Шумилин А.И. «Ванька-ротный»:
«Война — это как раз то, о чём не говорят, потому что не знают. Из стрелковых рот, с передовой, вернулись одиночки. Их никто не знает, и на телепередачи их не приглашают, а если кто-то из них и решается сказать правду о войне, то ему вежливо закрывают рот…
Вот и сейчас, я пишу и вижу — они передо мной, как живые… Я вижу изнуренные, бледные лица солдат, и каждый из них, умирая, хотел что-то сказать… Сказать тем, кто останется после них жить на этой земле, пропитанной их кровью. Эти мысли и не дают мне покоя.
Они — фронтовики и окопники стрелковых рот, перед смертью жестоко мёрзли, леденели и застывали насмерть в снежных полях на ветру. Они шли на смерть с открытыми глазами, зная об этом, ожидая смерть каждую секунду, каждое мгновение, и эти маленькие отрезки времени тянулись, как долгие часы.
Осужденный на смерть, по дороге на эшафот, так же как и солдат с винтовкой в руках, идущий на немца, всеми фибрами своей души ощущает драгоценность уходящей жизни. Ему хочется просто дышать, видеть свет, людей и землю. В такой момент человек очищается от корысти и зависти, от ханжества и лицемерия. Простые, честные, свободные от человеческих пороков солдаты каждый раз приближались к своей последней роковой черте.
Без «Ваньки-ротного» солдаты вперёд не пойдут. Я был «Ванькой-ротным» и шёл вместе с ними…».
Маршал С.К. Тимошенко, Нарком обороны СССР, 1940 год:
«У нас еще много брехни. Бывают случаи, когда набрешет много, а на самом деле, если коснуться глубже в существо дела, то там многое не так, о чем тебе докладывали. Я думаю, что этот род брехни у нас еще живет, но корень ее не в самих людях, люди у нас хорошие, а в нашей системе. Вот за перестройку этой системы мы и должны сейчас взяться, воспитать в себе нетерпимое отношение к любому, даже малейшему недостатку».
Генерал-майор танковых войск В. Г. Лебедев:
«Если солдат совершает подвиг, то это означает, что его командир или дурак, не способный видеть дальше своего носа, или подлец, для которого чужая жизнь копейка».
Карл фон Клаузевиц:
«Если профессия военного вообще что-то значит, она должна опираться на непоколебимый кодекс чести. Иначе те, кто следует за барабанами, будут всего лишь кучкой наёмных убийц».
Следующий день после закрытия моего бюллетеня был 1 февраля 1941-го года — воскресенье и, проснувшись с конкретного бодуна, я решил устроить себе выходной…
Ведь я же не Сталин и Трудовой кодекс чту свято!
А по нему, в воскресенье у всех трудящихся заслуженный отдых.
А я кто, если не трудящийся?
Эксплуататор, что ли?!
Сча, репрессирую…
До обеда опохмеляясь минералкой, бродил как призрак отца Гамлета по дому, не подходя к раскалившемуся от звонков телефону и, рассеяно огрызаясь на бухтение своей благоверной, типа:
— И где мои глаза были, когда замуж выходила… Ведь говорила же мне мама…
— Не трож покойную тёщу! Это святое.
— Что за мужик? Не успел день проработать, как на больничный, а затем в запой…
— Это смотря как работать, Валентина Васильевна! Иной и за один день — столько «дров наломает», что и целый «ГУЛАГ» на лесоповале — за год не управится. И вообще: убавь громкость, любимая — и без тебя голова трещит.
— Пить меньше надо, чтоб голова не трещала!
— Всего ж по «флакону» на рыло… Да куда уж меньше?!
***
Естественно, не просто так ходил-бродил, а размышлял: а не погорячился я вчера по пьяному делу — решив поставить во главе армий и фронтов «цивильных»?
Однако чем ближе к обеду, тем всё больше и больше я убеждался, что я на правильном пути.
Приведший Францию к победе в Первой мировой войне политик и государственный деятель Жорж Клемансо — которого в идиотизме никак не заподозришь, сказал как-то:
«Война — слишком серьезная вещь, чтобы доверять её военным».
За ним эту фразу повторяли Черчилль и прочие и, ни разу я не слышал, чтоб её кто-то подверг хоть какой-нибудь серьёзной обструкции. В соответствии с ней, «в моё время» в Европейских странах назначали министрами обороны кого угодно — хоть женщин на сносях, как это было в Испании…
Но только не генералов!
А мы же, с непосредственностью альтернативно одарённого дитяти ржём над этим и считаем, что если человек хороший пастух — то и сельским хозяйством в целом, он руководить сможет… Коль шахтёр — ударник труда, то его надо обязательно назначить руководить стахановским движением… Если лётчик сбил с десяток самолётов противника — то и все Военно-воздушные силы страны, ему по плечу.
А потом удивляемся:
— А почему это в отличии от людей, у нас всё через жоппу?
Мы сравниваем несравнимое, путаем совершенно разные понятия и, при этом то и дело талдычим, бия себя кулаками по гордо выпяченной тельняшке на грудях:
— Если надо — повторим!
А вот через такой «повтор» пройти не желаете?
«…Но, пожалуй, самая страшная картина днем 21 сентября складывалась на берегу, в районе центральной переправы. Среди обгоревших развалин портовых складов и сооружений, беспорядочно сваленного заводского оборудования, которое не успели эвакуировать, скопились сотни жителей и беженцев, ожидавших погрузки на корабли. Здесь же вповалку лежало множество раненых, брошенных на произвол судьбы. Помощь им никто не оказывал, продовольствия почти не было. Мучаясь от жажды, многие люди подползали к реке и пили воду прямо из нее. Повсюду среди воронок валялись изуродованные трупы и человеческие останки, которые никто не хоронил. Вонь от разлагающихся тел, стоны раненых, крики женщин и плач детей, грохот взрывов и вой сирен немецких пикирующих бомбардировщиков создавали у любого, кто видел этот ад, ощущение конца света.
Когда к берегу причаливала очередная баржа или паром, начиналась поспешная разгрузка. Спрыгивающие на берег солдаты стремились поскорее попасть под обрыв, чтобы уйти с открытого пространства. Беженцы, наоборот, стремились как можно скорее попасть на судно. В этот момент начиналась страшная давка. Потерявшие человеческий облик люди, сминая и втаптывая в грязь друг друга, с дикими криками ломились на причал. Малочисленные сотрудники НКВД с автоматами были не в силах контролировать этот процесс. И тут происходит самое страшное: в небе появляются немецкие самолеты. С ощущением собственной безнаказанности они ровным строем идут прямо над берегом. С ужасом люди видят, как отделяются бомбы и с воем устремляются вниз.
Корабли тут же отчаливают и устремляются прочь от берега. Люди виснут на бортах, многие падают в воду, но их никто не спасает, каждый предоставлен сам себе. Те, что на суше, бегут, наталкиваясь друг на друга и спотыкаясь в поиске каких-нибудь укрытий. Кто-то просто ложится там, где стоял, и закрывает голову руками. Гремят взрывы, в небо поднимаются огромные столбы воды, песка и щебня. Некоторые бомбы взрываются прямо в толпе, разбрасывая на сотни метров куски человеческого мяса и ошметки одежды. Вскоре две последние уцелевшие пристани охвачены огнем. Пламя и дым полностью скрывают из вида восточный берег. Через некоторое время налет заканчивается, и все начинается сначала. Трупы и останки погибших никто не убирает, до них вообще нет дела. Тяжелораненые тоже брошены умирать. Вскоре по ним уже ездят автомобили, раскатывая в дорожной колее то, что еще недавно было человеком…[1]».
Желающие «повторить» уже построились в очередь?
А может, следует присмотреться-приглядеться к мировому опыту?
Как там у них?
Взять к примеру армию США, которая в 30-е была одна из самых маленьких в мире (130 тысяч «штыков») и уступала по численности даже таким «великим державам» как Польша, Румыния и Чехословакия. За время с декабря 1941-го — когда Америка официально вступила во Вторую мировую войну и, по сентябрь 1945-го — её вооружённые силы стали самыми мощными в мире, насчитывающими двенадцать миллионов солдат и офицеров.
Вот и вопрос на засыпку: откуда, из каких «Вест-Пойнтов» — взялись командующие американскими батальонами, полками, дивизиями, корпусами и армиями?
А ведь при каждом должен быть штаб от десятка до пары сотен человек!
Так откуда ж «дровишки», если по утверждениям наших военных специалистов и историков, для подготовки майора — способного организовать работу штаба полка, требуется целых двадцать лет?
«Там» этой темой не интересовался, увы…
«Знал бы прикуп — жил бы в Сочи!».
Но уверен что в отличии от нас, не имея такого сонма генштабистов — окончивших «академии», американцы обладали ещё большим количеством управленцев-менеджеров — прошедших не менее жёсткий отбор рынком, чем сталинские выдвиженцы «планом».
Вот они то и встали во главе частей и соединений американской армии.
Кто-то скажет, что американская армия воевала плохо и, за ней не числится таких выдающихся подвигов — как штурм и взятие Берлина, к примеру…
Отвечу: а перед ней разве ставились такие задачи?
Зачем?
«Не считаясь с потерями», русские дурачки разгромят Германию, захватят столицу Рейха и отдадут «главному спонсору» его львиную долю.
Армия есть инструмент внешней политики и если по результатам войны Штаты стали контролировать три четверти бывшей столицы бывшего Третьего Рейха (Западный Берлин) и двумя третями послевоенной Германии (ФРГ) — то значит, воевала она достаточно хорошо.
И самое главное: обошлось ей это всего в 405339 погибших — американцы подчитали свои потери вплоть до последнего солдата, официально и с положенными воинскими почестями похороненного в сентябре 1945-го года. А мы до сих пор «статистические погрешности» — миллионами (а то и десятками миллионов) считаем и, разыскиваем по лесам да по болотам кости непогребённых защитников Родины.
***
После сытного обеда кемарнув часок, исполнил супружеские обязанности — которые был не в состоянии исполнить ночью, окончательно пришёл в себя и, оставил все сомнения за поребриком, сам позвонил Бонч-Бруевичу старшему… Поздоровался, не забыл спросить про здоровье «после вчерашнего», анау-мынау и, наконец вопрос «в лоб»:
— Михаил Дмитриевич! Наш вчерашний договор в силе?
Тот, довольно бодро:
— Уже работаем над претворением его в жизнь, Иосиф Виссарионович.
Приятно осознавать что в отличии от меня — могущего позволить себе денёк побездельничать деспота и тирана, угнетаемое мной народонаселение трудится даже в выходной и про «КЗОТ» лишний раз не вспоминает.
Естественно не мог не поинтересоваться:
— И каким образом Вы претворяете наш договор в жизнь, Михаил Дмитриевич? Если не секрет, конечно…
Тот, сама любезность:
— Какие могут быть секреты от Верховного Главнокомандующего, Иосиф Виссарионович?
— Ах, да… Иногда забываю кто я такой. Ну так я Вас внимательно слушаю?
— Вы не забыли случайно, что у нас должности командующих двумя военными особыми округами — Западного и Киевского, вакантны? Кого собираетесь назначить вместо Павлова и Жукова?
Голова вновь начала болеть:
— Ох не сыпьте мне соль на… Везде. Не знаю и до понедельника — думать даже на эту тему не хочу.
Тот понимающе хихикает и затем спрашивает:
— Вашими словами — «вопрос на засыпку»: кто в отсутствии командующего, руководит в РККА военным округом?
— Смею предположить, что начальник штаба.
— А вот и не угадали, Иосиф Виссарионович! Военный совет округа.
Так, так, так…
— И кто же у нас самый главный член военного совета Киевского военного округа?
— Корпусной комиссар Николай Николаевич Вашугин. Знаете такого?
28 июня 1941 года, не вынеся разгрома советских механизированных корпусов в «треугольнике» Дубно-Луцк-Броды — он застрелился, что говорит о том, что в отличии от того же Жукова — совесть у него была.
Отвечаю:
— Ну а как не знать! Не знаю какой из него ВРИО командующего округом — скорее всего никакой, но как комиссар — он вполне на своём месте.
— Мы в данный момент готовим проект постановления «ГКТиО», по которому председатели советов народных комиссаров республик — в которых расположены «особые» военные округа, получают полномочия генерал-губернаторов времён Российской империи. То есть в их руках будет сосредоточенна вся административная и военная власть — в том числе и над военными советами округов, которые необходимо усилить хорошими руководителями-администраторами из Центра.
И вот в этом месте я призадумался:
— «Военные советы», говорите…?
***
Однако если в отечественных «сусеках» поскрести — тоже кое-что интересно-полезное найдётся, не только в заокеанских.
У всех на слуху командующие армиями и фронтами — на них возливалась вся слава побед и возлагалась… Ответственность за поражения же — в любом случае возлагалась и, доныне возлагается — на «Усатого», его «сатрапов» — вроде Мехлиса, или в крайнем случае — на коварных, вероломных и неожиданных фашистов.
Ух, какие бяки нехорошие!
Наши же командующими армиями и фронтами — вне всякого подозрения, аки похотливо-блядовитая супруга Юлия Цезаря.
Даже генерала Лукина — сдавшего «дальние подступы к столице» и самого сдавшегося в плен — и того Героем России сделали… Стало быть — официально призвали тех у кого «профессия — Родину защищать», на него равняться. Так что не за горами тот день, когда…
Ну, это я отвлёкся!
Лишь Власов у нас пока в предателях значится, да и того — того и гляди реабилитируют и, из нацистских прихвостней — сделают защитником демократических свобод и общечеловеческих ценностей.
