начиная с семнадцатого столетия его аптекари продавали "летний рог" для повышения детородных способностей. Летний рог заготавливают в июне, когда рога карибу покрываются бархатистым чехлом и наполняются кровью. Одна пластинка скажет аптекарю, является ли образец настоящим или же он получен от домашнего оленя, так сказать, кузена карибу. Он точно такой же, но без какого-либо янь.
– Мозг элмов доступен в ресторанах Кванов?
– Вероятно. За соответствующую плату. Их доставляют "змеиные головы".
– Змеиные головы?
– Контрабандисты. Торговцы плотью. У Кванов имеются сторонники в Синьцзяне. И лекарство и охотники по-прежнему в их распоряжении.
– Они пересылают мозги?
– Пересылают элмов. Чем свежее янь, тем сильнее лекарство.
Цинк покачал головой.
– Просто трудно поверить. Если вы говорите правду, то их клиенты – каннибалы.
– Я знаю, что это правда, – сказал Ки, – из-за болезни куру.
– Что это такое?
– Болезнь, вызывающая неудержимый хохот. Вирус, подтачивающий мозг. Он передаётся только при поедании человечины. Инкубационный период составляет тридцать лет. Врач, открывший его, получил Нобелевскую премию. «Куру» – это слово жителей Новой Гвинеи, означающее дрожание или тряску. Когда начинается её приступ, жертва теряет контроль над нервной системой. Националисты, евшие янь, хохотали вплоть до смерти.
– Элмы вызывали последний смех, да? – сказал Чандлер.
Роузтаун, Саскачеван
вторник, 24 марта, 7:45 пополудни
– Если ты умрёшь, – сказал Глава, – кто будет твоим наследником? Первый родившийся сын является Главой. За ним следует его первый сын. Чтобы защитить порядок наследования, мы должны сохранить твоё семя.
Каждый понедельник на тринадцатом году его жизни приходила обнажённая женщина, чтобы собрать его сперму.
– Ну-ка, – подразнивала она его, теребя его пенис. – Сколько ты прольёшь для своего дедушки сегодня?
Ощущение стыда от происходящего сердило его. Такие бесцеремонные руки. Она улыбалась ему, пока он спускал в чашку.
Головорез выдерживал это только благодаря холодному участку в его мозгу…
– Чем мельче разрезы ты будешь на нем делать, тем дольше это будет продолжаться.
Глава вручил ему нож-янь.
Раздетый донага и кричащий человек висел на мясных крюках, вонзённых ему в кисти рук. Не доставая ногами дюйма до пола, он дёргался, чтобы уклониться от безжалостного лезвия.
Каждый квадратный дюйм его тела был рассечен по меньшей мере одним разрезом.
Головорезу было девять лет, когда он узнал о Тысяче Разрезов.
Он выдержал это благодаря холодному участку в своём мозгу…
Несколько раньше он остановился рядом с заснеженными деревьями.
Скрытый деревьями, он выполнил тай-чи, представляя себе воду, текущую по гладким валунам, словно "получая подарок".
Во время ритуала он отыскал в своём мозгу холодный участок…
Снег, насколько хватало взора, ничего, кроме снега.
Он притаился за сугробом в футе от дороги, оглядывая ферму в прибор ночного видения. Фосфоресцирующе-зелёная в бинокулярах, двускатная крыша имела громоотвод и заржавевший флюгер. Закрытые ставнями окна, увешанные декоративными шнурками, окружали крыльцо, а с ив свисали сосульки, похожие на бороду Санта-Клауса. Стёкла по сторонам от передней двери отсвечивали огнём, пылающим в камине.
Головорез был закутан во всё белое вместо своего обычного чёрного одеяния. Белая парка с белым капюшоном, с белыми прорезями для глаз маска. Полная луна и звёздное небо сияли над головой.
Холодная земля.
Холодный разум.
Безжалостное сердце.
Он расстегнул сумку и вынул винтовку.
Её артрит разгулялся сегодня, поэтому она сидела, покачиваясь, у камина. Опухшие пальцы перелистывали альбом, лежащий у неё на коленях. Чай в её чашке совсем остыл, так она была поглощена этим занятием. Воспоминания, запечатлённые в книге, согревали её.
Вот Цинк, когда ему было пять лет, зовущий свою маму, его язык примёрз к железным поручням заледеневшей ограды. Дважды он получил этот урок той зимой.
Такой упрямый мальчишка.
На следующей фотографии её сыновья разливают кленовый сироп, настоящие маленькие канадцы, а её отец расчищает участок в саду, чтобы залить каток. Кленовый сахар и имбирь: то, что любил Цинк. Ваниль и корица: это предпочитал Том.
Она усмехнулась, увидев моментальную фотографию снеговика во дворе, переведя взгляд на того, которого вылепил Цинк, когда был здесь в последний раз.
Из-за ослабевшего зрения она могла только представить шапку из старой каминной трубы и изъеденный молью шарф, угольки вместо глаз и морковку из погреба в качестве носа. Барк и Байт возились в серебристом свете луны.
Ещё несколько минут, и она впустит собак.
Головорез пристрелил Барка и Байта, когда они оббегали вокруг дома, выпалив по немецким овчаркам из винтовки с глушителем.
Спрятав винтовку, он вытащил нож-янь.
Белый на белом, он направился к заднему двору.
Большие часы с маятником прозвонили восемь часов, когда она с трудом поднялась с кресла. При движении у неё ныли все суставы. Как она боялась, открывая дверь, чтобы впустить собак и давая тем самым морозному демону зимы шанс впиться в её больные кости. Весна запаздывала в этом году. Так же, как и Том.
В первое мгновение она подумала, что за открытой дверью она увидела призрак, шутку, которую катаракта сыграла с её глазами. Затем нож рассёк её щеку, и она поняла, что видение было настоящим. Капли крови забрызгали снежно-белую маску.
