Глава 24. «Где бы мне взять Гинденбургов»?
И. В. Сталин, 1940 год:
«Вот возьмите лучшего полководца нашей страны Суворова, он монархист, был феодал, дворянин, сам граф, но практика ему подсказала, что нужно некоторые устои ломать и он выдвигал людей, отличившихся в боях. И только в результате этого, он создал вокруг себя группу, которая ломала все. Его недолюбливали, потому что он нарушал традиции цеховщины. Вот он не очень способный полководец, но позвольте, у него такая фамилия, такие связи во дворе, такой милый, как же его не любить. А он двигал малоизвестных людей, ломал устои цеховщины. Его за это не любили, однако, он создал вокруг себя группу способных людей, хороших полководцев. То же самое, если взять Ленина. Как Ленин ковал кадры? Если бы он видел только таких, которые лет 10–15 просидели в партийной среде на руководящей работе и проч. и не замечал тех молодых, которые растут как грибы, но они способные люди, если бы он этого не замечал и не ломал традиций стажа, пропал бы. Партия, литература, армия — всё это организмы, у которых некоторые клетки надо обновлять, не дожидаясь того, когда отомрут старые. Если мы будем ждать, пока старые отомрут, и только тогда будем обновлять, мы пропадём, уверяю вас… И у нас в партии тоже — стариков, которые никогда не старятся душой, которые способны воспринимать всё молодое, — таких стариков мало».
Ветеран ВОВ Чистяков Николай Александрович из сборника Артёма Драбкина «А мы с тобой, брат, из пехоты…»:
«Я могу где угодно сказать, что они (немцы. авт) воевали лучше нас, когда мы в колоннах наступали и бросали пушечное мясо — нате, бейте! А если бы грамотно воевали, толково? Если бы у нас тактика была, как у немцев, то мы бы за два года закончили эту войну. А может быть, даже и меньше. Именно безалаберщина, преступно-халатное отношение к ведению боя — вот что и привело к таким потерям. Одну дивизию уничтожили, давай другую, третью. Немцы очень грамотно воевали. И отступали тоже умело».
Из телеграммы И. Сталина Л. Мехлису по поводу обстановки на Крымфронте, 1942-й год:
«Других генералов у меня для вас нет. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов».
Генерал Фридрих Вильгельм фон Меллентин, послевоенные мемуары:
«Никто не сомневается, что у России может быть свой Зейдлиц, Мюрат или Роммель, — в 1941–1945 годах русские, безусловно, имели таких великих полководцев».
Если про «Фестунги» я и сам нет, нет — да подумывал, то ответ на второй вопрос был для меня полностью неожидан:
— Э, бросьте, Иосиф Виссарионович! Какой ещё «полководческий дар», какие к чёрту «Гинденбурги»? Нужны соответствующие духу времени боевые уставы и досконально знающий их — аккуратный, въедливый, терпеливый и требовательный начальник штаба на месте наших «волевых» командиров и, не более того.
— …??? Извините, Михаил Дмитриевич?
Не замедлив с ответом, тот:
— В уставах РККА практически ничего нет про оборонительные действия и совершенно ничего про такие сложнейшие виды боевых действий, как отступление. Вообще, в них больше политики и пропаганды, чем руководства к действию.
Усмехаюсь:
— Поздравляю, Михаил Дмитриевич: Вы открыли Америку и можете смело рассчитывать на Сталинскую премию во всех трёх номинациях!
Тот, попустив мимо ушей:
— Но это ещё не вся беда, это полбеды… Наши командиры их зачастую не знают!
Как, так? Я понимаю, простые красноармейцы не знают уставов, ибо только что из деревни или завода… Но чтобы командиры и мало того — генералы?
Это же — профессионалы!
Согласен — тупые, согласен — морально нестойкие в большинстве своём…
Но всё же — профи.
Как играть в хоккей не зная правил?
И хоккей ли это будет — а не фигурное катание, к примеру? Иль даже кордебалет на льду?
Ошарашенно спрашиваю:
— Вы это серьёзно, что ли?
Заместитель Верховного Главнокомандующего был серьёзен, как дальний родственник со стороны невесты на свадьбе миллионера:
— Ещё как! Мало того, они не изучают и соответственно — не знают действующих приказов Наркома обороны и, следовательно — не выполняют их. И это на уровне командующих родами войск, Иосиф Виссарионович! Вот к примеру, ещё сразу после Финской войны…
Он вкратце изложил суть своих претензий к товарищам командирам и генералам.
На майском «Совещание по итогам Советско-финской войны[1]», были изданы следующие приказы Наркома обороны СССР:
«1. В целях лучшего взаимного изучения родов войск, практиковать стажировку авиационных командиров в наземных войсках и наоборот — общевойсковых командиров в частях ВВС.
2. Приказом Народного комиссара обороны обязать всех командиров наземных войск изучить боевые уставы бомбардировочной и истребительной авиации, а также устав воздушной разведки, который начальнику ВВС Красной Армии представить на утверждение наркома не позже 1 июня 1940 г.
3. Начальнику Генерального штаба, совместно с начальником ВВС Красной Армии, провести с командующими военных округов авиационную игру, на которой поверить основные положения разрабатываемого начальником ВВС «Наставления по оперативному применению ВВС…».
— …Уже прошло более чем полгода, но ни один из этих приказов не был выполнен!
Интересуюсь:
— Причина?
Тот, недоумённо-беспомощно пожав плечами:
— Традиция-с! К примеру во время последней Германской войны, некий полковник Генерального штаба… Эээ… Кудрявцев, если не изменяет память, проанализировав — уже годовой как фронтовой опыт, составил брошюру «Общие указания для борьбы за укрепленные полосы» и получив одобрение тогдашнего начальника штаба генерала Алексеева, разослал её экземпляры в штабы Действующей армии… И что вы думали? До семнадцатого года они пылились на полках и, никто их даже не соблаговолил прочесть!
