Русский философ-эммигрант Иван Солоневич:
«Перед Россией со времен Олега до времен Сталина история непрерывно ставила вопрос: „Быть или не быть?“ „Съедят или не съедят?“. И даже не столько в смысле „национального суверенитета“, сколько в смысле каждой национальной спины: при Кончаках времён Рюриковичей, при Батыях времен Москвы, при Гитлерах времен коммунизма… — дело шло об одном и том же: придет сволочь и заберет в рабство… Тысячелетний „прогресс человечества“ сказался в этом отношении только в вопросах техники: Кончаки налетали на конях, Гитлеры — на самолётах. Морально-политические основы всех этих налетов остались по-прежнему на уровне Кончаков и Батыев…».
Историк Елена Прудникова:
«Однако пишется она (история) мужчинами. А мужчины любят играть в солдатики, и с этим ничего не сделаешь. Любой из них, едва попав на заветную тему, вроде пушки Грабина или взрывчатки Леднева, сразу забывает обо всём и принимается с упоением обсуждать, как бы повернулась война, если бы эти чудные изобретения стояли на танках или лежали в трюмах. А уж когда доходит до действий мехкорпусов, остается только доставать с полки Донцову — ничего другого в этот вечер просто не будет».
Из записи беседы посланника президента США Гарри Гопкинса с Иосифом Сталиным, 31 июля 1941 г.:
«Он сказал мне, что в первую очередь русская армия нуждается в легких зенитных орудиях калибра 20, 25, 37 и 50 мм и что им нужно очень большое количество таких орудий для защиты своих коммуникаций от самолетов-штурмовиков.
Следующая большая его потребность — в алюминии, необходимом для производства самолетов.
В-третьих, необходимы пулеметы калибра приблизительно 12,7 мм и, в-четвертых, винтовки калибра примерно 7,62 мм. Он сказал, что ему нужны тяжелые зенитные орудия для обороны городов».
Оставшееся до обеда время, я молча сидел за столом в президиуме Совнаркома и внимательно слушал — в основном междоусобную грызню наркомов, изредка встревая и для порядка давая «по ушам» особо рьяным спорщикам…
Пока посмотрев на часы, не дал приказ закругляться:
— Ну, всё товарищи: объявляется перерыв на обед, который — дело святое, поэтому не смею вас задерживать. Встретимся перед ужином, на вечерней планёрке, где обсудим с вами итоги дня… Ну, а теперь приятного аппетита.
Обернувшись к сидящему рядом Мехлису:
— А теперь, Лев Захарович, как и условились, приступаем к операции «Дочь еврейского народа».
Тот, по-пионерски шутливо отсалютовав:
— Всегда готов!
Встав, обратился к женщине в зале:
— Товарищ Жемчужина!
Заметно неприязненно, исподлобья посмотрев в мою сторону, та:
— Слушаю, товарищ Сталин…
— Полина Семёновна! Подойдите ко мне, если Вас не затруднит, конечно.
Её не затруднило и вскоре вдова Молотова, оказалась подле нас с Мехлисом.
Рисунок 48. Полина Семёновна Жемчужина (Перл Соломоновна Карповская).
Женщина типичной еврейской внешности, в строгом костюме и с тремя орденами на груди, источающая аромат дорогого парфюма, с хорошо уложенной причёской и ухоженными руками, на вид возрастом…
«Где-то за тридцать».
Слегка поклонившись, со всей галантной учтивостью — так идущей любому уважающему себя деспоту, говорю:
— Полина Семёновна! Приглашаю Вас отобедать со мной и убедительно прошу не отказывать в столь ничтожной просьбе…
Вижу что боится и оттого колеблется, весело подмигнув и по-гусарски расправив рукой усы:
— Приставать и домогаться не буду — ибо не так давно сочетался законным браком, и… Хм, гкхм… Блюдю супружескую верность. Да к тому же обед будет происходить не «в номерах» — а в людном месте и в присутствии товарища Мехлиса.
Улыбнулась, хотя и несколько криво:
— А я то уж надеялась…
Посмотрев почему-то куда-то влево-вверх, как будто надеясь обнаружить так какие- скрижали от царя Солоомона, та недоверчиво спросила:
— …Всего лишь пообедать?
Как кот перед тем как слопать хозяйскую сметану, делаю загадочный вид:
— Во время обеда я сделаю Вам предложение, от которого уверен — Вы не сможете отказаться.
Подумав, она наконец-то решилась:
— Хорошо, я согласна, Иосиф Виссарионович… Выслушать(!) ваше предложение.
Навряд в мыслях у Полины Жемчужиной было, что товарищ Сталин будет её сексуально домогаться и даже возможно изнасилует — со всеми положенными в таких случаях деспотическими извращениями… А вот то, что во время обеда травануть чем — так это запросто. Ибо уже стали похаживать слушки об моей причастности к гибели Политбюро и Съезда, причём — с весьма нелицеприятными подробностями…
Вот она и смотрит на меня волком, считая так или иначе виновным в смерти своего мужа.
«Муж и жена — одна сатана», говорит народная мудрость и к чете Молотовых — она подходит как ни к кому лучше.
Про покойного Вячеслава Михайловича враги и друзья говорили:
— Железный нарком!
Ну или — «Железная башка», в зависимости от обстоятельств и настроения. По некоторым свидетельством, перед его упрямством — переходящим в упоротую упёртость, даже сам Реципиент пасовал и не раз.
Про Полину Семёновну тоже можно сказать:
— Железная леди!
Жемчужина, вовсе не сидела наслаждаясь бездельем на шее у своего сверх- влиятельного мужа, вовсе нет!
Это была умная, энергичная и деловитая женщина.
Проработав сперва в партийных органах, она последовательно была директором парфюмерной фабрики «Новая заря», управляющей трестом парфюмерии, начальником Главного управления парфюмерно-косметической, синтетической и мыловаренной промышленности, заместителем наркома пищевой промышленности…
Наконец — пик карьеры: в 1939-м году Жемчужина была назначена наркомом рыбной промышленности и вроде бы даже — по настоянию самого Вождя[1]!
Ещё один «сталинский выдвиженец», короче…
Точнее — «выдвиженка».
Правда, уже через год её с наркомов «попросили» и ныне от «Железной леди» осталась лишь одна тень: в данный момент Полина Жемчужина — начальник Главка текстильно-галантерейной промышленности Наркомата лёгкой промышленности РСФСР. В «реальной истории», чёрная полоса в её жизни продолжится и, феврале 1941-го года — она будет выведена из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б)…
Ну а потом, уже после войны — широко известная и достаточно мутная история с израильским послом Голдой Меир, арест, ссылка и так далее…
Однако, у нас уже не «реальная история» — а альтернативная!
Естественно, когда её пригласили на совещание Сталина с наркомами союзного значения, она была удивлена и заинтригована. Я за ней следил: всё время она просидела крутя головой, не понимая — зачем она здесь… И получив всего лишь приглашение на обед, по всему видать — была несказанно разочарована и даже несколько напугана: что же это такое затевается насчёт неё?
Но женское любопытно взяло вверх над страхом.
***
Обедали в том же Сенатском корпусе — в совнаркомовской столовой, где у Реципиента оказывается — был свой отдельный кабинет.
Хотя — слишком громко сказано: всего лишь огороженный лёгкими перегородками участок помещения у окна — где из всей мебели (не считая столика и четырёх стульев, конечно) был лишь единственный роскошный фикус в небольшой деревянной бочке на подоконнике.
Даже руки перед едой и то — пришлось мыть «на общем основании»!
