В. Молотов, со слов писателя И. Стаднюка о кризисе в Наркомате обороны СССР 29.06.1941 г.:
«Ссора вспыхнула тяжелейшая, с матерщиной и угрозами. Сталин материл Тимошенко, Жукова и Ватутина, обзывал их бездарями, ничтожествами, ротными писаришками, портяночниками. Нервное напряжение сказалось и на военных. Тимошенко с Жуковым тоже наговорили сгоряча немало оскорбительного в адрес вождя. Кончилось тем, что побелевший Жуков послал Сталина по матушке и потребовал немедленно покинуть кабинет… Изумленный такой наглостью военных, Берия пытался вступиться за вождя, но Сталин, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу. Затем он тут же поехал на дачу».
Был я ярым любителем фантастики в жанре «альтернативная история», истовым «заклёпочником» (кто в теме, тот знает — что это и кто это такие, другие же, нехай скачут лесом — эта книга не для них) и, мало того — сам пописывал в меру своих скромных литературных способностей.
Почему «был», спрашиваете?
Да, потому что умер и, меня уже нет!
Дело было так…
Сижу я за компом, строчу свою очередную «нетленку» и, до того увлёкся — что пропустил приём пилюль, в последнее время поддерживающих мою угасающую жизнедеятельность:
«…Наши же гениальные стратеги (зачастую с тремя классами образования и ускоренными кавалерийскими курсами), повелись на такую вундерваффлю влёт, зарубив ими же ранее одобренную программу выпуска 35-ти тысяч полугусеничных тягачей по типовой схеме французского «Кегресс-Сомуа».
И после этого мне кто-то скажет, что генералы — не тупые?
И после этого — кто-то скажет мне, что зря их Сталин стрелял, как собак?!
Единственное, что можно поставить в вину — не всех он их истребил, ибо обладал непростительной для Вождя мягкотелостью характера.
Эх!
Так и хочется написать альтернативку, где Иосиф Виссарионович — действительно был бы деспотом, тираном, кровавым маньяком и всем тем — кого в нём некоторые особо одарённые особи видят… Мда…[1]».
Закончив главу, занёс руку, чтоб нажать на «Enter»…
Как вдруг меня всего пронзила острая, никогда не испытываемая прежде боль. Мгновенье и всё вокруг потемнело, как будто перерубив кабель — выключили электричество в кинотеатре и, успев лишь подумать:
«Ну всё… Game over! Забанили нах и, отправили в чёрный список, ёбс тудей».
Тут чувствую, надутым водородом воздушным шариком — приподнимаюсь над своей обмякшей в кресле бренной тушкой тела, и, кинув тоскливо-прощальный взгляд на монитор на компьютерном столе — несусь неведомо откуда взявшимся чёрным тоннелем… Ни мыслей, ни эмоций… Лишь невероятное чувство лёгкости или точнее — облегчённости, от всей этой земной суеты сует… Ничего нет — только я, туннель и маняще-притягивающий свет в конце этого туннеля.
Так хорошо!!!
***
Казалось, это происходило целую вечность и, я никуда не торопился, как вдруг…
БАЦ!!!
…Как вдруг, без всякого переходно-промежуточного состояния, я обнаруживаю себя сидящим в первых рядах кресел в зале полным народа.
Сперва сжав голову в плечи и, стараясь пореже дышать, осторожно, посматриваю по сторонам:
На стене справа от стола висит здоровущая карта западной части СССР, только без Калининградской области и выступающей на Запад «опухоли» небратского Закарпатья… Два, знакомых до фантомной боли мужика в чудных синих галифе с широкими лампасами, водя по ней едва ль не двухметровыми деревянными указками, что-то на полном серьёзе трут по ушам доверчиво подставившему их, столь же военно-экзотично разодетому электорату.
Прямо предо мной (кажется — только руку протяни), президиум с длинным — покрытым красной скатертью столом на нём и обязательным графином и стаканом.
Над столом висят портреты бородатых классиков и усатый продолжатель их дела меж ними.
За столом, прямо посередине сидит товарищ Молотов собственной персоной.
По его левую руку — Нарком обороны Тимошенко, а за ним — Начальник Генерального штаба генерал Мерецков, маршал Кулик… Ещё кто-то, на лицо незнакомый, хотя возможно — исторически-известная мне личность.
По правую же руку — Микоян, Каганович, Ворошилов… А это кто? Никак «Андрейка в кубе» — Андрей Андреевич Андреев? Кто ж кроме него… Последним в сей славной когорте, зевает прикрывая рот ладошкой Всесоюзный староста Калинин, в народе называемый «Дедушкой», а меж своими — по-простецки Козлом. Короче, только Жданов и Хрущёв отсутствуют — а так Политбюро ВКП(б) в полном составе. И даже двое из кандидатов в члены — Маленков и Берия.
Хотя стоп!
Кого-то средь них не хватает… Кого?
Смотрю на портрет напротив и вдруг показалось, что товарищ Сталин с изрядной ехидцей подмигнул мне…
Чего это он?!
…Неужели?!
Испытывая чувство лёгкой тошноты и головокружения от смутных подозрений, провожу ладонью по лицу и натыкаюсь под носом на жёсткий ёжик «трамплина для мандавошек»…
«ЕТТИТЬ!!!».
Скашиваю взгляд вниз и вижу стального цвета френч полувоенного образца с накладными карманами, шаровары и хромовые сапоги — не более, чем сорок второго размера:
«Малорослик!».
Подношу к глазам обе руки… Обе, явно не мои… Левая плохо слушается и имеет следы никотиновой желтизны на большом и указательном пальце. Вспоминаю фильмы, картины, фотографии:
«В левой руке, он любил держать трубку».
Правой рукой хлопаю себя по карманам… Да, где же она? И к ней коробка папирос «Герцеговина Флор» и коробок спичек.
Слышу слева сзади почтительно-вежливым шёпотом:
— Желаете закурить, товарищ Сталин?
Ставлю об заклад что угодно, например Кемску волость — против гражданства Гондураса (куда бы я с большим удовольствием смылся): это Александр Николаевич Поскрёбышев — с августа 1935-го года бессменный личный секретарь, заведующий канцелярией Генерального секретаря ЦК ВКП(б) Иосифа Сталина, автор Сталинской конституции и Краткого курса ВКП(б).
Прислушался к себе…
Нет, «там» не курил и «здесь» в этом теле желания закурить не испытываю, поэтому стараясь так же — как можно более вежливо:
— Нэ курю и Вам катэгорически нэ совэтую, Александр Николаевич.
Поворачиваюсь вправо и встречаюсь глазами с Николаем Сидоровичем Власиком — личным охранником, за глаза называемым «тенью» Вождя, а то и «цепным псом»…
А глаза у него действительно — по-собачьи преданые!
И слегка стревоженные:
— Товарищ Сталин… Вам плохо?
Сперва вырвалось было:
— Мне писец, как куёво…
Но затем увидев его глаза, посмешно попрпвился:
— Да, нэт… Всё нормалёк, расслабтесь, Николай Сидорович.
Глаза у того стали ещё больше и я со смешанными чувствами решил не продолжать диалог, а заняться чем-нибудь другим.
Сунув руку, достаю из левого нагрудного кармана партбилет, раскрываю… Хотя и, так всё понятно — даже самому тупому лесному ежу.
Судя по времени уплаты последних членских взносов, сейчас январь 1941 года. Судя по декорациям и действующим лицам — это «разбор полётов и раздача слонов» в Генштабе после оперативно-стратегических игр на картах, проведенных с участием высшего командного состава РККА[2].
И только после этого, я окончательно уверовал в происходящее. Короче, можно себя поздравить:
«Твою ж — деву Марию, мать… Я — Сталин!».
«Попал» я стало быть, причём — попал конкретно!
Убрав партбилет нак место, машинально сую руку в другой карман и достаю оттуда, что-то типа записной книжки. Раскрываю, листаю, читаю…
Это оказался карманный справочник с основными характеристиками иностранных кораблей, танков, самолетов, артиллерийских орудий и прочих очень дорогих игрушек для очень взрослых «мальчиков». Сравниваю с теми ТТХ, что хорошо помню:
Хм, гкхм…
Судя по хорошенько завышенным данным, «Главному другу всех советских писателей» — кто-то регулярно впаривает галимую дезу, подсовывая рекламные буклеты «ведущих западных производителей».