Вертя в руках пустую рюмку, печалюсь:
— Мда… Сталина на них не было.
Тот, ехидно на меня посматривая:
— У нас же при товарище Сталине, выходит ещё смешнее… Спрашиваю одного командующего армией: «Почему не знаем приказов Наркома?». И знаете, что он мне отвечает? «На службе нет времени читать, а домой брать для изучения не разрешает секретная часть».
Овно во мне начинает потихоньку закипать:
— Похоже не на просто отговорку, а на открытое издевательство…
Бонч-Бруевич старший потянувшись за новой бутылкой, огорчённо:
— Боюсь, что Вы правы, Иосиф Виссарионович.
Перебрав в уме «послезнание», я меж тем подумал:
«А ведь насчёт уставов он прав! Кроме «лучшего танка Второй мировой войны» и овладевших ими опытных кадров, третьей причиной успеха бригады Катукова между Мценском и Орлом, было строгое следование действующим уставам. Это заметили как танкисты Гудериана:
«…Русские танки больше не позволяли отгонять себя артиллерийским огнем».
Так и в Главном автобронетанковом управлении РККА:
«…Бригада стала на путь твердого выполнения уставных требований как в отношении организации разведки, так и в отношении организации самой обороны. Обороне была придана упругость путем [создания] танковых огневых точек как по фронту, так и в глубину. Причем огневые точки были кочующие, что не расшифровывало оборону. Короче говоря, организация обороны была произведена строго по уставу».
И организации обороны «строго по уставу» оказалось вполне достаточно, чтобы «Длинноногий Гейц» (Гудериан) резко сбавил свою прыть: вместо предыдущего пробега 250-ти километров за четыре дня — всего каких-то жалких три десятка километров от Орла до Мценска, его «ролики» ползли почти неделю.
И тут же главный танкист Панцерваффе заскулил побитой шавкой об превосходстве «Т-34» над танками Рейха!
До этого он их в упор не видел.
.
***
Выпили «за Победу», не забыв хорошенько закусить и, маршал Советского Союза без напоминания стал чинно-степенно рассказывать про свои дела-занятия, про успехи-достижения:
— Мы с новым Начальником Генерального штаба Вооружённых Сил СССР — генерал-лейтенантом Захаровым и с Заведующим Первым (оперативным) управлением — полковником Иссерсоном, параллельно занимаемся разработкой уставов и новым планом «Прикрытия»…
Из его рассказа я наконец-то понял, почему после Финской войны Тимашенко назначили Наркомом обороны СССР, а Жукова чуть поздне — Начальником Генерального штаба РККА…
Нет не для составления каких-то «гениальных стратегических планов», отнюдь нет.
Не до планов было!
Для наведения в армии и в её «голове» элементарного порядка. Однако надо признать: победив болезнь «лекарство» — чуть было не оправило вслед за ней и сам организм. Этих двух товарищей надо было держать на очень жёстком поводке и в строго очерченных рамках полномочий. А им же (единолично Сталин или коллективный разум Политбюро ЦЕ ВКП(б), в данном случае не важно) — предоставили полный карт-бланш, за что потом пришлось расплачиваться большой кровью всему народу.
— …Кстати, спасибо за подсказку по кадровому вопросу, Иосиф Виссарионович! Кандидатуры оказались именно такими, какие мне и требовались для реорганизации Генштаба — хладнокровные, методичные и аккуратные и при этом — жёсткие и требовательные штабные работники. Есть на примете ещё такие же?
Отсалютовав по-пионерски:
— Всегда готов!
До этого молчавший и даже вроде бы не слушающий разговор, Бонч-Бруевич младший, вдруг ожив:
— Действительно, а что за проблема найти «Гинденбургов»? Вы же знаете историю предстоящей войны, знаете кто и как воевал на ней… Назначайте и повышайте в должности тех, кто воевал хорошо. Прочим же, напротив — карьеру следует притормозить, а то и… Ну, сами понимаете!
Вздыхаю:
— Понимаю, как не понять…
Военные таланты в «Непобедимой и легендарной» конечно имелись и причём «скрывались» они, подчас в весьма неожиданных местах. Вот к примеру, взять уже упомянутый выше Уманский котёл — из которого бросив войска, на «лучших танках Второй мировой войны» пытались сбежать строевые генералы и командиры 6-й армии. А вот генерал-майор Григорий Моисеевич Зусманович, как-то сумел вывести к своим остатки трёх дивизий!
И кем он был, угадайте с трёх раз?
Командиром одного из корпусов?
Комдивом?
Комбригом?
А вот хрен вы угадали: командующий тылом армии.
Рисунок 81. Генерал-майор Григорий Моисеевич Зусманович.
Интендант, короче… Ему бы драпануть первым и, потом до конца войны — тырить то из казённого имущества, что плохо лежит. А то что лежит хорошо — перекладывать и всё равно тырить… А после войны писать мемуары про маразматика Сталина и, всему увешанному полководческими орденами — втирать подрастающему поколению, как надо Родину любить.
А вот — поди ж ты!
На следующий год, Григорий Моисеевич оказался уже в Харьковском окружении, где раненый в ногу попал в плен и несломленный духом погиб в Освенциме… В благодарном ко всяким мразям Отечестве поди, ни одна падла — про него не вспомнит и рюмку с «горькой» к губам не поднесёт…
От переизбытка чувств, я налил всем троим и не объясняя повода и не чокаясь:
— Ну… За упокой! Дико извиняюсь… За здравие!
Вылупившимся на меня сотрапезникам, достаточно информативно объяснил, после того как хорошенько закусил, конечно:
— Про хорошего человека вспомнил, вот и навеяло. Насчёт же вашего вопроса, Владимир Дмитриевич…
Я снова тяжело вздохнул.