По крайней мере такова тенденция на лицо.
Однако историки очень редко упоминают, что у любого командующего есть штаб во главе с начальником штаба.
Вот к примеру, кто был начальником штаба 1-го Белорусского фронта Жукова во время Берлинской операции?
Да никого не было — он сам всё разруливал!
«Маршал Победы» же: на кой ему штаб — только под ногами путается.
По крайней мере в «Размышлениях и воспоминаниях», ни про каких «начальников штабов» не упоминается:
— Я так решил и точка!
Ну а если что пошло не так:
— А вот здесь мы облажались, уважаемые потомки…
Кто «мы»?
Молчит, проклятый!
И тем не менее, в отличии от чести и совести — был у Георгия Константиновича штаб, был и начальник штаба…
Но в данном случае, я не про это.
При Командующем 1-м Белорусским фронтом был не только начальник штаба и начальник политуправления — но и аж целых три(!) члена Военного совета: генерал-майор интендантской службы Михаил Стахурский, генерал-лейтенант Константин Телегин и генерал армии Николай Булганин.
Что этих троих объединяет?
То, что они «академиев» не кончали!
То бишь несмотря на генеральские звания, военными они не были.
Последнего, надеюсь представлять не надо?
Не надо. Скажу лишь, что в 1938–1944 —м годах, товарищ Булганин занимал должность Председателя Государственного банка СССР и Заместителя председателя СНК СССР.
То есть это — опытный управленец.
Мог ли при Сталине, человек на таких должностях — быть дураком?
В отличии от Начальника штаба — категорически нет.
Мог ли Булганин быть при Жукове просто статистом?
Снова — категорически нет!
Константина Телегина историки называют «другом Жукова»… Возможно это и так — ведь мародёрничали в послевоенной Германии они вместе, вместе и под суд пошли. Однако до того момента, он был скорее человеком Берии: с 1936-го года — на военно-политической работе в войсках НКВД, в начале сороковых — служил в центральном аппарате этого ведомства.
С началом Великой Отечественной Войны, Телегин становится членом Военного совета сперва Московского военного округа, затем — целого ряда фронтов.
Опять же, чем славился Лаврентий Павлович?
Тем, что подбирал в свою «контору» умных и способных организаторов. Вот и этот видать из таких же.
Но самым интересным мне показался стоящий на первом месте в этом «триумвирате» — Михаил Михайлович Стахурский. Максимально высокая должность которую он занимал до войны…
Заместитель народного комиссара земледелия Украинской ССР!
С началом же её, этот человек становится членом военных советов ряда армий и фронтов. По результату своей деятельности на этих должностях, он был награждён многочисленными медалями, двумя орденами «Отечественной войны I степени», орденом «Богдана Хмельницкого I степени», орденом «Кутузова I степени» и тремя «орденами Ленина».
Что может сей «боевой организатор-аграрий» посоветовать Жукову до и во время Берлинской операции?
Чем может помочь?
Тайна сия — велика есть!
Не… Чего-то мы про ту войну не знаем… Вернее, мы не знаем про неё вообще ничего.
Соратник-соперник Жукова по штурму «логова зверя» — Командующий 1-м Украинским фронтом маршал Конев, тоже имел при себе трёх членов Военного Совета: это генерал-лейтенанты Никита Хрущёв, Крайнюков и Кальченко.
Кроме того, что «академиев не кончали» и одинаковых званий, всех трёх объединяет дата вступления в должность: 20 октября 1943-го года. А стало быть это…
Одна команда!
Первого надеюсь, представлять не надо?
Организатор, да ещё и какой!
И это без всякого стёба: если перед ставились задачи — Никита Сергеевич мог горы свернуть и моря досуха вычерпать. А вот когда ставить задачи стал он…
Ну, это никому рассказывать не надо — все и так знают!
Второй по биографии — чисто комиссар и, какого чёрта лысого он здесь делает — без понятия.
А вот Никифор Тимофеевич Кальченко…
В первой половине 20-х годов учился в Полтавской школе садоводства, затем окончил Полтавский сельскохозяйственный институт по специальности агроном-организатор. Работал агрономом, директором МТС, начальником зернового управления областного земельного отдела.
С марта 1938-го года и по август 1941-го года — Председатель исполкома Одесского облсовета. После этого — последовательно член военных советов 56-й и 46-й армий, Воронежского и 1-го Украинского фронтов. Удостоен множеством правительственных наград, в том числе и восемью(!) «орденами Ленина».
Опять же — не успела закончиться война, как он возвращается к мирной профессии в области сельского хозяйства, а затем становится Председателем Совета министров Советской Украины.
Даже при Хруще Кукурузном, на такие должности дураков не ставили.
И таких биографий, если захотеть и поискать, можно найти множество.
Хохлов, Иван Сергеевич:
До войны и в её начале — Председатель СНК РСФСР, с октября 1941-го года и по1944-й — член Военного совета Западного фронта в звании генерал-лейтенанта интендантской службы. Затем до конца войны — член Военного совет 3-го Белорусского фронта.
А вот человек в «текущей реальности» — без пяти минут «вице-губернатор» Центральной и Западной Украины, где располагался Киевский особый военный округ: Корниец Леонид Романович — прошу любить и жаловать.
Пройдя все нижестоящие инстанции, в 1938-м году был избран Председателем Президиума Верховного Совета УССР, а через год — Председателем Совета Народных Комисаров республики. На этом посту он руководил процессом присоединения западной Украины, эвакуацией на восток промышленности, развертыванием подпольно-партизанского движения… Наконец, с июня 41-го и по май 43-го — был членом военных советов ряда армий и фронтов.
Грачёв Леонид Павлович:
В 1939-1941-м годах — первый заместитель Наркома лесной промышленности СССР.
В 1941-1944-м — член Военного Совета 4-й отдельной армии, заместитель командующего войсками Волховского и Ленинградского фронтов по тылу.
1944–1946-м — первый заместитель наркома целлюлозной и бумажной промышленности СССР.
Ну и так далее…
А теперь вопрос:
А что это за должность такая — «член Военного Совета»?
Может, это пустышка какая?
Никак нет:
«Член Военного совета делил с командующим всю полноту ответственности за состояние и боевую деятельность войск, участвовал в разработке оперативных планов, заботился о том, чтобы каждая операция была бы обеспечена материально. Вместе вызывались они и в Ставку…[2]».
Конечно, среди этой категории были всякие: талантливые организаторы, не очень и вообще — никакие организаторы. Видимо этот институт создавался Сталиным по наитию, впопыхах и часто из людей случайных…
Каждому то, в душу не заглянешь и мысли не прочтёшь!
Он запоздал по сроку и главное — встретил сильное сопротивление «профессиональных» военных, которым не нравилось, что в их управление войсками кто-то вмешивался. Часто с их стороны был скрытый саботаж по принципу «на зло маме уши отморожу» — какой мы видим по вышеприведённому примеру взаимоотношений генерала Петрова и Мехлиса.
Но сама то идея вполне здрава: к «волевому» командиру приставить умного и опытного управленца.
А у меня другая идея появилась — ещё более здравая: к умному и опытному управленцу — приставить «волевого» командира. А то и вообще — обойтись без последнего: для контроля нижестоящих инстанций — вполне достаточно и «особого отдела».
Ну вот представим себе, что во главе 1-го Белорусского фронта не маршал Жукова — а генерал армии Николай Булганин, с двумя помощниками — генерал-майором интендантской службы Михаилом Стахурским и генерал-лейтенантом Константином Телегин…
Что изменится?
Да, практически ничего: привычка воевать «не считаясь с потерями» — уже выработана сверху донизу.
А вот если этот «триумвират» возглавит Западный особый военный округ весной 1941-го, то…
Очень вероятно, что изменится буквально…
ВСЁ!!!
И причём — в лучшую сторону.
***
— Иосиф Виссарионович, Вы там случайно не заснули?
Звук в телефонной трубке был там громким, что я вздрогнул и встрепенувшись, бодрым голосом ответил:
— Случайно? Нет, не заснул… Думаю вот, что по примеру «ГКТиО» — «на местах» надо организовать «республиканские комитеты труда и обороны» в который входил бы председатели военных советов округов, руководители комитетов госбезопасности, погранвойск, милиции и так далее…
Доводилось где-то читать, что глава Белоруссии Пономаренко (это, который сейчас Председатель НКГБ) перед войной очень деятельно готовил города республики к обороне: население рыло окопы, противотанковые рвы и возводило укрепления всевозможных видов. Но войска Красной Армии предпочитали «обороняться» — не в созданных руками советских граждан укреплениях, а в лесах и болотах…
Привычка, это вторая натура:
«Зелёная армия,
Кустарный батальон…».
Они ж ему не подчинялись!
В текущей же реальности, глава «Комитета труда и обороны Белоруссии», имеет полное право приказать(!) Военному совету Западного особого округа занять оборону в городах и стоять там до последней капли крови.
«Неровно» подышав в трубку, Бонч-Бруевич согласился:
— Пожалуй, так будет ещё лучше.
Однако это будет лишь лёгкий апгрейд «верхушки айсберга»!
Понимая это, мой Заместитель на должности Верховного Главнокомандующего, предлагает создать одну общевойсковую армию под командованием «цивильных» и обкатать её «на деле» в предстоящей нам уже этой весной «Продолженной советско-финской войне»:
— Тогда у нас с Вами будет весьма серьёзный аргумент для полной перестройки всех Вооружённых сил. А то как бы нам с вами, Иосиф Виссарионович, генералы новый «Февраль» не устроили!
Военного переворота я боюсь меньше всего: потому что кроме армейских генералов — у меня есть генералы, командующие войсками НКГБ. Имеются и «особые отделы» в войсках, политотделы и так далее…
Отвечаю:
— Я настолько уверен в этой задумке, товарищ маршал СССР, что требую создать сразу тр… Пять таких армий! Пять армий объединённых в группу армий.
Михаил Дмитриевич сомневается, типа: а вдруг вновь обосрёмся пред всем миром?
Рейтинг РККА, мол и, так то — на уровне плинтуса в общаге для секс-меньшинств, вообще — опустится ниже городской канализации…
Энергично машу рукой, как шашкой рублю:
— Никаких «а вдруг»! Тем более, что Архангельский, Ленинградский и Прибалтийский «особый» округа — никуда от границы с Финляндией не денутся: они будут стоять за спиной нашего «новообразования», служить источником пополнений для него и подстраховывать в случае так сказать — «фарс-мажора».
Немного поговорили о организационной структуре армий и маршал предложить исключить такое по его мнению «лишнее звено», как корпуса. Эти воинские объединения должны напрямую состоять из дивизий, плюс вспомогательные части — типа танковых, артиллерийских, инженерно-сапёрных и прочих бригад и полков.
Не возражаю:
— Согласен, в «ту войну — что ещё не началась», от корпусов тоже в первые же месяцы отказались. Так как командующие армиями (а то и фронтами!), имели привычку командовать дивизиями через головы корпусного командования. Потом, правда — всё вернулось «на круги своя»… Но это совсем другая история.
Поговорив согласились, что прежнюю структуру надо оставить для таких отдельных (не входящих в состав общевойсковых армий) объединений — как кавалерийские, авиационные и возможно артиллерийские корпуса и, после достижения надлежащей технической надёжности новейших танков — механизированные.
Затем, мы с ним довольно долго беседовали — уточняя всякие нюансы, после чего попрощались, решив подробно обсудить всё остальное попозже и не один раз.
***
После Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича я позвонил главе «Главного промышленно-экономического отдела при Совнаркоме СССР» (ГПЭО СНК СССР) и, сперва с полчаса побеседовав об успехах и проблемах, дав «ОЦУ» (особо ценные указания) и, слегка вздрючив — чисто для профилактики и порядка, не терпящим возражения тоном заявляю:
— Товарищ Кобулов! Вашего Заместителя по промышленности — Завенягина, я у Вас забираю. Прямо сейчас.
Тот конечно стал возмущаться и, от волнения — что-то бухтеть с сильным… Ээээ… Кавказским акцентом…
Но я лишь рявкнул:
— Ничего, не обеднеете! До свидания.
И положил трубку.
Авраамия Павловича Завенягина, мои современники практически не знают…
А что они вообще знают?
ЕГЭ — рулёз!
Родился он в семье железнодорожников, в 1901-м году и успев закончить реальное училище при Империи, в апреле 1917-го вступил в партию большевиков…
Рисунок 82. Авраамий Павлович Завенягин.
Стало быть это не смотря на возраст — не только грамотный человек, но и — убеждённый коммунист. А не примазавшийся к партии — когда она стала победительницей в Гражданской войне и единственно правящей на «одной шестой части» земной поверхности.
Вступив в партию, юный Завенягин сразу же показал себя не как злоупотребляющий «ррреволюционной фразой» трибунный болтун — каковых было большинство среди его одно партийцев… А как врождённый организатор — сразу став лидером молодёжи Тулы.
В 1919-м году он назначается начальником политотдела Рязанской пехотной дивизии, с боями прошедшей до Донбасса. В 1919-1920-м годах, молодой Завенягин был членом Центрального Исполнительного Комитета Украинской республики, занимался мобилизацией населения на борьбу с адмиралом Колчаком и генералом Деникиным, формировал воинские части и лично участвовал в боях против местных банд.
После окончания Гражданской войны — ответственный секретарь окружкома ВКП(б) в городе Юзовке (Донецке). Затем — учащийся «Московской горной академии», которую закончил в 1930 году, став во время учёбы проректором — помощником самого(!) академика Губкина.
