Глава 5. Заговор против заговора и оба «за» товарища Сталина.
В своих мемуарах болгарский коммунист, глава Коминтерна Георгий Димитровов так описывает удивительную сцену, разыгравшуюся на даче у Сталина во время праздничного ужина 7 ноября 1940 года:
«Как всегда там, после первых выпитых бокалов вина разговор переходил на животрепещущие темы. В 1940 году таковой темой была приближающаяся война. Речь, конечно, держал Хозяин:
— У нас теперь пехота перестраивается, кавалерия была всегда хорошая, надо серьезно заняться авиацией и противовоздушной обороной. С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов. Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один. Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете. Растрачиваете наследство Ленина».
Да, можно представить себе настроение оставшихся в живых однопартийцев, которые вошли в круг приближенных Хозяина, более того, приглашаемых к столу. Вроде бы только-только расслабились, предвкушая разносолы кавказской кухни, и тут на тебе! Попытался чуть возразить (или поддакнуть) М.И. Калинин, но это только больше завело Сталина:
— Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. Вы знаете, как я это могу. Так ударю по толстякам, что все затрещат…
Все стояли прямо и слушали молча, видимо, никак не ожидали от Иосифа Виссарионовича такого. В глазах Ворошилова показались слезы. Никогда я не видел и не слышал Сталина таким, как в этот памятный вечер».
Никита Сергеевич Хрущёв в фильме «Серые волки» рассказывает о том, как его обидел Сталин:
«Я к нему пришёл и говорю, что надо уходить, через два часа здесь будут немецкие танки. А он поставил меня лицом к окну по стойке смирно! Через два часа, сам всё это время писал, спрашивает, где танки, не вижу ли я их. Он всегда со мной так… Я же живой человек!».
Подъезжаем с Власиком к Кремлю, заметил что он мрачноват и изрядно нервничает.
— Случилось что, Николай Сидорович?
— Слухи нехорошие в народе ходят, Иосиф Виссарионович…
— Ну и какие же слухи ходят, если не секрет?
Тот не стал скрывать:
— Что Вы арестованы НКВД. Конкретно — товарищем Берией.
Удивился конечно, но не успел сообразить — к добру это ли наоборот… Ибо уже приехали. Ладно, поговорят в народе и перестанут. Лишь бы анекдоты с матерками про меня не сочиняли — как например про Хрущёва.
Выхожу из машины, ко мне подбегает с докладом Косынкин и после «официальной части», шепчет:
— Иосиф Виссарионович! У меня всё готово. Ждём вашего или товарища Берии сигнала.
Надо признать, что соратнички действовали максимально оперативно и «всё было готово» уже к 19 января — как раз на Рождество Христово, что Косынкин Петр Евдокимович счёл весьма благоприятной приметой. В этот день — внеочередной съезд партии, на следующий — точно такой же съезд Советов.
Последний — XVIII съезд ВКП(б) был весной 1939-го, следующий — XIX съезд, в «реальной истории» произошёл бы осенью 1952-го. На «реальном» XIX съезде, Реципиент дал последний бой партноменклатуре — пытаясь реорганизовать партию в нечто полезное для общества и…
С треском проиграл!
Возможно, из-за того, что поздно хватился.
Я же вселившись в Сталина — обладаю «послезнанием», знаю чем всё это в итоге кончится и, решительно настроен любой(!) ценой победить.
***
Оставив Власика с двумя прикреплёнными на входе охраняемым бойцами из Полка особого назначения Управления Комендатуры Московского Кремля (УКМК), захожу в зал заседаний и…
И конкретно охреневаю!
Большой Кремлёвский дворец — резиденция императоров Всероссийских в Московском Кремле, неоднократно реконструировали и перестраивали ещё до эпохи «исторического материализма» — наступившую после Октября 1917-го года.
Но в основном так — по мелочи.
Когда же она всё-таки наступила, Большой Кремлёвский дворец перестроили уже кардинальнейшим образом — считай что построили новое. Разобрали Красное крыльцо под столовую, снесли храм Спаса на Бору под пристройку, а Андреевский и Александровский залы — объединили в огромный Зал заседаний, где до возведения Хрущёвым специального «Кремлёвского дворца съездов» — проводились партийные съезды и съезды Советов. А также — всевозможные международные конгрессы, съезды союза писателей, художников, композиторов, архитекторов и деятелей киноиндустрии… В других помещениях Большого Кремлёвского дворца происходило вручение верительных грамот иностранными послами. В залах Парадном вручали ордена и другие правительственные награды выдающимся деятелям науки и культуры…
Так как съезд был не только «внеочередным», но ещё и «чрезвычайным» — на нём были только «свои»: высшее руководство ВКП(б) и номенклатура — Первые секретари республик, краёв, обкомов и райкомов — числом 1532 с решающим голосом, 359 с совещательным голосом… Никаких посторонних, к примеру товарищей из Коминтерна — не говоря уже о любых представителях прессы. Даже секретарей, которые под приглядом Поскрёбышева записывают речи выступающих и тех — самый необходимый минимум.
Зайдя в Зал заседаний последним из членов Политбюро, я заметил что в президиуме не хватает двух человек — Берии и Хрущёва.
На душе сразу как-то стало тревожно, от скребущих её душу кошек.
На мой немой вопрос Поскребышев лишь недоумённо пожал плечами… Мол сам «в танке». Проходя мимо сидящих соратников интересуюсь и получаю ответ от Молотова:
— Товарищ Берия звонил, что он выехал на срочный вызов и немного задержится. Насчёт же Хрущёва мне ничего не известно.
Выдохнул с облегчением — кажется мои страхи напрасны.
Регламент был поставлен с ног на голову с первых же минут.
Сперва увидев меня депутаты соскочили с мест, покричали «слава великому Сталину» и бурно стоя поаплодировали…
Взбесились, что ли?
А приятно, млять, что ни говори!
…Затем, пока те дули на отбитые ладошки, получасовую речь толкнул Молотов, обрисовав международное положение как «тревожное», возможность войны — «весьма вероятной», а обороноспособность Красной Армии — «крайне удручающей»:
— Товарищи: во главе Рабоче-Крестьянской Армии оказались прохвосты, которые длительное время занимались очковтирательством…!
Ну и так далее, чуть ли не по матушке.
Когда он закончил, зал ответил взрывом возмущения:
— Возмутительно!
— Никакой пощады!
— Смерть врагам народа!
Только диву даюсь такой кровожадности:
«А пусти всё на самотёк — историки потом скажут, что это товарищ Сталин — заставлял их так вопить, требуя беззакония!».
После него, примерно тоже самое хотя и более кратко — в уши депутатам «дунули» по очереди все члены Политбюро.