Вопрос конечно интересный и очень важный и, я постарался ответить на него максимально исчерпывающе:
— Увешанных до пупа орденами — «на примете» у меня, просто до х… Очень много! Ибо, во второй половине войны — это «добро» товарищам офицерам и генералам раздавали просто вёдрами. Ещё б год-два — они бы «на своих двоих» ходить бы не могли и, пришлось бы адъютантам — на паланкинах их носить, как китайских богдыханов.
По крайней мере у меня такое ощущение сложилось.
— Но как отделить зёрна от плевел? Историкам я перестал верить ещё в седьмом классе, мемуарам — по прочтении «Воспоминаний и размышлений Жукова».
Хотя свой «чёрный списочек» я уже начал создавать. На первом месте в нём стоит конечно же Власов, за ним «герой России» Лукин, Петров, Музыченко, Батов… И все Кузнецовы оптом.
Что с ними делать?
Надо хорошенько подумать…
Есть у меня и «серый список».
Под двумя — хотя и довольно-таки уже «косыми», но тем не менее — внимательными взглядами, продолжаю:
— Возьмём к примеру двух условных генералов — командующих перед войной механизированными корпусами. Один на Западном фронте сразу же оказался под главным ударом танковых войск противника, был разбит и попал в плен — где пав духом, вёл себя не совсем достойно.
— Мехкорпус второго, до начала войны располагался в Киевском военном округе, на второстепенном направлении — где наступала германская пехота. Прежде чем быть разбитым, он участвовал в маршах, контрударах, отступлениях и всём таком прочем. «За одного битого, двух небитых дают» — наш народ это не зря подметил! За это время генерал накопил какой-никакой — но боевой опыт и, в дальнейшем воевал сравнительно хорошо — командуя армия и фронтами, закончив войну маршалом и трижды Героем Советского Союза…
Подняв палец, я задал своим собеседникам вопрос, который меня мучил больше всего:
— …А если их поменять местами? Как знать, может, первый генерал на месте второго — ещё лучше воевать будет? А второй пав духом в плену, будет вести себя не просто «не совсем достойно» — а совершенно безобразно?
Осознав всю сложность проблемы передо мной стоящей, братья Бонч-Бруевичи глядели на меня весьма сочувственно, а я делая знак, что пора бы и налить ещё по «джус-грамм», подытожил:
— Так что я уверенно могу назвать Вам не более дюжины советских «Гинденбургов», которых попозже собираюсь определить на особо важные командные должности. С вероятностью «фифти-фифти» — наскребу ещё с полсотни, которых надо назначать держа кукиш в кармане… Но этого же катастрофически мало!
Маршал СССР, довольно легкомысленно для звания, должности и возраста (а может оттого, что тоже вполне вероятно что он был уже пьян), заявил:
— Остальные сами отыщутся методом естественного отбора.
Повысив голос, я:
— Я бы с Вами согласился, уважаемый Михаил Дмитриевич, если бы был уверен, что в дальнейшем всё будет идти в соответствии с «реальной историей». Но у меня есть все основания полагать, что если мы добьёмся слишком больший успехов на начальной стадии войны с Германией — западные союзники перекроют нам «кислород» по Ленд-Лизу. Ведь по разумению демократов, к концу войны за передел мира — Третий Рейх должен оказаться в гробу, а Советский Союз — на операционном столе.
— А если мы проявим излишнюю прыть на заключительном этапе Второй мировой войны — она тут же перерастёт в Третью, без промежуточной стадии в виде Холодной войны. И вот тогда ваш «естественный отбор» — вылезет нам боком!
У моих собеседников разом приподнялись брови:
— Даже так?!
— Это не исключено, а стало быть — вполне вероятно. Значит нам, надо быть готовыми и к такому повороту событий.
Минуту спустя Владимир Дмитриевич, уже заплетающимся языком:
— После войны, мы должны как минимум контролировать Германию целиком. Иначе её будет контролировать кто-то другой. Владея Германией же, мы будем контролировать и всю Европу…
Кулаком по столу и решительно:
— Правильно! Европа — это наша «корова». И доить её будем мы!
***
Выпив по «джус-грамм» и не забыв закусить, мы помолчали каждый о своём думая и, наконец Михаил Дмитриевич молвит:
— «Где нам взять Гинденбургов…». Раз Вы задаёте вопросы, Иосиф Виссарионович, стало быть — уже давно над ними думали-размышляли прежде… Возможно ещё «там», у себя. Ну а таком случае, у Вас уже должен быть ответ… Или, я ошибаюсь?
Устремив на него тяжёлый взгляд исподлобья:
— Вы не ошибаетесь, но я предполагал услышать ответ от Вас, товарищ маршал.
Тот, за ответом в карман не полез:
— А я предполагал, что Вам из будущего виднее!
Попёр на него буром:
— «Из будущего», Михаил Дмитриевич, я приказал Вам расформировать Академию Генерального штаба, а Вы до сих пор этого не сделали! Саботируете, да?
Тот, тоже покраснев как варенный вживую дальневосточный омар, дерёт глотку:
— А Вы при свидетелях мне двух сатрапов обещали… Где они?
Внутренне осознав, что он прав, всё же недовольно бурчу:
— «Сатрапы, сатрапы…». Привыкли, понимаешь, при товарище Сталине, что без сатрапов никуда.
Мой оппонент с обидой, аж по-моему прослезился, если мне пьяных глаз не кажется:
— А Вы думаете, это всё время — мы с товарищами Захаровым и Иссерсоном в тенёчке прохлаждались? Мало нам организационных мероприятий, нового плана прикрытия и уставов — так Вы ещё и со своей «Продолженной» войной с финнами… Да я присел то по-настоящему первый раз за неделю только у Вас!
Подсев поближе и примиряюще похлопывая его по плечу:
— Ладно, ладно, что Вы… Успокойтесь, Михаил Дмитриевич! А Вы, Владимир Дмитриевич, раз в дискуссии не участвуете, так хоть наливали бы почаще… Что ж, нам? До утра с этими несчастными полутора литрами сидеть?