Недолго пробыв первым(!) директором только что созданного «Московского института стали», Авраамий Павлович работал в Народном комиссариате рабоче-крестьянской инспекции СССР, затем — Заместителем начальника Главного управления металлургической промышленности.
В тридцать два года Завенягин возглавил строительство одного из крупнейших объектов периода Первых пятилеток — Магнитогорского металлургического комбината, а после более чем успешного завершения строительства, стал его первым директором.
В 1938-м году Завенягин возглавил начатое тремя годами ранее строительство Норильского горно-металлургического комбината и с успехом: первая промышленная плавка будущего «НГМК» состоялась в марте1939-го года…
Заметив его недюжинные организаторские способности, его подтянул к себе Лаврентий Павлович Берия — назначив своим Заместителем, осуществлявший общее руководство промышленно-строительными структурами НКВД.
После войны и, вплоть до смерти Сталина и Хрущёвско-жуковского государственного переворота — Завенягин заместитель Берии в советском атомном проекте, в зону ответственности которого входил весь цикл производства ядерного топлива и зарядов — от руды до производимого в промышленных реакторах плутония.
Уцелев после этого события и, тем не менее — не будучи замечен в охаивании «сталинско-бериевского режима», Завенягин отошёл от административной работы в промышленности — переключившись на координацию прикладных и фундаментальных исследований в области атома. Он санкционировал проектирование и постройку первой в мире АЭС в 1953-м году, играл одну из ведущих «скрипок» в деле создания советского атомного флота…
Так неужели?
Конечно, сможет!
А когда интересы безопасности страны потребуют создания ядерного оружия, я верну Авраамия Павловича на место.
***
Через Поскрёбышева звоню по «ВЧ» в Норильск и, сперва поздоровавшись, поинтересовавшись — как там поживают местные полярные песТцы: не холодно ли ныне им за Полярным кругом и, не собираются ли они посетить вскоре нашу Среднюю полосу, спрашиваю:
— Товарищ Завенягин! У Вас есть заместитель, на которого можно оставить строительство Норильского горно-металлургического комбината?
Это кстати, ещё одна «проверка на вшивость»: у хорошего руководителя — всегда есть парочка заместителей, которым можно доверить всё.
С чувством глубокого удовлетворения услышав утвердительный ответ, я:
— Тогда срочно сдавайте ему все дела — три дня Вам сроку и, немедленно вылетайте в Москву.
Темнить особо не стал и, постарался вкратце дать ответ на некоторые естественно возникшие вопросы:
— Назначаетесь Командующим «Группой армий», с присвоением Вам звания «генерал-полковник… Да! В Вооружённых Силах СССР — грандиознейший провал… …Да, можете назначить в свой штаб людей в которых уверены и которым доверяете… Подробности узнаете по прибытии… Всё, до встречи!
***
После чего позвонил главе «Секретариата Государственного Комитета Труда и Обороны» Поскрёбышеву — этому некому подобию синтеза отдела кадров, «Википедии» и электронного калькулятора:
— Александр Николаевич! Бросайте все дела и срочно подыщите нам с Михаилом Дмитриевичем пять… Эээ… Двадцать девять командующих армиями из числа союзных и республиканских наркомов. Желательно с командой: одним-двумя заместителями и даже с секретут… Хм, гкхм… С секретаршами.
На новом месте и в новой должности, легче работается — если есть хотя бы парочка проверенных людей рядом.
Из пятерых то, я одного — точно выберу!
А остальные будут при нём «учиться, учиться и ещё раз — учиться», стажироваться и дублироваться — находясь в резерве. И таким образом после «Продолженной войны» с «финниками» — я смогу заменить всех командующими общевойсковыми армиями РККА, после чего «процесс» пойдёт «ниже».
После этого ответил на некоторые уточняющие вопросы:
— Конечно, чтобы без существенного вреда для дела… Что значит «невероятно сложно»? Надо постараться, Александр Николаевич! Голова нам с вами дадена — не токмо шапку носить.
Кое-что уточнил, типа:
— Желательно, чтоб вообще без военного опыта: ибо, нет хуже занятия — когда переучиваешь¸ выбивая из головы какие-то наглухо туда вколоченные понятия и привычки.
***
Спрашивается: а что с товарищами командирами и генералами делать?
Им дело найдётся!
Сохранив звания, оклады, награды и прочие любые для их глаза цацки — назначить на должности не выше командира дивизии. Максимум — командующего отдельным корпусом. В связи с развёртыванием армии — «пустых вакансий» достаточно, безработных не будет. Заставить учить уставы и строго предупредить:
Воевать по-старому не выйдет!
Если командиром дивизии допущены ничем не оправданные большие потери — он без всяких «промежуточных» вариантов, после пары месяцев интенсивной переподготовки — будет командовать «полчком». Затем — батальоном и, наконец закончит свой земной путь — рядовым штрафного батальона.
Короче, предполагается чёткое разделение на полевых командиров и штабных — даже некоторая кастовость… В разумных пределах, конечно.
Конечно, в такой системе имеются свои «минусы», но «плюсов» побольше.
Например, не будет командования «через голову». Не будет раздербанивания боевых частей, как это произошло «в реале» с 85-й ордена Ленина стрелковой дивизии, обороняющей Гродно и со многими другими. Как говорили в древности:
«Вассал моего вассала — не мой вассал».
Например «в текущей реальности», на требование командарма Кузнецова выделить батальон или полк для охраны штаба 3-й армии, комдив Бондовский ответил бы так:
— У тебя есть комендантская рота? Есть! Вот она пускай твой штаб и охраняет, а от меня отвянь.
А на приказ занять оборону вдоль какой-то речки:
— Ты мне дал приказ Гродно оборонять? Дал. Вот я и буду его оборонять! А как я его буду оборонять — не твоё собачье дело.
Ну а если даст приказ взорвать склады, ответ будет один:
— «Взорвать»? Ты там часом берега не попутал? А чем мои бойцы стрелять будут и, чем я их буду кормить? Так что пошёл ты на х…уй, товарищ командующий.
И конечно же, в Красной Армии не будет вот таких безобразно-позорных сцен:
«Уже после взятия Альтдама (ныне Dąbie) огневики нашей 2-й батареи, стоявшей в 50 метрах слева от дороги Штаргард — Штеттин, рассказали такой случай. Генерал, замкомандующего 9-м гвардейским корпусом, проезжая в направлении Альтдама, остановил машину у стоявшего на дороге танка с неисправным мотором и потребовал, чтобы танк немедленно шел в бой. Переговоры кончились тем, что генерал вытащил из кобуры пистолет и стал стрелять то ли по танку, то ли по танкистам. Экипаж танка не пострадал, а раненный в руку солдат, направлявшийся в медсанбат и присевший у танка отдохнуть, получил от своего генерала второе ранение. Отстрелявшись, генерал сел в машину и продолжил путь. Танкисты перевязали рану солдату, и он, довольный, что остался жив, отправился в тыл. На обратном пути генерал опять остановил машину у танка, но теперь экипаж был настороже. Двое из танкистов убежали на батарею, а один захлопнул за собой крышку переднего люка. Обойдя вокруг танка и постучав по броне рукояткой пистолета, генерал залез на танк и стал спускаться внутрь через башенный люк. Танкист, не желая встречаться с генералом, вылез через передний люк, закрыл его, а заодно и башенный люк и тоже убежал на батарею, где спрятался в ровике. Генерал оказался в ловушке. Батарейцы, слыша, как генерал пытается проломить броню, хотели было выпустить пленника, но побоялись — может и застрелить. Освободил же генерала его шофер, который все это время держал машину в укрытии, метрах в ста от танка, под кронами деревьев.
Об этом генерале у нас много ходило историй, похожих на правду. Вот одна из них. Остановилась колонна танков. Проезжающий мимо генерал кричит: «Вперед, вперед!» — и выстрелом из пистолета убивает командира танка. Экипаж разворачивает башню и стреляет по удаляющейся машине, но генерал, вовремя заметив опасность, успевает из машины выскочить. Машина разбита, генерал остается живым.
Я дважды наблюдал этого генерала за подобным занятием, похожим скорее на бред. Первый раз — в районе Штаргарда: он с палкой в руке ходил по полю между наступающей пехотой и огневыми позициями батарей и всех попадавших ему под руку бил палкой и кричал «Вперед!», не разбирая, солдат это или офицер и какую задачу он выполняет. И второй раз — это было севернее Берлина. На мост через канал выстроилась длинная колонна машин, повозок, орудий и др. Солнце уже высоко. Жарко. Наш дивизион остановился в стороне, под деревьями. Генерал в седле мечется у переправы. Наводит порядок. Увязая по щиколотку в песке, к переправе подходит батальон пехоты. В шинелях. С пулеметами, винтовками и вещевыми мешками. Усталые и потные. Увидев подходящую пехоту, генерал бросается навстречу с криком: «Кто командир?» Из хвоста колонны выбегает офицер с погонами капитана. Такой же, как и солдаты, — в шинели с полами под ремень и потный. На ходу пытается отрапортовать, но генерал его не слушает. Кричит «Бегом, бегом!» и бьет капитана палкой между лопаток. Капитан тоже командует солдатам «Бегом!» и пытается бежать, но ни у него, ни у солдат бега не получается, ноги тонут в песке.
В офицерских кругах говорили, что генерал-майор, о котором идет речь, раньше командовал корпусом и имел звание генерал-лейтенанта, но он дважды своими неумелыми или преступными действиями уничтожал вверенные ему корпуса. За первый ему простили, а за второй понизили в звании и должности…
…Надо бы отыскать имя этого генерал-майора, бывшего весной 1945 года заместителем командующего 9-м гвардейским корпусом, а до того в звании генерал-лейтенанта — командующим корпусами[3]».
Если какой-нибудь генерал «из цивильных» себе такое позволит, то любой полевой командир его попросту пристрелит, плюнет на труп да забудет.
Но я почему-то уверен, что такие неадекватные скоты бывают только в армии… В нашей с вами армии, дорогие россияне!
***
«Хлеб — всему голова», — кто будет спорить с сей народной мудростью?
В понедельник — который «день тяжёлый», с утра и до обеда занимался «чёрной дырой» советской экономики — сельским хозяйством.
На совещании в Кремле присутствовал как Начальник Департамента сельского хозяйства СССР Бенедиктов — так и, ему подчинённые начальники соответствующих республиканских департаментов… А также «другие заинтересованные лица» — среди которых одним из самых заинтересованных, был Нарком обороны СССР маршал Кулик.
— «Армия воюют брюхом», — напомнил я ему слова Наполеона, — поэтому как проведём весеннюю страду — так и будем воевать осенью и зимой!
А в Красной Армии, в первый же год войны был самый натуральный голод:
«Мучная подсоленная водица и мёрзлый, как камень, черный хлеб. Его когда рубишь, не берет даже сапёрная лопата, не будешь же его пилить двуручной пилой — поломаешь все зубья…!»
Нехватка продовольствия усугублялась воровством интендантов на всех уровнях:
«…Суточная солдатская норма в траншею не доходила. Она как дым, как утренний туман таяла и исчезала на КП и в тылах полка[4]».
Речь шла о резком увеличении производства картофеля, под который весной должен быть использован любой подходящий клочок земли:
— К программе подсобных хозяйств должны быть привлечены буквально все. В том числе и Рабоче-Крестьянская Красная Армия, военно-воздушный и военно-морской флот. Сам по весне всем семейством за лопату возьмусь и, посажу на даче соток шесть картохи!
Конечно, вооружённые силы должны заниматься боевой подготовкой, но…
Такая уж у нас страна: не я её выдумал — не мне и переделывать.
Это кстати, не моя личная «шиза»…
Так делали все!
Имеется в виду страны, которые рассчитывали победить во Второй мировой войне.
В частности в Штатах, которые никогда не испытывали особой нужды в продовольствии, после Перл-Харбора была запущенна государственная программа «Сады победы» (Victory Gardens)…
Скажите мне после этого, что Америка — не социалистическая страна!
Под пропагандистку шумиху и реальную государственную помощь сельхоз- инструментами, семенами и советами учёных-аграриев — население как перепуганное кинулось выращивать фрукты и овощи буквально везде — вплоть до лужаек перед собственными домами, их крыш и даже багажников автомобилей.
Выслушав от начальников департаментов что делается и что предполагается делать в этом отношении, вновь наезжаю на Наркома обороны:
— В случае начала широкомасштабной войны — никакой мобилизации тракторов и автомобилей из колхозов! Если нет возможности мобилизовать и машинно-тракторные станции, конечно — благодаря которым они и «дышат». Лучше займитесь созданием собственной ремонтной службой для уже существующих артиллерийских тягачей, товарищ нарком.
Грех смеяться над убогими, но артиллерийские тягачи для ремонта (те же сельскохозяйственные трактора), до войны отправляли…
На предприятия Наркомата земледелия!
ПисТсец конкретный…
Толку от мобилизации тракторов и полуторок из колхозов и совхозов было ничуть. Ушатанные в хлам на только что прошедшей посевной, они по большей части сгнили на сборных пунктах или были захвачены врагом и использованы в виде металлолома.
А оно мне надо?
Отобрав у маршала «мешок сахара», подсовываю ему сладкую карамельку «Чупа-чупс», чтоб не плакал:
— А вот лошадей можно начинать потихоньку мобилизовать уже сейчас, формируя «транспортно-гужевые батальоны».
Как известно, такие формирования — насчитывающее порядком пятисот повозок каждое, внесли в Победу вклад не меньший, чем хвалённые ленд-лизовские «Студебеккеры».
Но не Ленд-Лизом единым жива Красная Армия!