Когда аудитория была достаточно «разогрета», выступал последним и, сразу же поставил «быка за рога»:
— Товарищи! Международная обстановка обострилась, ситуация накалилась и наше положение изменилось не в лучшую сторону… Бла, бла, бла… Война может начаться в любой момент — хоть прямо сейчас, а мы с вами к ней не готовы — что воочию показала недавняя война с Финляндией.
Страну-агрессора мы с соратниками по вполне понятным соображения не называли: пусть думают про кого угодно — вплоть до Великобритании.
Сделав великолепную паузу — Станиславский бы сгорел от зависти, нагнал по максимуму жути:
— Товарищи! Если мы с вами немедленно не предпримем срочные меры — то мы просрём государство, оставленное нам великим Лениным!
Зал, так и оху… Остекленел!
Затем вопросил:
— Что будем делать, товарищи? Дорог каждый час!
После этого предложение Молотова об создании «Государственного комитета труда и обороны» (ГКТиО) — прошло на «ура». Следом, так же дружно и с каким-то поросячьим восторгом проголосовали за назначение Председателем «ГКТО» товарища Сталина.
Затем уже последний (то есть ваш покорнейший слуга в теле Реципиента) огласил состав этого органа: три заместителя — Молотов, Ворошилов и Берия и, четыре члена — Каганович, Микоян, Маленков и Щербаков.
Это тоже было принято единогласно, а вот моё предложение об принятии Берии и Щербакова в Члены Политбюро ЦК ВКП(б) — только наполовину, из-за отсутствии самого Лаврентия Павловича…
Начинаю беспокоиться:
«Да где ж его чёрт носит?».
Ладно, наверное под самый занавес прискачет…
Чтоб назначить меня Верховным Главнокомандующим РККА, одобрения съезда не надо — достаточно решения Политбюро. Такая же петрушка и с Председателем Совета Народных Комиссаров — депутаты были лишь поставлены в известность. Правда, за последнюю должность должен ещё проголосовать и Верховный Совет СССР.
Итак, практически свершилось.
Решения партсъезда вступают в силу после опубликования их в главном печатном органе страны — в газете «Правда». То есть завтра я получу практически неограниченные ничем и никем, диктаторские полномочия.
Ну а там…
Ну а там новые заморочки!
Впрочем, всё как обычно: решение одних проблем — рождает новые проблемы.
***
Ну а теперь самое главное, с перспективой на отдалённое будущее… На очень отдалённое будущее. Посмотрев на Поскрёбышева с «немым» вопросом — а не поступало ли каких известий от Берии и, получив в ответ всё то же пожатие плеч, я начал «чудить»:
— Товарищи! В связи с моей перегруженностью на вышеперечисленных должностях, в связи с невозможностью одного человека (даже такого, как товарищ Сталин) исполнять столько много обязанностей, прошу освободить меня от должности Генерального секретаря.
Мда… Словами этого не передать.
Это надо кино снимать и потом показывать за очень большие деньги!
Сперва никто ничего не понял и сидящие в зале стали переглядываться да перешёптываться с недоумёнными лицами. Затем послышался всё нарастающий гул как при приближении цунами и, наконец представители партноменклатуры в дружном порыве соскочили с мест… Их мимика и жесты, их выразительно воздетые руки были прямой мольбой к товарищу Сталину, подкреплённые выкриками:
— Нет! Просим остаться!
— Просим взять свою просьбу обратно!
— Нет! Только не это!
— Нет!
— Нет, нет, нет…!
Поворачиваю к Президиуму и вижу ухмыляющиеся рожи соратничков, а у Калинина — так откровенно злорадно-торжествующее.
Молотов встаёт и с места:
— Товарищи! Мы должны все единогласно и единодушно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь Генеральным секретарем ЦК Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Кто «за» — прошу голосовать.
«Лес рук», и:
— Принято единогласно.
Потом обратившись ко мне:
— Товарищ Сталин! Советский народ и коммунистическая партия не поймут вашей отставки. Мы все как один избираем Вас нашим руководителем — Генеральным секретарем ЦК ВКП(б). Другого решения быть не может.
Вот, как?
Ну, тогда я вам сейчас устрою!
Заодно и время протяну до появления Лаврентия Павловича…
Да где же он, в конце то концов?
Что это за «срочный вызов» такой — ради которого можно забыть про наш заговор?!
В первый раз после «попадалова» пожалел, что в этом мире отсутствует сотовая связь.
Подняв руку и дождавшись когда утихнет:
— Товарищи! Такие вещи с кондачка не решаются, поэтому предлагаю отложить этот вопрос до завтра. Подумайте, созвонитесь до первичных партийных организаций и посоветуетесь с товарищами на местах, а завтра вновь соберёмся и поставим вопрос об моей отставке с поста Генсека на голосование. Ну а пока прошу выслушать ещё одно моё предложение…
Немного пошумели, но потом притихли с любопытством на лицах: мол, что ещё выдумает?
И я не обманул ожиданий:
— Товарищи! Мне и товарищам из Политбюро приходится решать множество вопросов — в которых мы недостаточно компетентны. Поэтому предлагаю создать Президиум при ЦК ВКП(б), в которое назначить следующих товарищей…
Все эти товарищи — наркомы или просто крупнейшие технические руководители из плеяды так называемых «сталинских выдвиженцев». Перечислив двадцать пять фамилий, я предложил:
— …И придать им статус кандидатов в члены Политбюро, нынешних списком переведя в полноценные «члены». Кто «за» — прошу голосовать.
Слышу за спиной удивлённые шёпотки:
— Кто составил этот список?
— Клянусь, что я никакого отношения к этому не имею. Сталин даже не спрашивал моего совета или мнения.
Первым задрав свою руку, я получил полный «кворум».
Партноменклатура была так напугана возможным уходом Сталина с поста Генсека, что палец даю на отруб — единогласно проголосовала бы и за легализацию однополых браков…
Да, что там!
…Они бы тут же первыми бы и бракосочетались и, не исключено — что и прямо в зале и тотчас перетрахались.
Хотел было пока прёт пруха — переименовать ВКП(б) в КПСС, что проделал Реципиент на «реальном» XIX съезде… Но с этой аббревиатурой у меня связаны только негативные ассоциации, поэтому не стал.
Да где же в конце концов Берия?!
Ладно, первый этап «Операции «Ы»» можно и без него провести — силами Власика и Косынкина. А там глядишь подтянется, ибо второй этап — начнётся завтра.
План мой был довольно прост и незатейлив, как ковидный чих.
По собственному опыту знаю: всё гениальное — как правило примитивное.
Не захотели по-хорошему — будет вам по-плохому!
Прямо сейчас, забиваю Политбюро «стрелку» в своём кремлёвском кабинете. Потом Берию вызывают к телефону, а возвращаясь он заявляет, что среди них — иностранный шпион и приводит неопровержимые доказательства. Кто именно — неизвестно, но кто-то без вариантов — «крот».