Практически в полном молчании, лишь эпизодически отдавая дань уважения работникам кухни совнаркомовской столовой, поглотили первое, второе и вдогонку салат… Вижу: Жемчужина — всё больше и больше просто звереет от любопытства и, наконец — когда унесли пустые тарелки, у неё против воли вырвался крик души:
— И это — всё то «предложение», которое Вы хотели мне сделать, Иосиф Виссарионович? Да лучше б Вы…
Она замолчала, а я за неё продолжил:
— …Затащил в подсобку и надругался над Вами? Только в том случае, если Вы будете слишком настойчивы, Полина Семёновна.
Та хлопнув по столу кулаком — аж вошедшая с самоваром подавальщица, его не уронила в испуге:
— Это возмутительно! Вы — просто издевались надо мной!
Соскочила с места и было дёру…
Но положение спас Мехлис, укоризненно посмотрев на меня:
— Полина Семёновна, успокойтесь! У нас, у рррусских, все серьёзные предложения делаются за самоваром…
Когда та уселась на место, укоризненно качая головой уже в её адрес:
— …Неужели столько времени прожив среди нас, Вы этого не знаете?
Та, сев на место и смущённо поправив находившуюся в полном ажуре причёску:
— Извините, Иосиф Виссарионович…
Кивком давая понять, что инцидент исчерпан:
— Отработаете, товарищ Жемчужина. А пока давайте уж начнём чаепитие, пока самовар не остыл.
***
Тщательно перемешав сахар в стакане с горячем чаем, вынув и положив рядом с блюдечком ложку, делаю первый обжигающий глоток и, с прищуром глядя на единственную в нашей компании с Мехлисом женщину:
— Полина Семёновна… У меня к Вам даже не одно — а целых два предложения и оба довольно заманчивые.
Восклицает недоверчиво:
— Целых два?!
Подтверждающее кивнув:
— Совершенно верно — целых два. Но на выбор.
Та, поднеся к губам стакан в серебряном — с ещё царскими вензелями подстаканнике:
— Давайте уж — предлагайте уже! Я сгораю от любопытства.
Подув на чай и сделав ещё глоток из стакана:
— Предлагаю Вам стать Председателем Совета департаментов вновь образованной Еврейской автономной области: той — что со столицей в Одессе, или… Да Вы пейте чай, Полина Семёновна, почему не пьёте?
По глазам вижу — первое предложение её ничуть не обрадовало… Ну, что ж…
Вполне ожидаемо!
И тем больший эффект будет от второго предложения.
Я замолчал, чтоб снова сперва подуть охлаждая, а потом отхлебнуть ещё чаю и эта «театральная пауза» изрядно затянулась.
Жемчужина же, задержав стакан с горячим чаем возле губ, нетерпеливо:
— Да говорите уже!
Сделав глоток поставив стакан на блюдце, поднимаю на неё глаза, и:
— Предлагаю Вам стать Чрезвычайным и полномочным посланником СССР в США.
Не поверив своим ушам:
— Кем, извините…
Приподнимаюсь и почти ору в ухо:
— ПОСЛОМ В АМЕРИКЕ!!!
Дзин!!! Бряк!!!
Стакан из ослабевших от неожиданно привалившего счастья рук, падает, ударяется об блюдце и переворачивается на бок… И по всемирному закону подлости — горячий, сладкий чай выплёскивается и попадает прямо…
«Туда»!
Начинается сущий бардак.
— ОЙ!!!
Жемчужина стремительно вскакивает — стол подпрыгивает (Мехлис едва успевает поймать самовар), а стул летит назад — и задирает прямо передо мной мокрый подол платья, демонстрируя такое же мокрое нижнее бельё — явно не пошива на московской фабрике «Большевичка» и, довольно-таки стройные для её …с хвостиком лет, ножки.
Находясь в парализующем волю ступоре — раззявив рот любуюсь (когда ещё чужой бабе под юбку заглянешь?), Мехлис в панике бегает вокруг с полотенцем — не решаясь начать оказывать помощь… Помочь снять панталончики, то есть
В общем — в кино такое не увидишь и в книжке во всех оттенках не опишешь: кордебалет, капкан и Содом и Гоморра — одновременно!
Сюрреалистичности в эту картинку добавили двое «приклёплённых» с «Томи-ганнами» наизготовку прибежавшие на этот кипишь и замерших соляными столбами, на которых я замахал руками и зашикал:
— КЫШ, КЫШ!!! Выйдите «мелкие», вам ещё рано на такое смотреть!
«Что они, интересно, подумали?».
Наконец Жемчужина догадалась сбегать в помещение с буквой «Ж» на двери, откуда пришла изрядно смущённая и, то и дело краснеющая.
Отгоняя от себя назойливо-неприличные мысли, типа: «Это что ж теперь… Она без трусиков?!» — от которых не по-детски вставал член и, отливала кровь из головы — как у лётчика-космонавта при перегрузке, я наконец собрался с духом и, приступил к делу:
— Насколько я Вас понял, Полина Семёновна, Вам больше по душе второе предложение?
Та, ещё раз покраснев и стыдливо потупив карие с поволокой глазки:
— Ну и сволочь Вы, товарищ Сталин!
Но сказано это было таким тоном, что у меня опять произошёл отлив крови от головы — в «организм тела» ей противоположный, которым не думают, а…
Мужчины поймут!
Силой воли загнав под плинтус «основной инстинкт», развожу руками:
— Сам понимаю — что сволочь, но ничего с собой поделать не могу…
Показывая на портрет на стене, строжаю голосом:
— …И надеюсь что эта черта характера товарища Сталина — останется между нами.
***
Мы с Мехлисом налили ещё по стакану, пьём чай и ждём развития событий.
Наконец не прикасающаяся к чаю Жемчужина, с нескрываемой ненавистью смотря на самовар, сама — то ли спросила, то ли — подтвердила:
— Я полагаю, что такое щедрое предложение, Иосиф Виссарионович, Вы мне сделали неспроста.
Слегка наклонившись к ней, ловлю взгляд, и:
— Ясно дело, Полина Семёновна! Взрослые мужчины таким прекрасным дамам — вроде Вас, таких щедрых предложений — просто так не делают… Если конечно — это не их любимая мама. Даже от законной супруги, за это требуют… Хи, гкхм… «Взаимности»! Так что Социалистическое Отечество, товарищ посол, ждёт от Вас подвигов на дипломатическом поприще.
Растерянно-недоумённо, оглядываясь по сторонам:
— Спасибо, конечно за комплимент. Но хотя и много слышала от Вячеслава, но я ведь никогда раньше не была на дипломатической работе! Тем более — сразу на такой ответственной должности и в такой стране… Я просто не представляю себе, что мне надо будет делать.
Успокаиваю:
— А Вам ничего делать не надо будет, уважаемая Полина Семёновна! Всё за Вас будет делать нынешний Чрезвычайный и полномочный посланник СССР в США — товарищ Уманский Константин Александрович, который останется в посольстве вашим первым помощником…
Этот тот самый Уманский, чья малолетняя дочь состояла в «Четвёртом Рейхе» и была застрелена Шахтариным-младшим из-за идейных разногласий.
Указательный палец вверх и оценивающе — как цыган на лошадь в базарный день, на неё глядя:
— …А Вы лишь должны безупречно выглядеть — что несомненно у Вас очень хорошо получится, тусоваться на светско-дипломатических раутах, встречаться и разговаривать с нужными людьми — представлять лицо страны, то есть. Ну и выполнять кое-какие мои поручения.
— Это какие, же?
— Сча расскажу, дайте срок.
Не спеша допив чай и налив новый стакан, отхлебнул немного и продолжил:
— Вот например при вручении верительной грамоты президенту Рузвельту, Вы вне протокола передадите ему моё личное письмо, а на словах…
Перебив меня:
— А что в письме, Иосиф Виссарионович? Какая-то важная государственная тайна — которую не обязательно знать глупой бабе?