Следующие два удара рассекли пальцы её руки, поднятой в ужасе, чтобы защитить лицо. Остро заточенное лезвие разрезало их до самой кости.
Старуха отшатнулась назад, к мироносице. Её обручальное кольцо звякнуло о медную чашу, когда она оступилась. Убийца секнул по тыльной стороне её шеи, пока она пыталась встать.
Убийца безжалостно протащил её от печи до китайского ларца, мимо одного из первых водяных насосов, под её медными чашами и кружками для коронации, мимо ирландских вязаний, ноттингемских кружев и грубых, выполненных сепией гравюр.
– Со старухой покончено.
Он секнул её ещё раз.
– Теперь дело за молодым.
Он секнул её.
– Ты расплачиваешься за то, что воспитала докучливого сына.
Он снова секнул её ножом.
И ещё раз…
И ещё…
И ещё…
Ванкувер
9:15 пополудни
ДеКлерк перечитал протокол допроса шпиона Кванов в Силах. Этот человек был азиатом, поступившим на службу два года тому назад. Проходя подготовку в Сан-Франциско, он сделал компьютерный запрос в отношении Фрэнсиса Паркера и его исследований в Блэк-Хиллс. Второй запрос ушёл в армию США относительно генерала времён гражданской войны по имени Гидеон Пратт. Кем был Пратт, ДеКлерк не имел ни малейшего представления, но оба запроса предварили его собственные в Силах.
Каким образом Кваны вышли на Паркера прежде, чем они узнали о Блэйке? Шпион об этом не говорил.
– У тебя найдётся минутка?
Джо просунул голову в дверь.
– Я только что говорил с Дмитрием в Москве.
– Прочёл ему рапорт Цинка?
– Он был поражён. Помнишь, я говорил, что "Комиссия по снежному человеку" считала, что два неклассифицированных гоминида живут высоко в горах в окрестностях Синьцзяна? Один – йети. Другой – элмы.
Джо сверился с пометками, которые сделал во время разговора.
– "Элмы" – это монгольское название "странного вида, переходного между обезьяной и человеком". Тянь-шаньские упоминания о них датируются пятнадцатым столетием.
Тибетцы говорят, что его мясо лечит умственные расстройства. В Ганданском монастыре в нынешнем Улан-Баторе есть деревянная резная фигура "дикого человека", похожего на тех, кого описал Ци.
– Как удалось Кванам найти их, если это не удавалось другим?
– Как и при любой охоте, нужно знать, где искать. В начале века царское правительство послало профессора Замтсарано в Тянь-Шань. Он проводил там полевые работы вплоть до 1928 года. Надеясь убедиться в истинности упоминаний об элмах, он нанёс их на карту вместе с именами тех, от кого получал сведения. Художник рисовал картины в соответствии с каждым описанием.
– В музее Дарвина имеется эта карта?
– Нет, она была похищена. Но бумаги Замтсарано сохранились в Ленинграде и Улан-Уде.
– Наверное, Кваны похитили карту, как и мои записи о Блэйке?
– И стали охотиться на элмов, почти уничтожив их.
– Русские считают, что этот вид является переходным между йети и нами?
Джо покачал головой.
– Поршнев – самое известное имя среди советских учёных, изучающих "дикого человека". Он в течение тридцати лет продолжал работу Замтсарано. В 1974 году он опубликовал свои выводы. Его книга озаглавлена "Неандерталец всё ещё жив".
Роберт глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. Он чувствовал себя так же, как и в тот раз, когда впервые увидел взрыв атомной бомбы, или как в тот день, когда наблюдал, как Нил Армстронг разгуливает по Луне. Его разуму нужно было привыкнуть, чтобы принять действительность.
– Возможно ли это? – спросил он.
– Схожесть описаний элм с известными останками неандертальцев просто поразительна.
Что случилось с неандертальцами – это является самым спорным вопросом в палеонтологии. От 125 000 до 30 000 лет назад они населяли всю Евразию, а затем, внезапно исчезли, когда появились мы.
Вымерли ли они? Возможно. Или же мы оттеснили их с лучших охотничьих угодий в отдалённые области, где небольшие их группы выжили до наших дней?
Эволюционировали ли они в нас? Вряд ли. Слишком велики различия в нашем строении. Более вероятно, что мы оба произошли от архаичных гомо сапиенс.
– От Евы? – сказал Роберт.
– Кто знает? – ответил Роберт. – Но если элмы произошли от неё, то их суперген повторяет любой её дефект.
Австралопитек и гомо габилис схожи между собой так же, как и гомо габилис и гомо эректус. Я думаю, что это предварило то, что произошло с неандертальцем и нами.
Полагают, что Дарвин утверждал, будто эволюция – это медленный процесс, воздействующий на каждую особь. В действительности же он утверждал, что естественный отбор влияет на нескольких представителей того или иного вида в каждом отдельном регионе. Эволюция является ступенчатым процессом, со вспышками активности и статичными этапами. Вот почему различные гоминиды сосуществуют и почему отдельные виды совершают драматичные скачки вперёд, назад и даже в сторону.
Джо поискал сигару в своём пиджаке.
– Тянь-Шаньские горы до конца не исследованы. Мы по-прежнему находим в джунглях племена, живущие в каменном веке.
– Хватит выступать адвокатом дьявола. Что ты сам думаешь по этому поводу?
Джо раскурил сигару и погасил спичку. Он выдохнул колечко дыма, потирая подбородок.
– Элмы являются отступлением назад. Деэволюционировавшие человеческие существа.
Нельзя остановить эволюцию и повернуть назад. Поскольку они являются людьми, они передают болезнь куру. И вот почему их ДНК бесполезна для Эвана.
Зазвонил телефон.
– ДеКлерк, – сказал Роберт.