В связи с этим обстоятельством, все мои соратнички вплоть до «выяснения» — помещаются под домашний арест, с приставлением к ним стражи.
После этого, на следующий день — плотно работаем со съездом. Если снова меня «прокатят» при голосовании (а так оно и будет), даю время ещё сутки подумать…
…Но уже прямо на «рабочем месте», а не в гостиничных номерах!
То есть из зала уже не выпускаем — ни еды, ни питья, ни возможности сходить в туалет. Уверен: более чем трое суток они не продержатся и, не в пример проще будет отмыть помещение от их дерьма — чем ликвидировать последствия их дел.
А если и продержатся, не беда.
Тем временем, я провожу через Верховный Совет кое-какие реформы — после которых мне на решения Съезда будет насрать.
Учитывая все процедуры, десять дней и это уже будет совершенно другая страна!
За которую будут сражаться — не только потому, что это Родина — но и…
…Потому что!
***
Сделав на прощанье Съезду «ручкой»:
— До завтра в это же время, товарищи!
Выхожу из-за трибунки и направляю стопы на выход. Сейчас я выйду, подожду соратничков и предложу им пройти в свой кабинет.
За дверьми зала заседаний явно нервничающий Власик.
Я с ходу, чуть ли не за грудки его хватая:
— Где Берия?
Тот с явно бледнеющим лицом:
— Не могу знать, товарищ Сталин! Дома его тоже «потеряли»: выехал по звонку и пропал… И в Наркомате ничего не знают.
Мда… Видно что-то случилось…
— Тогда вот что, Николай Сидорович. Промедление смерти подобно! Найди Косынкина и, от моего имени дав приказ Коменданту Кремля — действуйте.
Власик развернулся и чуть ли не припрыжку побежал. Тут выходят мои соратнички и сразу подозрительно кучкуются.
Глядя в спину удаляющегося Начальника моей охраны, Молотов:
— Коба! Нам надо срочно с тобой поговорить. Давай пройдём в твой кабинет.
Оба-на!
«Получается, не я «забил стрелку», а мне!».
Что-то явно пошло не так…
Стараясь принять вид как можно более невозмутимый, делаю приглашающий жест рукой:
— Ну, что ж… Раз срочно — то давайте пройдёмте, товарищи.
***
В моём «послезнании» информации — почти нуль, но Поскребышев и особенно Власик меня очень хорошо — с рисованием рисунков и черчением схем, заочно ознакомили с расположением важнейших объектов Кремля, поэтому я уверенно шёл впереди.
Кремлёвский кабинет Сталина находился на втором этаже Сенатского корпуса, прямо над его кремлёвской же квартирой.
Через секретариат (вотчину Покрёбышева) прошли в комнату охраны — где остались мои «прикреплённые», затем собственно в сам кабинет.
Обстановка помещения полностью соответствовала моим представлениям: приглушающая шаги красная дорожка, обшитые дубовыми панелями стены, стол на котором ничего не было лишним — два телефона (прямой и с «вертушкой»), настольная лампа, чернильница с ручкой и графин с водой…
Ну и длинный «наркомовский» стол со стульями — для посетителей и совещаний, разумеется. Выпив подряд два стакана воды, ибо во рту было сухо как в кратере действующего вулкана, я на правах хозяина уселся во главу последнего, и:
— Ну… Давайте говорите, что там такого «срочного» стряслось: Черчилль решил вступить в компартию, Рузвельт — вернуть Аляску или Папа Римский — разрешить пидарасам жениться…
Однако, шутка юмора не зашла — никто даже не улыбнулся: все сидели как на похоронах.
Чуя что приближается северный полярный лис, я ударив по столу кулаком, гаркнул:
— НУ!? Всё равно ж узнаю — признавайтесь, что натворили?
Наконец, с трудом сглотнув — как будто жевал целый рулон стекловаты, рот открыл Ворошилов:
— Коба… Твой Василий поднял вооружённый мятеж…
Если сказать, что я изумился — это значит не сказать ничего:
«Ипать… Да это уже не альтернативная история — это параллельная Вселенная какая-то».
Стоя не только больше «влезает» — стоя лучше думается. Поэтому я встав, взял со стола Реципиента трубку и вертя её в руках, не спеша сделал пару кругов и остановился напротив Молотова:
— Я так понял что мятеж провалился? Успешный мятеж — называется как-то иначе.
Тот затряс головой:
— Известно лишь, что Василий с группой командиров и генералов учащихся в «Академии Генерального штаба имени Ворошилова», арестовал Берию.
Так как фамилия была произнесена без приставки «товарищ», я понял что дела ОЧЕНЬ(!!!) плохи…
Стараясь держать себя в руках:
— Какое отношение имеет мой Васька к «Академии Генерального штаба»? Где их пути с Лаврентием Палычем успели пересечься и, почему я как рогатый муж — узнаю об этом последним?
Калинин, тряся козлиной бородкой проблеял на последний вопрос… Мне показалось что с изрядной ехидцей:
— Опасаясь за твоё здоровье после «микроинсульта», Коба, мы решили, что так будет лучше.
Что называется — «моим же салом и мне же по мусалам».
— Хорошо… Тогда почему никто из Политбюро не поехал лично выяснить что происходит?
Молотов глянув на шикарнейшие наручные часы, явно не от отечественного производителя:
— Поехал товарищ Хрущёв. Скоро — с минуты на минуту, он вернётся и всё нам подробно расскажет.
И тут я понял, что дело обстоит ещё хуже, чем я даже опасался:
Ибо, где Кукурузник — там беда!
Ну, что оставалось делать?
— Харошо…, - сказал я, продолжая не спеша нарезать круги по кабинету, — давайте подождём товарища Хрущёва.
В принципе, ещё рано впадать в отчаяние. Мнится мне, что вместо Хруща Кукурузного — в кабинет «с минуты на минуту» заявится Власик с Корзинкиным, да бойцами полка кремлёвской охраны.
И тогда всё будет «тип-топ», пусть и без товарища Берии…
***
Так что же всё же случилось?
Видимо встревоженный слухами про арест отца Василий, сперва попытавшись дозвониться (а телефон на Ближней даче я лично отключил), поехал на Ближнюю дачу и увидел там подтверждение ходящих в народе слухов — блок-пост НКВД, не пустивший его к нему. Наговорив сперва сгоряча грубостей, Василий возвращается в Москву и обращается за помощью…
К кому…?
Остановившись, я недолго постоял пристально рассматривая лица членов Политбюро, затем двинулся дальше.
…Конечно же он знал всех соратников отца лично и мог обратиться хотя бы к Ворошилову.