Из-за двери послышался голос моей благоверной:
— Долго там не засиживайтесь, пропойцы! Помните, что завтра с утра вам на работу.
Подняв палец вверх:
— Во, слышали? Так что быстрее набулькайте нам по сто грамм с прицепом, да потом ещё «на посошок» и разбегаемся.
Не торопясь дозируя «по булькам», младший Бонч-Бруевич недоумённо спросил:
— Я, конечно, человек не военный, но всё же… Чем же Вам помешала Академия Генерального штаба, Иосиф Виссарионович?
Сделав ладонь жест, как будто что- лишнее отрезав, безапелляционно заявляю:
— Да тем же, что и остальные академии — наук, искусств и марксистко-ленинской истории…. Это — гнездовища бесполезных тунеядцев! А в случае же с Академией Генштаба — это ещё и, центр вредительства и измены в государственном масштабе.
Старший смотрит на меня волком, а этот сподвижник Вождя мирового пролетариата — чья сушёная мумия по нашей с Хрущёвым милости, вместо всеобщего обозрения в Мавзолее, как какой-нибудь забавный урод в Кунсткамере — покоится с миром где-то во глубине московских недр, не унимается:
— Обоснуйте свою позицию, пожалуйста.
«Грея» посуду в руке, я:
— С удовольствием, Владимир Дмитриевич! Но сперва спрошу нашего уважаемого маршала: откуда берутся и как готовятся младшие командиры РККА — сержанты и старшины?
Тот, с уничижительными нотками в голосе:
— Сержанты и старшины не «берутся», Иосиф Виссарионович, а подготавливаются в полковых школах младших командиров.
Прищурив один глаз, смотрю на своего Заместителя:
— Кто и кого туда направляет?
Маршал слегка раздражённо:
— Командование части направляет в полковую школу красноармейцев, которых оно считает достойными быть сержантами и старшинами.
— Правильно! А для кого(!) оно туда направляет достойных красноармейцев, ответьте? Для чужого дяди?
Начинает психовать:
— Да для себя же! Красноармейцы, закончившие полковую школу, там же — в полку и останутся дослуживать младшими командирами…
— Правильно! А теперь вопрос на засыпку: считаете ли Вы, Михаил Дмитриевич, такой порядок достойным всяких похвал?
Тот, чувствуя какой-то непонятный подвох, растерянно вертит головой, вопросительно смотрит на меньшего братца, типа: «Что ему от меня надо?». Но тот лишь недоумённо пожимает плечами, мол: «Сам в домике, как в танке».
Наконец, не отрываясь смотря на рюмку в моей руке — как будто надеясь отыскать истину на дне её, отвечает:
— Да, я считаю такой порядок не только достойным всяких похвал, но и единственным из всех возможных.
Поддавшись вперёд, уставившись в его уже заметно окосевшие глаза, спрашиваю:
— Тогда почему средний, высший и генеральский состав — формируется не из достойных, а из случайных людей?
Маршал Советского Союза, хотел что-то ответить… Но вдруг вытаращил глаза и так и застыл с открытым ртом.
Я же воспользовавшись случаем, «закинул за воротник» и начал закусывать остатками какого-то весьма острого салата.
***
Действительно, с сержантами мы разобрались…
А откуда берутся лейтенанты, которые спустя какой-то срок — пройдя все положенные карьерные ступени, превращаются в подлейших из подлейших — в генералов, то бишь?
На первый вопрос ответ очевиден:
«Из военных училищ они берутся, а откуда же».
А кто их туда направляет?
«Никто их не направляет, сами туда приходят и поступают…».
Вот в этом то по моему убеждению и, «порылась собака»!
Выпускники школ поступают в военные училища не потому, что профессия командира — это их призвание и, другой заниматься они не могут чисто органически…
Откуда в семнадцать лет знать, какое у тебя призвание?
Ладно ещё, если в семье кто-то уже служит, а то ведь профессию «Родину защищать» чаще всего выбирают насмотревшись пропагандистских фильмов снятых по сценарию Шпанова (своими руками задушу подлого графомана!), а то и вообще — увидев на улице одетых «с иголочки» молодых командиров РККА, на которых вешаются центровые девчонки.
«Вот бы и мне так!».
Даже «в моё время», таковое имело место быть, а что говорить про тридцатые годы?
В свою очередь военные училища, гребут всех подряд — был возраст подходящий, образование соответствующие и анкетные данные в порядке.
У подавляющего большинства, понимание что «мы не туда попали» приходит с первых же дней пребывания в казарме. Но советская военная машина была устроена как огромный ниппель: влезть в неё можно было и, без мыла — а вот вылезти целым и невредимым…
Только в порядке редкого исключения.
И вот по сути своей сопляки с «кубарями» в петлицах и офицерскими званиями, приходят в войска, где тут же начинается…
Отрицательный отбор!
Сча поясню: предположим, у командира роты три взводных — три молодых лейтенанта, недавних выпускников какого-нибудь пехотного училища. Двое из них вполне адекватных, а вот третий…
Так себе.
Предвоенная Красная Армия стремительно росла (да и прежде, из-за «известных событий», то и дело появлялись свободные вакансии) и командиру роты приходит разнарядка: направить одного из взводных на повышение.
Кого он направит?
Своего лучшего взводного?
Да ни за что!
Он его оставит при себе, придержав присвоение ему очередное звание, а на повышение отправит того — кто «так себе».
Вот и начальная ступень для карьеры!
И так начинается естественный отрицательный отбор.
Несколько таких «ступенек» и, вот уже наш «так себе» — учится на «маршала Победы» в «Академии Генерального штаба РККА имени Фрунзе».
После окончания же сего учебного заведения, включаются следующие принципы «естественного отрицательного отбора»: направление на повышение «по дружбе», продвижение по карьерной лестнице «своих». Таким образом, в общем болоте создаются кланы — которые и делают всю погоду в Вооружённых Силах страны.