– Шеф, на линии какая-то расстроенная женщина. Настаивает на том, чтобы поговорить с Чандлером. Говорит, что это касается его сына.
– Его сына? – переспросил Роберт.
– Меня это тоже удивило.
– Как её зовут?
– Не хочет говорить.
– Соедини меня с ней.
Не успел он повесить трубку после разговора с Деборой Лэйн, как телефон снова звякнул.
– Шеф, ещё один звонок Цинку.
– Запиши сообщение.
– Это срочно. Из департамента Роузтауна.
Саскатун, Саскачеван/Цзюлун
вторник, 24 марта, 11:12 пополудни / среда, 25 марта, 1:12 пополудни
– Сделано.
– Хорошо. Как насчет coup de grace?
– Кто? – спросил Головорез.
– Сын Чандлера.
Кантон, Китайская Народная Республика среда, 25 марта, 2:17 пополудни Кантон – шумный грязный город с пыльными деревьями, широкими бульварами, узкими аллеями и чадящими фабриками. Илистая Жемчужная река прорезает город с востока на запад, с островом Шамьян, прижавшимся к её северному берегу. Отторгнутый у Китая в качестве уступки во время Опиумных Войн, остров был заповедником величественных зданий, колониальных церквей, посольств, футбольных полей и теннисных кортов. Здания, уцелевшие до нынешних дней, потеряли свой лоск, их внешняя отделка обсыпалась, а рядом с отелем "Уайт Свон" они казались просто карликами.
Севернее острова Шамьян, на другом берегу канала, Кинпинский рынок служил источником, питавшим Кантон. То ли сегодня была ярмарка, то ли обычный торговый день, но только Цинка всего затолкали, задёргали и наставили синяков в неистовой давке. Окружённый толпой, не имеющей ни малейшего представления о том, что такое личное пространство, при том, что многие плевались, натыкаясь на «немощного» флегматика, он пробирался мимо прилавков с травами вблизи от рыночных ворот, направляясь к тому месту, которое Ки описал как "зоопарк купли-продажи".
Это и был зоопарк купли-продажи.
Первым признаком публичной бойни был рог носорога, выставленный на продажу. На тележке с нарисованными на её бортах луной и гадюкой в стеклянных террариумах скользили и извивались змеи. Как только покупатель делал выбор, хозяин хватал рептилию и отсекал ей голову, разрезая живот змеи, чтобы освежевать её. Все виды домашних, диких и вымирающих животных продавались здесь. Обезьянки с грустными глазами сотрясали прутья своих деревянных клеток, а перепуганные олени были втиснуты в такие узкие загоны, что даже не могли двигаться. Совы были прикованы к будкам, в которых содержались камышовые коты, и черепахи наползали друг на дружку в мелких оловянных подносах. Дикие снежные барсы лежали со связанными лапами, а орлы, барсуки, питоны, собаки, панголины и саламандры сновали в переполненных клетках. Окружённые тушами, всё ещё дёргающимися после недавней смерти, те, у которых были выпущены внутренности, были зацеплены за крюки, висевшие над головой; болтливые мясники с секачами и ножами некоторых обдирали живьём, других оглушали ударом по черепу, прежде чем опустить их в кипящую воду, прекращая тем самым их страдания. Затишьем среди криков диких животных являлась бойня, где женщина в дизайнерских штанах свежевала окровавленную лапу.
Чандлер ощутил отвращение.
Он стал прокладывать себе дорогу обратно к машине. Все вокруг него представлялись ему в чьём-то чужом обличье.
– Вы и теперь находите, что в мой рассказ трудно поверить? – спросил Ки.
Цинк забрался на заднее сиденье вместе с министром, и машина тронулась.
– Для мальчишки прерий, поднявшегося в открытое пространство, это было настоящим живым адом.
– Мы рождаемся в толпе, живём в толпе и умираем в толпе, – сказал Ки. – Такова реальность для большинства китайцев. Я присутствовал, когда Дэн Сяопин встречался с Джимми Картером. Президент начал читать ему лекцию по правам человека, особенно подчёркивая тот факт, что наши граждане не могут покинуть страну. Дэн улыбнулся и ответил: "Сколько сотен миллионов вам нужно?" На этом лекция закончилась.
Они сидели в душном правительственном автомобиле, вдыхая запах дизельного топлива, медленно двигаясь в потоке велосипедов, тележек и проржавевших машин.
Четырёхэтажные строения с выходящими на улицу аркадами стояли по бокам главных магистралей, тускло-коричневых лент, тянувшихся на север к Уайт-Клауд-Хиллс.
Напоминающие полумесяц ворота вели к боковым улочкам, издающим запахи жаренной свинины, гниющей рыбы, застоявшейся мочи и немытых тел. Слишком много измождённых лиц выглядывало из переполненных квартир.
Машина свернула на север на Джифанг Зонглу, направляясь к байенскому аэропорту.
Делая осторожные шаги к капитализму, афиши рекламировали батарейки "мун Рэбит" и шины с повышенным пробегом.
– В Уайт-Клауд-Хиллс, – сказал Ки, – находится усыпальница Чана. Император Цинь, утверждает легенда, приказал министру Чан Он Ки найти для него траву бессмертия.
Через несколько лет Чан нашёл лекарство в Байен Шане, но когда он испытал его, остальные растения исчезли. Стыдясь вернуться с пустыми руками, он бросился с обрыва, где аист подхватил в воздухе и отнёс на Небеса. Если бы только и Кваны были такими благородными, когда им не удалось выполнить приказ!
Когда дорога перешла в Джифанг Бэйлу, впереди появились Сад Орхидей и парк Юксю.
– Тяньшаньская резня произошла сорок лет назад, – сказал Цинк. – Откуда этот внезапный интерес со стороны Гон Ан Чжу?
– Этот интерес – мой личный, инспектор. Гон Ан Чжу не имеет к этому отношения.