Морщусь:
— Фи, Полина Семёновна… Как Вам не стыдно такое подумать про меня!
Мехлис качая головой:
— Эх Полина Семёновна, Полина Семёновна… Вы бы только знали, как Вас ценит товарищ Сталин… Прямо при мне, товарищ Вышинский предлагал ему два десятка вполне себе умных мужиков на эту должность, а он выбрал именно Вас — «глупую бабу». Стыдитесь!
Та растерялась под таким напором и чисто по-бабьи ляпнула:
— Извините, товарищи… Сглупила!
Делая вид, что ничего не слышал, продолжил:
— Никакой тайны: не государственной, ни какой другой — в том письме нет. Просто это Вам будет не интересно.
Делаю глоток и продолжаю:
— Ну сами подумайте: в преддверии большой войнушки, один взрослый мальчик просит у другого взрослого мальчика большие железные игрушки — машинки, самолётики, пушечки… Жаль танчиков не допросишься — их у того пока самого мало! Но если хотя бы машинки и пулемётики крупнокалиберные удастся выпросить — то это будет уже очень и очень хорошо! Вам это очень интересно, ответьте мне?
Улыбнувшись, Жемчужина согласно кивнула:
— Действительно, для меня — как «взрослой девочки», письмо про «машинки» — это совсем неинтересно…
Затем, не без основания вопрошает:
— …Но такое письмо можно передать и по дипломатической почте.
Сделав большие глаза и шёпотом:
— А вот здесь то и, начинается самое интересное!
Вновь указательный палец вверх и сделав как можно более интригующий вид:
— …И СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНОЕ!!!
Изрядно помурыжив чайными процедурами — Жемчужная аж этот самовар готова была голыми руками задушить, наконец начинаю:
— На словах Вы должны передать Рузвельту, что этим летом между Советским Союзом и Германией — начнётся большая война…
Та изрядно ошарашенно:
— Так война действительно будет?
Невольно подумалось:
«Блин, сидела же на совещании с утра… Неужели не слышала? Или слышала, но не восприняла мои слова всерьёз? Неужели и другие наркомы встали в «позу страуса»?».
Сожалея, что не совершенно не обладаю весьма нужными для попаданца прогрессорского типа навыками н нейролингвистического программирования и другими методами психологического воздействия — вплоть до тупо зомбирования, тем не менее — стараясь быть как можно убедительно:
— Будет война, обязательно будет: нашей разведке удалось выкрасть планы Гитлера… Однако, не перебивайте — вопросы будете задавать потом.
— Хорошо, я — само внимание.
Встав, обошёл кругом стол и сев на место:
— Скажите Рузвельту на словах, буквально следующее: «Красная Армия совершенно не готова к войне и будет обязательно разбита в первых же боях…».
Жемчужина непроизвольно вскрикнула, но прикрыла рот ладошкой и не перебивая вопросами — внимательно слушала, лишь несколько выпучив глаза.
Жестикулируя, машу руками:
— …Мы никогда не сдадимся — будем биться с врагом на суше, на море, в воздухе и если понадобится — под землёй, в самом Аду! Но Красной Армии придётся отступать — оставляя Третьему Рейху районы богатые ресурсами — углям, рудой, нефтью, зерном и лесом… Населением в первую очередь.
Сделав соответствующий знак:
— Заострите внимание президента Штатов именно на ресурсах(!!!), Полина Семёновна!
Кивает:
— Поняла Вас, Иосиф Виссарионович: заострить внимание президента на ресурсах — которые потеряет СССР и приобретёт фашистская Германия. Продолжайте пожалуйста.
— Скажите Рузвельту: «Вы, как человек умный, должны понимать: Соединённые Штаты Америки обязательно будут воевать с Германией Гитлера — вопрос лишь времени. И что ваша страна и, то — что останется к тому времени от нашего государства — станут союзниками, братьями по оружию. И Вы лично и весь американский народ — должны быть крайне заинтересованы, чтоб к тому времени, Советский Союз — потерял как можно меньше ресурсов, а Третий Рейх — приобрёл их как можно меньше. Ибо каждое ведро нефти добытое солдатами Вермахта на Востоке — будет стоить ведра крови американских парней, приплывших спасать Европу от нацизма»… Запомнили?
— Запомнила.
— Ещё постарайтесь подружиться с Элеонорой Рузвельт. Если это получится, у нас будет довольно сильное влияние на политику Штатов.
Усмехаясь, она:
— Вы думаете, президент Рузвельт подкаблучник?
Наливая себе в стакан ещё чаю и, как бы размышляя вслух:
— Большая часть мужчин — подкаблучники, хотя они до смерти боятся в этом признаться и тщательно маскируются. Оставшееся меньшинство — гомосексуалисты.
Посмеявшись вместе с нами, та затем сумела меня приятно удивить, заявив:
— А мы с супругой президента США уже давно знакомы: когда я в тридцать шестом году ездила в Америку, то вместе с женой Трояновского — тогдашнего посла, то была приглашена в Белый дом в Белый Дом на чашку чая к миссис Рузвельт.
Восклицаю:
— Ну, тогда и все карты Вам в руки, Полина Семёновна!
С хрустальным звоном помешивая в стакане чай, продолжаю:
— Однако, Полина Семёновна, это будет лишь первым шагом вашей нелёгкой миссии во славу нашего с вами Социалистического Отечества!
Вздохнув, та негромко:
— Я так и предполагала, что одним письмом и разговором не обойдётся.
— Знали бы Вы как я рад, что не ошибся предполагая в Вас умную женщину.
Обменявшись любезностями, продолжил:
— К сожалению после несколько непродуманной Советско-финской войны, отношения между нашими странами заметно ухудшились…
— Да, я знаю — «Моральное эмбарго», про которое мне рассказывал Вячеслав.
***
Моральное эмбарго — запрет поставок (эмбарго) из США в СССР стратегического оборудования и материалов для авиационной промышленности, введённый в декабре 1939 года — после нанесения советской авиацией бомбовых ударов по городам Финляндии, сильно ударил по советской оборонной и в первую очередь — по авиационной промышленности.
После его введения, произошло резкое сокращение экспорта в СССР стратегического сырья: кобальта, вольфрама, молибдена, алюминия и никеля. К примеру, если в 1939-м году в СССР ввезли 2893 тонны никеля и 5313 тонн алюминия из этой страны, то в 1940-м году США поставили в СССР всего лишь 15 тонн никеля и ни одной тонны алюминия.
Хотя зарубежные поставки этого металла составляли всего лишь примерно десятую часть от советского производства, зато около половины его шло в авиационную промышленность… Видно с советским алюминием, точнее с прокатом дюралюминия — было «что-то не так».
Из 848 станков, которые изготавливались в США по советским заказам (по состоянию на 21 мая 1941-го года) заказы на 809 станков были аннулированы, 42 станка реквизировало правительство США, а на исполнении остались только три десятка штук.
Кроме того, было реквизировано уже купленное — но не отправленное в СССР оборудование стоимостью 3,8 миллионов долларов, в том числе уникальный пресс для штамповки дюралевых деталей, заказанный в декабре 1939-го года. Аннулированы советские заказы на 20,9 миллионов долларов…
Моральное эмбарго в сфере высоких технологий, привело к замедлению развития советской авиационной промышленности, в частности к срыву доведения и запуска в производство новых мощных авиамоторов «М-90», «М-80» и «М-71».
Нефтеперерабатывающая промышленность тоже понесла тяжёлые, невосполнимые потери — так и не освоив до войны в должной мере производство высокооктанового авиабензина.
В «реальном» первом полугодии 1941-го года — ситуация нисколько не улучшилась, а значительно усугубилась!