Недаром осознав этот факт, «реальный» Сталин сказал 15 апреля 1942-го года:
«Вы, военные, в свое время загубили армию тем, что посылали в училища и управления разный хлам».
Ещё один вопрос:
А кто этих без пяти минут «маршалов Победы» учил военному искусству?
И снова на этот вопрос, 17 января 1942-го года даёт ответ «реальный» Верховный Главнокомандующий:
«Много преподавателей (Академии Генштаба РККА. Авт.) по 6–8 лет не были в войсках[2]».
Чему может научить тот, кто и сам ничего не знает?
Только тупому начетничеству!
Вспоминается рассказ одного ветерана, направленного на такую «учёбу», уже после войны:
«В итоге против своей воли я оказался в Урюпинском пехотном училище. Учимся, ходим на занятия. Спрашиваем преподавателя по тактике:
— Вы на фронте были?
— Нет.
— Так вот, объявляйте перекур, мы вам расскажем, как надо воевать.
И он объявлял четырехчасовой перекур[3]».
Надо ли ещё что-то объяснять?
***
Ожив, Бонч-Бруевич старший рассеянным взглядом блуждая то по столу, то по нашим с Бонч-Бруевичем младший лицам:
— Вы же знаете, Иосиф Виссарионович, что в конце 30-х годов начали создавать школы по типу юнкерских — как в царское время. Вот в Киеве, например, совсем недавно были созданы артиллерийская спецшкола, военно-воздушная спецшкола и военно-морская спецшкола.
— Эээ, бросьте, Михаил Дмитриевич! Всё это полумеры. Российской империи не особенно то помогли юнкерские училища. Советский Союз — они тем более не спасут! Нужна коренная перезагрузка всей системы снизу доверху, а не её частичная модернизация.
Бонч-Бруевичем младший меня поддержал:
— Здесь возможно уместна такая историческая аллегория, друзья: Александр II не провёл реформу по отмене крепостного права до конца, не освободил крестьян с землёй и, тем самым — заложил мину замедленно действия в фундамент Российской империи. В семнадцатом году она взорвалась прямо у нас тобой на глазах, брат!
Охотно воспользовавшись поддержкой, я усилил давление на старшака:
— Вы хотите переустроить по «прусскому образцу» Генеральный Штаб Вооружённых Сил СССР, оставив как есть кадровую систему комплектования командного состава? Вы б ещё к корове кавалерийское седло присобачили, товарищ маршал и на ней бы командовали парадом Красной Армии на 7 ноября!
Наконец сдавшись, мой Заместитель со злостью снял очки, протерев их и снова водрузив на нос, спросил:
— Вы что-то предлагаете, товарищ Верховный Главнокомандующий? Или всё это на уровне критики?
— Я не из таких! Если я критикую — то обязательно что-то предлагаю, заставляю это делать и, не забываю контролировать сам «процесс».
— Например?
Как о чём-то само собой подразумевающимся, даже некоторой ленцой я начал:
— Если требуются сержанты — командиры отделений, командир роты посылает в полковую школу лучших красноармейцев, потому что это… Для себя! Понимаете? Для себя!!!
— Понимаю.
Но в глазах пустота, как у оловянного солдатика…
— А взводных командиров ему дают по принципу «что Бог подаст». В свою очередь, лейтенантов на повышение он посылает по принципу «Бери убоже, то нам негоже». Почему так? Потому что они предназначены «для чужого дяди». Он их может больше, в жизни никогда не увидит.
Наконец, сквозь «стёклышки» заметен блеск какого-то озарения:
— Так Вы предлагаете…
— Времени «предлагать» у меня уже нет!
Смачно приложив ладонью столешницу — аж пустые рюмки подпрыгнули, а та — из которой употреблял мой оппонент, подобно шахматному королю — с жалобным хрустальным звоном упала на бок:
— Я ТРЕБУЮ!!! Я требую, чтоб командиры взводов — не присылалась хрен его знает откуда «готовенькими», а подготавливались на дивизионных курсах лейтенантов из лучших сержантов и старшин по направлению командира роты. И так по всей иератической цепочке: комбат направляет для учёбы на ротных командиров взводных, командир полка — батальных и так далее, вплоть до самых высших инстанций.
Глядя в расширенные глаза:
— Понятно, товарищ маршал Советского Союза?
— Понятно.
— Главное, что соблюдалось железное правило: направляемый на учёбу — всегда возвращался к тому, кто его туда направил. Ну или, хотя бы в то же подразделение или воинскую часть, откуда его направили на учёбу…
Нечто вроде предлагаемой мной кадровой системы, завелось в «реальной» Красной Армии во второй половине войны, когда задница у наших генералов и маршалов — вся стала в отметинах от «жаренного петуха»: армейские и фронтовые курсы младших лейтенантов. Однако как только от жоппы немного отпустило, эти центры подготовки были распущенны… Всё вернулось на круги своя и «отрицательный отбор» вновь заработал — поднимая по карьерной лестнице людей в лучшем случае случайных.
Мало того, «процесс» опустился «этажом ниже»!
Мотивируя тем, что призывник ныне пошёл сплошь и рядом со средним образованием, полковые школы младших командиров расформировали, а сержантов стали готовить сразу из призывников в специальных воинских частях — в «учебках».
Если бы тот, кто принимал такое решение был бы американским шпионом — то он бы не смог сделать ничего большего для снижения боеспособности геополитического противника!
«Сержант по принуждению» оказался ещё хуже, чем лейтенант ошибившейся при выборе профессии!
В воинских частях расцвели махровым цветом такие невиданные прежде явления, как «дедовщина» и «землящинство». И, родители — прежде с гордостью отправлявшие своих сыновей в «школу жизни» с напутствием: «Там из тебя человека сделают!» — стали готовы платить любые деньги, чтоб «отмазать» своих чад от армии — опасаясь получить назад морального или физического урода… А то и в мирное время — запаянный цинковый ящик, со стандартным бланком:
«Погиб при исполнении служебного долга, в результате несчастного случая в казарме…».