Младший сын Квана был убит во время бегства в 1945 году. После Революции я обвинил отсутствующую семью в резне и других преступлениях. Кван Кок-су был приговорен к смерти. С тех пор я стал средоточием его ненависти. Он обвиняет меня в потере обоих своих сыновей.
– Это вы подложили бомбу Стивену в 1963 году?
– Нет, но он думает, что это сделал я.
Ки вытащил фотографию из кармана своего пиджака, фото в морге двух тел на тележках для вскрытия. Оба черепа были вскрыты и лишены мозга.
– Женщина – моя жена. Мальчик – мой младший сын. Надругательство над их телами сказало мне, кто их убил.
Моему старшему сыну потребовалось несколько лет, чтобы проникнуть на фабрику Кванов. Там он встретил женщину и влюбился. Недавно Кван вызвал её в свой Зал Предков, феодальное внутреннее святилище в самом сердце его компании. Кван вёл себя странно, непроизвольно смеялся. Очевидно, он тоже страдает болезнью куру.
Он попросил её родить ребёнка путём искусственного осеменения, за что ей бы щедро заплатили. Во время этого посещения она похитила карту, которую мой сын прислал мне, ту самую, которую позже я переслал вам. Кван находился в невменяемом состоянии из-за болезни и позволил просочиться информации о том факте, что у него имеется два внука. Старший причинял хлопоты и не гарантировал, что у него будет наследник.
– Имя упоминалось?
– Эван, – сказал Ки.
Машина приближалась к парку Юксю, когда заработало радио. Водитель что-то докладывал, пока мужчины на заднем сидении разговаривали.
– Кван Кок-су – скользкий угорь. Кто знает, что происходило во Внутреннем Святилище после смерти Стивена? Может, там был и третий внук, скрытый из-за страха за него. Факт наличия наследника держался в секрете, чтобы убийцы не могли напасть на его след.
– Должна быть запись о рождении в колонии.
– Гонконгской полиции платят, чтобы она оберегала Кванов. Любые документы исчезают за соответствующую плату.
– Кван принуждал женщину, чтобы она родила ему сына?
– Похоже на то.
– Путём искусственного осеменения? Он что – импотент?
– Вероятно, побочный эффект заболевания. Семья передаёт власть от поколения к поколению через старшего сына. Этот сын – Головорез – исполняет приказы Главы, проходя период ученичества, которое готовит его к управлению. Кван Кок-су был Головорезом во время резни элм. Он принял правление во время бегства в Гонконг, когда был убит его отец. Со смертью Стивена новым Головорезом стал его старший сын. Кван должен желать замены Эвана.
Ки подал Цинку ещё одну фотографию. Она показывала тело, насаженное на кол. И снова мозг отсутствовал – визитная карточка Кванов.
– Мой сын и его любовница были схвачены на прошлой неделе. Головорез Квана сделал с ним это. Затем тело было отправлено ко мне домой.
– Слова на стене? Что они означают?
– "Был человек, у которого было два сына…" – сказал Ки.
После Панфу Лу машина свернула налево. Министр что-то сказал водителю по-китайски. Они остановились у здания общественной безопасности, выходящего фасадом на парк.
– Вам пришёл срочный звонок из Канады, – сказал Ки.
Кулаки Чандлера побелели, пока он слушал ДеКлерка. Набухшие вены на обоих его висках посинели и запульсировали. Дрожа от ярости, он передал телефонную трубку Ки и, не говоря ни слова, со смертельно бледным лицом покинул здание.
Снаружи нахмурившееся небо грозило дождём. Побуждаемый иррациональным стремлением слепо хлестать всех подряд, Цинк побежал через дорогу к южным воротам парка. С колотящимся сердцем, обливаясь потом, он оббежал вокруг памятника Сунь Ятсену с его гранитным обелиском, когда-то бывшим фундаментом храма богини Куан Йинь. Он стремительно пробежал на северо-восток мимо Народного Стадиона, мимо Шанхайской башни, захваченной британцами во время Опиумных Войн, миновал двенадцать орудий перед Пятиярусной Пагодой.
От стены Старого Города династии Минь он сделал круг вдоль озера Нанксю, так что удивлённые родители поскорее старались убрать детей с его дороги. Только когда он выбился из сил и его требующая выхода ярость схлынула, он остановился у подножия скульптуры Пяти Баранов. Поглядывая на него с беспокойством, люди спешили уйти.
Когда Цинку было семнадцать лет, он купил свою первую машину.
Через неделю её занесло на льду, и она разбилась об ограду их фермы.
Его мать вышла из дому, чтобы успокоить его.
"Никогда не плачь ни о чем, что не станет плакать по тебе".
Она бы плакала по нему.
Он зарылся лицом в ладони.
Он услышал, как вдалеке постукивает трость.
Прошло много времени, пока стук приблизился к нему.
Бутылка в бумажном кульке появилась перед его лицом.
"Джонни Уокер", судя по пробке.
– У меня тоже была мать, – сказал Ки. – Расскажите мне о своей.
Цзюлун
5:20 пополудни
Чандлер был полупьян, когда его самолёт приземлился в колонии. Из аэропорта Кай Так он взял такси до отеля "Блекфрайерс", собираясь рассчитаться и вернуться в Канаду. Он как раз рассчитывался с кассиром, когда портье вручил ему несколько сообщений.
Глянув на верхнее, он понял, что прошлое настигло его и схватило за горло.
– Твою мать, – пробормотал он.
– Нет, – ответил служащий.
Цинк столько раз заново переживал ту ночь в "Рэд Серж Болл", что больше не мог представить её как единое целое. Вместо этого одна и та же картина повторялась бесконечно, словно плёнка в проекторе, склеенная кольцом.
Картина увядания в "Рэд Серж Болл".