***
Вместо радости, что вновь жив — чувство досады и даже злобы на того «затейника», благодаря которому я оказался в сталинском теле:
Во-первых, мне понравилось то состояние — когда ты вроде бы и есть, но тебя не существует. Словами это передать трудно, это надо испытать самому!
Во-вторых, я был бы не против — вселиться в самого себя молодого, чтоб начать жизнь заново и исправить кой-какие — совершённые по юности, да по глупости «косяки»…
А кто бы отказался?
Но это не я, к тому же тело реципиента — уже довольно приличного возраста и, в состоянии — повышенной степени ушатанности, что чувствуется по лёгкой одышке злостного курильщика с многолетним стажем. Там побаливает, тут ноет, а здесь постреливает…
Если у вас ничего не болит после сорока — вы уже мёртвый!
Да к тому же, я знаю точную дату его смерти — 5 марта 1953 года: осталось немногим более двенадцати лет… Приговорённому к казни легче — ему, её время казни не сообщают!
В-третьих, раз я «попал»… А это, согласитесь — не может быть какой-нибудь случайной игрой неких природно-стихийных сил, стало быть — от меня что-то хотят.
Кто, от меня хочет?
Боюсь, я этого никогда не узнаю, ибо это выше понимания моего земного разума.
Что, от меня хотят?
Ну, здесь как раз то всё понятно — «перезагрузки» катастрофического начала Великой Отечественной Войны.
Смогу я это сделать?
Категорически нет!
Мне бы и тот ход войны, что был «в реале» — не пролюбить. Ведь я же не Сталин, я не смогу как он…
Что-то я очкую.
Постой-ка…
А может, так сказать — двойной разум?
Вполне определённые «навыки» и незаурядные организаторские способности Реципиента и моё «послезнание»?
«Бакалейщик Бонасье и кардинал Ришелье — это сила! Вместе мы спасём Францию!».
Прислушался к себе… Никаких мыслей или воспоминаний Реципиента не слышно.
Может, не всё ещё пропало?
Крепко зажмурив глаза:
«Иосиф Виссарионович! Товарищ Сталин! Вождь, учитель и друг всех трудящихся мира! Кровавый диктатор, злодей и тиран! Чёрт, дьявол, сатана… ДА ПРОСНИСЬ ЖЕ ТЫ!!!».
Тишина…
Я в отчаянии:
«Марксом, Энгельсом и Лениным тебя заклинаю… ОЧНИСЬ!!!».
Нет ответа.
Чувствуя, что свирепею:
«Отзовись, сцуко, иль я тебе лобешник прострелю! Повешусь, утоплюсь, лампочкой электрической подавлюсь… Я вдвуряд помру, но и ты, гад — ПОДОХНЕШЬ!!!».
В ответ, виски пронзила такая острая боль, что чуть было не вскрикнул… Но не смог, будучи как бы парализованным.
«Опаньки… Так вдобавок ко всем своим несчастьям — я ещё и на строгом поводке!».
***
Как только немного успокоился, смирившись с неизбежностью, от нефуй делать стал размышлять:
«А чего это товарищ Сталин не в Президиуме во главе соратников, а в зале?».
Хотя и в первом ряду среди генералов, командующих округами, армиями…
Тоже вроде почётно, а всё же?
Потом вспомнил: ах, да — скромность Сталина украшала, как российского олигарха — собственная яхта размером с танкер!
Он и Парад Победы принимать отказывался из чувства скромности, отдав эту честь белому жеребцу с сидящим на нём Жуковым…
А вот кстати и он!
Затем, точно также от нефуй делать, стал присматриваться к двум лампасникам у карты — в коих влёт признал Жукова и Павлова, да прислушиваться о чём они там бухтят… Кстати, за последнего не скажу, а вот Георгий Константинович — так же похож на самого себя, играемого актёром Ульяновым — как матёрый пёс бойцовой породы, похож на комнатного шпица.
Рожа… Такая запуганно-перепуганная кровавым тираном, что увидишь ночью на улице в свете фонаря и вмиг обосрёшься.
Павлов Дмитрий Григорьевич, кстати тоже…
Эдакий матёрый человечище, со следами незаурядного интеллекта на надбровных дугах!
Питекантроп-питекантропом: одень его в набедренную вывшиванку вместо синих штанов с лампасами, вручи дубину в руки вместо этой не идущей ему учительской указки и, любой мамонт — сам из собственной шкуры с перепуга выскочит!
Прислушался к тому, что они говорят и влёт понял две вещи:
Во-первых, оба они долбо… Как бы так потолерантнее сказать…
Долболюбы!
Во-вторых, они считают долболюбами всех — ради кого они тут распинаются, в том числе (и прежде всего?) и товарища Сталина.
Одна карта чего стоит, по которой немцы вдруг наступать попёрлись через непроходимые Припятские болота. А наши в ответку, не будь дураками — контратаковали их через Дулинский перевал в Карпатах.
Смех смехом, но постепенно — овно во мне начало закипать…
Уж три поколения историков безбедно жили-ели, рассказывая нам как Сталин- параноик — спокойно ложился спать перед самым «внезапным и вероломным» нападением: с одной стороны — получая от Риббентропа заверения в мире и дружбе и, от своей разведки с другой — сообщения о военных приготовлениях Гитлера…
Pourquoi pas?
Ведь по этой «игре», только в Восточной Пруссии — должно быть сосредоточенно четыре тысячи танков и не менее двух тысяч самолётов условного противника. Это больше, чем 22 июня 1941-го года на всём протяжении советско-германской границы — от Северного ледовитого океана до Чёрного моря.
И при всём при этом Красная Армия, не только более-менее успешно оборонялась в Прибалтике — но и даже наступала. Не шибко шустро правда — всего лишь десять километров в сутки, но всё же наступала. При всего лишь же двукратном численном превосходстве — «восточные» разносят «западных» в пух и прах.
Историю предвоенных событий я изучил достаточно хорошо и достоверно знаю: эта «война на картах» — была отнюдь не единственной.
В период с января по май 1941-го года, подобное развлекалово проводилось не менее пятнадцати раз. На всех уровнях: от Генштаба — до штабов приграничных военных округов, армий и других воинских объединений и соединений. И всегда, без всяких портящих «статистику» исключений происходило одно и, тоже: прорвать оборону РККА — противнику удавалось лишь при подавляющем превосходстве в пехоте, авиации и танках…
И причём, это отнюдь не приводило к катастрофе, как «в реале»…
А с точностью наоборот!
Лопоухие немецкие генералы таким образом, как будто специально подставлялись под сокрушительный удар соседних частей, соединений и фронтов Красной Армии и были в результаты своих же прорывов — окружены и наголову разгромлены.
Так почему у товарища Сталина должна быть бессонница, если накануне нападения разведка сообщала ему о прибытии в вышеуказанные районы — жалких пятисот немецких танков и ничтожных трёхсот самолётов?!
Нам втирали в уши, что перепуганный германской мощью Сталин — отдавал приказ за приказом не провоцировать немцев и не отвечать на провокации…
А с чего бы это вдруг, не подскажите?
Сверх всяких человеческих сил напрягая народ, Вождь гордился мощью Красной Армией — для которой ничего не жалел, которую ещё до войны довёл численно до пяти миллионов бойцов и командиров, которую накачивал современной техникой и, был уверен, что в любом случае — она даст достойный отпор, как в случае провокаций — так и при прямой агрессии.
Не логично как-то, не находите?
А вот наши военноначальники всех уровней, те да…
Те вполне могли запретить сбивать немецкие самолёты-нарушители и, даже утром 22 июня арестовывать подчинённых — решивших на свой страх и риск открыть ответный огонь. Те были способны с великого перепуга издавать такие идиотско-дилетантские приказы, типа как: «обрушиться на противника», «действовать по-боевому», «уничтожить вторгнувшиеся войска противника, но границу не переходить».
И смех и грех!
Себя обмануть гораздо труднее, чем товарища Сталина и прекрасно зная цену себе и возглавляемой ими рыхлой орды под названием РККА — они боялись войны, как черти ладана. Ведь, та сразу выявит — кто они такие и чего стояли их довоенные заверения.
Знаю, сурово насупив брови, спросите:
— Каковы будут ваши доказательства?
Да как забором об асфальт!
Это-то доказать проще всего и причём — словами самих «виновников торжества».