Американское правительство провело ряд враждебных мероприятий против Советского Союза. США перешли к полному запрету экспорта в СССР всех сколько-нибудь важного промышленного оборудования и технологий и, не только авиационного предназначения. Помимо этого, американское правительство запретило советским инженерам посещение заводов, ограничило свободу передвижения советских дипломатов, конфисковало уже закупленный иридий, потребовало отъезда помощников военного атташе, организовало суд над служащими «Бук-книги» для того, чтобы доказать причастность Советского Союза к пропаганде в Соединённых Штатах коммунизма…
И так далее.
Американская пресса вела прямо-таки бешеную пропагандистскую кампанию против Советского Союза и поэтому вовсе неудивительно, что даже после нападения Германии на СССР — поправка к закону о «Ленд-Лизе», распространяющая его действие на нашу стран — была принята Конгрессом США с очень большим трудом.
«Моральное эмбарго» действовало до момента гитлеровского вторжения в нашу страну. В июле 1941 года были разблокированы счета советских торговых организаций и, СССР получил необходимые для авиационной промышленности станки и инструменты и, доступ к новейшим технологиям…
Но время было уже упущено: в условиях военного времени и упрощённого производства — заточенного на упрощённую технологию и низкоквалифицированную рабочую силу, наверстать отставание мы уже не смогли… Даже, с помощью «доброго и щедрого» заокеанского дядюшки — самого во Вторую мировую войну сносившего мирные германские и японские города до фундаментов и, ниже — за что ранее наказывал нас.
***
Однако, продолжаем:
— К сожалению (или наоборот — к счастью, здесь не угадаешь), президент США не волен в своих поступках — за всеми его действиями бдительно бдит Конгресс…
Как будто только что вспомнив, хлопаю себя по лбу:
— Кстати, Полина Семёновна… Как там поживает ваш брат — Сэм Карпинский?
Вижу — в глазах испуг и, враз охрипшим голосом он отвечает, стараясь казаться равнодушной:
— Совершенно без малейшего понятия — как он поживает и не знаю даже — жив ли вообще. Так как не переписывалась с ним с тридцать девятого года.
— А вот это Вы зря… Совершено зря! Про родственников забывать нельзя, тем более — про американских родственников… Миллионеров!
Грозя пальчиком:
— В завещании про Вас забудет упомянуть… Хахаха!!!
Мехлис меня поддержал:
— Хахаха!!!
Как и его сестра, Сэм Карп родился Одессе, в многодетной и очень бедной семье. Но в отличии от неё, он не стал «переделывать» этот мир для всех — подавшись в революционеры, а решил «сделать себя» под этот мир. С этой целью он скопив одиннадцать рублей наличными, уехал в Америку и начал там работать — «делая себя». Сперва он вкалывал чернорабочим, затем повысил квалификацию до маляра и, наконец — стал бизнесменом, сумев скопить достаточно денег на покупку бензозаправки. Сперва — «мелким и средним» бизнесменом, затем став владельцем уже целой сети АЗС в штате Коннектикут — успешным и состоятельным миллионером, имеющим особняк в Бриджпорте, на Миддл-стрит.
Но видать «Гросс-депресняк» поспособствовал, в 30-е годы сам шайтан дёрнул связать Сэма Карпинского со своими бывшими соотечественниками!
Конкурируя с небезызвестным «Амторгом», он по сути занимался промышленным шпионажем в пользу СССР, хотя и ни разу не попался. Американскому законодательству было сложно придраться к чему-либо: принадлежащая Сэму компания «Carp Export and Import Corporation» — умела прятать концы в воду.
И всё было ровно да гладко — пока «тырил по мелочи»…
Однако, аппетиты советских товарищей росли не по годам, а по месяцам!
Сперва им потребовались чертежи, а лучше — готовый образец крейсерской подлодки, затем — целого линкора, вооружённого шестнадцатидюймовыми орудиями.
А надо сказать, что военно-морской флот для США — эта такая «мозоль», на которую наступать нельзя!
Не захотев гореть на электрическом стуле, Сэм Карпинский лично ездил в Москву и пытаясь образумить своих партнёров, предлагал им чертежи дизелей для подводных лодок, готовый экземпляр Форда «V-8» с двумя ведущими осями…
Товарищи подарки приняли, но и от затеи с линкорами не отказались.
Долго или коротко, но кончилось всё это тем, что в сентябре 1939-го, шурина советского Наркома иностранных дел года вызвали «на ковёр» в «Специальную комиссию по расследованию антиамериканской деятельности» Конгресса США, где задавали всякие нелицеприятные вопросы. Сэм Карпинский выкрутился — видимо за ним действительно ничего не было, но с советскими «партнёрами» решил больше не связываться — что видимо и стоило карьеры его сестры[2]…
Испуг в глазах Жемчужной быстро прошёл и отведя глаза в сторону, она:
— Наряд ли Сэм ещё раз захочет связаться с вами… С нами!
Сделав вид, что не заметил оговорки:
— А это смотря в чём, Полина Семёновна!
Мельком кинув косой взгляд:
— Что Вы имеете в виду, Иосиф Виссарионович?
Попунктно перечисляю:
— «Моральное эмбарго» касается всего того, что летает. Однако хотя меня и интересует всё то что «с крыльями» — но только в самую последнюю очередь. В первую же очередь…
Улыбаясь, прерывает:
— Если Вы про «игрушки для больших мальчиков», то мне это совсем не интересно.
Несколько сбитый с толку, делаю несколько глотков чаю и собравшись с мыслями продолжаю:
— Уверен, что через вашего брата — хорошо знающего американские реалии, приобрести эти «игрушки» — можно будет проще, быстрее и что самое парадоксальное — дешевле, чем через наших крючкотворов-бюрократов.
Кивнув мне:
— Почему-то я тоже в этом уверена.
Положив руки на стол, глядя в упор:
— Главное же не в «игрушках»… Хочу через вашего брата купить несколько влиятельных конгрессменов, с десяток сенаторов средней руки, успешную адвокатскую контору и с пяток популярных американских газет. Это хотя и не совсем законно… Но «все так и делают» — даже чикагские гангстеры Аль Капоне и, называется это — «лоббизм».
Покачивает головой и, в восхищении:
— Ну у Вас и аппетит, товарищ Сталин… Вы хоть представляете, во что это обойдётся?
Пожав плечами, как будто речь идёт о покупке поддержанного автомобиля для любимой тёщи:
— Цель оправдывает средства, а Париж — стоит мессы.
Настораживается:
— Ну и в чём же Вы видите цель этих — столь грандиозных «приобретений»?
— В преломлении сознания американской общественности в пользу нашей страны.
К сожалению, все 70 лет существования Советского Союза — никому из его руководства, даже в голову не пришло этим заняться. Все выделяемые на главного геополитического противника средства — уходили «в свисток»: в Коммунистическую партию США, то есть.
Встав и неторопливо прохаживаясь вокруг стола:
— Видите ли, в данный момент мы для среднего американца — почти ничем не отличаемся от Германии Гитлера: нас обоих он считает неким подобием двух крокодилов и ещё не решил — какого из них прикармливать, а какого изо всех сил лупить по голове.
— Нам нужно доказать американскому истеблишменту и электорату, что наш советский «крокодил» — не в пример няшнее фашистско-германского и «прикармливать» — надо именно его и, как можно более раньше. А другого — бить чем поподя по противной зубастой морде в рогатой каске.
— А уже от мнения среднего американца, всё зависит: какое решение примут сенаторы, как проголосует за него конгрессмены и какой билль подпишет президент!
Сажусь за стол и снова принимаюсь за чай.
После достаточно продолжительной паузы, слышу вопрос:
— И каким образом, Иосиф Виссарионович, Вы решили изменить мнение американской общественности…?
С откровенным, не скрываемым стэбом:
— …Идеями коммунизма?