Извиняюсь:
«…На учениях».
Меж делом, появились и ещё кой-какие идейки:
«Вообще надо ввести традицию существовавшую во второй половине войны: раненные после излечения в госпиталях — возвращались только в свою воинскую часть. А у англичан в Первую мировую войны такой достойный подражанию обычай — брать в армии целыми классами или даже футбольными командами, в которых уже известен лидер. Вот он то и становился сержантом — который даже в отсутствии офицера, мог поддерживать порядок в подразделении».
***
Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич сперва соглашается:
— Вы всё это очень хорошо придумали, Иосиф Виссарионович, что касаемо рот, батальонов и возможно полков…
Но затем пошёл в глухой отказ:
— …Но для того чтобы хотя бы руководить боевыми действиями соединения уровня дивизии и выше — нужен подготовленный в Академии Генштаба специалист.
Раздражённо отмахиваюсь:
— Эээ бросьте, Михаил Дмитриевич! Немцы уже вторую по счёту мировую войну — без всяких «академий» воюют и не жалуются. В Вас же прежде всего — говорит узкопрофессиональная зашоренность, проснувшаяся в «одном месте» ностальгия по «альма-матер», ну и наконец — корпоративная солидарность с этими говнюками в синих штанах. Хотя сам они, буквально вчера об Вас ноги вытирали!
Начинает психовать:
— Почему же Вы тогда выбрали меня? Я не напрашивался!
«Потому что, другие ещё хуже».
— Что-то не припомню, что Вы сильно-то отнекивались, гражданин маршал.
— «Гражданин…». Это что? Угроза?
— Нет, это просто предупреждение.
Подумав, идёт на уступку:
— Согласен, что командующего дивизией, корпусом, армией или даже фронтом — можно подготовить по вашему способу… Мне ещё — и не таких «командующих», за жизнь доводилось видеть! Но тот только командует… А операции разрабатывает штаб! А штабной работник должен иметь специальную подготовку.
В свою очередь удивляюсь:
— Почему это вдруг обладающего определёнными способностями командира дивизии, нельзя обучить на штабного работника армейского уровня на курсах при штабе армии? Особенно во время войны? Стажируясь при действующем начальнике штабе?
Фыркаю:
— Вы ещё мне расскажите, что нельзя научить лётчика летать на самолёте с двойным управлением.
Безапелляционно отвечает:
— Потому что прежде чем допустить к стажировке, штабному работнику надо привить базовые знания.
Раскрыв «шары» пошире:
— Какие-такие «базовые знания», о чём Вы? Читать-писать учить взрослого дяденьку? Таблицу умножения его учить заставить? Ботанику с её пестиками и тычинками? В возрасте, в коем обычно поступают в вашу Академию — чему-то учить уже поздно!
Мой дядька по матери — офицер инженерных войск, казалось всё моё детство находившийся в звании капитана, получив наконец большую звезду промеж двух «просветов» — поступил в Академию Генерального штаба. Я тогда как раз техникум заканчивал.
Так вот, когда он как то проезжая — то ли в Москву, то ли напротив — из Москвы, остановился у нас, я полюбопытствовал чему их там учат…
В ответ, он показал мне конспекты по…
Сопромату[4]!
Не… Это просто уебалтуриться можно, говоря словами одного моего знакомого по переписке.
Как может практически сорокалетний (и сильно пьющий) мужик выучить предмет, который и в голове двадцатилетнего студента, едва-едва укладывается?
Так что учёба в Академии — это заведомо очковтирательство.
Но попробуй ему втолдычь!
Ещё при последнем Недержанце генерал Бонч-Бруевич славился среди коллег несносных характером и упёртостью сродни носорожьей.
Сам то я, кстати, немногим…
Худше!
Поэтому, подумав:
«Ну что ж… Сам такого выбрал, поэтому надо с ним работать!».
И стал объяснять прописные истины:
— В таком возрасте, Михаил Дмитриевич, человек или умный, или… Или, не очень. И никакая учёба не поможет: «ум» — это от папы, мамы и результата случайной игры хромосом! А вот опыт то перенимать — как раз самое время.
Прищурившись как через прицел во врага народа:
— И что Вы предлагаете вместо Академии, Иосиф Виссарионович?
— Кратковременные курсы повышения квалификации, где учить будут не «профессора военных наук» — по десять лет не бывавшие в казармах и тем более в окопах, а командиры имеющие реальный боевой опыт.
Тот, психует:
— Но это опять же уровень максимум бригад! А кто и где будет учить командующих армиями и фронтами?
— Чему учить? Черчилль сказал (или скажет, точно не уверен): «Две вещи обычно требуются от главнокомандующего в битве: составить хороший план и держать сильный резерв». Всё!
— ДуРРРак ваш Черчилль!
— Во-первых, Черчилль — не мой. А во-вторых, дурак не дурак — но Британская империя имела самые низкие потери среди воюющих великих держав.
— Ему легче: спрятался за Ла-Маншем — охраняемый самым сильным и до сих пор — никем непобедимым флотом и, горя не знает.
— Тогда следуя вашей логике, мы должны были «спрятаться» за самой сильной и непобедимой сухопутной армией — и горя не знать. Однако, «в реале» почему-то этого не произошло.
Бонч-Бруевич старший, с твёрдокаменной, непоколебимой ничем уверенностью:
— Но ведь победили же? Пусть не малой — большой кровью, но победили!
Я посмотрел на потолок и с тоской вздохнул:
«На колу висит мочало — начинай всё с начала…».
— Ага… И если надо — повторим.
***
Уже кивающий носом и казалось бы задремавший Бонч-Бруевич младший, вдруг поднял голову:
— В Древнем Риме не было никаких «генеральных штабов» и «академий», а в полководцы назначали первого попавшегося консула или сенатора… Вернее, сразу двух. И тем не менее она побеждала всех своих противников на протяжении тысячелетий! Вы спросите почему?