К примеру в своих послевоенных мемуарах, маршал Баграмян без тени смущения заявляет, что когда он будучи одним из руководителей штаба Юго-Западного фронта, вечером 22 июня получил приказ Наркома обороны о контрнаступлении силами пяти(!) мехкорпусов на Люблин, у него от возмущения «перехватило дыхание»…
Как так?
А почему на довоенных командно-штабных играх у него ничего не «перехватывало»?! От того самого «возмущения»?
Прославленный полководец Жуков, распинающийся сейчас передо мной — с легко читаемым на волевом лице и твёрдой интонации в голосе, желанием произвести впечатление на товарища из Политбюро — в своих «Размышлизмах после беспамятства», с линейно-квадратной солдатской прямотой поведал следующее:
«Эта директива поступила к командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба фронта М.А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения ее в жизнь».
Уебалтуриться всем хавающим пиплом, говоря словами одного моего знакомого по переписке…
Согласно вполне официальным данным, в распоряжении самого мощного Юго-Западного фронта и лично товарища Пуркаева, кроме всего прочего имелось почти пять(!) тысяч танков, в том числе новейших «Т-34» и «КВ» — против как бы не менее 800 немецких у Клейста, а он что-то вякает об отсутствии сил и средств!
Дальше, как говориться — на эту тему и говорить нечего.
«Лампасники» типа Тимошенко, Жукова и Павлова — прекрасно знали цену боеспособности подчинённых им соединений, объединений и отдельных воинских частей Красной Армии и, их способности противостоять Вермахту. Ибо, многие армейские штабы сбежали в тыл ещё днём 22 июня — когда ещё ничего не было предрешено, увлекая за собой партийное, чекистское и прочее советское руководство.
Современные мне историки критикуют предвоенное размещение войск в Брестской крепости. Мол, оттуда в случае «внезапного и вероломного» — их было невозможно было вывести, шоб дать отпор агрессору в чистом поле…
Это писец лютый!
…Но нет ничего невозможного для наших стратегов: корпусные и дивизионные штабы были успешно «выведены» и героической обороной крепости руководили максимум майоры да политработники, возможно не успевшие оттуда вовремя свалить.
Так зачем товарищи генералы писали «военную игру» на нескольких сотнях страниц? Зачем, они рисовали стрелочки на картах? Кого они хотели обмануть? Народ — считающий себя за ними, как за каменной стеной? Сталина и высшее партийное руководство — надеющихся на их профессионализм?
КОГО, Я СПРАШИВАЮ?!
К сожалению, выбирать у Сталина особенно было не с кого… Даже, после начала войны и в её продолжении.
Он был прав, отвечая Мехлису накануне Керченской катастрофы:
«Гиндербургов у меня для вас нет».
***
Судя по всему, это вторая игра. В первой, если верить мемуарам Жукова — он играя за «западных» (за немцев, то есть), начистил холку Павлову. В этой же, уже играя за «своих» — он в пух и перья разгромил того же Павлова, прикинувшегося кривоногим фашистом в рогатой каске.
Закончив, Павлов и Жуков, не удостоив Реципиента даже взглядом, уставились в Президиум — то ли на Молотова то ли на Тимошенко, как впрочем и остальные присутствующие на заседании:
— Товарищ Народный комиссар обороны СССР! Докладываю: военная игра «Наступательная операция фронта с прорывом УР» закончена… Разрешите перейти к обсуждению?
— Разрешаю.
Павлов, с заметным чувством облегчения уселся на свободный стул в зале и, у карты остался один Жуков которого стали о чём-то спрашивать.
***
Меня же осенила новая мысля:
Обрадовало, что впервые услышанный мой новый голос прозвучал с небольшим акцентом — хотя и, не очень-то похожим, на «киношный».
А как с почерком?
Не оборачиваясь, негромко:
— Товарищ Поскребышев! Карандаш мне и бумагу. И какую-нибудь картонку, чтоб вместо стола.
Не успел и глазом моргнуть, как передо мной появилось требуемое. Как приходилось читать, Сталин предпочитал писать остро заточенным карандашом. И это «послезнание» было первым, которое меня не подвело.
Сперва, в целях дезавуировать свои намерения — нарисовал портрет Жукова с длинными ослиными ушами, затем Павлова — в виде заросшей шерстью гориллы, в будёновке и генеральских галифе. Посмотрев на «натурщиков» и с удовлетворением обнаружив несомненное сходство, написал: «Расстрелять обоих пидоров» и, расписался снизу — имея в виду подпись на партбилете.
Первые три раза получалась какая-то кривая загогулина — как курица лапой, но когда расписывался в четвёртый раз — заслушался одного военного и, «подмахнул» как на автопилоте… Потом, присмотрелся…
Ух, ты! У меня получилось!
Должно быть мышечная память сработала. Поэтому впредь, во время подписания документов надо думать об чём-то постороннем… Например, о бабах.
Кстати о бабах…
Интересно, а у моего Реципиента — ещё «стоит»?
Закрыв глаза, представил пару порнографических сцен с Любовью Орловой и, в шароварах — тут же знакомо «зашевелилось».
Ну, что ж… Не всё так плохо, оказывается!
Минута, другая…
УПС!!!
И вдруг дошло как до верблюда на четвёртые сутки: а ведь мне — как и всякому порядочному попаданцу, положены «рояли».
Повертев головой по сторонам и ничего не обнаружив окромя паскудных высше-номенклатурных и генеральских рож, заглянул себе в «черепушку». Если память Реципиента отсутствует как волосы на ладони у рукоблуда — то, как дело обстоит дело с моей собственной памятью?
Минут пять, а то и все десять — как курица в мусорной куче роюсь в подсознании, отыскивая «послезнание».
И где ж, воно?!
Нет, про это вспоминать пожалуй не след…
Ой, как стыдно!
Это, разве было со мной?!
НЕТ!!!
Ээээ… Что я там недавно читал?
Арсан Эмануэль: «Девственность, как порок».
Нет, это совсем не то!
Так, так, так…
Да. Как она работает?!
Крепко зажмурив глаза, мысленно произнёс:
«Мне бы вспомнить что-нибудь про предвоенный период… Ну, пожалуйста!».
К вящему удивлению, перед глазами как бы всплыл экран монитора компьютера и немного помешкав в нерешительности, я мысленно на нём напечатал:
«Что-нибудь про приведении войск противоздушной обороны в боевую готовность накануне 22 июня».
И тут же высветился когда-то читанный документ:
«1. Частям ПВО зоны, батальонам ВНОС и средствам ПВО войсковых соединений и частей принять готовность № 2 (повышенная боевая готовность)…
3. Части ПВО, находящиеся в лагерях, в том числе и войсковые, немедленно вернуть в пункты постоянной дислокации…
6. Срок готовности 18.00 19 июня 1941-го. Исполнение донести 20.00 19 июня 1941-го.
Начальник штаба ПрибОВО генерал-лейтенант Клёнов».
Откуда это взято?
Ответ не промедлил:
(ЦАМО, ф. 344, оп. 5564, д. 1, л. 14. ВИЖ № 5, 1989 г., с. 29).
О! Да тут даже с ссылочкой!
Вот только на ляд она мне нужна.
Так, так, так… Склероз здоровью не помеха…
Вбиваю следующий вопрос:
«А чё тогда 22 июня всё так печально в Прибалтике получилось?».
Тут же высветился документ:
«Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения № 2 — это значит провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только по решению правительства. Сейчас Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность.
Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому.
Начальник генерального штаба Красной Армии генерал армии ЖУКОВ. 21 июня 1941 года».
(ЦАМО, ф. 251, оп. 1554, д. 4, л. 437. ВИЖ № 5, 1989 г., с. 29. http://liewar.ru/con-tent/view/186/2).
Ух ты, как здорово!
А вот ещё весьма интересный фактик:
«Солодовников (командир 345-й стрелкового полка) попросил у Кузнецова (Командующий ПрибОВО) разрешения выдать личному составу каски, но получил отказ. Тогда он пошёл на конкретный шантаж — сообщил, что завтра, в воскресенье, по плану в полку должен состояться строевой смотр; командарм сдался и разрешил выдать каски, но с предупреждением, чтобы об этом не узнали немцы. Потом генерал и армейский комиссар 2 ранга уехали, а комполка и уполномоченный остались в состоянии удивления, граничащего с возмущением».
Откуда сие?