— Дополнительно попросим лошадей у Монгольской Народной Республики — прикиньте примерно сколько на эту весну-лето-осень понадобится, товарищ маршал и подайте заявку по инстанции.
Как известно, эта без кавычек — братская страна, помогла нам в «реальную» войну немногим меньше, чем Америка.
Почему бы ей не начать помогать нам на полгода раньше?
— Кроме того, товарищ маршал, надо присмотреться повнимательнее к таким видам гужевого транспорта как верблюды — способные везти по хорошей дороге до семисот килограмм на вьюке и, Маркс весть сколько — впряжёнными в телегу…
Не удивлюсь, если окажется что тонны три — как «Захар», грузовик «ЗИС-3» то бишь.
— …Не откладывая в долгий ящик, приказываю взять всех имеющихся в стране верблюдов на воинский учёт и, уже к этой весне сформировать два-три — а лучше десять транспортно-гужевых «эскадр» из этих «кораблей пустыни».
Не успел под общий здоровый смех закончить про верблюдов, как вспомнилось из Ильфа и Петрова:
«А вот в Самарканде никакого трамвая не надо. Там все на ешаках ездют. Ешак три рубля стоит — дешевка. А подымает пудов десять!».
Ещё мне вспомнился рассказ одного моего знакомого, «там» прожившего полжизни в Средней Азии:
«Этой скотины там столько много, что их никто не считает! Надо узбеку что-нибудь куда-нибудь привести или куда-нибудь съездить — вышел из кишлака, поймал первого встречного и вперёд! Попользовался и там же — за кишлаком, отпустил дальше пастись».
На скорую руку пробежавшись по «послезнанию», я так же вспомнил что по крайней мере одно соединение РККА времён Великой Отечественной Войны — 128-я гвардейская горнострелковая дивизия, геройствовавшая в Крыму, а затем в составе 4-го Украинского фронта освобождавшая Европу — имела именно «ешачьи» транспортно-гужевые подразделения.
Не отходя от кассы, озадачил маршала Советского Союза:
— А почему ешаками брезгуем, товарищ Кулик?
Тот выпучил на меня красноватые от хронического недосыпа очи:
— «Ешаками»?
— Да! Именно ими! Сия скотина в отличии от лошади — карикатурно неказиста, но на вьюке тащит почти вровень с нею. А её невеликий рост и неприметность — были бы незаменимыми при доставке боеприпасов на самую передовую и вывозу оттуда раненых.
Тот поскрипев мозгами, нехотя выдавил из себя:
— «Ешаки», говорите? Для батального обоза не помешали бы…
Обращаюсь в зал:
— Товарищи начальники департаментов сельского хозяйства среднеазиатских республик! Нужно обеспечить Красную Армию требуемым количеством этих замечательных животных.
Переглянувшись, те обратились напрямую к Наркому обороны:
— А сколько надо ешаков, товарищ Кулик?
Тот, посмотрев на потолок и промокнув белоснежным платком лоб, выдал точную цифру:
— В случае войны их потребуется очень много.
Те, переглянувшись ещё раз:
— Если «очень много» — то это надо в Персии закупать. У нас столько ешаков нет!
Врал что ли мне тот «знакомый»?
Доживу до его рождения и убью!
Ну что ж…
В «реальной истории» была оккупация северного Ирана Красной Армией — надеюсь и в «текущей реальности» она произойдёт. Надо будет воспользоваться моментом и национализировать сих животных.
В целом отложив решение «ешачьего» вопроса на потом, а в частности — поручив Кулику провести ряд экспериментов, чтоб понять — стоит ли с этой скотинкой вообще заморачиваться:
— К весне, чтобы хотя бы одна дивизия с ешачьими гужбатами, но была!
Подучив ответ «Будет исполнено, товарищ Сталин!», успокоился и перешёл дальше:
— Товарищ Начальник департамента земледелия Казахстана!
Таковым являлся Ахмет Дакишевич Даулбаев — довольно примечательная личность, талантливый специалист и способный организатор, которого Бенедиктов неоднократно звал в Москву к себе в заместители. Но тот следовал мудрой русской пословице: «Где родился, там и пригодился» и оставался хозяйствовать на земле предков.
— Товарищ Даулбаев! В преддверии предстоящих стране суровых испытаний, требуется резко увеличить производство продовольствия и в первую очередь — зерновых. И другого способа сделать это — как поднять Целину в вашей республике, я не вижу…
Вновь распаханные земли, способны два-три года давать урожай «сам-сорок», а то и выше. Затем без внесения удобрений и применения гербицидов урожайность резко снизится, но…
Но там и война уже кончится!
Вполне конструктивно обсудив эту тему с Даулбаевым и другими товарищами, решили в первый год особо широко не замахиваться, начав с трёх областей — Петропавловской, Кокчетавской и Акмолинской. Распахивать вдоль железной дороги — чтоб было легче вывозить при существующем остром дефиците автотранспорта. Распахивать полосами поперёк «розы ветров», чтоб не было ветровой эрозии и сразу же заняться насаждением лесополос.
Создаваемые посёлки совхозов первоцелинников сперва будут состоять из армейских палаток, затем из землянок и наконец — из саманных или бревенчатых домов, которые в первое время будут возводить зеки, к которым с началом войны присоединятся эвакуируемые из западных областей СССР.
Конечно, тут же возникает вопрос:
«А на чём Целину распахивать собрался? Ведь «в реале», приходилось по пять-шесть тракторов» гуськом впрягать…».
Мне его не преминули задать, но я был во всеоружии: даром на это совещание маршала Кулика и пригласил — предварительно засрав ему мозги всякими «верблюдами, да ешаками».
— Товарищ Нарком обороны! Придётся передать во временное пользование товарищу Даулбаеву тягачи «Ворошиловец».
Сие чудо отечественного военпрома имело «вместо сердца» «пламенный» дизель «В-2» от новейших советских танков и, являлось первым советским тяжелым тягачом не имеющим дефицита мощности. Его сила тяги ограничивалась лишь сцеплением гусениц с грунтом, а одной из главных проблем являлось разгибание буксирного крюка под излишне великой нагрузкой.
Естественно, под него придётся изготовить соответствующие «обвесы» — плуги, бороны, культиваторы…
Но это уже не проблема!
«Проблемой» был маршал Кулик.
Как он разбухтелся…
Маркс ты, мой!
Хоть портреты классиков со стены снимай и вон выноси.
Свою довольно длинную и бурную на выражения речь, он закончил такими словами:
— …Товарищ Сталин! Накануне войны Вы лишаете нашу артиллерию механической тяги! И ваши верблюды с «ешаками» навряд ли её заменят!
Мне захотелось тут же его незаконно репрессировать, однако собрав всю силу воли в кулак, я в весьма доброжелательно тоне:
— Закройте «поддувало», товарищ Нарком, слушайте сюда и попробуйте хоть раз в жизни подумать головой — а не тем местом, которыми шаровары протираете.
«Шаровары» кстати на нём — нормального защитного цвета, что сразу снимало значительную часть того лютого раздражения — которое всегда испытывал при виде рожи какого-нибудь военного, званием выше капитана.
Когда он последовал моему совету, я:
— «Ворошиловцы» предназначены для буксирования орудий большой и особо большой мощности. Первый период предполагаемой войны будет оборонительной операцией — в которой Красной Армии придётся, в том числе и отступать. В условиях оборонительной войны тяжёлые орудия — малополезны, а в случае отступления — ещё и излишне обременительны… Их попросту придётся бросать! Не лучше ли будет, держать такие артиллерийские системы подальше в тылу и использовать лишь при переходе в решительное наступление?
Кулик, как будто после озарения, просветлев ликом:
— Конечно лучше, товарищ Сталин!
— То-то же! Так что Вы мне ещё и спасибо скажите, что к моменту наступления, благодаря мне сохранили эти «большие игрушки».
Примерно так и было в «реальной истории»… Правда прежде чем наших «маршалов Победы» осенило — как Кулика сейчас, было потеряно немало «сталинских кувалд» — 203-мм гаубиц «Б-4» и прочей артиллерии большой и особой мощности — расположенной почему-то (почему?) в непосредственной близости от границы.
Завершая разговор на эту тему, я пообещал Наркому обороны СССР:
— Через пару дней проведём специальное совещание по артиллерийским тягачам и, я такие «преференции» предложу товарищам артиллеристам, что Вы с ними забудете про эти несчастные несколько сот «Ворошиловцев».
Вот только хватит ли их, для хотя бы локального и растянутого по времени освоения Целины?
Или, что-нибудь дополнительно в Америке прикупить?
Надо хорошенько подумать, посоветоваться с товарищами…
Но немного позже.
Ещё одна тема, которую я поставил перед начальниками департаментов земледелия республик:
— Война — дело непредсказуемое и значительные территории СССР (возможно даже вплоть до Днепра) — окажутся в зоне боевых действий, а то и вообще — под пятой оккупанта…
Эти слова произвели воистину ошеломляющее действие и заглушающий мои слова ропот, но я невозмутимо продолжал, несколько повысив голос:
— …Таким все наши сельхоз- труды в западных областях страны окажутся насмарку и даже могут пойти на пользу врагу. В то же время, если сорвать там весенние полевые работы — то под угрозой голода окажутся миллионы людей. А это наши — советские люди! Поэтому надо сделать так, требуется этой весной посеять такие культуры — чтоб и в Германию вывезти было нечего и, в то время — нашим гражданам было что кушать.
Хотя, что там думать?
Та же картошка!
В отличии от «компактных» зерновых, клубни картофеля состоит в значительной степени из воды, а следовательно — требуют больше подвижного состава, больше геморра при погрузке-выгрузке, более ёмких хранилищ и более привередливых условий для транспортировки и хранения.
Но возможно существует и иные решения — пусть хорошенько подумают.
***
«Сатрапы» для Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича задерживались: генерал-лейтенант Конев — до моего вызова являлся Командующим войсками Северо-Кавказского военного округа, а генерал-лейтенант Ерёменко и того дальше — Командующим 1-й Краснознамённой армией на Дальнем Востоке.
К счастью их назначения состоялись вот-вот только что — в прошедшем январе, поэтому сдавать тем ничего не надо — ещё и принять-то ничего толком не успели. Однако с существующим развитием транспорта, даже с помощью авиации — с одной стороны «одной шестой части суши», на другую — мгновенно не попадёшь.
Им мы с Бонч-Бруевичем старшим хотим поручить им создание института представителей Ставки Верховного Главнокомандующего при армиях и фронтах…
Ибо за генералом — даже из «цивильных», нужен глаз да глаз!
Ведь точно такая же сволочь — только прошедшая предельно жёсткий искусственный отбор, а стало быть — опытная и умеющая выкручиваться из критической ситуации.
Оба обещались прибыть в Москву не позже среды, а пока я решил начать перезагрузку Вооружённых Сил СССР с самых низов.
Представший предо мной после обеда экс-нарком обороны маршал Тимошенко, был одет в новенькую — но явно с чужого плеча форму с положенными ему знаками различия, худ телом и бледен на лицо, хотя и не имел явных признаков побоев на нём. Следов сломленного духа, кстати, я тоже не заметил: держится хотя и настороженно — но без понятного бы в этом случае подобострастия…
Встретив его стоя, поздоровавшись и предложив сесть в кресло напротив, первым делом с участливой улыбкой спросил:
— Вы успели пообедать на Лубянке, товарищ Тимошенко? А то я как позвонил товарищу Пономаренко — так с тех пор места себе не нахожу…
Тот едва не прослезившись от такой заботы об его ничтожнейшей особе, с дрожью в голосе:
— Спасибо, товарищ Сталин… Успел!
— Ну значит, тогда сразу приступим непосредственно к делу.
Вообще то, он мне симпатичен. Не хватая звёзд с неба конечно (а кто в 41-м и 42-м их хватал?), Тимошенко как мог руководил фронтами… Были у него и взлеты, и падения, но он благополучно отвоевал всю войну, пользуясь заслуженным авторитетом в военных кругах и среди простого народа страны. После разоблачения «Культа личности», решительно отказался писать мемуары, заявив, что всей правды написать ему не позволят, а лгать он не станет ни при каких обстоятельствах.
И вспомнился мне Высоцкий:
«И взвод отлично выполнил приказ.
Но был один, который не стрелял».
Вдруг посерьёзнев ликом, строго спрашиваю:
— Что Вы натворили своим «Приказом № 0362», товарищ маршал…?
В конце декабря 1940-го года, по престижу элиты Вооружённых Сил — авиации, был нанесён мощнейший удар. В соответствии с приказом «Об изменении порядка прохождения службы младшим и средним начальствующим составом в ВВС Красной Армии», выпускникам лётных училищ присваивалось звание «сержант», вместо «младший лейтенант» — приравняв их таким образом к военнослужащим срочной службы с казарменным проживанием, а сам срок был увеличен до четырёх лет.
Тот встав и решительно одёрнув гимнастёрку:
— Товарищ Сталин! Известно, что каждая авиационная часть должна быть готова в любой момент перебазироваться в любой район соответственно требованиям обстановки. При нынешнем же положении наши авиачасти часто оказываются неспособными выполнить это требование. Вместо организованных воинских частей с должным военным распорядком, они превратились в поселки полугражданского типа — в которых военные составляют лишь незначительную часть, а большую часть составляют члены их семей. При передислоцировании авиачастей семьи остаются на месте, а взамен убывших расселяется новая часть. Это приводит к тому, что в гарнизонах проживают семьи нескольких частей. В некоторых гарнизонах на одного летчика приходится до полутора десятков членов семьи. Все это делает немобильными и неподвижными наши авиачасти, приковывает их к месту расквартирования…
— А почему Вас прозвали «другом авиации», знаете?