Но он обратился к другу семьи!
Кто это?
Правильно — Никита Сергеевич Хрущёв, который в начале 30-х годов учился в московской Промышленной академии, где познакомился с Надеждой Аллилуевой — женой Сталина и матерью Василия, через которую и сделал столь стремительный взлёт во власть.
Друг матери (я в хорошем смысле этого слова), это обычно и друг её детей — друг семьи, короче.
Но что произошло дальше?
Чтоб ответить на этот вопрос, надо более внимательно приглядеться к этой исторической личности…
***
В голове у меня, калейдоскопом пронеслись отрывки «послезнания» про Никиту Сергеевича Хрущёва — про эту воистину — трагикомичную личность и, к его появлению — «картина маслом» была готова.
Обычно официальные историки, а вслед за ними российские обыватели из «хавающего пиала», представляют Никиту Сергеевича этаким придурковатым «волюнтаристом» и дурачком во вы… вши…
Да, как же её?
Во вывшиванке!
Но это не соответствует действительности от слова «вообще». В действительности, Хрущёв был матёрым «аппаратным бойцом», очень умным от природы человеком и прекрасным руководителем…
Иначе как бы он стал во главе СССР после смерти Сталина?
Чудес в политике не бывает, деточки!
Кроме того, Хрущёв был лично храбр не только как «подковёрный бульдог» — но и как человек. Например, дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Петров — рассказывал такой случай, свидетелем которого являлся:
«…Никита Хрущев, должен я вам сказать, был человеком не робкого десятка. В первый и последний раз я видел Никиту Сергеевича на Курской дуге, в 43-м. Вокруг рвались снаряды, а Хрущев как ни в чем не бывало бравой походкой шагал по передовой. За ним с портфелем в руке тащился его адъютант. Хрущев подходил к бойцу, благодарил за службу и вручал ему орден. Причем, чтобы сделать это, Никита Сергеевич был вынужден нагибаться, поскольку не каждому награждаемому приходило на ум выпрыгнуть из окопа и принять награду как подобает…».
«Простота» же Хрущёва — она сродни той, что хуже воровства.
Имидж простоватого, но старательного сельского паренька — служил ему отмычкой во власть. Никому и в голову не могло прийти, что «Микитка» мутит что-то своё — поэтому ему доверяли, его опекали, с ним делились сокровенными тайнами. Над ним подшучивали, на него смотрели свысока, к нему относились со снисхождением — как к умственно отсталому…
Наконец, Хрущёва ценили как отличного исполнителя.
Но никогда не относились всерьёз как к политику!
Но его лучшие качества проявлялись только тогда, когда он исполнял чьи-нибудь замыслы — в данном случае сталинские. Когда он брался воплощать в жизни что-то своё — происходила национальная катастрофа. Это — аксиома, как в математике про две непересекающиеся параллельные прямые, которую и доказывать нет необходимости — всё и так ясно.
Единственно, что ему не хватало, чтоб стать выдающимся государственным деятелем — так это воображения, что это разом переводило его в разряд тупых скотов.
Ведь чем отличается «Homo sapiens» от его четырёхрукого родственника по отряду приматов?
Прежде чем совершить какое-нибудь действие — человек, в уме воображает его последствия: то есть обладает абстрактным мышлением. У животных же эта особенность отсутствует напрочь.
Если бы у Хрущёва была бы хоть капелька воображения, он бы не разоблачал «культ личности» — а объявил бы себя учеником и верным продолжателем дела Сталина. Но так как он её не имел — то был попросту скотиной, хотя и незаурядно-доминантной в стаде таких же самцов как и он.
Зачем он это сделал?
Рационально это объяснить невозможно, а вот на уровне животных инстинктов — запросто. Безусловно, это была месть Сталину — за те годы, когда он был вынужден прикидываться дурачком. Ибо при отсутствии воображения, Никита Сергеевич был по-мещански мелочным, страшно злопамятным и мстительным…
Даже к мёртвым!
И Сталин, кстати, тело которого этот некрофил выкинул из Мавзолея — здесь не единственный пример. Ещё во время войны затаив злобу на начальника тыла Красной армии генерала Хрулева, он долго не давал разрешения его хоронить после смерти… Несколько дней покойный лежал в Доме Советской армии, пока эта мразь не дала команду его кремировать и похоронить в кремлёвской стене.
И случилось то, что случилось: после разоблачения «Культа личности» Сталина — посыпалась вся созданная им с таким трудом и с такими жертвами система… А новой — на замену ей, так и не было создано.
***
Так, так, так…
Прибегает, значит, «мой» Васька-балбес к «другу семьи» и, что?
При чём здесь командиры — учащиеся в Академии Генерального штаба РККА?
И вот здесь мы подходим к ещё одной очень интересной и малоизученной теме:
«Никита Хрущёв и советский генералитет».
До войны наш антигерой возглавлял компартию Украины, на территории которой располагалось три военных округа: Киевский «особый», Одесский и Харьковский. Первый из этого списка «особым» был не только по названию — но и по своей мощи и, главное — по влиянию в РККА. Это была «кузница кадров», в которой имели честь служить многие выдающиеся (и не очень) военноначальники — такие как генералы Антонов, Ватутин, Казаков…
И несть им числа!
…Небезызвестный Власов и «герой» Крыма генерал Козлов.
И конечно же, практически вся нынешняя верхушка РККА: Начальник автобронетанкового управления (АБТУ) — генерал-лейтенант Федоренко, Нарком обороны СССР — маршал Тимошенко и, генерал армии Жуков — метящий на должность Начальника Штаба РККА.
Спроста ли это?
Нет, такие назначения спроста не происходят!
Партийная организация имеет очень огромное влияние на воинские части и соединения, расположенные на подконтрольной территории и, главным образом — на их командный состав.
Мог ли такой умный человек как Хрущёв — пройти мимо такой возможности?
Я считаю, что нет!
Думаю, «наводить мосты» Никита стал во время «массовых репрессий»: ведь он входил в состав лиц наделённых возможностью решать — кому умирать у расстрельной стенки, а кому не только жить — но и делать головокружительную карьеру в РККА. Ну а затем «выживший» приглашался в гости, на охоту (возможно на «мальчишник» в баньку) или просто «на беседу», где ему как бы между делом объясняли — кому он обязан жизнью и карьерой.
Естественно, при таком «кастинге» Первого секретаря КПУ(б) — меньше всего интересовали профессиональные качества… Главное — способность помнить «добро».
Как это делалось, через кого?
Думаю, к Ворошилову у Хрущёва имелись какие-то подходы. Ну а потом, когда ему удалось каким-то образом «подсидеть» этого долгожителя на должности Наркома обороны и посадить в его кресло своего человека (маршала Тимашенко), всё вообще оказалось «на мази».