Из фондов Белгосмузея ИВОВ.
Кто опубликовал?
Некто Д. Егоров.
Жесть…
Да я ж теперь — ну прям ходячая «Википедия», мать твою генералиссимуса, етти!
Имеется-таки «рояль», да ещё и какой:
ИНФОРМАЦИЯ!!!
Которая, как известно правит миром. Если её правильно применять, конечно.
Настроение сразу несколько поднялось и, спрятав бумагу в карман, я став внимательно слушать, что говорят «перешедшие к обсуждению» генералы.
***
Жуков ответил на несколько вопросов, после чего стали по одному выступать присутствующие в зале стратеги, вставляя свои «пять копеек».
Даже меня, человека далеко не военного (имеющему за плечами лишь военную кафедру машиностроительного института и полтора года срочной службы в образцово-показательной учебке, после которой я дембельнулся «лейтёхой запаса») поразила основополагающая идея советской военной доктрины. Фетишем советских генералов было священное слово «рубеж»: его следовало любой ценой достигать при наступлении и до последней капли крови отстаивать при обороне.
А как же уничтожение врага?
Про это прямо не говорится, но видимо подразумевается — что такое является побочным эффектом при захвате или обороне рубежа.
У немцев же, насколько мне известно, всё было с точностью наоборот: приоритетным считалось именно уничтожение противника, а захват или удержание рубежа — всего лишь приятным бонусом.
Хотя, надо обязательно добавить: своих дураков у Алоизовича тоже хватало — поэтому у них получалось по-разному, нередко с точностью наоборот…
Иначе, с чего это вдруг ему стреляться пришлось?
«Тупость» — профессиональное заболевание военных и, она интернациональна. Просто немецкие генералы — тупые профессионалы, а наши — тупые любители.
Главным же видом боевых действий, у наших генералов считалось концентрация на каком-то одном узком участке превосходящих сил и за счёт этого — нанесение удара сокрушительной силы.
Вот, например, Начальник Главного управления ВВС РККА — к сожалению ещё не расстрелянный Реципиентом генерал-лейтенант Рычагов, делает такую заявку:
— Из опыта современных прошедших и идущих войн авиационная плотность достигается до 25-ти самолётов на один километр фронта…
Только диву даюсь…
Это где, на каком фронте он такую плотность нашёл?
В мае сорокового, немцы имели плотность в десять раз меньшую и, ничего…
Раскуярили франко-наглов за милую душу!
А этот, меж тем не унимается:
— Необходимо сделать вывод, что в современной войне на главном, решающем направлении (по фронту, примерно 100–150 километров) в составе фронта будет действовать не менее 15–16 дивизий, то есть где-то в районе 3500–4000 самолётов.
Лёгкость мысли, просто необычайная!
Это ж, сколько одного авиабензина скока надо… Где его взять при нашем предвоенным топливным кризисе? На чём подвести при тотальным дефиците авто- и железнодорожных цистерн? Где складировать?
А боеприпасы? Запчасти?
А аэродромы с твёрдым покрытием взлётно-посадочных полос, наконец?
А что противник? Играя с нашими «гениальными» — но недострелянными Реципиентом стратегами в поддавки, будет безучастно на всё это безобразие смотреть?
Однако, не все были согласны с такой постановкой вопроса…
Какой-то незнакомый мне сухопутный генерал-лейтенант, с места бросил:
— Я считаю, что эта цифра сильно занижена и самолётов должно быть значительно больше.
Конкретно офонарев от такой заявки, непроизвольно спрашиваю вполголоса, конкретно ни к кому не обращаясь:
— Что за говнюк?
Сидящий справа генерал Власик, после короткого замешательства подсказывает:
— Генерал-лейтенант Кузнецов — командующий войсками Северо-Кавказского военного округа…
Напряг память, но так ничего не смог про него вспомнить. Генералов и адмиралов с такой фамилией — в войну было намного больше, чем просто до фига и, какой именно из них — командовал именно этим округом и, главное — чем в войну прославился, категорически не помню.
Но судя по уровню интеллекта и профессиональным познаниям — ничем особенно хорошим.
***
Меж тем товарищ Жуков, как будто оправдывая ослиные уши на моём рисунке, тут же охотно поддакнул своему коллеге:
— Если общая ширина участков главного удара в предпринимаемой операции должна быть не менее 100–150 километров, то для обеспечения операции — потребуется тридцать-тридцать пять авиационных дивизий, общим количеством до восьми тысяч самолётов.
Эко, его с перепуга перед законными сталинскими репрессиями, вшторивает!
Однако, слушаем дальше:
— Для того, чтобы уничтожить материальную часть на аэродромах противника — а мы считаем в среднем на аэродроме будет стоять 25–30 вражеских самолётов, нужно подумать о мощном ударе на этот аэродром. Значит, наша ударная группа должна быть не менее 100–150 самолётов…
Ёкарный бабай!
Да за всю войну, советские «соколы» едва-едва группами по 15–20 самолётов летать научились.
Просто повернув голову вправо, получаю ответ на свой немой вопрос:
— Генерал-лейтенант Птухин — Командующий ВВС Киевского особого военного округа.
Шибко злоупотреблять «провалами в памяти» не следовало, поэтому я достаточно бодро:
— Ну, а кто же ещё? Второго такого дурака, ещё поискать надо.
Этого деятеля, снимут с должности ещё незадолго до войны за повышенную аварийность и, пришив стандартную антисоветчину — расстреляют уже во время неё, вместе с Рычаговым и группой других генералов, конструктов и иже с ними.
Единственное что в тот раз услышал разумное:
— Немцы с 10 мая 1940 года в течение трёх дней проводили налёт на сто французских аэродромов на глубину до 400 километров мелкими группами без прикрытия истребителей…
Но эти слова были пропущёны мимом генеральских ушей, аж сквозняком в открытую форточку дунуло.
Не удержался и просил:
— Что за умник?
— Генерал-лейтенант Смушкевич — генерал-инспектор ВВС РККА и помощник начальника Генерального штаба РККА по авиации.
— Аааа… То-то вижу — лицо вроде знакомое.
Тоже кстати, весьма мутный тип — зато, хоть и не явный дурак вроде Рычагова.
Его и группу высших авиационных командиров, арестуют 15 мая 1941 года — после как немецкий военно-транспортный самолёт «Юнкерс-52», взлетев в Кёнигсберге — беспрепятственно приземлился в районе московского стадиона «Динамо».
Хм, гкхм… Коль не свернут мне бошку Реципиента в результате какого-нибудь право-лево-центристского троцкисткого заговора, надо будет обязательно постараться как-нибудь предотвратить этот досадный инцидент… Хотя…
Хотя, думаю дело здесь не в этом инциденте.
А теперь сравним командно-штабные учения и случившуюся через полгода реальность.
Немцы, имея против себя почти десять тысяч советских самолётов — завоевали господство в воздухе силами всего двух с половиной тысяч самолётов — а не 75 000, как следовало из «плотностей» Рычагова… И, громя РККА — наступали на фронте более чем в 3000 километров.
И особо не напрягаясь, делали они это — вплоть до сорок третьего года и, даже после онного!
Когда дошли до обсуждения действий сухопутных войск, мне стало совсем «интересно».
Недаром, материалы по этому совещанию были засекречены даже в двадцатые годы двадцать первого века… И теперь, я стопудово уверен: вовсе не потому, что на нём — якобы планировали нападение на Гитлеровскую Германию.
Нет-нет, вовсе не поэтому.
А из-за непроходимой глупости наших недострелянных стратегов…
Чтоб потомкам, сцуко, стыдно за них не было!
***
Конечно же, здесь ярко блистал Жуков — в «реале» ставший после этого Совещания Начальником Генерального штаба:
— Для наступательной операции на фронте 400–450 километров, с главным ударом на фронте 100–150 километров — требуется порядка 85-100 стрелковых дивизий, 4–5 механизированных корпуса, 2–3 кавалерийских корпуса…
Мысленно включаю на том же «мониторе» калькулятор, ибо в арифметике никогда не блистал, и… Ого! По приблизительным прикидкам, лишь для первой линии — ему потребуется порядка двух миллионов рыл пехотинцев на сто погонных километра фронта!
Немцы в ходе «Барбароссы», начинали наступать с 85-ю пехотными дивизиями на фронте в три тысячи вёрст — использовав всего-навсего три с половиной миллионов солдат в первой линии.