Сцена происходит на застеклённом балконе отеля "Хьятт". Над головой мерцают звёзды, а из-за французских дверей доносятся звуки музыки из расположенного рядом бального зала. Цинк одет в парадную форму инспектора КККП: приталенную куртку из красного сукна поверх голубой сорочки, белые кружевные манжеты с чёрными запонками, синие с жёлтыми полосками брюки и чёрные веллингтоновские полуботинки со звякающими шпорами. Золотые венчики поблёскивают на его эполетах.
Золотые наградные кресты сияют на лацканах. Озабоченные морщины на его лице.
Дебора Лэйн также одета в наряд для приёмов. Длинное черное платье, пресекаясь на груди, завязано сзади на шее, оставляя спину обнажённой. Когда она всхлипывает, развевающиеся пряди её медового цвета волос слипаются от слёз.
– Дебора, пожалуйста. Я должен был знать. Мы не могли просто…
– Ладно, есть кое-что ещё, что ты должен знать, – говорит она, её голубые глаза очерчены чёрточками туши. – Я беременна на втором месяце… …беременна… …беременна…
Петля крутится снова и снова.
– Мы? – говорит он, захваченный врасплох.
– Той ночью, в берлоге Вурдалака.
– Дебора, я…
– Прощай, Цинк. …прощай… …прощай… …прощай…
Когда её обнажённая спина скрывается за французскими дверями, оттуда доносится "Последний срок" Флойда Крэмера.
Воспоминания блекнут и исчезают.
С тех пор прошёл год без единого слова от неё, что убедило его в том, и это она солгала ему о своей беременности, выдвинув этот аргумент под влиянием мимолётного чувства в пылу их спора. Что ж, в семье Деборы наблюдалась шизофрения. Несколько раз он пытался найти её на Род-Айленде, но каждый раз только убеждался, что она оставила свою работу и переехала куда-то в другое место.
Он потерял Кэрол.
Он потерял Дебору.
И поделом ему.
Теперь Кэрол вернулась.
То же сделала Дебора.
Вместе с его сыном.
Цзюлун/Мауи, Гавайи
среда, 25 марта, 5:35 пополудни / вторник, 24 марта, 11:35 пополудни
– Хэлло.
Голос напряжённый.
Слышно, как плачет ребёнок.
– Это Цинк. Я должен успеть на самолёт. Что случилось, Дебора?
Теперь плачет она.
Как и их сын.
– Дебора…
– Помоги мне, Цинк. Я так напугана.
– Ты на Гавайях? Что ты там делаешь?
– Скрываюсь от неё.
– Кого?
– Она хочет навредить нашему сыну.
– Кто, Дебора?
– Мать. Она собирается смыть мой грех.
"Иисусе", – подумал он, вздыхая.
Мать Деборы умерла год назад, сойдя с ума.
Гонолулу
среда, 25 марта, 7:05 пополудни
Головорез осматривал свой рот в зеркале.
Ему улыбались зубы Чандлера.
Для того, чтобы укрепить сломанный коренной зуб Цинка коронкой, дантист Кванов в понедельник изготовил слепок с его зубов.
Смешав соответствующий порошок с водой и получив розовую вязкую массу, он заполнил ею дугообразную посудину и приложил её к верхним зубам Цинка. Когда смесь загустела и превратилась в резиноподобную массу, он убрал посудину и проделал ту же операцию с нижними зубами. Затем он заполнил оба отпечатка зубным цементом.
Итог: великолепная копия прикуса Цинка.
Сегодня дантист использовал эти модели, чтобы изготовить ещё одну челюсть, прижав пластиковые зубы Чандлера к силикону, чтобы получить новый отпечаток.
Частично заполнив силиконовую форму быстро твердеющим акрилом, он вонзил модель зубов Головореза в застывающую резину.
Итог: накладка, которая подходит к зубам убийцы и оставляет следы укуса Цинка.
Теперь можно было испробовать их на Деборе Лэйн. четверг, 26 марта, 7:02 утра Чандлер был в изнеможении.
Единственный рейс из Гонконга на Гавайи проходил через Японию, где комендантский час в аэропорту и угроза взрыва совсем доконали его.
Всю ночь, пересекая Тихий океан, выпившие японцы распевали песни под караоке, поэтому на встречу с Деборой он ехал совершенно изнурённым.
Эмоционально он был опустошён.
Цинк стоял в очереди, чтобы приобрести билет до Мауи, когда перехватил взгляд дантиста Онга, садящегося на азиатский рейс.
"Короткий отпуск", – подумал он.
Мауи, Гавайи 8:11 утра
Прохаживаясь по берегу, Головорез наблюдал, как она подошла к телефону. По тому, как она теребила свои волосы, он понял, что звонил Чандлер. Секундой позже его крошечный микрофон подтвердил этот факт.
Дебора повесила трубку и проверила ребёнка в его люльке, распахнув дверь веранды, чтобы проветрить помещение. Направляясь в ванную, она распахнула свой халат.
Дверь ванной закрывалась, когда Головорез покинул берег и направился к домику. 8:29 утра Чтобы проведать свою маму в Роузтауне, Цинк нанял машину. Только с его везением могло случиться так, что нагреватель в машине был сломан.
Чтобы приехать к своему сыну в Мауи, он нанял другую машину. На этот раз не работал кондиционер.
Из аэропорта Кахалаи он поехал на юг к Кихеи вдоль долины, отделяющей Пуу Кукуи от кратера Халекала. Машина миновала двойные стожки пууэннской сахарной фабрики; порывы ветра раскачивали заросли тростника беспорядочными волнами. Когда справа открылся Малайская бухта, горбатый кит в заливе выбросил фонтан воды и пара. Для праздных туристов, собирающихся покинуть «Макдональдс» и расположенный за ним "Бургер Кинг", это был чудесный день в солнечном раю. Кокосовые пальмы высотой по шестьдесят футов встречали береговой бриз, постукивая ветвями, словно клавишами пишущей машинки. Машина ехала вдоль побережья по Саут-Кихеи-роуд, а мимо проходили женщины в лёгких нарядах. Слева от него японцы в свободных рубашках играли в гольф. С другой стороны дороги волны разбивались о великолепный белый песок, а цвет океана менялся от лазурного до аквамаринового и до фиолетово-синего. Но у Цинка было отнюдь не праздничное настроение.