Кроме того, он взял и сократил вдруг технический состав эскадрилий. До него и, после него — и ныне и во веки веков надеюсь, лётчик являлся лишь верхушкой такого «айсберга», как авиация. На каждый самолёт полагался техник в звании техник-лейтенант, механик, моторист и оружейник. Кроме них, на звено в три самолёта механик по приборам, механик по специальному оборудованию и ещё один механик по вооружению на звено.
— Товарищ Сталин! Кроме самолётов, технический персонал требуется для обслуживания танков… Добавьте сюда ещё и флот — на который берут лучших из всех призывников и специалистов и, окажется что в пехоте и артиллерии — и служить то уже и некому!
И опять мне возразить нечего: в обоих случаях виноват не он, а тот (или вернее — те) кто приказал наклепать двадцать семь тысяч самолётов и немногим меньше танков — не понимая (а может наоборот — очень хорошо понимая), что страна «не резиновая».
Вполне резонно спрашиваю:
— Тогда почему Вы ограничились только авиацией? Разве в других родах войск не такая же ситуация?
В принципе то понятно: он сухопутчик и, «своих» трогать — ему и на ум не пришло бы. А Военно-морской флот — это вообще был(!) отдельный наркомат со своими порядками, наркому обороны СССР практически не подчиняющийся.
— Любой сопляк — отучившийся два года в каком-нибудь «пехотном» училище и нацепивший в петлицы «кубари», тут же тащит в «ЗАГС» первую попавшуюся ему на улице дуру — везёт её в военный городок, где начинает размножаться как перепуганный.
— Случись внезапное нападение противника, куда он побежит? К своим бойцам или к семье? К брюхатой бабе и сопливым ребятишкам?
Тимошенко удивлённо смотрит на меня и недоумённо хлопает ресницами:
— К бойцам, конечно…
— А я вот не уверен! Долг командира в него вбивали всего два года, а инстинкт самца — защищающего свою самку и детёнышей, природа вырабатывала миллионы лет.
Многие вопросы возникающие к поведению товарищей командиров в первые часы или даже дни войны — можно легко понять, смотря с точки зрения именно этого «основного инстинкта». Недаром при государе-императоре, господам офицерам разрешилось жениться только после достижения тридцати лет, испросив разрешения у начальства и предоставив так называемый «реверс» — доказательство имущественного обеспечения в виде денежных средств и имущества, способного прокормить молодую семью.
Со времён Петра считалось, что офицер, на обучение и содержание которого тратились немалые государственные деньги — сначала должен сформироваться как специалист, а уж потом думать о своих личных интересах.
У нас же…
Эх, колхоз — «Большое дышло»!
Помолчав:
— Впрочем я Вас вызвал не того чтобы в чём-то обвинять, товарищ Тимошенко… Наоборот: как Председатель «Государственного Комитета Труда и Обороны» (ГКТиО) и как Верховный Главнокомандующий Вооружёнными силами СССР, я предлагаю Вам должность исключительной важности.
У того, аж рот от удивления открылся и челюсть едва не до колен отвисла, но стоическим усилием воли его захлопнув, соскочил и вытянувшись по стойке смирно, он:
— Готов выполнить любое ваше задание, товарищ Верховный Главнокомандующий Вооружёнными силами СССР!
Едва его усадив на место перед собой, вопрошаю:
— Кто сказал: «Армией командую я и сержанты»?
Тимошенко не раздумывая:
— Вы, товарищ Сталин[5]!
Сперва посмотрев вверх-влево, сделал морду кирпичом и согласно кивнул:
— Совершенно верно! Это сказал товарищ Сталин.
Затем:
— Однако, хорошие сержанты получаются лишь из хорошо подготовленных солдат… Красноармейцев, хотел сказать. Не правда ли?
— Совершенно верно, товарищ Сталин.
— А где и как у нас подготавливают красноармейцев?
— Непосредственно в воинских частях, тов…
Перебиваю:
— А если воинская часть расположена непосредственно на границе, а прямо сейчас — война? Бойцу неподготовленным идти в бой? Даже не умеющим стрелять и окапываться? А то и не успевшим принять присягу?
А ведь так и было: четверть, а то и как бы не треть всех военнослужащих встретившись роковое утро 22 июня на границе — были призыва весны 1941-го года…
Ну дали бы им приказ о приведении в полную боеготовность ещё в мае, и чё?
Ещё хуже бы получилось!
Ибо вместо обучения на плацу, в классах и на полигонах — новобранцы торчали бы в окопах у границы, где невозможно даже строевой заниматься — не то чтобы огневой подготовкой.
Ещё смешнее (и трагичнее) обстояло дело с мобилизуемыми с началом войны. В воспоминаниях ветеранов войны, часто упоминаются об их безоружных колоннах — даже спустя недели после «внезапного и вероломного» шедших к границе для доукомплектования расположенных там дивизий Первого стратегического эшелона…
Им приказали — они выполняли!
А навстречу им шли германские танки.
Идиотизм тех, кто готовил Красную Армию к войне — просто зашкаливал за все мыслимые и немыслимые рамки.
Во время войны, по крайнем в её самом начале вообще — опустилась ниже
«…Основную массу прибывающих составляли деревенские жители, безграмотные мужички, с бескрайних просторов России. Военному делу они были обучены плохо, солдатские навыки им приходилось приобретать непосредственно в боях».
Такие погибали прежде их чему либо успевали обучить и, в свою очередь — не успевали обучить прибывшим им на смену.
Тимошенко долго сидел загруженный, а я помалкивал, пока он первым не спросил:
— Так что же делать, товарищ Сталин?
— Нам с вами надо работать, товарищ маршал СССР… Больше ничего нам делать не остаётся.
Достаю из стола тоненькую папочку, переданную мне через Секретариат Бонч-Бруевичем старшим:
— Это проект постановления «ГКТиО» «О кадровой реформе в Вооружённых Силах СССР». После доработки он будет принят решением Верховного Совета…
***
В чём суть, если буквально в двух словах?
Подготовка рядового личного состава и младших специалистов будет проводиться во внутренних военных округах. В особые военные округа (в военное время — на фронты) они будут попадать в составе маршевых рот или уже в составе сколоченных боевых частей и соединений.
А где личный состав обучать-подготавливать?
Да есть тут некоторые места — специальное для этого предназначенные…
Вспомним, что мы знаем про военные училища СССР, готовившие в годы Великой Отечественной Войны младших лейтенантов — командиров взводов:
«Подготовили нас очень слабо. Преподавателей-фронтовиков в училище не было. Нас просто шесть месяцев гоняли в марш-броски по горам и полям. Пулемет «максим» мы еще с грехом пополам изучили, но, например, я так и не увидел в глаза ППШ или миномет 82-миллиметровый. Вообще, вся учеба в училище у меня в памяти ассоциируется со словами: жара, горы, пот, тупая муштра. Было довольно голодно. Нас все время кормили «ржавой» селедкой. В середине июля 1942 года состоялся выпуск нашего курса. Всем присвоили звание младшего лейтенанта, выдали сапоги, новое армейское обмундирование. Но если говорить честно — командовать взводами мы так толком и не научились…[6]».
Автору этих воспоминаний повезло: бывалые солдаты его взвода «отнеслись ко мне покровительственно» и научили всем фронтовым и командирским премудростям…
А на хрена такие сложности, спрашиваю?
Почему бы не назначить командиров взвода одного из тех «старых солдат», которые способны научить воевать даже младшего лейтенанта — выпускника военного училища? И почему бы затем после переподготовки в полковой школе, не выдвинуть его на ротного?
И что мы видим из программы подготовки офицера Красной Армии?
Да, ничего из программы подготовки офицера — мы не видим, от слова «ваще»!
Мы видим довольно жёсткий курс первоначальной подготовки рядового бойца:
«Нас просто шесть месяцев гоняли в марш-броски по горам и полям», «жара, горы, пот, тупая муштра…».
По сути своей, довоенная подготовка офицерского состава — ничем кроме срока обучения, не отличалась от времён уже войны:
«В училище нас гоняли на совесть. О войне и о немцах мы практически ничего не знали. Не знали его техники и тактики, боеспособности и взаимодействия его танков с авиацией и пехотой. Мы были хорошо подготовлены физически, умели отлично стрелять, читать карты и разбираться в топографии, но к войне мы морально, теоретически и практически не были готовы[7]».
Так почему бы не назвать вещи своими именами?
Это не офицерское — а солдатское училище, готовящее отличных (почти отличных!) бойцов.
И почему бы не поступить сообразно названию?
***
В соответствии с задумкой приказываю:
— Выпускников военных училищ этого года немедленно выпустить в войска младшими лейтенантами…
Правильнее было бы выпустить старшими сержантами — как лётчиков, но это перед самой войной сильно подорвёт моральных дух. Да и тем я хочу сократить срок срочной службы с четырёх лет до года.
— …Из преподавателей пехотных училищ и курсантов первого года службы, требую организовать «центры первоначальной подготовки личного состава РККА» (ЦППЛС РККА). Срок подготовки — шесть месяцев, в военное время сокращённый вдвое за счёт запредельной интенсивности. Программа обучения: строевая, физическая (включающая и навыки рукопашного боя), тактическая, огневая и общая подготовка. Курсант прошедший «ЦППЛС РККА» должен уметь окапываться, понимать тактику стрелкового отделения, знать и хорошо владеть всеми видами имеющегося в отделении оружия, иметь понятие об ориентировании по карте на местности, владеть приёмами оказания первой медицинской помощи при ранениях.
Сделав паузу добавил:
— Политзанятия проводить по минимуму: наша молодёжь и без них сознательная.
Увидев вытянувшееся ошеломлённое лицо, рявкнул:
— С Политуправлением РККА уже согласованно!
Мы с товарищем Залкинд по прозвищу «Землячка», пришли у выводу что в плотной опеке — как раз нуждается как раз командный состав Красной Армии, а не рядовые красноармейцы.
Продолжаю:
— Окончивший такой центр боец — маршевой ротой направляется в войска, где распределяется по учебным взводам строевых стрелковых рот.
Понятно, да?
Муштровать новобранцев, гонять их «по долинам, да по взгорьям», учить колоть штыком чучело и разбирать-собирать оружие — могут люди и без фронтового опыта…
Дело то, нехитрое!
А вот последний, молодой боец получит в учебном взводе от бывалых вояк.
— Это, что касается пехоты. Артиллерийские, танковые и прочие училища — по тому же принципу переформатируются в «центры подготовки военно-технических специалистов» (ЦПВТС РККА). Туда направляются военнослужащие окончившие «ЦППЛС РККА» и имеющие соответствующее образования, навыки и способности.
Наконец, заканчивая на сегодня разговор:
— Все эти «центры» объединяются в «Армию подготовки резервов Вооружённых сил СССР» и, её Командующим назначаетесь…
После воистину театрально паузы, встаю из-за стола:
— …Вы, товарищ Тимошенко!
Протягиваю руку:
— Поздравляю с новым назначение!
— Служу Советскому Союзу!
Провожаю его взглядом до двери:
«Ну, лиха беда — начало…».
Командиров взводов будут готовить из сержантов в тех же полковых школах — это уже решено. Готовится проект постановления о создании «армейских курсов усовершенствования командного состава» (АКУКС) — для подготовки командиров рот и батальонов. Центр подготовки командиров полков и дивизий, будет создан в Москве при курсах «Выстрел». При Генеральном штабе РККА, будет учить «азам» — хотя бы военной терминологии и азам штабной работы командармов и, членов военных советов фронтов из «цивильных»…
«Дело считай наполовину сделано!».
По-моему хорошо придумано, да?
Однако, у нас на Руси всегда было так: самая лучшая задумка гробится на стадии реализации тупыми или ленивыми исполнителями…
Менталитет, мля!
Но, ничего…
Прорвёмся!
***
Чем дальше, тем всё больше и больше убеждаюсь, что такие неимоверно высокие потери в Великой Отечественной Войне — наша страна понесла благодаря не только советским и германским генералам…
Но и из-за «конфликта поколений».
Сижу вот, бегло просматриваю списки командного состава частей и соединений РККА от роты и выше, роюсь в «послезнании» и выясняется, что подавляющее большинство генералов — рождены в конце девятнадцатого или начале двадцатого века и, получили хотя бы качественное трёхлетнее образование в церковно-приходской школе — как к примеру сейчас сидящий предо мной Георгий Константинович Жуков. Следующими «университетами» у них была Русская императорская армия — где царские фельдфебели, кулаками и жесточайшей муштрой учили их Родину любить и понимать, что такое «служба». Ну и наконец выпускные экзамены у них принимали две войны подряд — Первая мировая и Гражданская и надо признать: им они вполне соответствовали…
Беда в том, что случившаяся Вторая мировая война — была на те очень мало похожа, а то и вовсе — совершенно другой.
Не мной было сказано:
«Генералы всегда готовятся к прошлой войне».
Однако, если спуститься «этажом ниже» — картина совершенно иная.
Командиры рот, батальонов и полков РККА времён Великой Отечественной Войны — как правило родились в десятых годах двадцатого века. Детство у них прошло в «Эпоху перемен» — чего и злейшему врагу не пожелаешь: во время Революции и Гражданской войны — во время анархии и разрухи и, последовавших за ними голода, эпидемий и массовых казней. Многие из них, зачастую ещё в дошкольном возрасте — были свидетелями смертей своих близких, видели на улицах своего села или города — валяющиеся прямо на улице трупы расстрелянных, на фонарных столбах — трупы повещенных, разбросанные фрагменты трупов изрубленных «в капусту»… Жизни многих из них буквально висели на волоске и чтобы элементарно выжить — приходилось самим совершать преступления, в том числе и убийства.