Ведь откуда на высших «стратегических высотах» взялся Жуков — обыкновенный командир кавалерийского корпуса?
Ведь точно таких же как он, в Красной Армии — десятки, если не сотни.
Впрочем, спросим у него самого:
«— На Халхин-Гол я поехал так, — мне уже потом рассказали, как это все получилось. Когда мы потерпели там первые неудачи в мае — июне, Сталин, обсуждая этот вопрос с Ворошиловым в присутствии Тимошенко и Пономаренко, тогдашнего секретаря ЦК Белоруссии, спросил Ворошилова: "Кто там, на Халхин-Голе, командует войсками?" — "Комбриг Фекленко". — "Ну а кто этот Фекленко? Что он из себя представляет?" — спросил Сталин. Ворошилов сказал, что не может сейчас точно ответить на этот вопрос, лично не знает Фекленко. Сталин недовольно сказал: "Что же это такое? Люди воюют, а ты не представляешь себе, кто у тебя там воюет, кто командует войсками? Надо туда назначить кого-то другого, чтобы исправил положение и был способен действовать инициативно. Чтобы не только мог исправить положение, но и при случае надавать японцам". Тимошенко сказал: "У меня есть одна кандидатура, командир кавалерийского корпуса Жуков". — "Жуков… Жуков… — сказал Сталин. — Что-то я помню эту фамилию". Тогда Ворошилов напомнил ему: "Это тот самый Жуков, который в тридцать седьмом году прислал вам и мне телеграмму о том, что его несправедливо привлекают к партийной ответственности". — "Ну и чем дело кончилось?" — спросил Сталин. Ворошилов сказал, что выяснилось — для привлечения к партийной ответственности оснований не было… Тимошенко сказал, что я человек решительный, справлюсь».
«Картина», как говорят в Одессе — «маслом»!
Хотя конечно, Георгий Константинович — что-то в этой истории «насвистел» по своему обыкновению. С Ворошиловым то всё в общем-то понятно… Но с чего бы это вдруг Сталин в 1939-м году советовался с Тимошенко по кадровым вопросам?
Кто он такой?
Командующий войсками Киевского особого военного округа, в звании командарма 1-го ранга?
А почему тогда не с Мерецковым — командующим Ленинградским военным округом?
Почему не с маршалом Будённым — командующим «парадным» Московским военным округом? Неужели Семён Михайлович был не в состоянии порекомендовать инициативного командира-кавалериста — способного «надавать японцам»?
Или дело обстояло ещё хуже — чем я даже себе это представляю?
Тимошенко и Жуков, это как говорится — уже «хрестоматия». Но посмотрите на карьеру генерала Михаила Кирпоноса: в декабре 1939-го года он был назначен на должность командира стрелковой дивизии, 14 января 1941-го года — на должность командующего Киевским Особым военным округом.
Как бы сей «стратег» не геройствовал на Советско-финляндской войне, такой «вертикальный» взлёт невозможен без супермощного «толкача».
Кто им мог быть?
Сталин?
Нет ни одного свидетельства, что они хотя бы были знакомы лично…
А вот Хрущёв через «своего» наркома обороны — тот вполне мог.
Итак, что мы имеем на начало 1941-го года?
Свои люди во главе Красной армии, свои люди во главе самого мощного военного округа страны…
Как-то подозрительно, не правда ли?
И вот теперь на засыпку:
Для чего всё это делалось?
За просто так, что ли?
Так «за просто так» и прыщ не вскочит — это даже ребёнку известно. «Ты — мне, я — тебе» — вот основа основ практически всех людских взаимоотношений, особенно в политике. А бескорыстная дружба или любовь — бывает только в женских романах.
Итак, двух мнений быть не может: Никита Сергеевич Хрущёв опираясь на лояльных ему генералов — однозначно готовил государственный переворот ещё в 1941-ом году!
Если принять эту версию за рабочую, то можно легко объяснить очень многие странности творящиеся в РККА перед войной.
«Какие будут ваши доказательства?».
А какие доказательства нужны?
Записка от Хрущёва Жукову: «Давай мочканём Сталина», что ли?
Это только в девственно чистых от мыслей головах обывателей, заговорщики пишут длинные списки своих сообщников, заранее составляют план переворота и заранее делят «портфели». В действительности же, все успешные перевороты происходят по этой схеме: сперва «вверх» на руководящие посты продвигаются свои люди, а потом при первом же удобном случае:
— Слухайте, хлопци! Есть одна тема…
То есть генералы — участники предполагаемого госпереворота — до поры до времени и, знать не знали о готовящемся событии и уготованной им роли в нём. Три-четыре «посвящённых в детали» — этого вполне хватает.
Думаю, в «реальной истории» совершить государственный переворот Хрущёву помешала война — перетасовавшая его генеральскую «колоду карт» своей костлявой рукою. После войны опять же: «иных уж нет, а те далече!». Жуков, например, побывал в командующих Группой советских войск в Германии, откуда пойманный на мародёрстве — был опущен до Одесского военного округа, а затем вообще задвинут на Урал. Время Никиты Сергеевича пришло лишь после смерти Сталина, когда его «осиротевшие» соратнички — по простоте душевной позволили ему собрать воедино свою генеральскую клику и, после убийства теми Берии — совершить государственный переворот, возведя того на вершину власти.
Кто был в той самой хрущёвской «генеральской клике»?
А посмотрите на тех лампасников, чья карьера после его прихода к власти — резко скаканула вверх и всё будет ясно.
***
Это-то понятно, но что произошло только что?
С уверенностью в 99,99 процентов о данной ситуации можно сказать следующее:
После нежданно-неожиданного ареста Тимошенко, Жукова, Павлова и прочих, Хрущёв решил было что всё пропало — его генеральская мафия разгромлена. Затем неожиданный вызов в Москву — на с бухты-барахты объявленный съезд ВКП(б). С максимальной быстротой прилетев, он узнаёт от коллег по Политбюро, что Сталин не только подал в отставку со всех постов — но исчез «из зоны доступа»… То есть он не появляется в Кремле, не отвечает на звонки и никого не принимает.
В «верхах» сумятица, в народе разброд и шатания — то ли Вождь заболел, то ли он уже умер, а может…?
«Тссс! Только никому не говорите: Берия арестовал Сталина и хочет сам на трон усесться».
У нас в России по скорости распространения — подобные слухи опережают даже радиоволны!
Среди генералов паника: после ареста Тимошенко и «К», все лампасники опасаются повторения 1937-го года…
И Никита Сергеевич понял — другого шанса не будет!
И решил действовать по правилу «пан или пропан».
Исполнители есть — это его «второй эшелон»: выдвинутые им на повышение командиры из Киевского военного округа — учащиеся в Академии…
Но кто возглавит мятеж?