Южнее Камаоле-Бич он разыскал нужный ему участок. Ставая машину возле домика, он облегчённо вздохнул. Говоря с Деборой из Гонконга, он принял решение.
Он знал, что она придёт в ярость, если он предложит медицинскую помощь, поскольку с тех дней, когда её мать умирала в психиатрической лечебнице в Провиденсе, психиатры вызывали в ней параноидное состояние. Можно было сообщить о ней полиции Мауи, но что, если она увидит их и бросится бежать? В конце концов, он решил сам попытаться разобраться с ней, зная, как сильно она любит мальчика. Теперь он был рядом, чтобы защитить их сына.
Никто не ответил, когда он постучал в дверь.
Садовая тропинка вдоль одной стены домика вела к берегу. Величественные эвкалипты нависали над блестевшим на солнце прудом. Расположенная рядом тщательно ухоженная лужайка заканчивалась ослепительно белым песчаным пляжем, побережье вдали манило его к себе. Виндсерферы скользили по волнам, словно яхты, направляясь к Молокини-Айленд.
– Дебора?
Никакого ответа.
Его взгляд пробежался по берегу.
– Дебора, ты здесь?
Он шагнул на веранду.
Плюшевый мишка лежал на пороге открытой застеклённой двери.
Справа в манеже виднелись детские ножки.
– Боже, нет, – простонал он, шагнув внутрь.
По поручням манежа полз богомол.
Из всех убийств, свидетелем которых ему доводилось быть, это было самым ужасным.
В манеже из-под огромной мягкой подушки выглядывали две пухлые ножки. Крошечные пальчики, скрючившиеся после смерти, вцепились в детскую пелёнку, когда малыш боролся за жизнь.
Весь сжавшись, Чандлер поднял подушку. С выражением в миниатюре повторяющим его собственное, маленькое посиневшее личико смотрело прямо на него.
"Она убила его", – подумал он.
Цинк уже собирался позвонить в полицию, когда заметил женскую ногу за дверью ванной комнаты. "Убила его и покончила с собой", – мелькнула у него мысль – но сменилась недоверием, когда он увидел тело Деборы. Кто-то убил их обоих в течение последнего часа.
Мама.
Сын.
Дебора.
Цинк знал – кто.
Совершенно голая, с ногами на полу, с головой погружённой в воду, она лежала лицом вверх, перегнувшись через край ванны. Пояс купального халата был обмотан вокруг её горла, один его конец плавал в пене вместе с прядями белокурых волос.
Он разогнал воду рукой, чтобы очистить её от мыла. Выкатившиеся из орбит глаза с лопнувшими сосудами встретились с его глазами. Как всегда бывает у наиболее сильно сопротивляющихся жертв, язык вывалился наружу, её зубы казались белыми, словно слоновая кость, на фоне посиневшего лица. Умирая, она опорожнила и мочевой пузырь и кишечник, но его внимание привлекли следы на её грудях.
Цинк съел слишком много яблок, чтобы не узнать этого укуса.
"Каким образом?" – удивился он.
"Дантист", – мелькнула у него мысль.
Когда он услышал вой полицейской сирены, он уже знал, что убийца вызвал копов, ещё один анонимный звонок, вроде того, что сообщил о его маме.
Как долго полиция Мауи будет держать его, пока будет вести расследование – если и не в тюремной камере, то, по крайней мере, привязанным к острову?
Не для этого ли было всё сделано?
Чтобы выиграть время?
Дёргая его, словно марионетку, ради интересов Кванов?
Цинк не спал с того времени, как они с министром Ки были в Пекине.
В его перегруженном мозгу все соображения здравого смысла ушли прочь.
Им завладели мысли, идущие из глубин лимбической системы.
– Я найду тебя, ты, ублюдок. И когда я сделаю это, я разорву тебя на части голыми руками.
Гонолулу
11:12 утра
Конная полиция не играет по правилам маркиза Кинсберри.
Особенно, когда те, против кого они борются, играют по законам джунглей.
В аэропорту Гонолулу Цинк на день снял комнату в "Мини-отеле", закупив кое-какие припасы, прежде чем закрыть дверь на два запора. При помощи бритвы он распорол обложку своего паспорта, высвободив изнутри другой паспорт. Прикрепив его в развёрнутом виде к зеркалу, он принялся за работу.
Мужчина, выскользнувший из "Мини-отеля", чтобы сесть на борт самолёта, вылетающего в Азию, имел каштановые волосы, лысину на макушке и толстые выпуклые очки. Усы на его верхней губе напоминали Тома Селлека, а паспорт идентифицировал его как Барри Хорна.
Летя над Тихим океаном на восток, Чандлер записывал свои подозрения на клочке бумаги.
Каким образом Кваны узнали о его матери и о его сыне?
Потому, что его номер в отеле «Блекфрайерс» подслушивался?
Кто предоставил ему этот номер?
Дэвид Онг.
Как удавалось Кванам оставаться неприкосновенными так долго?
Потому, что они были защищены продажным копом?
Кто выдал им карт-бланш для их преступлений?
Суперинтендант Дэвид Онг.
Если предположить, что Эван скрывался за подложными документами, кто был в состоянии снабдить его ими?
Если следы на грудях Деборы совпадали с его прикусом, кто рекомендовал ему дантиста в Гонконге?
"Дэвид Трахнутый Онг", подумал он, складывая свои пометки в карман.