Горячо, суть ли не бия себя кулаками в грудь:
— Не приведи Маркс, Полина Семёновна, Вам что-то ляпнуть про коммунизм! На должности посла в Штатах, вообще забудьте это слово. А если будут специально спрашивать, отвечайте: «Читайте «Трест, который лопнул» Марка Твена, господа — там всё сказано». Ибо средний американец (если он не негро-африканского происхождения, конечно) реагирует на этот термин — как дикий бычара на красную тряпку… Упаси Вас Маркс, Полина Семёновна!
Мехлис несколько осуждающе глянув на меня за резкость формулировок, пояснил в более спокойных тонах:
— По новому Уставу «ВКП(б)», средний американец сам захочет установить в своей стране коммунизм, когда увидит что трудящиеся Советского Союза — живут лучше его. Именно это является главной задачей компартии, а вовсе не разжигание Мировой революции.
Жемчужина посмотрела на Льва Захаровича как на идиота, но вслух ничего не сказала…
Ибо, она была очень воспитанной женщиной.
***
Меж тем продолжаю:
— Вместо идей коммунизма для американского обывателя, Полина Семёновна, у вас будет вот что…
Достаю из лежащей рядом на свободном стуле большой папки, небольшую папочку и ложу перед ней на стол:
— Вот, ознакомьтесь вот с этим, товарищ «Чрезвычайный и полномочный представитель»…
Та читает название на обложке, перечеркнутое по диагонали большими красными буквами «Совершенно секретно! Только для служебного пользования!»:
— «Генеральный план "Ост"»…
Совершенно обалдев, поднимает на меня глаза:
— Что это?
— Это — информационная бомба, Полина Семёновна…
Выкладываю ей на стол другую папочку, с другим — не в пример более длинным названием:
«Протокол конференции по окончательному решению еврейского вопроса, под председательством начальника Главного управления имперской безопасности, обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха
20 января 1940 г., Ванзея[3]».
— …А это — запал к бомбе. Вам с вашим братом, только осталось подложить эту «бомбу» под американское общественное мнение, поджечь фитиль и раздуть его. И она рванёт!
Как уже говорил, из всех «роялей» мне достался — не подводный атомоход с межконтинентальными ракетами на борту, не танковая армия образца семидесятых годов оснащённая танками «Т-72», «Градами» и «Шилками»… И даже не современная мне снайперская винтовка — с лазерным дальномером и баллистическим вычислителем, из которой нехер-нахер — за версту можно завалить Адольфа Алоизовича, для решения всех заморочек разом.
Всего лишь супер-феноменальная память: всё что когда-то читал в своей прошлой жизни — я мог вспомнить и, дословно — буквально «буква в букву», воспроизвести вслух. Ну а там уже дело техники и опытной машинистки из Секретариата Поскрёбышева, оформить это «послезнание» на бумаге. Во время недавнего трёхдневного траура, таким образом, я обзавёлся несколькими исторически важными документами… А то, что некоторые из нах — как например эти два, в «реальной истории» в окончательном виде появятся только в начале 1942-го года…
Так кто про это знает?
И кому это интересно?
В Штатах, например, сторонники вмешательства в европейский конфликт — которых возглавлял сам Рузвельт, были в явном меньшинстве.
Пропустят ли они такой шанс?
Конечно, нет!
***
Естественно, «Дочь еврейского народа[4]» в первую очередь схватила папочку с «протоколом», раскрыла её и углубилась в чтение… С первой же страницы, глаза её стали расширяться… К середине — они напоминали таковые же у героинь японских аниме… А к концу прочтения документа — стали столь огромны, что под воздействием закона всемирного тяготения — едва не вываливались из орбит… И мне всё хотелось подставить руки ладошками вверх, что успеть их поймать.
Наконец придя в себя и достаточно быстро, захлопнув папку и с маху грянув ею об стол, она грозно спросила:
— Что это, Иосиф Виссарионович?
Недоумённо показывая на обложку:
— Разве Вы не прочитали обложку?
— Я спрашиваю — что это? Фальшивка? Провокация? Во что Вы решили меня втянуть?
Возмущённо верчу головой, и:
— Никак нет, Полина Семёновна: это копия настоящего документа, раздобытого советской разведкой. Как именно — не спрашивайте, сам не знаю.
— Почему на русском языке?
Ворчу:
— А самой догадаться, в лом? Потому что по-немецки я знаю только два слова: «Гитлер капут!» и, мне этот документ пересели с фотокопии, вот почему…
Соврал, конечно: благодаря советской школе, природным лингвистическим способностям и главным образом — последней тёще, дойче-мовой я владею достаточно хорошо — по крайней мере на уровне разговорного.
— …Но вас с братом снабдят фотокопиями с фотокопий на немецком.
Слегка опережаю события, конечно.
В данный момент только ищется немец-переводчик с русского, русский переводчик — способный его проконтролировать, немецкие плёнки, фотобумага и фотооборудование — чтоб никакой эксперт не смог докопаться…
Но меня заверили, что всё будет выполнено качественно и в срок.
Та, чисто по-женски истерит:
— Это не может быть настоящим документом!
— Это почему же, Полина Семёновна?
Истерика прогрессирует:
— Потому что, это слишком чудовищно — чтоб быть правдой! Немцы — культурный, цивилизованный, образованный европейский народ! Да… К сожалению, в последнее время они подвержены антисемитизму… Но… Но…
С откровенным ужасом смотря на папку, отодвигаясь от ней, она вопит:
— …Они, не способны на такое!
Ну и так далее и всё на повышенных тонах и «переходя на личности».
Вижу, конструктивного разговора дальше не получится… Мда…
Ну, что делать?
А что-то делать надо!
Против женской (да и мужской, если честно) истерики есть только одна «пилюля». Привстав и перегнувшись через стол, отвешиваю ей звонкую плюху. После чего сажусь на место и глядя в изумлённые глаза, как ни в чём не бывало:
— Надеюсь полегчало, Полина Семёновна?
Держась за щёку, изумлённо смотрит на меня:
— Никогда бы не подумала, Иосиф Виссарионович, даже после истории с Надеждой — что Вы способны ударить женщину…
Но истерика прошла, что не может не радовать.
Спокойно отвечаю:
— Женщину — нет, ни за что. А вот Чрезвычайного и полномочного посланника — так это запросто! И могу в любой момент повторить.
Предварительно отхлебнув уже остывший чай, глядя на две папочки перед ней:
— Если это деза от НКВД, товарищ Жемчужина — то даже пойманная за руку, Вы всего лишь рискуете проканать за фейкомётчицу. Да и то далеко не факт, что этот вброс свяжут именно с Вами.
Глядя прямо в глаза:
— А если это — самая настоящая правда — Вы будете соучастницей убийства по крайней мере десяти миллионов ваших сестёр и братьев по крови — мужчин и женщин, взрослых, детей и стариков…
Указательный палец ей в грудь, как на плакате и, зловеще:
— …И я уж постараюсь всё сделать так, чтоб в послевоенном мире — это стало известно каждому еврею.
Нет, не помогло!
Вижу изумление в её глазах быстро меняется на возмущение, затем на бешенство…
Но тут положение вновь спас Мехлис, с печалью-тоской говоря:
— Эх, товарищ Жемчужина, товарищ Жемчужина… За то — чтобы это было фальшивкой, я прямо сейчас готов отдать жизнь. Но хотя в оккупированной части Франции гитлеровцы пока ограничились лишь устройством солдатских борделей в синагогах, то в Польше — евреев уже начинают сгонять в гетто. Так что к великому прискорбию для всего человечества, первая часть «Плана по окончательному решению еврейского вопроса» — уже начала выполняться… А стало быть и до концлагерей смерти и газовых камер с крематориями недалеко.