Самому как-то «не комильфо» — хотя бы на первых порах, а те кто мог бы отдать войскам приказ и, повести их за собой — Тимошенко и Жуков — сидят в подвале на Лубянке.
Что делать?
И тут прибегает весь в слезах и соплях сын Сталина — Васька-лейтенант:
«Помоги, дядя Никита — кровавая гэбня отца арестовала!».
Здесь надо обязательно пояснить: в СССР тех лет, успешный мятеж мог произойти только «ЗА(!!!)» товарища Сталина. Тот, который «против» — был бы обречён на сокрушительное фиаско ещё на стадии смелых замыслов.
А здесь как раз такая ситуация!
И Никита Сергеевич поняв что другого такого шанса у него уже не будет — от слова «никогда», собирает «своих» слушателей из Академии Генерального штаба:
«Слухайте, хлопци! Есть одна тема…».
Ну а дальше — цепная реакция: один взбесившийся пёс кусает и заражает бешенством десятки, а то и сотни своих собратьев…
Да и кто откажется помочь сыну самого Сталина, спасти «Вождя и учителя» из рук «кровавой гэбни» и, заодно власть трудящихся и дело великого Ленина?
А может, это какая-то проверка «на вшивость»?
И вызвав по какому-нибудь (возможно самому пустячному) поводу Наркома НКВД, Василий со товарищи его арестовывают…
А дальше что?
А дальше им терять уже нечего — только вперёд!
Так, так, так…
А какова при таком раскладе судьба товарища Сталина? То бишь моя судьба в его тушке тела?
Скорее всего незавидная: живой он Хрущёву не нужен.
Это будет напоминать свержение Лжедмитрия I во времена первой Смуты: бояре подняли народ во имя защиты того от ляхов — якобы намеревавшихся его извести… В итоге же оказался убит сам «истинный Димитрий», а царём стал Василий Шуйский — который всё это и затеял.
Итак, мы имеем редчайший случай в мировой истории: заговор против заговора и оба за товарища Сталина!
Мне аж до жуткой жути интересно стало: какой же из них победит?
***
Время шло, но ни Хрущёв со своими генералами, ни Власик с Косынкиным и бойцами полка кремлёвской охраны — не появлялись. И если задержку первого ещё можно объяснить, то…
…То надо посмотреть голой правде в её бесстыжие зенки: мой заговор потерпел сокрушительное фиаско.
Так, что?
Финиш?
«Game over» и впереди меня вновь ждёт «чёрный тоннель» со светом впереди?
Новое «вселение» и, вполне возможно в этот раз — в что-нибудь очень нехорошее, раз я не справился с «предыдущем заданием»?
На меня нахлынула волна жутчайшей паники:
НЕТ!!!
Правда я тут же взял себя в руки и стал размышлять.
«Так, так, так… А что там у нас в активе, какая «соломинка»?».
Любой переворот должен быть легитимизирован — чтоб не выглядеть слишком уж открыто узурпацией власти. Большевики в октябре 1917-го года проделали это на проходившем параллельно с переворотом (революцией) Съезде Советов…
Меня вновь бросило в жар:
«Сцука, ведь я же сам эту возможность ему предоставил — инициировав сразу два съезда — партийный и Советов!».
Нет, ты не Сталин — ты лох конкретный!
А если ещё подумать?
Так, так, так…
В заговоре Кукурузника имеются некоторые обнадёживающие моменты.
Первый момент: кроме армии, Хрущёву необходимо взять под контроль Наркомат внутренних дел — НКВД. Ведь, тупо арестом его наркома — Лаврентия Павловича Берии, здесь не обойдёшься… Ведь ещё остались его заместители.
Значит, что?
Значит, надо поставить во главу этого грозно-всесильного — обладающего весьма значительными вооружёнными силами ведомства, своего человека. А это сделать без официального решения Политбюро ЦК ВКП(б) — никак невозможно. Стало быть Хрущёв сейчас сюда явится и приводя неопровержимые доказательства и самые убедительные аргументы — начнёт «уговаривать». И возможно сделает это так, что члены Политбюро и даже сам товарищ Сталин — не смогут ему отказать.
Второй обнадёживающий момент: истинные цели Кукурузника знали только «особо приближённые» — которых априори не могло быть слишком много. А раз заговор проводится «за товарища Сталина», то стоит ему только показаться среди основной массы заговорщиков — использующихся «втёмную», то это «мероприятие» сдуется как надутый водородом гондон — при прикосновении кислородно-ацетиленовой горелки.
Ведь Лжедмитрию I удалось поначалу вырваться из лап бояр-заговорщиков. Если бы он добрался бы до первой же толпы москвичей — восставших за него, то отечественная история была бы несколько иной…
Лучшей или худшей — судить не берусь.
…Но он выпрыгнув незамеченным из дворцового окна, сломал ногу и долго валялся под стенами — пока его не нашли и не добили.
Я подошёл к одному из пяти окон и, с тоской посмотрев с высоты шести-восьми метров на тщательно убранную от снега брусчатку:
«Нет, это не наш метод».
Чуть не ударив себя по лбу:
«Так дверь же есть!».
— Товарищи, я покину вас на полчасика: сбегать к себе в квартиру за томиком «Капитала» — срочно надо кой-какие знания по марксизму обновить. А придёт товарищ Хрущёв — пусть подождёт, как мы его ждали…
Только подхожу к выходу, как вдруг слышу за дверью какие-то невнятные голоса, какой-то шум.
«Поздно!».
— …Ладно, я потом как-нибудь.
Чтоб не здороваться за руку с Хрущёвым, быстро обхожу стол и вертя в руках трубку, становлюсь напротив двери. Вежливый стук в дверь и не успел я произнести «никого нет дома!», как она распахивается и вот он — здрасьте вам!
В на мгновение открытый дверной проём я успел мельком увидеть произошедшие изменения в комнате охраны: вместо двух моих «прикреплённых» там находилась группа товарищей в синих галифе.
«Приплыли!».
— Здравствуйте, товарищи!
Поздоровавшись «списком» с членами Политбюро, Хрущёв с миной жизнерадостного идиота — буквально домашним «Шариком» обежав стол с «протянутой рукой», чтоб поручкаться со мной:
— Здравствуйте, товарищ Сталин!
Разве что в лицо не облизал, так он был рад меня видеть…
Гляжу в его лучисто-чистые глаза и, напряжённо думаю:
«Как бы тебя паскуду, сбить с панталыка так, чтоб ты забыл зачем сюда пришёл? Ведь единственная моя «соломинка» — не допустить до голосования по замене главы НКВД, показать членам Политбюро истинное рыло этого… Этого…».
Вдруг внутренний голос мне подсказывает:
«…Этого отличного семьянина».