— Почему? — спросил я.
— Потому что у римлян были профессиональные центурионы!
Обратившись к единственному среди нас профессионалу, спрашиваю:
— «Центурионы» — это типа наших комбатов?
Бонч-Бруевич старший смотря на Бонч-Бруевича младшего с видом «И ты, Брут, продался большевикам», ответил:
— Скорее, что-то типа наших комбригов.
Представил себе Красную Армию в которой нет генералов — выше должностью чем командир бригады и, в голове сразу стало что-то проясняться…
Меж тем, Владимир Дмитриевич продолжал жечь глаголом:
— В истории Древнего Рима даже был случай, когда заподозрив в измене, центурионы арестовали обоих консулов, после чего наголову разгромили противника…
Представил себе картинку — вроде мультика, как перед «внезапным и вероломным» — комбриги РККА арестовывают Павлова, всех подряд Кузнецовых и прочих «Кирпоносов» и, переодев в светло-синие штанишки ширинкой назад — отправляют их «кукарекать» на зону и, в голове начал складываться некий план переустройства Вооружённых Сил.
— Когда же консулы брали вверх над центурионами, то с римской армией случались всякие несчастия — Канны, Карры, Тевтонбургский лес и…
Перебив, продолжил список:
— …22 июня 1941-го года.
Обращаюсь к Бонч-Бруевичу старшему:
— Не так давно Вы меня убеждали, Михаил Дмитриевич, что наш генерал — этот то же чиновник, со всеми своими заморочками? Говорили такое?
— Ну… Говорил!
— Тогда вопрос на засыпку: в чём заключается главное отличие между военным и гражданским чиновникам? Говоря существующими реалиями: в чём разница между генералом РККА и начальником главка одного из наркоматов СССР, или любой из союзных республик?
То, забегав глазами:
— Отличий много, но какая из них «главная»…
Не стал дальше мучить ветерана ещё Русско-японской войны и, отвечаю на свой же вопрос сам:
— Главное отличие в том, что у чиновника — «дурь» видна всегда, а у генерала — только когда «гром грянет»… Объяснить или и так всё понятно?
Объясняю «на пальцах»: так называемый «сталинский выдвиженец» ещё в мирное время проходил жёсткий и даже изуверски жестокий искусственный отбор. Казалось бы случайного человека назначали на высокую должность, предоставляли ему почти неограниченные полномочия и ставились перед ним невыполнимые задачи — которые он должен был её любой ценой, так или иначе выполнить, или…
Не справился?
Освободи место другому!
Конечно, бывало по-разному, но зачастую неудачник был вынужден расплачиваться жизнью за свою бесталанность…
Можно сколько угодно критиковать, ставить под сомнения результаты — но никуда не уйдёшь от факта, что во время Великой Отечественной Войны, советская экономика, военная промышленность и народное хозяйство в целом — отработали на все «сто» и даже более того. И это воистину в экстремальных условиях, которые обеспечили им…
Кто?
Правильно!
В отличие от гражданских, военных «выдвиженцев» в мирное время проверить было практически невозможно. Смотрят на человека — орёл орлом: рост, стать, грудь колесом, удаль молодецкая и голос зычный — всё как положено. Биография подходящая, всех трёх «классиков» поимённо знает и их заветам верен.
Опять же в «Академию» его кто-то направил?
Направил!
Пару синих штанов он там протёр?
Протёр!
Стало быть достоин.
А как они — синие штаны на нём сидят…
Залюбуешься!
Сразу видно — не простой человек, а военный талант.
Ну как такого не назначить на армию, а то и на округ?
— Товариччч! Назначаешься гениальным стратегом с перспективой стать «маршалом Победы».
— Служу трудовому народу (Советскому Союзу)!
Утрирую конечно, но если призадуматься…
А как ещё проверить военного чиновника на профпригодность?
Локальные конфликты довольно редки и с грядущей — самой грандиозной, жестокой и кровопролитной войной в истории человечества — ни в какое сравнение не шли.
Как можно в преддверие пожара на буровой нефтяной платформе, оценить профессиональные качества «специалиста» — имеющего опыт тушения мусорного контейнера возле вашего подъезда?
Это невозможно в принципе!
«Военные учения»?
Боксёру можно иметь сколько угодно большой опыт избиения беззащитной «груши», или даже своего спарринг-партнёра — предоставленного ему для кулачной расправы тренером… Но он обязательно продует на кубке «WBA» — если ни разу не участвовал в подобного рода соревнованиях.
Тем более на предвоенных учениях РККА типа «Киевских» — имело место быть лютейшее очковтирательство, замеченное даже приглашёнными иностранными наблюдателями.
***
— Слово «полководец» появилось тогда, когда воевали действительно полками в три-четыре, максимум десять тысяч воинов. В современных войнах сражаются миллионы, которые не водят… Ими управляют!
Смотрю на маршала Советского Союза и стараясь как можно убедительней:
— Кто непосредственно организует бой?
Вспоминается песня группы «Любэ»:
«Комбат-батяня, батяня-комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят…».
— Командир батальона, полка, бригады… Не более!
Бонч-Бруевич старший:
— Дивизии. Антон Иванович Деникин «водил» в Германскую «Железную дивизию» и это у него неплохо получалось.
Не стал спорить, хотя по воспоминаниям ветеранов Великой Отечественной Войны — они и, командира полка то — только по самым большим праздникам видели:
— Пусть будет дивизиями в исключительных случаях — ибо «железных дивизий» в Русской Императорской армии, не так уж и много было. Суть одна и она остаётся прежней: все вышестоящие инстанции — «полки не водят» и, непосредственно боем-сражением не руководят. Они организовывают(!) их взаимодействие и снабжением всем необходимым для боя-сражения… Всё!