Порывшись в принесённом с собой портфеле, он выложил перед Жемчужной кипу печатных листов:
— Впрочем, германская солдатня и без всяких «планов» — творит такие вещи, что… Почитайте, что происходит сейчас на территории Варшавского генерал-губернаторства и представьте себе, что произойдёт — когда эти «образованные, культурные и цивилизованные» европейцы — придут к нам. В нашу Одессу, к примеру — где вы с вашим американским братом родились и, где наверняка — ещё осталось очень много ваших родственников.
Та, опасливо — как ядовитого аспида беря в руки:
— Что это?
— Это свидетельства очевидцев перебежавших в СССР, своими глазами видевших произошедшие зверства над евреями и поляками.
***
И это никакое не «послезнание».
Ну… Разве что — совсем чуть-чуть.
Таковые свидетельства очевидцев, в «реальной истории» имелись в достаточно большом количестве…
Их не могло не быть!
Просто советская пропаганда не давала им хода, свято блюдя «договор об ненападении».
Ну а мне по большому счёту, на этот договор насрать и испортить отношения с Гитлером я особенно не боюсь: раньше срока немцы всё равно не нападут — им дождаться хорошей погоды нужно. Правда, есть ещё вопрос поставок оборудования и технологий от наших «заклятых друзей»…
Поэтому по моему указанию, глава «Информбюро при СНК СССР» Лев Захарович Мехлис начинает пропагандистские мероприятия по «демонизированию» Гитлера, его Третьего Рейха, солдат, офицеров и генералов Вермахта и просто всех…
Нет, не немцев!
Применять это слово я категорически ему запретил:
— На территории СССР проживают миллионы советских немцев…
В том числе и моя последняя — пока ещё шестилетняя тёща, у которой после высылки из Саратова погибнет вся семья.
— …И упаси Вас боже бросить на них хотя бы тень, Лев Захарович! Германцы, гитлеровцы, нацисты, фашисты… Тевтоны! Просто «европейцы», наконец… Но только не немцы!
Конечно, эти свидетельства не будут публиковаться в центральной советской прессе — не стоит всё же раньше времени дрочить судьбу и портить отношения со страной, хотя и без пяти будущим противником — но пока ещё исправно поставляющей нам оборудование и технологии взамен на сырьё… Тем более что пока отношения с США не наладились.
Но кто из немецких дипломатов, или даже шпионов — коль дело на то пошло, читает всякие там многочисленные областные и районные «сельские правды» или вообще несчитанные никем фабрично-заводские «гудки»?
И тем более — армейские и флотские «звёздочки»?
— В последних, Лев Захарович, пишите побольше про зверства над пленными поляками. Здесь уже не стесняйтесь сочинять — вплоть до откровенной чернухи. Чтоб наши бойцы и командиры знали, что ждёт их в случае — если они сдадутся в плен образованным европейцам.
«Лучше, конечно, снять на эту тему художественный фильм. Я даже и название его уже знаю:
«Судьба человека»».
***
Жемчужина читает свидетельства, а я внимательно слежу за изменениями на её ухоженном и причём с минимумом косметики лице: сперва оно было недоверчивым, затем последовательно растерянным, жалобно-плаксивым, сердитым, злым… И наконец свершилось: яростно сверкнув очами — «Железная леди» начала звереть.
Вскакивает и глядя на меня вопиёт, аки львица:
— Так значит «убить еврея — это и есть наивысшее проявление культуры»…?!
Смотрю на неё и сам уж не рад, что связался с этой припадочной:
«Счас она меня этим самоваром по кумполу…».
Я аж «на автомате», на стуле сжался и втянув голову в плечи:
— Вы сказали, Полина Семёновна… Вернее — тот проклятый фашист.
Последовало такое сочетание «идиоматических выражений» на двух языках и, с такой яростью, что я даже по сторонам стал оглядываться — ища на всякий случай «пятый» угол.
Наконец сев и, сперва ударив по кипе печатных листков кулаком, твёрдо заявляет:
— Хорошо, Иосиф Виссарионович… Я согласна и готова сделать всё, что в силах — моих силах и моего брата.
«Ага… Так она имеет на Сэма какое-то влияние, раза так смело за него подписывается. И это очень и очень хорошо!».
После этого начался сплошной конструктив!
Обсудили как «подложить эту бомбу» и решили сделать так, чтобы — ни советский посол, ни её брат — здесь были не при делах.
Мало ли в Америке беженцев из Европы?
Одному из них перед самой посадкой на пароход, какой-то незнакомый немецкий офицер даст в руки какие-то фотокопии с каких-то документов. А тот по прибытию, даже не подозревая — что в них и, с целью срубить трохи бабла на первое время — передаст какому-нибудь известному и уважаемому и, истеблишментом и электоратом журналисту, случайно оказавшемуся рядом.
Правда в них или нет, поверят или нет…
Это уже не так важно — «осадочек» в любом случае останется, тем более мы обеспечим выезд в Штаты нужного количества свидетелей тевтонского зверства из Польше.
Однако, с фантазией у нашей «Железной леди», оказалось не очень:
— Иосиф Виссарионович… Ну вот заложили мы с Сэмом вашу «бомбу», она «взорвалась» и дальше что?
Отчаянно жестикулируя, объясняю:
— За дело должна взяться еврейская диаспора США — во главе с очень влиятельными банкирами и вообще — всем сионистским лобби в Конгрессе и правительстве. Демонстрации, митинги, пикеты перед германским посольством… Возглавив процесс демонизации германского «крокодила», они должны как минимум добиться отмены «Морального эмбарго» стране — потенциальной жертве агрессии и, единственной силой — способной защитить европейских евреев…
Пока языком молол, осенило гениальной мыслёй:
«Параллельно надо вести компанию лжи и клеветы против американского посла в СССР Лоуренса Штейнгардта — по чьей инициативе и началась эта история с «Моральном эмбарго». Уличить его в связях с адмиралом Канарисом — главой «Абвера», а ещё лучше с бригадефюрером СС Вальтером Шелленбергом — начальником внешней разведки «SD» (VI отдел РСХА)».
А потом натравив всю возмущённую американскую общественность, потыкать американских конгрессменов носом в их же дерьмо:
«Вот с чьего голоса вы поёте!».
Как же это сделать?
Дам-ка задание нашим чекистам: там люди головастые — что-нибудь да придумают…
Хотя постой: есть идейка и позазабористее!
Однако, возвращаясь с облаков на землю:
— Программа-максимум же, подразумевает, если и не распространение на СССР закона об «Ленд-Лизе» — который по все видимости будет принят в марте, то хотя бы предоставление нашей стране режима наибольшего благоприятствования в торговле и большого льготного кредита для закупки материалов, оборудования и уже готовой продукции — как военной, так и «двойного назначения». Ну и первую очередь — доступ к новейшим технологиям, особенно в области…
Улыбаюсь галантно и с лёгким поклоном:
— …Впрочем, это уже про «большие железные игрушки», что и в моём письме у Рузвельту. А это интересно только «большим мальчикам».
***
После несколько подзатянувшейся паузы, Жемчужина — как примерная ученица сложив руки на столе, начала:
— Я всё это поняла и думаю, что с помощью моего брата и вашей «бомбы» (и особенно вашего «парохода с золотом») — добиться перелома в американском общественном мнении, будет не так уж и сложно…
Слегка прищурившись, несколько склонив на бок голову, пристально глядя мне в глаза:
— …Однако вашими же словами, Иосиф Виссарионович — Красная Армия непременно будет разбита на границе и будет отступать вглубь страны. А от американских «больших железных игрушек» — лишь зависит, насколько глубоко вглубь страны она отступит, прежде чем остановится.
Опершись подбородком на подставленную руку, не отводя от неё глаз, я внимательно слушаю и лишь согласно киваю.