Человеческая жизнь для таких, не просто копейка…
Она для них вообще ничего!
Чужая человеческая жизнь, на всякий случай уточняю. За свою собственную жизнь, представители этого поколения — в любой момент готовы были сражаться с неистовством загнанной в угол крысы — иначе б, они не выжили в то лихолетье.
Чтоб человеку убить себе подобного — надо переступить какой-то психологический барьер. У поколения прошедшего через ужасы братоубийственной войны, такой барьер был по крайней степени снижен до минимального, если не вообще сломлен…
Психологи говорят, что Чикатило (не к ночи будет помянут!) стал во взрослом возрасте маньяком — ребёнком видя сцены насилия и убийств во время германской оккупации, а возможно и сам был жертвой насилия. Представив себе его, ставшим командиром или комиссаром РККА перед войной и тогда многие сценки невероятной жестокости к своим же подчинённым, становятся вполне понятными:
«Вторая батарея ночью сменила позицию. Огневики всю ночь копали капониры для пушек и укрытия для боеприпасов и личного состава. На рассвете, оставив на огневой дежурными двух красноармейцев, все ушли в деревню отдыхать. Комиссар батареи — помполит, носивший в то время четыре треугольника, уже отдохнувший, пошел проверять дежурство. Застав дежурных дремавшими, сидя на станинах пушек, поднял батарею по тревоге и перед строем собственноручно их застрелил.
Помполит затем рос как на дрожжах. Уже в 1944 году он носил погоны полковника-политработника… Мой бывший однополчанин… писал мне, что он уже в семидесятые годы спрашивал бывшего помполита, как он оценивает тот свой поступок с расстрелом опухших от голода солдат. Комиссар вести разговоры на эту тему отказался[8]».
Что называется, дорвался!
Не… Я вполне понимаю и одобряю, когда командир в бою застрелил струсившего солдата, чтоб паника не перекинулась на всё подразделение… Для этого и именно для этого ему пистолет и даден.
Ну ещё чтоб самому застрелиться во вполне определённых ситуациях, спасая офицерскую честь…
В этом же случае, зачем убивать людей?!
Если считаешь, что совершён требующий наказания дисциплинарный проступок — отдай виновного под трибунал, не бери грех на душу…
Так, нет — обязательно своими руками!
Хочется, понимаете?
Когда вспоминаем об погибших в годы Священной войны за Отечество — давайте вспомним и об таких, убитых собственными командирами и комиссарами…
Сколько их было?
Судя по всему — очень много:
«С рассветом где-то накопали картошки. Сварили и, усевшись на полу (стола в доме не было) вокруг ведра с картошкой, принялись за еду. Неожиданно наше застолье было прервано. Дверь распахнулась: на пороге стоял начальник связи дивизиона младший лейтенант Ильин. После того как несколько дней тому назад, прихватив с собой штабные документы, убежал начальник штаба дивизиона (фамилию его не помню), Ильин был назначен исполняющим обязанности начальника штаба. Мы его знали как довольно-таки трусоватого человека и любителя выпить. Вот и теперь — глаза блестят, лицо красное. Правая рука на рукоятке пистолета, заложенного за отворот шинели. Звучит команда «Встать!», и дуло пистолета упирается мне в грудь:
— За мародерство — расстрел! Шагом марш!
Мы тогда не понаслышке знали, что есть строжайший приказ, предписывающий расстрел на месте, без суда и следствия, за самое незначительное мародерство. Например, на днях, буквально дня два-три тому назад, в стрелковом полку были расстреляны два красноармейца: один за то, что, когда подразделение проходило через деревню, выдернул из грядки замерзшую свеклу, а второй за то, что срезал кочан капусты…
…Как-то, когда я рассказал этот эпизод из своей военной жизни, меня спросили: что я чувствовал в это момент? Положа руку не сердце, должен признаться, что страха не было. И не потому, что я не верил в намерение Ильина. Скорее наоборот. Из приказов, объявляемых нам со дня прибытия на фронт, и по слухам, передаваемым из уст в уста, мы знали, что за расстрел на фронте никто из командиров не несет даже символического наказания, наоборот, такие люди только поощряются. Так что сомнений в вероятности выстрела не было…[9]».
Жизнь солдата Красной Армии была дешевле сырого овоща.
А потом, пропагандисты льют крокодильи слёзы:
«Нет в Советском Союзе семьи, в которой хоть кто-нибудь — да не погиб в боях за социалистическое Отечество!».
А почему про тех не вспоминаем, кто погиб между боями за кочан капусты?
Что стесняемся, то?!
Это — единичные случаи?
Отнюдь!
Это — система.
Школьные годы поколения родившегося в десятые годы 20-го века, пришлись тоже — на очень «интересное» время.
Ещё в годы Гражданской войны поняв, что со взрослыми нового общества не построишь, упоротые на всю голову марксисты во главе с Луначарским и Крупской принялись за детей:
«Создавать не мещанского ублюдка, не собственника, а человека, преданного социализму, мыслящего и действующего в интересах трудящегося коллектива, всегда увязывающего теорию с практикой и отдающего себе полный отчет в своих действиях[10]».
Всё школьное поколение «лихих 20-х», неоднократно испытав на себе множество учебных экспериментов — являлись типичными подопытными кроликами. «Комплексный метод», затем — «Дальтон-план»… Хуже наверное может быть только наш «Единый государственный экзамен» — более известный по аббревиатуре «ЕГЭ».
Учащиеся «трудовых школ», в которых «шкраб» (школьный работник, учитель) получал зарплату вдвое меньше школьного же дворника и, мог быть уволен голосованием учеников — были перезагружены «общественными поручениями», вроде борьбы с «религиозным дурманом». А учебная программа сплошь забита уроками политграмоты и обществоведения — по факту являющимися пересказами всемирной и российской истории с точки зрения господствующей идеологии.
Школьники эпохи НЭПа, не получали в школе даже необходимый минимум знаний!
Традиционные школьные предметы отменялись: каждый ученик сам выбирал предметы и объем изучаемого материала, учителя лишь консультировали учеников — а не вели уроки, а аттестация велась по так называемому «проектному методу».
Политика большевиков в сфере образования в эпоху НЭПа, привела к катастрофическим последствиям в сфере как школьного — так и высшего образования. Даже в Москве четверть всех учеников — были отстающими второгодниками с лексиконом Элочки-Людоедки и с задатками записных урок — не способными даже внятно выразить свои мысли и, хотя бы и с ошибками — изложить их на бумаге.
Удалось ли сделать из этого поколения стойких приверженцев идей коммунизма?
Из какой-то их части — да: иначе откуда «комсомольцы-добровольцы» на великих стройках Первых пятилеток?
Однако в целом, первое поколение выросшее при Советской Власти — было прагматичнее, циничнее и эгоистичнее дореволюционной молодежи. Голодное детство, когда вопрос элементарного выживания — стал для них насущным с самых ранних лет, взросление под сильным идеологическим прессом — выработало у них защитные механизмы в виде равнодушия к громким лозунгам и стремления прежде всего обеспечить самого себя…
Вспомним фильм «Однажды в Америке»: психологический тип — практически один в один.
Если бы эпоха «НЭПа» продолжилась, то став взрослыми они скорее всего устремились бы в предпринимательство — легальное или криминальное, чтоб элементарно разбогатеть.
Но она уже закончилась!
Началась эпоха индустриализации, государственной собственности и жёсткой командно-административной системы.
И тогда они расползлись по «тёплым местам» и, одним из таких «мест» стала Рабоче-Крестьянская Красная Армия — куда вплоть до Сталинской конституции 1936-го не брали выходцев из семей так называемых «лишенцев». Самое простое — остаться на сверхпрочную и держаться подальше от начальства и, поближе к кухне и каптёрке — откуда тащить всё что только можно «для семьи».
Но это для самых бесхитростных!
Те, кто имел хотя бы две извилины в голове и мало-мальски преуспел в грамоте — освоим хотя бы чтение, письмо и четыре действа арифметики, мог запросто стать командиром РККА. Обстоятельства благоприятствовали как никогда прежде и позже: в военные училища юношей принимали по направлению комсомольских организаций и, принимали кого?
Правильно: наиболее «политически активных».
Вытеснив естественно ушедших на повышение или пенсию предшественников… Или — «неестественно» попавших в подвалы ОГПУ-НКВД, к чему без всякого сомнения приложили руку, представители первого советского поколения стали командирами рот, батальонов и полков.
И жизнь таки удалась!
Конечно, свою мечту детства — разбогатеть, в государстве рабочих и крестьян осуществить практически невозможно…
Но вот особо не напрягаясь жить просто сыто — вполне:
«Теперь много говорят и пишут о воровстве в современной армии, обвиняя во всем нынешнее правительство и президента. Обвинители стараются показать, что это зло родилось вместе с демократическим режимом. Думаю, что воровство в армии началось гораздо раньше.
Пример на уровне полка. Солдаты голодают (речь идёт о довоенном времени. Авт.). А находясь в наряде на кухне, мы видели, как весь день в больших противнях в кипящем масле жарились пончики. Не знаю, ели ли их офицеры, но рядовой и сержантский состав о них даже представления не имел. Кроме того, в полку была ферма, где выращивались коровы и свиньи. Обслуживал ферму взвод солдат срочной службы, и иногда им в помощь посылали солдат из батарей. Ферма была, а вот ни молока, ни мяса солдаты не ели и даже не видели. Обворовывать солдат продолжали и на фронтах, все годы войны…[11]».
Прапорщик возвращающийся домой из солдатской столовой, с авоськами полными жратвы… Знакомая картина для тех, кто служил в «непобедимой и легендарной», не правда ли?
И всё бы было складно и гладко, да в конце 30-х «первое советское поколение» столкнулось со «вторым поколением» — выросшем и получившим образование при Советской Власти и, сравнив его с собой — сделало выводы не в свою пользу.
После почти десятилетия экспериментов, в конце 20-х — начале 30-х годов, вместе с экономической политикой — сменился и приоритет в политике образования. Советское правительство взявшее курс на индустриализацию и построение социализма в отдельно взятой стране, заявило что ему нужна не революционная — а образованная и дисциплинированная молодёжь. Твёрдой и бесцеремонно-жёсткой сталинской рукой, в школах и ВУЗах была введена строгая дисциплина и установлен железный порядок. Отныне, педагог наделялся беспрекословным авторитетом, во главу учебного процесса ставилось усвоение учебного материала — а не общественная работа и дискуссия с учителем по любому поводу.
И к конце десятилетия это дало о себе знать: за всю — как бы не тысячелетнюю историю России, это было первое образованное поколение.
Мало того, это было поколение убеждённых строителей нового общества!
Ведь они росли и воспитывались на примере трудовых свершений Первых пятилеток, рекордов стахановцев и подвигов челюскинцев. Они бредили испанским небом и степями Халхин-Гола и, больше смерти боялись опоздать на будущую войну с фашизмом.
По многим причинам (среди которых желание защищать Социалистическое Отечество — стояло отнюдь не на последнем месте) они поступали в военные училища и, закончив их — выпускались в войска младшими лейтенантами — командирами взводов.
И познакомившись с ними, с их уровнем образования и морально-волевыми качествами — «первое советское поколение» почувствовало смертельную угрозу для своего существования. Ведь на равных условиях, шансов против «второго поколения» у них нет, от слова «совсем». Пройдёт совсем немного времени и они их просто «подвинут» с должностей, а то и пересажают за шибко вольготное обращение с казённым имуществом…
Представив себе панику в их стройных рядах, я аж улыбнулся Жукову — с ожидающе-угрюмым видом сидевшим напротив меня и внимательно следящим, как я перебираю списки среднего комсостава с пометочками.
И тут словами одного «великого и выдающегося»:
«Не будь этой войны, её надо было обязательно придумать и развязать».
Ломы вспоминать кто такой и по какому поводу это было сказано…
Началась Великая Отечественная Война и придя в себя после недолгой растерянности, «первое советское поколение» вскоре адаптировалось к знакомым с детства условиям и оказалось как рыба в воде.
Наш народ это заметил и отреагировал очередной мудростью:
«Кому война, а кому мать родная!».
Главное, что можно было не заморачиваясь особо — избавиться от этих лейтенантов-«знаек» с играющей в «одном месте» романтикой.
Так сказать:
— Давить паровозы — пока они всего лишь чайники!
Всего то делов — послать взвод или роту во главе с таким лейтенантом в атаку в лоб на пулемёты. Откажется — пристрелить на месте на вполне законных основаниях. Выполнит — его застрелят фрицы.
Выживет?
Тоже не беда — эта высотка на пути к Берлину далеко не последняя.
Вот вполне откровенное признание одного их таких, записанное по памяти одним из выживших лейтенантов — весной 1941-года закончившим военное училище, а осенью-зимой того же года сражавшегося под Москвой в должности командира роты:
«Меня как-то вызвали в штаб полка. Ожидая приёма, когда освободится начальство, а нас при этом обычно держали на ветру, я наткнулся на подвыпившего капитана. Не знаю, кем он был при штабе, но он посадил меня рядом с собой на бревно, дал папироску и сказал мне:
— Вот послушай! Одни жили-были, живут и ночуют в избах, и считают себя фронтовиками. А вас посадили в сугробы и на вас нет смысла переводить сало и прочие съестные запасы. Другое дело основной состав полка…
— …В полку фронтовики — это отец наш родной, его заместители и штабные, как я. В полку мы не одни. Тут снабженцы и кладовщики, начфины, евреи-парикмахеры, медики, повара, и сотня повозочных. При штабе портные, сапожники и шорники, сапёры, телефонисты и санитарочки в санроте, сам понимаешь! Все они фронтовики и защитники Родины. Это основной и постоянный состав полка, а вы, как это сказать? Временные людишки, переменный состав, всего на две, на три недели. Вас считай… Сегодня вы были, а завтра вас нет!