Однако, наш стратег продолжает нести околесицу дальше:
— На участке главного удара шириною 20–30 километров — следует сосредоточить около 200 000 людей, 1500–2000 орудий, масса танков…
Здесь, я уже просто не выдержал и с места произнёс вслух:
— Ну, ни себе ху… «Двести тысяч человек на двадцать километров фронта»? Конечно, я далеко не Лобачевский по математическим способностям… И даже не Альберт Эйзенштейн по теории относительности. Но даже по приблизительным прикидкам — это двадцать человек на погонный метр фронта. Так на кой хрен Вам артиллерия и «массы танков», товарищ Жюков? С такой плотностью — противника ногами затоптать можно!
Соскочив и под недоумёнными взглядами из Президиума, прохожу мимо стола и подхожу к карте:
— Кто отвечает за тыловое снабжение «восточных»?
Поднимается один из «синешароварников» и, приняв вид «лихой и слегка придурковатый», этак бодренько пожирая меня глазами представился:
— Заместитель Начальника штаба по тылу, генерал-майор Уткин!
— Вы сможете обеспечить боевые действия двухсот тысяч человек, артиллерии, авиации и «массы танков» — скученных на участке в двадцать километров? Сколько у Вас для этого имеется автомашин? Цистерн? Стационарных ёмкостей под топливо…?
Вместо него ответил маршал Кулик:
— Мы очень плохо обеспечены емкостями. Всего на тридцать процентов. Я много раз просил Правительство усилить строительство емкостей для нужд обороны, но воз и ныне там.
«Правительство» молчало и после небольшой паузы, я продолжил кошмарить генерала Уткина:
— …Какова пропускная способность железных и шоссейных дорог на этом участке? Сколько человек личного состава потребуется дополнительно для разгрузки-погрузки и охраны? Какой процент потери войскового имущества, предполагается в результате авиаударов, воздействия дальнобойной артиллерии, действия диверсионных групп противника или в результате разгильдяйства ваших подчинённых? Вы это просчитали?
Чес слово надеялся, что он тут же предоставит мне хоть какие-то выкладки. Но проклятый Уткин молчал, аки рыбой об лёд.
— Молчите? Садитесь, майор! Да, да — именно «майор», Вы не ослышались…
Тот сперва глянул в Президиум, пожал плечами — мол, что с психопатом связываться и не возражая сел.
Разделавшись с этим, пламенным взором ищу следующую жертву:
— Кто отвечает за разведку у «восточных»?
Поднимается ещё один стратег и уже не так бодро, как его предшественник:
— Начальник Оперативного отдела фронта, генерал-майор Кузнецов…
«Ещё один Кузнецов! Пожалуй, мне их скоро пронумеровать придётся». Вкрадчивым тоном спрашиваю:
— Скажите мне: а разве по такому скоплению войск, что предлагает товарищ Жюков — противник не догадается о месте удара? Или, у него нет разведки? Так ведь она и не нужна! Если двести тысяч красноармейских задниц — скученных на двадцати погонных километрах, хотя бы по разу пёрнут — о предстоящем наступлении узнают даже в Чикаго, не токмо в Берлине!
Тот, поняв — куда сейчас ветра подуют, долго не раздумывая:
— Догадается, товарищ Сталин.
Указав на Жукова:
— Так почему Вы не подскажите это вашему Командующему фронтом? …Трусите? А если бы это была настоящая война?
Краснеет, потеет, прямо-таки покрывается буро-малиновыми пятнами, но молчит.
— Трусам не место в Красной Армии! Мы с товарищем Тимошенко ждём от Вас заявления об увольнении «по собственному»…
Оставив того стоять с разинутым ртом, подхожу к тут же вскочившему на ноги Начальнику Главного управления ВВС РККА генерал-лейтенанту Рычагову, по условиям «игр» — Командующему ВВС у «восточных»:
— А у Вас имеются в достаточном количестве аэродромы, что обеспечить пресловутые «двадцать пять самолётов на километр фронта»? А у Вас имеется достаточно автоцистерн и грузовиков — чтоб обеспечить их топливом и боеприпасами? Иль, ваши лётчики будут совершать по боевому вылету раз в неделю?
Тот, мальчишка-мальчишкой — молоко на губах не обсохло, задорно и даже несколько с вызовом:
— Всё перечисленное Вами, товарищ Сталин — есть функции тыловых служб.
— Вот, как? Хорошо… А смогут ли ваши «соколы» — имеющие по десять часов налёта на рыло, совершать налёты группами по сто пятьдесят машин? Ведь, даже стрелковую роту, чтоб она маршировала в ногу и совершала при этом некоторые перестроения — надо дрессировать значительно больше времени…
Уверенно, с изрядным гонорливым апломбом, отвечает:
— Так точно! Смогут!
— А вот мне — судя по аварийности у ваших подопечных, так не кажется. Два-три разбитых самолёта в сутки в мирное время, восемьсот погибших лётчиков за год — это знаете ли, уже изрядный перебор.
Краснеет раком и, не задумываясь, выпаливает:
— Дело не в налёте! Дело в том, что нас заставляют летать на «гробах»!
«Где-то я это уже слышал. Или читал?».
Однако, после того как уловив его взгляд, у меня мелькнула догадка:
«Эге.… Да кажись эти его слова были адресованы не мне… Не Реципиенту, в смысле. Каганович и Микоян: два могущественных клана чиновников — поделившие меж собой предвоенный советский авиапром. Только они могут делать «гробы» и заставлять на них летать».
Тем не менее, недоумённо оглядев его с ног до головы:
— Ах, вот значит как… Мы Вас заставляем летать… Прям так насильно усаживаем в самолёт, пристёгиваем ремнями и даём прощального пинка под хвост… Хорошо! Прямо с этой минуты можете подыскивать себе другую работу. Вы уволены!
***
На прощанье наградив Рычагова испепеляющим взглядом, с видом — ничего хорошего не обещающим, подхожу к соскочившему со своего места Павлову:
— А ты что здесь наплёл, троглодит синештанный? «Для уничтожения пушки ПТО, тяжелому танку потребуется [снарядов] или ничего, или один выстрел[3]»… А ты с танкистами — воевавшими в Финляндии разговаривал? А ты у них спрашивал — сколько снарядов они тратили, чтоб уничтожить один «Бофорс»?
То, на удивление вполне спокойно, как терпеливый родитель своему юному несмышлёнышу — закатившему истерику по поводу игрушек:
— Товарищ Сталин, речь идёт именно о тяжёлых танках «КВ» — особенно с большой башней вооружённой шестидюймовой гаубицей, которых в Финляндии не было…
А я брызгая слюной, так что ему пришлось поднять руку защищаясь ладонью, ору:
— Да, ты что?! А ты хоть раз сидел в «КВ»? А ты знаешь, что при движении — из него видны только мелькающие поочерёдно землю и небо, ибо приборы наблюдения ни к чёрту? А ты знаешь, что противотанковые орудия во всех армиях мира принято маскировать? А скажи мне: сколько шестидюймовых снарядов в среднем потратил твой танкист-наводчик на полигоне — чтоб в бою уничтожить цель одним выстрелом? А сколько часов намотал за рычагами тяжёлого танка твой механик-водитель, чтоб не застряв и не заглохнув — доехать до этого самого орудия ПТО и раскатать его в тонкий блин? А какой моторесурс имеет твой «КВ с большой башней», чтоб вообще — добраться от железнодорожной станции до поля боя и не сломаться по дороге?
Ответить тому было нечего, поэтому немного подождав, цитирую по памяти далее:
— «Первый эшелон [танков] для самостоятельных действий в глубине. Он идет, не обращая внимания на противника, находящегося в обороне, и только своими фланговыми частями решает задачу по уничтожению или разрушению целей, мешающих продвижению»…
Вот так они и воевали — «не обращая внимания».
— …Да, ты чё ваще несёшь, олень полорогий?! Твой первый эшелон, «не обращающий внимания на противника» — обратит на себя внимание противника и, без всяких вариантов — будет последним уничтожен.
Начинает сердиться, покрываясь бурыми пятнами:
— Я повторяю: первый эшелон состоит из тяжелых танков — которые не знает, что такое воздействие противотанковой пушки!
Интересно, а есть ли у него пистолет в кобуре? Может, пристрелит если его сильно разозлить? А не посчитают ли «сверху» это завуалированной попыткой суицида и не дадут ли мне за это по ушам?