— Но ведь большая часть еврейского населения живёт у самой западной границы СССР… И они обречены(!) на ужасную смерть(!!) в случае отступления Красной Армии!!! Неужели, товарищ Сталин, Вы не предпримете никаких мер, чтоб их спасти?
Она замолчала ожидая ответа, а я его не знал… Вот всё знаю — почти всё, а как спасти евреев в западных областях Советского Союза…
Категорически нет!
Тяжело вздыхаю:
— Этого вопроса я ждал… И боялся его больше всего. Да, да! Вы не ослышались, уважаемая Полина Семёновна: именно так — боялся!
Встаю и не спеша нарезая круги вокруг столика, как бы размышляя вслух:
— Вся наша беда в том, что после депортации евреев из-за «Черты оседлости» в 1915-м году, у центральной власти нашей страны очень плохая репутация в тех районах. Я уже не говорю про то, что творили наши казачки — посланные проводить это «мероприятие»… Но те евреи, кому удалось по тем или иным причинам избежать «счастья» быть переселённым вглубь России — благополучно пережили германскую оккупацию 1915-1918-го годов. А вот оказавшиеся в числе «перемещённых лиц» — в огромной своей массе погибли от голода, холода и болезней или же потеряли своих близких уже в Гражданской войне в результате погромов.
Остановившись напротив Жемчужиной:
— Евреи западных областей отлично знают и помнят это. И, чтобы из Москвы не говорили — ни за что ей не поверят.
Сделав ещё круг:
— Ну, хорошо… С помощью войск НКВД можно просто взять и ничего не объясняя, депортировать еврейское население на восток.
Про себя:
«Ещё и не таких в сорок восемь часов выселяли!».
— Конечно, для взрослых евреев работы там валом — особенно в местах наиболее густого произрастания тайги. Поэтому место на нарах в землянке и кусок «чёрной мацы» — каждому найдутся…
Потянув ноздрями воздух, с явным ужасом — самого пронявшего:
— …Однако, куда девать детей, женщин и стариков? Нет там жилья, понимаете? От слова «вообще», нет! Ни лишнего, ни просто необходимого — для нормального человеческого существования. Даже на «великих стройках коммунизма», местные рабочие ютятся по углам насыпных бараков — даже не мечтая, например, об коммунальных квартирах как в Москве…
— …Как и в 1915-м, самые слабые — дети и старика, перемрут в лагерях для перемещённых лиц. А всё выжившие евреи — так люто возненавидят товарища Сталина, Советскую Власть и весь русский народ в целом, что…
Хотел сказать: «…Устроят ещё одну Октябрьскую революцию и такую Гражданскую резню — что Гитлер нам с вами мелким поцем с Привоза покажется», — однако посмотрел на нехорошо зыркающего в мой адрес Мехлиса и осекся.
Вместо этого:
— Чем в этом случае, я окажусь лучше нацистов и их «Планом по…»? Да ничем!
Однако вдова «Железного наркома» была далеко не дурой и, весь расклад поняла с полуслова.
Я сел на место и сожалея что самовар уже остыл, наливаю себе ещё стакан… Жемчужная же наоборот — соскочила и горячо заговорила:
— Я знаю, что делать, товарищ Сталин!
Сахар растворялся плохо, поэтому я ожесточённо работал ложкой, казалось бы полностью — как будто от этого зависело всё и вся.
Не поднимая глаз:
— Ну, ну… Я внимательно Вас слушаю, Полина Семёновна.
Она заведясь как бы не на полчаса — тараторила сорокой, а мы с Мехлисом внимали, с трудом понимая этот поток сумбурного сознания. Впрочем, со стороны наверняка казалось, что я больше занят чаем…
Наконец добившись того, что сахар растворился без остатка, поднимаю стакан, перевожу на неё взгляд и…
И так и замер!
Высокая грудь вздымается от возбуждения, карие очи сверкают, щёки горят: не дать ни взять — размахивающая мечом Юдифь, собравшаяся с мешком по голову бесноватого Адика.
Смотрю на неё — налюбоваться и глаз отвести не могу!
Вспомнил её с задранным подолом, вообразил в том же положении — но уже без трусиков и у меня… Хм, гкхм…
Ну, мужики поймут!
В панике:
«Мля… Что делать? Ведь после обеда у меня совещание с чекистами… Мне что: так и идти к ним — со вздыбившимися спереди штанами?!».
Решил думать об антисемитизме — авось пройдёт…
***
Вообще-то надо признаться, я евреев не люблю.
И считаю, что каждый психически здоровый и не относящийся к этой нации человек, должен быть хотя бы чуточку — но антисемитом.
Это — нормально!
При всех своих несомненных и известных всем достоинствах, этот народ имеет и немало отрицательных черт: палец им в рот не клади и шибко большой воли не давай…
На шею сядут и там гадить начнут!
Поэтому наша с ними «дружба» закончится с последним выстрелом Второй мировой войны и моими словами примерно такого содержания:
— Мы с вами друг другу помогли и, на этом всё… Давай до свидания!
Но, каким бы махровым антисемитом я не был, хорошо помню:
Во-первых, моего деда по отцу — убили… Убьют! …вовсе не евреи. И трех братьев у деда по матери — тоже не они.
А во-вторых, нем…
Хм, гкхм…
Германцы в своём антисемитизме, буквально перескочили за грань добра и зла!
Я понимаю: если считаешь кого-то своим врагом — его надо уничтожить…
Но то что творили эти европейцы — это уже слишком!
Есть же какая-то «красная линия» — перейдя которую человек перестаёт быть человеком и превращается в чумную крысу, единственное милосердие к которой — безжалостное уничтожение всего крысиного поголовья.
И я не Сталин, который вдруг заявил (сам додумался или подсказал кто, неважно) в конце войны:
«Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся».
Это, что за херня получается: раз в столетие к нам будет вторгаться очередной Гитлер, а германский народ — как бы не при делах?
Нет, уж: в этот раз не пролезет.
Я вам не Сталин… Я хуже!
Вы сами сказали, никто вас за язык не тянул:
«Один народ, один Рейх, один Фюрер»…
Вот в такой последовательности, только с конца и уйдёте все в историческое забвение!
***
Замолчав и топнув ножкой, Жемчужина в отчаянии:
— Иосиф Виссарионович! Вы меня совершенно не слушали!
Сделав большой глоток уже почти холодного чая:
— Ну, почему же, Полина Семёновна? Не знаю как товарищ Мехлис, а я Вас слушал и причём очень внимательно.
Действительно в том мутном «потоке сознания» были и рациональные зёрна, которые я уловил, развил и теперь озвучиваю с комментариями по пунктам:
— Ваша идея привлечь американский Красный крест для предупреждения еврейского населения западных областей — мне очень понравилась: своим едино- кровникам и единоверцам из-за океана — евреи поверят больше, чем мне из Москвы.
— Ещё больше мне понравилась мысль об организации под эгидой того же американского Красного креста лагерей беженцев в западных областях Советского Союза. Пока Германия и США не находятся в состоянии войны — навряд ли гитлеровские «Айнзацгруппы СС» решатся открыто приступить к уничтожению еврейского населения в них.
«А если и решатся, то вступление Штатов в войну против Рейха может произойти на полгода раньше и без всякого Пёрл-Харбора. Что принесёт СССР немало дивидендов».
Продолжаю далее:
— Неплохо звучит и вывоз еврейского населения через Одессу в безопасное место, например в Турцию, на время войны.
Сперва восхищённо:
— Ну а ваша идея насчёт строительства за счёт американской диаспоры жилья на востоке страны — вообще гениальна…!