— А кто останется? Кто будет стоять против немцев?
— Ты знаешь, сколько вашего брата желторотых лейтенантов за это время успело отправиться на тот свет? Нас в полку сейчас больше, чем вас там, сидящих в траншее. Мы штабные живучие, тем мы и сильны! Нас совершенно не интересует, какие у вас там потери. Чем больше, тем лучше, это значит, что полк воевал и мы поработали! Что я? Это я уже лишнего говорю! Иди, тебя зовут! Нет, это не тебя! Сиди и слушай дальше! Чего там скрывать! Кроме меня тебе никто не откроет глаза на то, что здесь происходит. Ты мне с первого раза приглянулся. Сразу видать, когда у человека открытое лицо. Вот слушай! Застелят вашими костьми нашу матушку землю и ни один человек после войны не узнает ни ваших фамилий, ни ваших могил. Видишь разница в чём? А мы будем живые и наши фамилии будут фигурировать в отчётах и наградных листах…[12]».
Что разум, что сердце — отказываются в подобное вверить: ну не может человек быть настолько подл…
Но увы: нарочно такое не придумаешь и ничем кроме вышенаписанного не объяснишь!
***
Что делать?
По нашей с Землячкой задумке, за проблему уже решено браться «снизу». Группы бойцов-коммунаров в каждом батальоне — будут не только подавать личный пример, первыми поднимаясь в атаку… Но и иметь право заглянуть в солдатский котёл и поинтересоваться у интенданта:
— А где приварок?
И за руку отвести его в ближайшую военную прокуратуру.
Они могут заступиться за бойца совершившего дисциплинарный поступок и потребовать наказать командира превысившего свою власть.
Они могут вызвать корреспондента армейской, окружной или даже центральной газеты, или сами написать статью о каких-то злоупотреблениях со стороны командования и редакция обязана её немедленно опубликовать. А вышестоящее начальство — соответствующе отреагировать на «сигнал».
В военное же время, боец-коммунар имеет даже право на применение оружия в исключительных случаях, оговоренных специальным положением.
Вообще, предполагается такая «прокладка» — между совершенно бесправными «окопниками» и совершенно офуевшими в военное время «штабными».
Ну это как я уже сказал «снизу»…
Решение «сверху» — сидело прямо сейчас предо мной, напряжённо шевелило «извилинами», потело от психического напряжения и «благоухало» на весь кабинет — казалось даже портрет Ленина на стене морщился. Не смотря на то, что его переодели в чистое и наскоро побрызгали каким-то одеколоном — несостоявшийся «маршал Победы» источал вонь немытого тела, баланды и параши.
Изредка оторвавшись от бумаг на столе, поглядываю его и невольно любуюсь:
Несмотря на все свои известные недостатки — это настоящий мужик!
Если до моего предложения на лице у Тимошенко было радостно-тревожное ожидание более лучшей участи, то у Жукова — лишь желание «бодаться» до конца. Ни лубянские застенки, ни довольно жёсткий прессинг на допросах — не сломили его.
Бывший глава ГРУ Генштаба РККА Голиков, так сразу «раскололся» — признавшись в участие в заговоре по подготовке поражения Красной Армии, свалив вербовку на Мерецкова — у которого уже ничего не спросишь. Что-то как-то подозрительно тогда поторопилось «Политбюро» — у которого тоже ничего уже не спросишь. Да и я тоже маху дал — «подмахнув не глядя»…
Правда, ситуация тогда была совершенно другая, что меня несколько оправдывает.
И где теперь искать «ниточки» — Маркс его знает…
У этого же — никакого подобострастия перед человеком, который щелчком пальцев может стереть его в порошок…
Молодец!
Жаль не в то время родился сей альфа-самец. Ему бы в Средневековье какое — стал бы основателем какой-нибудь королевской династии, зуб Реципиента даю.
Ну, что ж…
«Телепортировать» туда его не могу, придётся использовать на месте.
Наконец отодвинув в сторону списки с «галочками», открыто поднимаю глаза на сидящего в кресле напротив стола Жукова и как ни в чём не бывало, как будто продолжая давно начатый разговор:
— В отличии от Холкин-Гола, Советско-финскую войну мы провоевали совершенно бездарно и безобразно… Вы согласны со мной, товарищ Жюков?
В отличии от первого конфликта — на втором он не присутствовал, поэтому ответ можно было предсказать с точностью триста процентов:
— Согласен с Вами, товарищ Сталин.
И снова уставился на меня, мол: «И что из этого следует?».
Я не заставил себя долго ждать:
— Мы с товарищами из Политбюро ЦК ВКП(б) — которые не так давно покинули нас героически погибнув в результате природной катаклизмы, считали что «рыба гниёт с головы» и решили заменить высшее военное командование — поставив Наркомом обороны СССР маршала Тимошенко, а Вас планируя на Начальника Генштаба Красной Армии…
Вижу — глазёнки маслянно заблестели, весь он непроизвольно чуть-чуть подался вперёд.
С видом «Вас хорошо понимаю — но абсолютно ничего не могу для Вас сделать», с обескураживающим видом развожу руками:
— Однако ознакомившись в деталях с состоянием дел, я понял простую вещь: кого в его главе РККА не ставь и какие бы гениальные планы он бы не разрабатывал — в случае войны с Германией, наша с вами армия обречена на позорно-разгромное поражение… Ибо как говорил летописец Нестор: «Порядка в ней нет!».
Сказав сие, я ожидающе уставился на собеседника, типа:
«А что скажет товарищ Жюков?».
И тот «завёлся с полпинка», как хорошо прогретый двигатель внутреннего сгорания:
— Причины неудач нашей армии на финском фронте прошлой зимой, я вижу в слабой морально-психологической подготовке рядового состава. Надо готовить людей преодолевать страх! Например, учить красноармейцев и младших командиров тому, что в атаке нельзя ложиться…
Внимательно слушаю, согласно киваю и думаю:
«Учи не учи — а инстинкт самосохранения сильнее. И лучше всего помогает преодолевать страх у бойцов — качественно и по всем правилам проведённая артподготовка».
Меж тем тот продолжал жечь:
— …Особенно заметна низкая дисциплина и расхлябанность личного состава в авиации, товарищ Сталин! Вы только на их — лётчиков, «вихляющую» походку и никуда не годную выправку посмотрите: в отличие от выправки кавалериста к примеру — чувствуется полное отсутствие строевой подготовки!
Строевая подготовка или иначе «муштра», в армии необходима — даже спорить на эту тему бессмысленно…
Нужна ли она лётчикам?
Нужна, ибо она позволяет лётчику обладать «чувство своего места» в строю. А без него, без этого чувства — группового воздушного боя не будет, что и наглядно продемонстрировали сплошные неуспехи наших «сталинских соколов», на фоне отдельных героических подвигов.
Вслух же я с готовностью поддакнул:
— Они ещё себе пословицу выдумали: «Когда Бог раздавал дисциплину, стройбат зарылся в землю, а авиация улетела». Совсем распустились, пАнимаешь…
Взгляд Жукова, из колючего — тут стал почти дружелюбным и я подумал:
«А может назначить его Командующим ВВС?».
Подумал, подумал… И решил не назначать.
Меж тем, Георгий Константинович продолжил перечислять недостатки, мешающие Красной Армии воевать как следует:
— …Необученность и незнание характера боя для младшего командного звена. Для старшего — оперативного искусства.
Жестом прервав поток сознания:
— Вот про последнее я и хочу с вами поговорить, товарищ Жюков. Театр начинается с вешалки, а армия с уставов. А устав, это…
После чего, в стиле «а-я старшина Васьков», довольно долго объяснял офонаревшему генералу армии что такое «устав», по всему видать — заработав у него немало бонусов на свой счёт.
Закончив армейской мудростью:
— …«Действуй по уставу — завоюешь честь и славу!».
Я наконец перешёл непосредственно «к телу», спросив:
— А как у нас в Красной Армии, дела со знанием уставов обстоят на деле?
Плотно положив ладонь на не так давно просмотренные в его присутствии бумаги с «галочками и крестиками» — как печатью припечатал, сам на этот вопрос отвечаю:
— При выборочной проверке даже в Московском(!) военном округе — подавляющая часть командиров рот, батальонов и полков и начальников штабов — их совершенно не знает…
Схватив кипу бумаг, потрясая ими перед физиономией собеседника, вопию как оглашенный:
— Как с такими воевать, я Вас спрашиваю?!
Кинув бумаги на стол, уже более спокойно:
— А ведь Генеральный штаб РККА в лихорадочной спешке готовит новые — более современные уставы, основные положения которых — идут в полное противоречие со старыми…
Интересно, как бы он отреагировал, узнай что пишут в проекте нового «Боевого устава РККА», например, о про роли и значении рукопашного боя:
«В современном общевойсковом бою рукопашный бой большая редкость. Автоматическое индивидуальное стрелковое оружие сводит к минимуму вероятность его возникновения на открытых пространствах, делая рукопашные схватки делом случайным и возможным лишь при особых обстоятельствах: при плохой видимости (тёмное время суток, туман, осадки и т. д.) или в стеснённых обстоятельствах (траншеи и блиндажи, густой лес, помещения в городской застройке).
Но это не значит, что изучение приемов рукопашного боя надо исключить из физической подготовки. Наоборот, они являются важнейшим элементом психологической подготовки каждого военнослужащего воспитывающей бойцовские качества и уверенность в себе. Кроме того, навыки рукопашного боя необходимы бойцам специальных подразделений Красной Армии: десантникам, разведчикам, диверсантам и прочим, для которых ближний бой наиболее вероятен…».
Или вот вместо «Наступательный бой — основной вид боевых действий Красной Армии…» в старом Уставе, теперь вот такое:
«Наступательный и оборонительный бой являются основными видами боевых действий Красной Армии. Предпочтительность отдаётся тому виду боя, который в данный момент является наиболее эффективным для основной цели боя — уничтожения вражеской силы и техники противника, при максимальном сбережении своих сил и средств».
Ну а это — вообще из ряда вот выходящее для хроноаборигенов носящих синие штанишки и ромбы со звёздочками в петлицах:
«Отступление является самым сложным видом оборонительного боя и имеет целью:
а) Сберечь свои войска от разгрома в случае подавляющего превосходства противника.
б) Действиями из засад измотать противника — подготавливая сперва жёсткую оборону, а затем переход в контрнаступление…».
Наверняка задушил бы меня прямо здесь и сейчас голыми руками!
Но, ничего: стерпится — слюбится.
С горестным видом вопрошаю:
— …Как их учить воевать по новым уставам, если они и старых то совершенно не знают?!
Действительно, читаешь про наших командиров и складывается такое ощущение, что они не только уставов не знают — а вообще об военном деле понятия не имеют. Как будто их с улицы по объявлению на работу взяли. А войсками командовать они учились по фильму «Чапаев» и, причём не по эпизоду «с картошкой» — в коем Василий Иванович объяснял Петьке основы тактики…
А исключительно по «психической атаке» каппелевцев, прущих на пулемёты под барабанный бой!
«Через день или два после взятия Попково мы вчетвером на дровнях, сейчас уже не помню, с каким заданием, приезжали в одну из тех деревень. Дорога на протяжении двух километров пролегала по открытой, без единого кустика равнине с уклоном в сторону обороны противника. Мороз. На линии обороны противника спокойно. Выстрелов не слышно. Наши солдаты не встречаются. Спустившись вниз, метров через пятьсот, на месте бывшего леса мы увидели страшную картину. За восемь месяцев войны многое пришлось повидать, но такое увидели впервые…
Метров за пятьсот от бывшей уже линии немецкой обороны увидели редкие трупы наших солдат, припорошенные снегом. Чем ближе подъезжали к немецким позициям, тем плотнее лежали убитые. Наконец трупы так плотно покрыли землю бывшего редкого леса, что мы вынуждены были оставить лошадь, чтобы не ехать по телам. Пришлось шагать по замерзшим убитым солдатам, в большинстве своем одетым в полушубки и валенки, а примерно в 300 метрах от огневых точек немцев убитые лежали уже в два слоя, последние — всего в 10 метрах, перед самыми пулеметными гнездами. Местами трупы были придавлены деревьями, срезанными пулями. Огонь немцев, вероятно, был настолько плотный, что редкое дерево устояло, и от леса остались лишь пни метровой и более высоты с расщепленными пулями срезами. Оружия у солдат не было, и создавалось впечатление, что наступавшие шли на огонь противника безоружными…
…Из рассказов очевидцев и приказа по армии, зачитанного офицерскому составу, стала известна трагедия произошедшего.
Дивизия полного состава прибыла с Дальнего Востока. Ранее в боях не участвовала. Получила приказ выбить противника из упомянутых мною ранее крохотных деревень. К месту сосредоточения для атаки опоздала. На хорошо просматриваемую противником равнину вышла батальонными колоннами, вышла, когда уже рассвело. До подхода на дистанцию ружейно-пулеметного огня колонны подвергались артиллерийскому и минометному обстрелу. Выйдя на опушку леса, дивизия разделилась на две части. Одна часть без артиллерийской подготовки бросилась в атаку на находившиеся прямо перед ней немецкие пулеметы и, не добившись ни малейшего успеха, полегла полностью. Из боя не вышел никто…
Вторая часть дивизии наступала на другую, такую же крохотную деревеньку, расположенную примерно в километре от первой. Участь ее постигла та же, что и первую. Дивизии не стало.