И тут меня прямо-таки в жар бросило:
«А ведь и правда! В отличии от прелюбодея Жукова — менявшего жён как перчатки, например, Никита Сергеевич отличался редкостной моногамией. После двух «ошибок молодости», он в 1924-м году сошёлся с Ниной Кухарчук и всю свою оставшуюся сознательную жизнь прожил с этой «коровой»…
Значит, что?
Значит, надо бить его по самому уязвимому месту.
***
— Здравствуй, Микитка!
Состряпав приветливую, но вместе с тем понимающе-насмешливую физиономию, не без труда освободив свою руку из его на удивление сильной и цепкой ладони, указываю на свободное место за столом:
— Садись и потешь нас — расскажи, что ты там с моим Васькой-балбесом выдумал.
И произошло чудо: буквально одна фраза — а настроение моих соратников из Политбюро стало совсем иным. Из тревожного — игриво-весёлым.
Молотов с хорошо заметной иронией:
— Действительно, хотелось бы наконец услышать, с чего ты взял что товарищ Берия решил организовать государственный переворот?
— Это ему лейтенант-лётчик сказал!
— Лётчики — известные пьяницы.
— Ха, ха, ха!
— Хихихи!
«Один-ноль» в мою пользу!
Хрущёв не учёл, что его имидж сельского дурачка — может работать не только за, но и против него.
Но это только разминка: все раунды этого поединка — ещё впереди.
Явно сбитый с толка Хрущёв послушно уселся и стоически перенеся смешки в свой адрес, невозмутимо начал:
— Действительно: первый сигнал об аресте органами НКВД товарища Сталина, поступил от Василия…
Ворошилов признался:
— Мне он тоже звонил, но я не придал его фантазиям значения.
Вслед за ним «посыпалось» и оказалось, что не звонил Васька только Жданову, Кагановичу и Калинину.
Хрущёв обведя всех глазами, избегая встречаться взглядом с моими, таинственным шёпотом продолжил:
— Я пытался связаться с Берией, но тот на рабочем месте и дома отсутствовал. Тогда бывший при мне Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Серов, обзвонил своих знакомых из НКВД и, выяснил что в Москве в строжайшей тайне готовится какое-то мероприятие… В повышенную готовность приведены войска НКВД — в частности дивизия имени Дзержинского. В штаб Московского военного округа и отдельные воинские части, Берией были направлены группы чекистов…
Подняв палец вверх, Хрущёв вновь обведя всех взглядом, вопросил:
— …Что это за «мероприятие» такое и, что об нём известно членам Политбюро?
Те недоумённо пожали плечами и вразнобой ответили, что ни про какое такое «мероприятие» — они и слыхом не слыхивали.
***
«Всё худшее и худшее» — как говорила девочка Алиса, попавшая с нашим Буратино в Страну дураков и «пролюбившая» там с ним всё наследство от Папы Карлы…
Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Иван Александрович Серов, Народный комиссар внутренних дел Украинской ССР — фигура без всякого стёба зловещая. Человек умный, изворотливый и смелый до беспредельной наглости… Карьера его была стремительно-вертикальной — как взлёт баллистической ракеты с ядерной боеголовкой на борту. Придя в НКВД в январе 1939 года, он уже в январе (всего лишь через полгода!) стал тем, кем является сейчас — генерал-лейтенантом, если перевести на армейское звание и главой «гэбни» второй по величине республики в СССР.
Это за какие-такие услуги-заслуги?
Другой (чекист или армейский командир без разницы) всю жизнь в сапогах экзему на ногах зарабатывает, чтоб выйти на заслуженную пенсию майором или подполковником.
Какие-то особенные дарования или врождённые способности?
Имелись такие, куда же без них!
Серов был специалистам по «чисткам»: до войны он «чистил» от враждебных элементов вновь присоединённые территории Западной Украины и Белоруссии, страны Прибалтики… Во время войны — депортировал советских немцев, крымских татар и чеченцев с ингушами…
Но ведь этого мало!
Таких как он «специалистов-чистильщиков» у нас было много — от слова «дохуя»…
Так почему именно он? Кто был «толкачём» — «первой ступенью» его ракеты, поднявшей его в заоблачную высь?
Конечно, назначения делал Берия — нарком НКВД СССР, возможно с одобрения Сталина и товарищей из Политбюро… Но это лишь формальности! Берия — один, должностей в его «конторе» — много: как ему найти из многих наиболее достойного?
Обычно такие назначения, а потом повышения по службе — делаются по рекомендации человека заслуживающего доверия, но находящегося «этажом ниже».
Кто это?
Как и в случае с Жуковым, ответ на этот вопрос даёт карьера Серова после смерти Сталина, убийства Берии и прихода к власти Хрущёва. Если первый становится Министром обороны СССР, то второй — Председателем только что созданного КГБ. На столь высоком посту Серов продолжил своё амплуа «чистильщика» — он чистил лубянские архивы от компромата на Хрущева, после чего тот решился на разоблачение «Культа личности». Цинизм и подлость этой компашки дошла до того, что именно Серов — инициатор депортации и лично проводивший депортацию народов — выступил на ХХ съезде с разоблачением депортаций и обвинением в ней Сталина.
Бывали ли на свете люди, подлее этой тройки — Хрущёв, Жуков и Серов?
Конечно были, есть и ещё будут…
Но таких ещё поискать надо!
***
Мои соратники раскрыли рты и развесили уши, а Хрущёв тем временем продолжал в них дуть:
— Я всего лишь заподозрив гражданина Берию в подготовке контрреволюционного заговора — имел глупость высказать такое предположение вслух Василию, не догадавшись сперва посоветоваться с вами, товарищи…
Встав и сделав довольно ловкий «реверанс» в мою сторону:
— …И главным образом с Вами, товарищ Сталин. Но этот юноша — горячая молодая кровь, решив видимо…
Я не торопясь обойдя стол, встал напротив него и похлопав ладоши — насмешливо-одобрительно прерываю этот мутный поток сознания:
— Маладэц, Мыкитка — харашо прыдумал. Жаль в пейсатели не пошёл: такое бы забористое фэнтази ваял — все б графоманы от зависти сдохли.
У Хрущёва начинают гореть уши.
— Я расскажу другую — более правдоподобную историю, товарищи…
Прохаживаясь туда-сюда вдоль стола, я начал:
— …Пару месяцев назад приходит ко мне товарищ Берия и спрашивает: «Что делать?». Его сотрудники «вели» одного дагестанца заподозренного в работе на уругвайскую разведку и используя специальную заграничную аппаратуру (товарищи из Коминтерна достали) засняли того в довольно «пикантной» ситуации. Понимаете, про что я?