Затем, палец вверх:
— …Но требует некоторого уточнения: строить «финские домики» надо не только для еврейских семей — но и для местных, из расчёта «фифти-фифти». Иначе не избежать всплеска антисемитизма в тех районах… А я этого никак допустить не могу!
Как бы подытоживая, восторженно восклицаю:
— Всё просто отлично!
Помолчав, посмотрев на часы:
— Но как бы и кто бы не предупреждал, все основные движняки еврейского населения — начнутся уже после начала войны: в мирное время очень тяжело сдвинуть с места человека — задницей приросшего к земле, где похоронено не одно поколение его предков.
— А вот уже в условиях начавшейся войны, чтоб эвакуировать, чтоб спасти как можно больше людей — нужно чтобы Красная Армия, как можно дольше держалась на своих западных рубежах, сдерживая гитлеровские орды. И еврейская диаспора могла бы ей в этом деле помочь!
Жемчужина, с крайне заинтересованным видом:
— Это чем же, Иосиф Виссарионович?
Посмотрев на потолок:
— Ну например и, без всякого Рузвельта с его Конгрессом и Ленд-Лизом — это дело длительное и хлопотное, американские евреи могли бы скинуться всем миром и подарить Красной Армии кой-какие «большие железные игрушки», которых той остро не хватает — чтобы успешно противостоять германской армии даже в обороне.
Вздыхаю:
— Жаль, что Вам не интересно про это.
Жемчужина решительно достаёт из сумочки блокнот и остро наточенный карандаш:
— Да говорите уже про свои «игрушки»! Я буду записывать.
«Проси больше, получишь столько — сколько получишь».
— В первую очередь нашей армии нужны крупнокалиберные пулемёты системы Браунинга в зенитном исполнении: как одинарные — так и спаренные или даже счетверённые. Тысяч десять установок до июня месяца и к каждому стволу — хотя бы по пять тысяч патронов, могли бы спасти миллионы еврейских жизней…
С этим-то проблем, быть не должно.
Рисунок 49. Счетверенная установка крупнокалиберных пулеметов «.50 Browning M2».
«M2» — американский 12,7-мм пулемёт конструкции Джона Браунинга был разработан и принят на вооружении в 1932-м году. Во время Второй мировой войны, этот «крупняк» был настолько распространён в армии США, что обычная пехотная дивизия — их имела почти столько же, сколько ручных пулемётов системы «BAR». Всего же за время Второй мировой войны, в Штатах было произведено порядком четырёхсот тысяч стволов этого оружия и оно «до сих пор» выпускается и состоит на вооружение десятков стран мира.
На начало Великой Отечественной войны, на всю доблестную Красную Армию, на не менее доблестные Красный Флот и Войска ПВО страны — имелось порядка двух тысяч крупнокалиберных пулемётов ДШК. До конца войны же, их было выпущено всего девять(!!!) тысяч…
Это, даже не смешно!
И это о чём говорит?
Это говорит о многом, если не — обо всём относительно этого оружия, про которое отечественные диванно-интернетские экспЭрды так влажно стонут, поэтому…
ФТОПКУ!!!
— Мы бы не отказались и от лицензии, необходимого оборудования и разумеется помощи американских специалистов для производства это «игрушки» в Советском Союзе… Но это уже надо разговаривать с Рузвельтом.
Терпеливо подождав пока она запишет и, даже подсказавши как пишется название этого пулемёта на американском языке: пехотный пулемет «.50 Browning M2» и флотская счетверенная установка этих крупнокалиберных пулеметов «.50 M2НВ», продолжил заказывать «плюшки»:
— Кроме этого, Красная Армия отчаянно нуждается в крупнотоннажных (пять и более тонн) грузовиках, желательно в специальном исполнении — автоцистерны, тягачи, трейлеры для гусеничной техники, мобильные ремонтные мастерские и так далее… Можно и морально устаревшие, бывшие в употреблении — лишь бы на ходу. А автомобили на войне всё равно долго не живут.
— Радиостанции — есть же в Америке гражданские радиостанции, годные и для военного применения и, которые не попадают под всякие там «эмбарго»? Наверняка есть.
— Стрелковое оружие: пистолеты Браунинга армейского образца, автоматы Томсона и помповые ружья Винчестера. Также — мы согласны на б/у-шные… Даже на полицейский конфискат! Лишь бы исправные, в достатке снабжённые патронами и чтоб было их…
Выпучив по беспределу глаза, показываю руками огромную кучу:
— …МНОГО!!!
Всё мной заказанное — вполне реальное и могущее быть предоставленным в течении двух-трёх месяцев.
Жемчужина:
— Сделаю всё, что в силах. Что-то ещё из «игрушек», Иосиф Виссарионович?
Виртуально чешу в затылке:
«Что бы ещё?».
— Мы находимся в таком положении, Полина Семёновна, что не откажемся от любой помощи — вплоть до ширпотреба «секонд-хенд»… Ношенных носильных вещей — то есть и обуви. Ну и всего-такого прочего — мебель, фотоаппараты, бытовая техника, мотоциклы и легковые автомобили… Здесь уже каких-то строго очерченных границ нет.
Удивляется:
— Иосиф Виссарионович! Объясните пожалуйста, чем это ношенные тряпки могут помочь Красной Армии?
— А тем, что в отсутствии собственных товаров для населения — ими можно материально заинтересовать тружеников тыла, выпускать больше оружия для бойцов Красной Армии!
Восхищается:
— Как же Вы мудры, товарищ Сталин!
Сделав лицо попроще:
— Рузвельту про это расскажите, а здесь все свои.
И посмотрел на часы, давая ей понять что пора прощаться…
***
Когда Полина Жемчужина ушла, забрав с собой лишь «Протокол конференции по окончательному решению еврейского вопроса…», я глядя ей вслед, подумал изрядно раздосадовано:
«Вот сцучка жидовская!».
Затем, взяв со стола «План «Ост»», решил забить:
«Ну, не очень то и надо! В конце-концов в Америке и русская диаспора имеется… Хотя и не такая богатая и сплочённая, как еврейская, зато какие имена! Авиаконструктор Сикорский, химик Ипатьев, композиторы Стравинский, Рахманинов и Прокофьев и, многая, многая, многая… Что-нибудь да подкинут Красной Армии от щедрот русской души».
Глядя на самовар, предлагаю:
— Ну, что Лев Захарович? По последнему?
— Не отказался бы, Иосиф Виссарионович — до ужина ещё долго терпеть.
Пока допивали чай, меня вновь осенило и я Мехлису:
— По моему, какая-то троцкистская сволочь неправильно перевела одну из цитат Энгельса.
Тот, навострив ухо:
— Это, какую же?
— «У Европы только одна альтернатива: либо подчиниться варварскому игу славян, либо окончательно разрушить центр этой враждебной силы — Россию».
— А как должно быть?
— «Либо Россия полностью уничтожит эту европейскую враждебную силу, либо окончательно подчинится её варварскому игу — другой альтернативы нет».
Тот кивнув:
— На мой взгляд, Иосиф Виссарионович, этот перевод намного точнее и об этом немедленно должен узнать весь советский народ.
Ещё раз посмотрев на часы, допиваю чай и поднимаюсь из-за стола:
— Ну, что Лев Захарович? Пора нам к нашим товарищам чекистам… А у Энгельса с Марксом у уверен — найдётся ещё множество цитат, нуждающихся в правильном переводе.
— Это уж точно, товарищ Сталин!
[1] Молотов В.М.: «Сталин сам назначил Полину Семёновну наркомом рыбной промышленности — я был против! Она была единственным наркомом — женщиной по хозяйственным вопросам».
[2] Подробней об этой истории здесь:
[3] Элитный пригород Берлина.
[4] Из-за этой фразы сказанной послу Израиля в СССР Голды Меир и начались послевоенные неприятности для Полины Жемчужной.