А ну-ка попробуем…
Я, предельно ехидно:
— Да Вы никак вновь с финнами воевать собрались, Ваше превосходительство…!
В те времена, это являлось смертельным оскорблением и, Павлов свекольно-бордово покраснел, однако кобуру лапать не стал, к великой моей досаде.
Чуть не плюнув тому в морду от разочарования, продолжаю:
— Думаешь, фрицы с тобой в поддавки играть будут? В пехотной дивизии Вермахта, уже появились орудия ПТО — намного мощней известной тебе 37-ти миллиметровой «пукалки» и, специальные подкалиберные снаряды — пробивающие с близкого расстояния толстую броню… Кроме того, для борьбы с сильно бронированными целями — немцы широко применяют зенитную и полевую артиллерию.
Слышу, как Тимошенко негромко обронил:
— А я ему говорил, что всё это до поры до времени.
Пришлось прочитать целую лекцию, работая в основном на Президиум, где все были просто в афуе от такой «импровизации» (и, это ещё слабо сказано!):
— Ты же воевал в Испании, «генерал Пабло» и должен прекрасно знать, что в состав немецкого легиона «Кондор» сражавшегося на стороне франкистов — входили несколько батарей 88-ми миллиметровых зенитных пушек «Flak-18», применявшихся не только против воздушных — но и против наземных целей, в первую очередь танков…
На его морде (лицом его рожу назвать, значит сильно согрешить против истины), было как будто фломастером написано, что для него сие — откровение Божие.
— После испанской войны, немцы создали специальную модификацию этой пушки — предназначенную для взаимодействия с полевыми частями Вермахта и разработали для неё специальные бронебойные снаряды «Pzgr 40» — пробивающие 123-х миллиметровую бронеплиту с расстояния в полтора километра.
— Во французской компании прошлого года, именно 88-ти миллиметровые зенитки — помогли немецкой 7-й танковой дивизии генерала Роммеля, отбить атаку британских «Матильд» из 1-ой армейской танковой бригады — имеющих схожее с «КВ» бронирование.
Заметив реакцию ведущего советского генерала-танкиста, недоумённо спрашиваю:
— Ты всего этого не знаешь? А почему я знаю…?
Ищу глазами в зале:
— А где наш главный разведчик — Начальник ГРУ Голиков?
Встаёт из-за спин, отсвечивая лысой как биллиардный шар «бестолковкой»:
— Я здесь, товарищ Сталин.
— Когда «по профилю» работать начнём, вместо снабжения членов правительства «липой» от Канариса? Почему наши военноначальники ничего не знают об армии вероятного противника?
Не получив ответ, спустя какое-то время продолжаю:
— …Кроме крупнокалиберных зениток, немцы активно применяли корпусные пушки и гаубицы в качестве противотанковых средств. Сам то, как считаешь: выдержит 75-ти миллиметровая броня «КВ» попадание 105-ти миллиметрового бронебойного снаряда? 150-ти миллиметрового фугасного «чемодана»?
Тот, вынужден признать:
— Нет, не выдержит, товарищ Сталин.
— Так что тогда ты мне здесь мозги «любишь» неуязвимостью своих тяжёлых танков?!
Помолчав, продолжаю:
— И дело даже не в этом! Если тяжёлые танки первого эшелона «не будут обращать внимания» на оборону противника — сопровождающая их пехота будет выбита его миномётами, пулемётами и стрелковым оружием. Будут уничтожены и корректировщики собственной артиллерии. Затем, эти толстобронные, но слепо-шаро-глухонемые стальные коробки — будут банально подорваны гранатами и сожжены копеечными бутылками с зажигательной смесью… Затем, та же участь ждёт и последующие три эшелона.
Смотрю на него и недоумённо вопрошаю:
— Ты что, чудо-юдо трёхмоторное? Не знаешь, что танки без пехоты и артиллерии не воюют? Как же ты воевал в Испании? Какой ты там боевой опыт приобрёл? Как просрать Красную Армию, а затем страну?
Цитирую Павлова ещё, дословно приводя его слова относительно Освободительного похода на Западную Украину и Белоруссию в сентябре 1939 года:
— «Танковые бригады за время операции против поляков прошли от 600 до 1000 км, а среднесуточные переходы были от 50 до 100 км. Выдвижение танковых бригад вперед парализовало всякое организованное сопротивление со стороны поляков и дало возможность нашей армии в кратчайшее время выполнить поставленную задачу»…
— Здесь, прям и не знаешь — смеяться, плакать или насцать тебе прямо в бесстыжие зенки… Немцы, наступающие с запада — «парализовали всякое организованное сопротивление со стороны поляков», а не твои танковые бригады, конь ты педальный! Иначе надрали бы тебе ляхи твою мозолистую задницу — как Мишке Тухачу в двадцатом, или финны — Мерецкову в тридцать девятом!
Укоризненно обращаюсь к последнему, заседающему в Президиуме:
— Товарищ генерал! Что ж Вы не подсказали своему коллеге, что недооценивать противника опасно? Хотя бы для собственной карьеры?
Не получив ответа, со смехом обращаюсь ко всей аудитории в зале:
— Он, ничтоже сумняшеся, блеет: «Немцы ничего нового не выдумали. Они взяли то, что у нас было, немножко улучшили и применили»…
Разведя руками, обводя офуевавшую аудиторию глазами, недоумённо спрашиваю у всех разом:
— …Да что у вас взять то можно — кроме медицинских анализов, долбодятлы краснозвёздные?!
Так и не дождавшись, когда Павлов выйдет из себя — выхватит табельный «ТТ» и пристрелит меня нах, испытывая чувство лёгкой досады по этому поводу, подойдя вплотную и снизу вверх пристально глядя в его глаза:
— А может, ты это специально, да? Так сказать — План разгрома РККА, «а-ля маршал Тухачевский»…
И здесь этот горилл из свекольно-красного — стал бело-бледным с хорошо заметной прозеленью, начав было что-то мямлить:
— Товарищ Сталин…
— Эфиопский носорог тебе товарищ!
Пара минут звенящей до погребального звона кладбищницкой тишины в зале, после чего я изволил сменить гнев на милость:
— Будем считать, что не по злому умыслу — а исключительно по причине врождённой тупости, за что в мирное время — лоб дырявить не принято. Поэтому, настоятельно рекомендую немедленное увольнение из РККА по собственному желанию и без выходного пособия, гражданин Павлов. Трудоустройся в колхоз трактористом — на большее ты не способен, танкист фуев…
***
Пошарив взглядом по лицам военных в зале, наткнулся на совершенно ошалевшего от происходящего маршала Шапошникова:
— Борис Михайлович, голубчик! Не ответите ли на один единственный вопрос?
Приподнявшись, тот с готовностью:
— Конечно, Иосиф Виссарионович!
— Что за «План прикрытия» такой, по которому соединения Красной Армии — должны совершить марш по чёрт те знает, сколько вёрст, прежде чем занять оборону для защиты священных рубежей нашего социалистического Отечества и заодно прикрытия мобилизации…?
Вот типичная хроника первого дня войны:
«У Эржвилкаса 6-й танковой дивизией (немецкой. Авт) были разгромлены колонны двигавшейся к границе 48-й стрелковой дивизии. Выдвигавшаяся походным порядком от Риги дивизия в первой половине дня попала под сильнейший удар авиации противника, а затем была атакована немецкими танками. В результате она за один день потеряла до 70 % своего состава»[4].
— …А если в тех районах, куда они выдвигаются — уже находится противник? Трудно что ли моторизованной части, совершить за день пробег километров в тридцать-пятьдесят?
Да, что там «от Риги»!
После начала войны, к примеру, одна из самых боеспособных дивизий РККА — Первая московская мотострелковая, выдвигалась по «Плану прикрытия» аж из Москвы. И «прикрывать» границу она начала где-то в районе Смоленска, причём не как одно целое — а по частям. Сперва немцы раскуячили выгружающийся из эшелонов артиллерийский полк без снарядов, затем штаб дивизии без полков, следом — стрелковые полки без штабов и, так далее…
Конечно, с августа прошлого года, Шапошников был как бы не при делах: на должности Начальника генерального штаба РККА его сменил генерал Мерецков. Он же был назначен Заместителем Наркома обороны по сооружению укрепрайонов.