В приказе говорилось, что командир дивизии, видя, что линейные полки успеха не имеют, бросил в бой штабы и хозяйственные подразделения, и тоже безуспешно. Позже, после взятия Попково, немцы деревню оставили без боя.
Не больше двух рот оборонявшихся немцев уничтожили кадровую дивизию полного состава. Причем деревни находились в лесном массиве. Между ними обороны противника не было. И справа и слева от них можно было пройти беспрепятственно и легко окружить противника. В приказе по армии было сказано, что командир и комиссар дивизии преданы суду военного трибунала…[13]».
Нет, это вообще — просто нечто за гранью добра и зла!
Что вместо мозгов было у командира это дивизии?
И где интересно, такого долбо…ёба вообще нашли?!
***
Встав и почти насильно усадив вскочившего Жукова на место — нажав ему на плечо, стал прохаживаться по кабинету, как будто рассуждая вслух:
— Я хорошо понимаю, что детство у товарищей командиров было тяжёлым, а игрушки — деревянными… «Времена не выбирают — в них живут и умирают!». Они не виноваты, что взрослые дяденьки решили «весь мир насилья разрушить, чтоб потом…». Чтоб потом создать какого-то «нового человека» — чего Матушка-природа за миллионы лет сделать не сумела.
Остановившись перед Жуковым и положив ему руку на плечо — пресекая очередную попытку соскочить, смотрю в глаза:
— Нет, я вовсе не самодур какой! Я готов пойти «первому советскому поколению» на встречу… Чтоб новые боевые уставы легче запоминались, к их написанию уже привлечены лучшие писатели нашей страны. Для самых тупых командиров — уставы будут изложены в стихотворной формы, снабжены картинками и изданы в виде комиксов… Извиняюсь: в виде лубков! Наконец, при Генштабе РККА уже создаётся киностудия «Соввоенфильм» — на которой будут сняты учебные фильмы…
Встав напротив Жукова и в очередной раз усадив его на место, я:
— Но если враг не сдаётся — с ним что делают?
— Уничтожают, товарищ Сталин!
Подняв палец вверх:
— Правильно! А если командир Красной Армии не в состоянии выучить Боевой устав — он должен быть отстранён от командования и направлен… Куда по вашему мнению, товарищ Жюков?
— В строй рядовым красноармейцем, товарищ Сталин.
С любопытством — как на какую-нибудь чудную зверюшку в зоопарке на него глядя, думаю:
«Сам-то он, интересно, уставы знает?».
Вслух же одобрительно:
— Совершенно верно!
Сажусь за стол и достаю из ящика тоненькую папочку. Задержав её в руках, глаза в глаза, стараясь как можно более проникновенно:
— Сказать по правде, после Халхин-Гола, я Вас на должности наркома обороны СССР видел…
У того аж «в зобу дыханье спёрло», судя по исчезновению «аромата» баланды на основе кислой капусты.
— …Но товарищи из «Политбюро ЦК ВКП(б), из каких-то мне неведомых соображений предпочли Тимошенко и сумели меня убедить.
Следя за его реакцией — которая была «не совсем однозначной», злорадно думаю:
«Не тебе одному все грехи на мёртвых валить!».
Тру по ушам дальше:
— Увы и маршал Кулик на должности Наркома обороны — оказался всего лишь толковым администратором, но не больше.
Глядя в его лицо честными глаза, думаю:
«А мне больше ничего от него и не надо!».
Сложив под столом из пальцев фигу, вслух:
— Так что это назначение за Вами, товарищ Жюков!
Тот, аж глазом захлопал.
— Но сперва, Вы должны навести порядок среди среднего комсостава РККА: отсеять неспособных и заменить их подающей надежды молодёжью из училищ. Иначе у нас с Вами, ничего не получится — какие бы должности мы не занимали. Согласны со мной?
Тот, с превеликим энтузиазмом:
— Согласен, товарищ Сталин!
Наконец протягиваю ему папочку, а на словах:
— Вы назначаетесь Председателем «Комиссии по переаттестации среднего командного состава РККА при Комитете Труда и Обороны СССР».
После официального принятия новых боевых уставов, у товарищей командиров будет ровно месяц на их изучение, после чего будет проводиться проверка знаний. Поучившие «отлично» будут рекомендованы на повышение, «хорошо» — оставлены в занимаемой должности, «посредственно» — понижены в звании и должности. Те же, чьи знания оценены в «плохо»…
— Государство уже потратило на них немалые средства, поэтому не может позволить себе просто-напросто уволить из Вооружённых Сил. Для таких будут созданы специальные подразделения — «штрафные батальоны», в которых они…
«Сдохнут в самом начале войны!».
— …В мирное время — продолжат изучать уставы, но уже на казарменном положение и в звании рядовых красноармейцев и, после успешной сдачи экзаменов — продолжат службу в РККА командирами взводов. В военное же время — будут изучать «Боевой устав пехоты-41» непосредственно на поле боя.
Помолчав:
— Вашим первым заместителем и одновременно Командиром штрафного батальона, я планирую назначить генерал-майора Гордова… Знаете такого?
Хотя сей «стратег» в моём «чёрном списке»:
«Под Витебском очень тяжелые бои были. Бригада почти вся погибла. Командовал 33-й армией генерал Гордов, который был потом расстрелян. Гордов был жестокий человек. Я его не видел, но те, кто видел, говорили, что он страшно жестокий человек был. Там, зимой 1943 года, он нашу бригаду и погубил…».
Но я следую заветам Ленина:
«Всякий мерзавец для нас может быть полезен именно тем, что он мерзавец».
Про Владимира Ильича можно говорить разное… Но дураком он не был.
Отвечает:
— Знаю я генерал Гордова, товарищ Сталин.
— Как считаете — сработаетесь с ним?
— Сработаюсь.
— Кого ещё из генералов, Вы хотели бы видеть в свой команде?
В перечисленном моим визави после некоторых раздумий достаточно внушительном списке, по «послезнанию» я знал лишь про генерал-майора Захарова… Но не того Захарова, что ныне Начальник Генерального штаба Вооружённых сил СССР — тот Матвей Васильевич… А другого — Георгия Фёдоровича, который сейчас Начальник штаба Уральского военного округа.
Последний, в «реальной истории» с декабря 1941-го по май 1942-го — Заместитель Жукова на должности командующего Западным фронтом.
Вот что вспоминают очевидцы событий о стиле его «командования»:
«Окончательно стало ясно, что прорваться через шоссе без средств усиления, можно лишь ночью на лесном участке обороны немцев и нигде больше.
Действия и поступки Захарова становились странными и неоправданно свирепыми. Он по очереди вызывал к телефону командиров полков и дивизий, атаковавших шоссе, и, оскорбляя их самыми отборными ругательствами, кричал:
«Не прорвешься сегодня через шоссе — расстреляю, мерзавец!».
Он приказал судить и немедленно расстрелять пять человек командиров, бойцы которых не смогли прорваться через шоссе. Среди расстрелянных были: командир 160 кавполка 1-й гв. кавдивизии подполковник Юшин, инструктор по комсомолу политотдела 1-й гв. кавдивизии ст. лейтенант Голиков, командир одного лыжного батальона и еще два командира. Несчастные просили лишь об одном, — не сообщать их семьям о том, что они расстреляны.
«Умоляем вас, — говорили они, — не трогайте наши семьи, пусть они думают, что мы погибли в бою».
Трагедия была потрясающая. На третий день пришло помилование. Но поскольку Захаров отдал приказ о немедленном расстреле, помиловали уже мертвых…[14]».
Другие их жуковской «команды» — видимо такие же, если не ещё хуже.
С любопытством посмотрев на Жукова, я вспомнил анекдот про тонущий пароход с неверными жёнами и слова Господа Бога: «Давно я вас, блядей, в одном месте собираю!» и, мысленно потирая ладони:
«Весёленькая компашка собирается! Прям один к одному».
Конечно же, никакого «наркома обороны» сему несостоявшемуся «маршалу Победы» не светит… Окончательно ещё не решил, но судя по всему, после выполнения этого задания Жуков застрелится от переутомления и будет со всеми почестями похоронен… Эээ… На своей «малой» родине — в селе Стрелковка, Малоярославецкого уезда, Калужской губернии — после чего все про него забудут.
И это вовсе не моя личная прихоть как диктатора-самодура, не какая-нибудь личная неприязнь, а государственная необходимость.
Сча объясню…
***
Во время того же контрнаступления под Москвой (с декабря 1941-го по май 1942-го), в начале апреля 1942-го года в окружение попала 33-я армия генерал Ефремова. Сам Михаил Григорьевич отказался эвакуироваться на самолёте и, был полон решимости организовать прорыв из котла или умереть вместе с бойцами. Так он и поступал, застрелившись после разгрома, чтоб не попасть в позорный плен…
Вечная память герою!
Но среди стада не без паршивой овцы…
Начальник штаба 338-й стрелковой дивизии 33-й армии полковник Тётушкин высадил из самолёта тяжелораненого офицера, младшего по званию и заняв его место под видом раннего улетел из «котла».
Узнав о самовольном бегстве, генерал Ефремов отправил в Военный совет фронта радиограмму с требованием арестовать и осудить полковника Тётушкина за дезертирство с поля боя.
И что вы думали?
Поразительно, но в то время когда его заместитель Захаров — ни за что ни про что расстреливал боевых командиров, командующий Западным фронтом генерал армии Жуков — заступился за явного труса и подонка. Тётушкин не только избежал ареста, но и приобрёл в лице Жукова защитника. Мало того, тот сам написал на Ефремова докладную — обвинив к тому времени уже геройски погибшего генерала во всех смертных грехах.
А через месяц Жуков назначил его командиром 141-й стрелковой дивизии.
После того как загубил её 29 сентября 1942-го года, полковник Тётушкин в тот же день был навсегда смещён с командной должности и направлен…
Куда, кто как думает?
А если ещё подумать…?
…Правильно: в Москву, на преподавательскую работу на курсах подготовки командного состава!
В послевоенные годы трус, дезертир и просто подонок Тётушкин написал книгу мемуаров под названием «Умри, а держись».
Так почему это вдруг Жуков был так лоялен к этому подобию командира?
Да потому что подобно Хрущёву, он собирал кодлу людей ему чем-то обязанных!
К любому из которых можно в любой момент подойти и сказать:
— Помнишь, я твою задницу от трибунала отмазал? Пришло время отдавать долг.
***
— Берите в свою комиссию всех кого посчитаете нужным для выполнения задания «ГКТиО», товарищ генерал армии.
Встав, давая понять что на сегодня беседа закончена, протягиваю руку:
— Конечно — задача неимоверной сложности, практически невыполнимая… Но нет невыполнимых задач для большевиков! Я в Вас верю, товарищ Жюков!
И тот, вытянувшись как на плацу перед фельдфебелем:
— Я справлюсь, товарищ Верховный Главнокомандующий!
Проводив генерала армии Жукова до дверей, вернулся на своё место и немного помечтал с закрытыми глазами…
Какой я вижу будущую армию?
Не периода Великой Отечественной Войны, а именно будущую послевоенную Советскую Армию?
Такую — которая «всегда готова»?
Серьёзная допризывная подготовка с выездом в полевые летние лагеря, «экскурсии» в казармы и полигоны ближайших воинских частей. Курирует подготовку представитель части, в которой им предстоит служить после призыва. Возможность новобранцам служить в одном подразделении с друзьями, знакомыми и одноклассниками. Карьера призывника от рядового — до командира роты без всяких «училищ», лишь после прохождения полковых курсов…
А дальше?
Офицер, дослужившийся до командира роты и считающийся перспективным, после обучения на специальных курсов, увольняется из армии и назначается…
Председателем отстающего колхоза!
Ну или цеха завода и так далее, типа того…
Если он его поставит «на ноги», то вновь принимается на военную службу командиром батальона. Послужив какое-то время, вновь увольняется и назначается председателем исполнительного комитета районного совета. Набравшись управленческого опыта, назначается уже на полк…
Ну и так далее вплоть до «пары» нарком — командующий армией или округом.
Открыв глаза, я:
— Эх, мечтать не вредно, вредно не мечтать!
Конечно, я вполне понимаю старую солдатскую пословицу:
«Легко было на бумаге, да забыли про овраги…».
Но я знаю и другую народную мудрость:
«Под лежащий камень вода не течёт».
Поэтому двигаться надо, двигаться!
Моим принципом было всегда:
«Делай как считаешь должно и пусть получится то, что получится».
[1] Дегтев Дм. «Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г».
[2] Штеменко С.М. «Генеральный штаб в годы войны».
[3] Андреев П. «Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика».
[4] Шумилин А.И. «Ванька-ротный».
[5] Авторство приписывают многим, начиная от Суворова до Рокоссовского и Жукова.
[6] Ветеран ВОВ Гак Александр Михайлович из сборника А.Драбкина «А мы с тобой, брат, из пехоты…».
[7] Шумилин А.И. «Ванька-ротный».
[8] Андреев П. «Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика».
[9] Там же.
[10] Фетисов М. Некоторые вопросы школьного быта // Революция и культура. 1928. № 5. С. 53.
[11] Андреев П. «Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика».
[12] Шумилин А.И. «Ванька-ротный».
[13] Андреев П. «Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика».
[14] Дроздов С. «О стиле командования Западного фронта зимой 1941/42 года».