Ванкувер 6:05 пополудни ДеКлерк был в своём кабинете, когда позвонил сержант из Мауи.
Услышав имена жертв, он вспомнил о звонке Деборы.
– Нам нужна его карточка дантиста, – сказал коп из Мауи.
Повесив трубку, ДеКлерк вспомнил битву Цинка с Вурдалаком.
Чандлер был непредсказуем, когда нож оказывался у его горла.
"Начинаются неприятности, – подумал Роберт. – Серьёзные неприятности".
Он позвонил Чану и Тэйт.
Гонконг
вторник, 28 марта, 8:02 пополудни
Дэвид Онг был обеспокоен.
Кваны зашли слишком далеко.
Охота за Чандлером грозила тем, что он сам попадётся в расставленные сети.
Настало время подвести итог.
Настало время уйти.
Суперинтендант провёл день за телефонными разговорами с другими копами: гавайской полицией, ФБР, КККП. Все они имели свои точки зрения на причастность Чандлера к этому преступлению, от обвинения его в двойном убийстве до утверждения, что его подставили. Следы укуса тоже упоминались. Итак, был сломанный зуб. Конные хотели, чтобы он нашёл дантиста в Гонконге. Дантиста Кванов. Дантиста Онга. Что, если они свяжут всю цепочку воедино?
Ещё хуже, что никто не знал, где находился Чандлер.
Ничего не может более смертельно опасным, чем ловкий коп в бегах.
Ловкий коп с намерением посчитаться с Онгом.
Со штаб-квартиры ГКП на Арсенал-стрит он поспешил на юг к Куинзвэй, чтобы сесть на трамвай. Если Чандлер сделал ставку на здание, то он будет следить за стоянкой. Высокопоставленные чиновники не пользуются общественным транспортом.
Сев в трамвай через заднюю дверь, он выбрал себе место так, чтобы видеть и дверь и улицу. Словно мальчишка, он предпочёл сесть впереди на верхнем этаже высокого двухэтажного трамвая и следить за мелькающей мимо Ванчей. Он задумался о том, кто является самым грозным человеком в Гонконге, Немезидой для Триад и британской полиции. Венцом его желаний было придушить Квана Кок-су, сведя тем самым свои бесконечные счёты с миллионами, в то время как Триады проклинали его имя. Как и большинство гонконгцев, он собирался выехать до 1997 года – сперва на Тайвань, затем в Штаты – но осложнение с Чандлером убедило его, что уезжать нужно теперь же.
Ещё одна поездка ради денег.
Кваны задолжали ему.
Пока трамвай грохотал на запад, к Центральному Району, Онг следил за машинами позади и уголками глаз за теми, кто садился в трамвай. Он посчитал бы любое белое лицом признаком того, что нужно убираться. Полиция Мауи подозревала, что Чандлер был в гриме.
Бросив монетку в ящичек возле водителя перед тем, как выйти, Онг покинул трамвай у отеля "Хилтон". Оттуда он направился по Гарден-роуд к Мид-Левелз, мимо резиденции губернатора и консульства США, высматривая Чандлера на каждом шагу.
Остановка трамвая у Пика была строением со стеклянным фасадом, скрывающим фуникулёр, находящийся рядом. Онг подошёл, когда трамвай был готов отправиться, поэтому он вскочил в последний вагон, когда двери уже заскользили, закрываясь.
Сзади не осталось никого, кто бы следовал за ним.
Пик Виктории является самой высокой точкой на острове Гонконг. Его склоны так круты, что небоскрёбы Центрального района кажутся наклоненными назад вдоль его склона. Турист, сидевший по соседству с Онгом, поднялся и согнулся под углом сорок пять градусов, чтобы сделать фотографию. Полукруглые скобы в полу упирались в его каблуки. Кабель длиной в пять тысяч футов плавно тащил трамвай по склону, в то время, как рука суперинтенданта нащупывала револьвер в кармане.
Город внизу являл собой пурпурный ковёр, усыпанный драгоценными камнями.
Неоновые огни отражались в чёрных водах пролива, а между шпилями, окаймляющими оба берега, сгущались тени. За Жемчужной рекой, видневшейся на западе, заходящее солнце краснело позади Португальского Макао. Колотя хвостом над туманными холмами Цзюлуна и над Новыми Территориями на севере, дракон Красного Китая приготовился сожрать британского Льва.
Трамвай делал пять остановок, поднимаясь на Пик.
Кеннеди-роуд и Макдоннелл-роуд: Ботанический Сад.
Боуэн-роуд: дикие обезьяны.
Мэй-роуд: самая крутая часть.
Баркер-роуд: красивейшие виды.
Высматривая Чандлера на одной из остановок, Онг заметил крысу. Крысы всегда являлись одной из главных проблем колонии. Награда в двадцать центов за хвост была когда-то обещана за уничтожение каждого грызуна. Награда была отменена, когда рыбаки стали охотится за крысами столько времени, что его не оставалось на рыбную ловлю.
Потребовалось восемь минут на путь от подножия до вершины, и трамвай достиг Пик-Тауэр.
Для того чтобы въехать на склон по дороге требовалось больше времени, поэтому если Чандлер охотился за Онгом, то его можно было сбросить со счетов.
Зарытая на две трети в землю и выступающая на одну треть над поверхностью, Пик-Тауэр противостояла ветрам до ста миль в час. Некоторые из пассажиров охали и ахали, взирая на панораму, простиравшуюся внизу. Другие же бодро затрусили по направлению к дорогим ресторанам. Онг свернул налево по Харлеч-роуд.
Пик всегда был престижным местом для жизни в Гонконге. Раньше, когда единственным транспортом для подъёма и спуска были тележки кули, сэр Эркюль Робинсон рекомендовал британской знати строить свои особняки здесь, чтобы уберечься от сырости. Вплоть до Второй Мировой войны стоимость недвижимости на Пике обуславливал белый цвет кожи его жителей. Статус определялся тем, как высоко на склоне вы жили – игра, которую китайцы приняли с готовностью, когда им было дозволено принять в ней участие.