Однако его «Мобилизационный план» от 1938 года, часть которого являлся «План прикрытия», продолжал действовать лишь слегка корректируемый его приемниками в соответствии и изменившейся линией границей и политической обстановкой.
Тот, с чувством собственного достоинства (сразу видно старую, имперскую школу!), отвечает:
— Предполагается, что перед полномасштабным вторжением будет некий «угрожаемый» период, за время которого войска Первого эшелона займут предполье.
Спрашиваю Шапошникова:
— А если его не будет? В отличии от 1914-го года, германская армия уже полностью ОТМОБИЛИЗОВАНА(!!!) и не нуждается ни в каком «периоде». Ведь, большая европейская война началась в сентябре 1939-го года и до сих пор продолжается. А великолепная германская дорожно-транспортная сеть, позволит очень быстро сосредоточить ударные группировки возле наших границ…
Неужели, чтоб понять это — надо обязательно быть попаданцем?!
— …Просто нападут и все, без предварительных угроз. Ведь, они уже продемонстрировали в Польше такое.
Пока Шапошников соображал, что мне ответить, из зала раздался выкрик:
— Мы не Польша!
Всматриваясь в ту сторону, отвечаю:
— Видите ли, генерал… Помня как они воевали в Первую мировую, немцы не считают СССР чем-то отличным от Польши, разве что своими размерами. И что мы с вами сделали, товарищи командиры, чтоб их в этом разубедить? Три месяца провозились с Финляндией?
***
Наконец, оборачиваюсь к тому — кто уже никогда не напишет «Воспоминания и размышления». По крайней мере, я на это очень сильно надеюсь.
Показывая рукой на карту:
— Слышь, стратег! Судя по этой карте и стрелочкам на них — немцы у тебя наступают прямо по Припятским болотам и прямиком через горные Карпатские хребты. Мне вот что непонятно: ты сам — дурак, немцев за дураков держишь, или всё-таки за идиотов считаешь товарища Сталина с присутствующими здесь членами Политбюро?
Не получив ответа, указующим перстом вверх:
— Тупость, это не преступление — а профессиональная болезнь военных и, к тебе это относится в полной мере, товарищ Жюков. Не помню, кто-то из великих сказал: «Генералы всегда готовятся не к будущей, а к уже прошедшей войне[5]»… Но ты ж, сцука — всех превзошёл по скудоумию и по наглости при этом! Ты, к какой войне готовишься с такими плотностями пехоты? К Первой мировой…? А может к Первой Пунической?
— И откуда мне любопытно было бы знать, из какой такой «тумбочки» — ты эти самые плотности взял? А ну-ка, иди сюда…!
Схватив за шиворот пошитой из хорошего сукна гимнастёрки, подтаскиваю сопротивляющегося «маршала Победы» к карте и, буквально тыча носом в линию советско-германской границы, спрашиваю:
— …Ведь здесь у тебя, очковтиратель, одна неполной комплектации стрелковая дивизия растянута на сорок вёрст! А вот здесь — на шестьдесят! Откуда ты двести тысяч красноармейских душ наскребёшь, фокусник жоппорукий?
Не получив ответа, вопросил почти ласково:
— Что молчишь, сволочь?
***
Здесь надо пояснить, что в истории известны две версии поведения Начальника Генерального Штаба РККА Жукова 29 июня 1941 года — когда к нему, узнав про падение Минска из «Радио Лондона»(!) приехали члены Политбюро во главе со Сталиным.
Непосредственный участник событий, А. И. Микоян предлагает такую версию:
«Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой.
В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин. Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусским военным округом, какая имеется связь.
Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не могли.
Потом Сталин другие вопросы задавал: почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т. д.
Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.
Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует.
Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить.
Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался, как баба, и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним…».
Эта версия среди историков основная, хотя сам Георгий Константинович — при всей своей в последние годы стариковской болтливости, ни о чём таком подобном в своих «мемуарах» и в беседах с «общественностью» не сообщает.
Второй вариант развития событий принадлежит В. Молотову (если верить писателю И. Стаднюку, записавшего и сохранившему его до поры до времени) — тоже бывшему при том скандале:
«Ссора вспыхнула тяжелейшая, с матерщиной и угрозами. Сталин материл Тимошенко, Жукова и Ватутина, обзывал их бездарями, ничтожествами, ротными писаришками, портяночниками. Нервное напряжение сказалось и на военных. Тимошенко с Жуковым тоже наговорили сгоряча немало оскорбительного в адрес вождя. Кончилось тем, что побелевший Жуков послал Сталина по матушке и потребовал немедленно покинуть кабинет… Изумленный такой наглостью военных, Берия пытался вступиться за вождя, но Сталин, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу. Затем он тут же поехал на дачу».
Какой, из двух вариантов верен?
Я раньше тоже признаюсь, склонялся более к первому варианту… Но теперь глядя на живого Жукова, понял что ошибался. А официальные историки — преднамеренно лгут.
Да!
Конечно, как военноначальник Георгий Константинович — где-то на уровне моего ротного старшины, чуть ниже… Как человек тоже — спиной к нему лучше не поворачиваться…
Но надо отдать ему должное:
ЭТО — МУЖИК!!!
Мужик с большой буквы. Такие не плачут — разве что если «яйца» ему без наркоза отрезать. Такие…
Посылают!
А историки вслед за Хрущёвым и Микояном нагло врут, ибо в противном случае — Сталин окажется не таким уж и, диктатором и тираном — как про то нам с XX съезда в уши дуют.
Действительно, что за диктатор такой, что его собственные генералы посылают «по матушке» не неся за это никакой ответственности?
Таких диктаторов не бывает.
От него, от диктатора — плакать должны и, убегать в слезах и соплях — даже такие мужики с «кремнёвыми яйцами», как Жуков.
Вот так и пишется история, други мои!
***
Наконец Жуков не менее трёх раз на моих глазах поменяв цвет морды лица, задыхаясь от с трудом сдерживаемого гнева выпалил:
— Вы не обладаете компетентностью в таких вопросах, товарищ Сталин!
Всплеснув руками, насмешливо:
— Ну, конечно! Куда мне до Вас — с вашими-то тремя классами церковно-приходской школы и ускоренными кавалерийскими курсами…
Это было удар, что называется — ниже пояса.
Не успел я договорить, как будущий «маршал Победы» заревел взбесившимся бычарой:
— Кто ты такой, чтобы нам указывать?
В ответ, я тоже ору:
— Кто я такой, спрашиваешь?! Тебе, что? Справку с места работы принести?
Жуков, указывая на Президиум с обалдевшим Политбюро:
— Есть Политбюро ВКП(б), есть подчиняющийся ему и только ему Главный военный совет РККА, есть Ставка при «ГВС», наконец есть назначенный по решению Политбюро Нарком обороны СССР товарищ Тимошенко… Я подчиняюсь только им и, знать не хочу всех прочих начальников.
И показывая мне (нет, не мне… СТАЛИНУ!!!) на дверь, как гаркнет командным голосом:
— ПШЁЛ ВОН!!!
Ага… Значит я всё же был прав!
С места соскочил генерал Власик хватаясь за кобуру, да из Президиума Лаврентий Павлович грозно поблескивая очками своего знаменитого пенсне:
— Товарищи!!! Держите себя в руках!
Тимошенко:
— Товарищ Жуков! Успокойтесь!
Кулик тоже что-то такое едва слышно вякнул, а остальные — хоть аплодировать Жукову стоя не стали и, на том спасибо.
— Ладно… Вон, так вон.
Обхожу покрасневшего от обиды генерала вокруг, с изумлением его рассматривая сверху доверху и в обратном порядке. Затем смотрю в зал полный его коллег и вижу в их глазах полную солидарность с Жуковым. Кроме пожалуй Будённого, неодобрительно крутившего головой…
И стало мне не так обидно, как досадно:
И чё это я тут пред ними распинался?! Чё бисер то перед этими свиньями метал?!
И не сдержавшись, я возопил в сердцах:
— Да пошло оно всё нахуй!!!
Сперва хотел просто свалить — «по-английски», так сказать… Затем, думаю, надо всё-таки предупредить предков об «внезапном и вероломном».
Сделать так сказать «всё что могу»!