Привстав, я:
— И чем тогда руководитель какого-нибудь наркомата, отличается — от командующего армией или фронтом? Ну, кроме цвета штанов и прочих знаков отличия? Только тем, что у него имеется опыт организации взаимодействия и снабжения, а у того нет.
Тот тоже приподнявшись, горячится:
— Тем, что он специалист! Даже Ленин… Да, что там, Ленин! Даже Троцкий знал и понимал значение военных специалистов!
Я презрительно фыркнул:
— Журналист Троцкий, которого привезли к нам на блиндированном пароходе из Америки — это конечно же для Вас наивысший авторитет! А я больше прислушиваюсь к словам Генри Форда, который сказал так: «Нельзя стать узким специалистом, не став, в строгом смысле, болваном. Специалисты так умны и опытны, что в точности знают, почему нельзя сделать того-то и того-то, они везде видят пределы и препятствия. Если бы я хотел уничтожить конкурентов, то предоставил бы им полчища специалистов[5]».
Понимая к чему я клоню, мой Заместитель на должности Верховного Главнокомандующего ВС СССР встаёт из-за стола и, тыча в меня пальцем, ярится:
— Товарищ Сталин! Это рассуждения дилетанта. Вы совершенно ничего не понимаете в военном деле!
Я также весь на взводе, вскакиваю со стула и машу рукой перед самым его носом:
— Зато вы и вся ваша «генеральская рать» — всё понимаете и, тем не менее — проигрываете все войны подряд! Или же выигрываете их, завалив противника костями и мясом солдат…
С ясно читаемым на лице твёрдым намерением схватить оппонента за грудки, ору:
— …Не позволю больше! НЕ ДАМ!!!
Бонч-Бруевич младший встав между нами стеной:
— Друзья, друзья! Успокойтесь! Мы с вами много выпили, опьянели и наговорили друг другу много лишнего… Нам надо разъехаться по домам, выспаться, протрезветь и затем спокойно поговорить на эту тему ещё раз.
Взяв себя в руки усевшись на место, уже более спокойно:
— Над каждым из нас довлеют какие-то «скрепы» — вбитые в подкорку где-нибудь в «Московском пехотном юнкерском училище» и затем в «Николаевской академии Генерального штаба». Согласен: без них никак — ибо это наши руководства к действию в определённых ситуациях.
Младшему из братьев:
— Владимир Дмитриевич! Разливайте что там во «флаконе» осталось «на посошок», да попрощаемся на сегодня…
Затем, обращаясь изрядно заплетающимся языком к сидящему угрюмо-мрачному, но тем не менее — глубоко задумавшемуся маршалу СССР:
— Однако жизнь не стоит на месте, время идет и, всё вокруг стремительно меняется! И те «скрепы» — к которым мы привыкли, которые врезались не токмо в нашу плоть — вросли уже в кости, уже не руководства к действию… А якорь на ногах, мешающий плыть!
— В отличии от животного, у каждого из нас есть выбор: держаться этих «скреп» и утонуть безымянным в этом потоке бытия — превратившемся в застойное болото… Или же вырвать их — пусть и, с кровью и мясом и, придумать что-то иное — новенькое, что позволит ему и всему человечеству сделать очередной маленький шаг в будущее… Именно про таких людей слагают стихи, пишут книги и именно это их портреты вешают на стены в кабинетах истории…
Поднеся указательный палец к самому носу оппонента:
— …А про Вас и ваших «специалистов», в лучшем случае в очередной «Войне и мире» напишут: «Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert…[6]». Скучно, девочки!
Хотел ещё что-то добавить, но тут язык мой заплёлся окончательно и я замолчал, недоумённо оглядываясь вокруг:
«Сам то понял, что сказал?».
— Я не слишком витиевато выразился, друзья? Если что, то прощу извинить…
Глянув на угрюмо набывчавшего старшего брата, Владимир Дмитриевич:
— Витиевато, конечно… Но мы вас поняли, Иосиф Виссарионович. Хорошо поняли!
И с нажимом в интонации, переспросил его:
— Мы ведь же хорошо с тобой поняли товарища Сталина, Михаил?
Тот, встряхивая головой, как будто отгоняя наваждение:
— Опять ты меня в какую-то авантюру втягиваешь, Владимир! Из прошлой то, как только живыми выбрались — чудо прямо какое…
Тот:
— Тогда мы с тобой были молоды и ничего не боялись. Сейчас же, что? Ты боишься умереть стариком, Миша?
И уперев руки в бока — совсем по-ленински, звонко рассмеялся.
Старшак только глубоко вздохнул и затем спросил меня, не поднимая глаз:
— Иосиф Виссарионович! Вы мне обещали как минимум двух сатрапов. Конечно, я Вас сильно уважаю… Но сколько можно Вам напоминать?!
Искрой радости мелькнуло в сознании:
«ВСЁ НА МАЗИ!!!».
Похлопав себя по нагрудным карманам френча — как будто ища сигареты и спички:
— «Сатрапов»? Это мы прям счас…
Пошатывающейся походной подхожу к телефону и довольно-таки быстро дозвонившись до Наркома обороны СССР, на удивление твёрдым голосом приказываю:
— Товарищ Кулик! Генералов Конева и Ерёменко направить в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования Вооружёнными Силами СССР… Срочно!
[1] Н. Тархова «Зимняя война: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.)».
[2] Здесь и выше: Бирюков Николай Иванович «Танки — фронту!».
[3] Москалев Алексей Владимирович в сборнике А.Драбкина «А мы с тобой брат, мз пехоты…».
[4] Взаправдошная история, кстати.
[5] Некоторые источники приписывают эти слова Валентину Васильевичу Яглову (1901 — 1962).
[6] «Первая колонна марширует, вторая колонна марширует..» (нем.). Фраза из романа «Война и мир» (1868) Л. Н. Толстого (1828–1910). Слова немецкого генерала на русской службе Пфуля, который в романе составляет план кампании 1812 г. Против Наполеона и зачитывает его отдельные положения русским военачальникам.