Харлеч-роуд и Люгард-роуд опоясывают Пик словно ожерелье. Заросли бамбука и карликовых сосен перемежаются душистым гибискусом и ползучими лианами. Особняк губернатора на вершине был сожжён японцами, но белые колониальные дома с большими эркерами и украшениями из чёрного дерева по прежнему доминировали на нефритово-зелёных склонах. Парящие ястребы и голубые сороки кружили над головой.
Дома на южном склоне смотрели на воды Дип-Уотер-Бэй и джонки Абердина.
Плавательные бассейны пришли на смену вчерашним верандам, современные бунгало проступали пятнами на зелени, словно сифилитические язвы, но общее ощущение дикой природы и массивы садов сохранились. Чайный домик был скрыт в одном из них.
Глянув через плечо, Онг покинул дорогу. По извилистой тропинке он прошёл к железным воротам, набрав код на их замке, чтобы проникнуть за старую кирпичную стену. Внутри был запаркован серебристый "Ягуар". Кваны должны были приезжать поодиночке. Только один уже прибыл.
Клочья тумана клубились над аллеей, в воздухе чувствовалась сырость. Между причудливо изогнутыми над головой деревьями расстилался парк, напоминающий китайскую акварель. Луна исполняла бешеный танец среди проносящихся облаков, освещая озеро, когда появлялся её лик. Чайный домик венчал собой островок в центре пруда – павильон над водой, сплетённый из ивовых прутьев, с полукруглой входной дверью. Усыпанный галькой мостик соединял островок с берегом а в воде плескалась рыба, купаясь в лунном сиянии. Единственным деревом на островке была цветущая слива, склонившаяся над озером, уменьшая его отражение. Серебряное зеркало воды украшали водяные лилии.
Онгу захотелось выкурить сигарету.
Призрачные кусты росли по краю переливающегося всеми цветами радуги пруда.
Магнолии, азалии, рододендроны и зимние сорта жасмина. Он отыскал между ними лавку и сел. Ароматы ласкали его обоняние. Единственными звуками, которые он слышал, были шелест ветра, плеск воды и щебетание птиц. Сквозь ветви, казавшиеся чёрными на фоне блестящего озера, он увидел силуэт, двигавшийся позади чайного домика. Он удивился, кто бы это мог быть.
Выбрав из перламутрового портсигара "Бенсон и Хеджес", он размял сигарету, прикурил её и затянулся никотином.
При всех его сделках с Кванами они старались, чтобы он оставался чист, зная, что он уничтожит их, если ему станет угрожать опасность. Теперь по необъяснимой причине они отбросили всякий расчёт, бросив на него подозрение, что он подставил канадца. Был ли Чандлер целью, по которой стоило палить из пушки? Такой большой угрозой?
Звонки иностранных копов лишили его покоя. Кваны не сочли нужным рассказать о стрельбе в парке Стэнли и о двойном убийстве на Гавайях. Каким дураком нужно быть, чтобы выступить против «Узи» с 38 калибром? Онг вспомнил, как Чандлер съел дополнительную порцию муравьёв. Почему-то это беспокоило его больше всего.
Когда он сделал затяжку, позади него хрустнула веточка.
Прежде, чем он смог повернуться, мускулистая рука сомкнулась вокруг его шеи, приподнимая подбородок и открывая горло. Острая, как бритва, сталь оцарапала яремную вену.
– Ты снюхался с плохими парнями, – прошептал Чандлер ему в ухо.
Кляня себя, Онг понял свою ошибку. Пока он избавлялся от несуществующего преследователя, конный проследил за Кваном. Чандлер последовал за серебристым «Ягуаром» до самого Пика.
Ярость дрожала в руке под его подбородком.
Нож у его горла до крови оцарапал кожу.
– Только потянись за своим револьвером, и я разрежу тебя от уха до уха.
Онг сглотнул слюну.
Он поднял руки.
– Эван придёт? Солги – и зальёшься кровью.
– Да, – прохрипел Онг, когда нож надавил на его шею.
Стремительность следующего движения Чандлера поразила его.
Онга развернуло кругом так быстро, что он растянул себе плечо.
В свете усмехающейся луны он увидел смерть в глазах этого парня.
Свою смерть.
Здесь и сейчас.
Онг намочил штаны.
– Вот тебе! – прорычал Чандлер, вонзая нож ему между ребер в сердце.
Когда облако скрыло лик луны, Цинк пересёк мостик.
Окна чайного домика были закрыты решётчатыми ставнями, со вкусом украшенными хризантемами.
Стоя спиной к двери, фигура внутри следила за игрой волн на озере.
С револьвером Онга в одной руке и с ножом в другой, Чандлер тенью возник в полукруглом проёме двери.
Лотос Кван повернулась.
– Где Эван? – спросил Цинк, окидывая взглядом павильон.
– Позади тебя, – ответила Лотос. Восток противостоял Западу.
Взгляды, которыми они обменялись, заменили тысячи слов.
Для императорского Китая Срединное Царство было центром мира.
Каждый, не являвшийся китайцем, был варваром.
"Красные бороды" – англичане – были самыми ненавистными.
Лотос Кван была наследницей этой реальности.
Для имперской Британии все земли существовали для того, чтобы они их могли захватить.
Колонизаторы имели право ходить там, где они не имели никакого права находиться.
Господь, Королева, Государство и Бремя Белого Человека посылали армии и корпорации вперёд, чтобы «цивилизовать» мир.
Чандлер был наследником этой реальности.
– Белая обезьяна, – сказала Лотос, выхватывая пистолет.
Цинк услышал позади себя звук бегущих ног, пересекающих мостик.
Зазвучали выстрелы.