Подхожу к столу с Президиумом и, в упор глядя на Молотова:
— 31 июля прошлого года на совещании в Бергхофе Гитлер заявил: «Россия это тот фактор, на который более всего ставит Англия… Но если Россия окажется разбитой, последняя надежда Англии угаснет. Властелином Европы и Балкан тогда станет Германия». С этого момента началась подготовка к войне с СССР по плану с кодовым названием «Барбаросса», которая в данный момент в самом разгаре. Предположительно, боевые действия начнутся 22 июня «ровно в четыре утра» с внезапного удара немецкой авиации по аэродромам, штабам, складам и местам дислокации воинских частей. Главное направление удара — центральное: Минск, Смоленск, Москва. Вспомогательные — через Прибалтику на Ленинград и на Юге — на Киев.
У того глаза по «полтиннику» (впрочем и другие не лучше):
— Ты это откуда знаешь?
Сделав рожу топором:
— От верблюда. Это более надёжный источник информации, чем товарищ Голиков со своей «конторой».
Соратники знают, что Сталин никогда не болтает попусту — поэтому уверен: отнесутся со всей серьёзностью.
Переведя взгляд на Тимошенко:
— Возможно, я что-то не понимаю в военной стратегии, например: почему все долбо…ёбы без исключения — предпочитают синие штаны. Зато очень хорошо знаю историю и прекрасно соображаю в политике. В Первую мировую войну, русские генералы изобретя стратегию «Парового катка» и создав «плотности» подобные вашим — гнали войска в Галицию и Пруссию… В результате кадровая армия была истреблена, а запасные не захотев быть «пушечным мясом» — воткнули штыки в землю и в спины своим офицерам и, разбежались по деревням делить колхозную… Ой, извините! Барскую землю.
Затем, большим пальцем показывая на Жукова:
— …Так вы что, товарищи генералы? Решили так сказать повторить?!
Глядишь, после такого предупреждения — хоть чуть-чуть «живую силу» будут жалеть наши власть предержащие и военноначальнички, не захотев разделить судьбу своих предшественников.
Затем указательным пальцем поочерёдно тыкаю в членов Политбюро:
— И когда этим летом Гитлер нападёт — точно такая же котовасия и с Красной Армией произойдёт! Ибо, если мудрец — сам учит, дурак — учится на своих ошибках, а умный — на ошибках дурака…
Глядя снова на Молотова, переведя стрелку» снова на Жукова, продолжаю:
— …То наш генерал — вообще не способен учиться и, обречён вовек скакать на одних и тех же граблях. Поэтому этим же летом, германский Вермахт — порвёт Красную Армию как забравшийся в курятник хорёк безмозглую курицу. А потом и до вас доберётся!
Думаю, этому говнюку я карьеру испортил…
Чем смог, тем и помог, уважаемые предки!
Затем дав им время осмыслить свои слова:
— Дальше разгребайте это дерьмо сами, без меня, соратнички! Я же ухожу на заслуженную пенсию — как это и положено каждому советскому человеку по достижению вполне определённого возраста… Всё!
Сразу стало так легко, как будто вагон цемента с плеч скинул.
Все только зевальники разинули, а Козёл… В смысле «дедушка Калинин», начал было обеспокоенно блеять:
— Коба, послушай…
Рявкаю кровавым тираном:
— Клички отставить!
— Товарищ Сталин…
— Заткнись, тебя никто не спрашивает! И чё ты здесь — в Генеральном штабе, ваще делаешь? Шёл бы в Большой театр — «мохнатые пилотки» балеринам нюхать.
Как известно Дедушка Калинин, был большим любителем этого высокого искусства.
Направившись у двери, через шаг останавливаюсь кое-что вспомнив, как о деле уже решённом:
— Машину и Ближнюю дачу оставляю за собой — в счёт моих былых заслуг перед Революцией, Партией и Советским Государством. Так же не вздумайте кинуть насчёт обслуги, «персоналки» и «кремлёвки» — не создавайте прецедент для самих себя, товарищи. Аукнется!
Уже в дверях оборачиваюсь, и:
— Смотрите не просрите великое государство, которое оставил нам Ленин!
***
А как же страна и народ?
В отличии от большинства своих современников, я вовсе не зациклен ни на личности, ни на культе личности Сталина.
Свято место пусто не бывает!
Народ привык видеть во главе себя не какой-нибудь коллегиальный орган власти, а вполне определённого человека — царя, императора, генерального секретаря… Называй как хочешь.
Ну а раз он так хочет, «Система» ему его предоставит.
Чем положим, Молотов плох — в качестве портрета на стене?
Ничем не хуже рябого Сталина, а как бы не наоборот — фотогеничней!
А Третий Рейх во главе с Бесноватым — так и так продует эту войну: со Сталиным во главе СССР, или кем-то другим. Ибо как сказал (теперь — «как сказал бы») Реципиент в своём знаменитом обращении к советскому народу 3 июля 1941 года:
«Наши силы неисчислимы».
Добавлю к его словам свои:
А помощь союзников по Ленд-Лизу — неисчерпаема!
Ибо западные демократии предпочитают платить деньги, чем проливать кровь своих избирателей. Поэтому при практически любом раскладе, у Германии попросту пупок развяжется, воюя против такой коалиции ведущих государств мира.
Так что за судьбу страны и народа я абсолютно спокоен: речь может идти лишь о сроке Победы и о её цене…
Ну, а чем я смогу помочь в этом отношении?
Подсказать конструкторам про командирскую башенку на «Т-34»?
Так они и без меня про неё знают.
Приказать Красной Армии спать не раздеваясь, в касках и с заряженной винтовкой в обнимку, а лётчикам так вообще — в кабинах самолётов…?
Не поможет, да и приказываю здесь не я, оказывается!
Так что проживу в своё удовольствие сколько смогу, а там…
Умирать не страшно, ибо не впервой.
Одел поданную гардеробщиком шинель (знаменитая сталинская шинель!) и шапку и,
вышел на улицу, напоследок подумав:
«Да и вообще: всё это — если не какая-нибудь навороченная компьютерная стратегия, то параллельная Вселенная — это точно. Потому что в нашей — попаданцев не бывает. Так что не фиг ваще париться!».
И тогда вообще успокоился.
[1] Взято из романа автора «Я — Ангел», часть 4 «И аз создам», глава 8 «Отвёртка рулит». https://author.today/reader/171063/1716588
[2] Двухсторонние оперативно-стратегические игры на картах были проведены сразу же после окончания декабрьского (1940 г.) совещания высшего командного состава РККА и явились его логическим продолжением и завершением. Первая игра состоялась 2–6 января, вторая — 8—11 января 1941 года.
В первой игре (2–6 января) Жуков командовал «Западными», нападавшими с территории Восточной Пруссии и Польши. Северо-Западный фронт «Восточных» (Д.Г. Павлов), к 1 августа остановил «Западных» и перешёл в наступление, выполняя задачу выйти к 3 сентября 1941 года на нижнее течение реки Висла. «Восточные» по условиям игры обладали примерно полуторным превосходством в силах (в танках — почти тройным). В первые дни войска Павлова форсировали Неман, овладев сувалкинским выступом (окружив в нём крупную группировку «западных»), а на левом крыле прорвали фронт, возглавляемый Жуковым. В прорыв была введена конно-механизированная армия, которая к 13 августа вышла в район, расположенный в 110–120 километрах западнее Государственной границы СССР. В ответ Жуков сумел нанести контрудар, на чём посредники остановили игру.
Во второй игре (8-11 января) Жуков командовал группировкой «Восточных», отражавших агрессию «Западных», «Юго-западных» и «Южных» на территории Украины и Бессарабии. Вторая игра завершилась принятием «Восточными» решения об ударе на Будапешт, прорыву к озеру Балатон и форсирования Дуная.
По итогам военных игр Жуков был выдвинут на пост начальника Генерального Штаба.
[3] Здесь и дальше — буквальные слова из доклад командующего войсками Западного особого военного округа генерал-полковника танковых войск Д. Г. ПАВЛОВА, на совещании высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г.: «Для уничтожения пушки ПТО, как правило, применяется 122-мм гаубица. Нужно 70–90 снарядов. Я спрашиваю вас: сколько потребуется тяжелому танку [снарядов] для того, чтобы подавить одну пушку ПТО? Или ничего, или один выстрел. Я повторяю, для тяжелого танка, который не знает, что такое воздействие противотанковой пушки».
[4] Исаев И. В. «Чёрный день календаря».
[5] Эти слова принадлежат Уинстону Черчиллю.