Калинин тряся козлиной бородкой, на мой взгляд — приличтвующей только какому-нибудь пидору, а не Председателю Президиума Верховного Совета СССР, похотливо проблеял:
— Понимаем. Очень хорошо понимаем…
Смотрю и у других соратничков глазки замаслились и продолжаю:
— И каково же было моё удивление, когда я опознал в его партнёрше… Кого вы думали?
— Кого?
— Кто такая, очень интересно…
— Да говори же ты наконец!
С видом фокусника, за уши достающего из шляпы совокупляющую пару кроликов, торжествующе объявляю:
— Нину Петровну Кухарчук — сожительницу товарища Хрущёва!
Именно «сожительницу»: расписалась эта «сладкая парочка» лишь в 1961-м году, а до этого жили в блуде и разврате.
Хрущёва, по-моему — придавили к столу «рога» от уже давно вымершего гигантского оленя, а члены Политбюро оживленно:
— Не может быть!
— Ведь, у них такая любовь…
— Да, какая «любовь»? Все бабы — сучки.
Молотов:
— А ты не ошибся, Коба? Может, просто похожая на Нину женщина?
Отрицательно машу головой:
— Да, нет же! Очень качественные снимки — видны все пикантные подробно, даже волосы на её лобке можно пересчитать…
И понизив голос до «интимного» шёпота:
— …Я уже далеко не молод, сами понимаете и, иногда бывают у меня ситуации — когда «хочется, но не можется» по-мужски. Ну, сами понимаете: тяжёлое детство, вечно пьяный отец-сапожник, нервная работа революционера-подпольщика, зверские условия на царской каторге… Организм то ведь не железный! У вас уверен — тоже такое бывает: особенно после коллективизации, индустриализации и 1937-го года.
Калинин тоскливо затряс пидорской бородкой, а народ — чуть ли не хором:
— Ну, и?
Заговорщически подмигнув:
— Тогда я достаю эти снимки, рассматриваю, представляю себя на месте этого «дага»… И, вы знаете? «Стоит» — аж зубы ломит! «Деру» свою Валентина Васильевна так — что аж «дымит»!
Худо-бедно, но кроме великого государства Реципиент оставил мне в качестве «рояля» свою репутацию человека правдивого… По крайней мере в кругу своих.
Опять же, насчёт собственных «мужских способностей» никогда так не шутят: представители сильной половины человечества их сплошь и рядом преувеличивают — но чтоб преуменьшать…
Никогда!
Так что мне поверили.
Хрущёв багровеет красной свеклой (надеюсь, его прямо «Кондратий обнимет» и все мои проблемы — сами собой рассосутся), а Молотов, боясь взглянуть в его сторону:
— А при чём здесь сегодняшнее происшествие, не понимаю?
Объясняю буквально на пальцах:
— Товарищ Берия спросил меня: «Что делать? Никита мне друг и я должен ему это как-то рассказать… Может, через Политбюро?». А я ему отвечаю: «Если ты Микитке настоящий друг — загони этого «дага» пропалывать тайгу, а про «адюльтер» — ни слова. Иначе из лучшего друга — ты станешь его злейшим врагом».
С донельзя огорчённым видом развожу руками:
— Так разве молодёжь слушает советы нас, стариков? Вот и сегодняшнее происшествие — так смахивающее на вооруж…
****
Это надо видеть — в словах не опишешь!
Разве что представить сцену из фильма «Чужой» — где из вроде нормального человека, вдруг вылупляется инопланетное чудовище.
— БРЕШЕШЬ, СОБАКА!!!
Соскочив, Хрущёв — на которого страшно смотреть без сварочной маски, кидается на меня с кулаками через стол… Но соратники не сплоховав — ловят его сразу с двух сторон за руки.
Я же, возмущённо:
— Это какая такая «собака»? Не позволю так про Генерального Секретаря! Распустил я вас, пАнимаешь…
На крик дверь распахивается и заглядывают сразу две морды — одна с петличками НКВД, другая — с армейскими.
Я за словом в карман не полез:
— Закройте дверь, товарищи: у нас важное совещание по «аморалке»!
Одна из рож — та, что с тремя «ромбами» на краповых петлицах шинели, скользнув по мне наглым взглядом:
— Товарищ Хрущёв…?
Тот, видно не захотев — чтоб про его «рога» узнало слишком много народу, прорычал:
— Закрой дверь, сцука!
Затем я уравновешенно-примиряющим тоном, обратившись к мнимому рогоносцу:
— Неприятно конечно узнать, что любимая женщина тебе изменяет… Очень неприятно! Моя Надежда мне тоже изменяла с Бухариным и, что? Я разве психовал и устраивал сцены на Политбюро…?
Соратники уставились на меня, как будто впервые увидели.
— …Я попросту пристрелил её, а Кольку-Балаболку чуть попозже расстрелял.
Подняв палец вверх:
— Вот и Вы, товарищ Хрущёв, должны были это стойко — как и подобает настоящему коммунисту перенести это, а не подбивать товарищей командиров через моего Ваську играться в декабристов. Так можно и доиграться…!
Перегнувшись через стол, смотрю ему в глаза:
— …Так что пока не свершилось непоправимое, давай вернём ситуацию в её самое начало.
Подхожу к своему столу и сняв трубку, протягиваю её в сторону мнимого рогоносца:
— Звони и прикажи немедленно отпустить товарища Берию! Даю тебе честное слово коммуниста, что кроме партийного порицания — тебе ничего не будет…
Смотрю — «плывёт» и холодно думаю:
«Повешу я тебя — непременно повешу. И твою шлюшку — сотру в лагерную пыль. И выблядков твоих, всех до единого передавлю как вонючих клопов: чтоб ничто в этом мире — больше об тебе не напоминало, мразь. И пусть потом историки будущего об тебе влажно стонут — «жертва законных репрессий, мол», а Сталина проклинают… Я не Сталин — мне похуй!».
— …А про твои «семейные проблемы» — никто кроме нас не узнает. Правда, товарищи?
Те, дурни конченные — не всосав важности момента, закивали китайскими болванчиками:
— Правда, правда — всё останется между нами…
— В могилу с нами уйдёт…
— Будем немы как рыбы.
Но боже… Каким это было сказано фальшивым тоном!
Вот же Бог послал соратничков — только страну пролюбить с такими.
И сомлевший было от моего голоса Хрущёв, вдруг встрепенулся:
— Врёшь, Гуталинщик[1]!
Я, глаза в глаза:
— Тебе, что? Привести сюда эти фотографии — чтоб товарищи тоже полюбовались?
Калинин, с явной заинтересованностью:
— Мы можем всем Политбюро съездить к товарищу Сталину на Ближнюю дачу.
У «дедушки» видно серьёзные проблемы с потенцией… Очень серьёзные.
Соратнички переглядываясь:
— Ну, а что? А почему бы и не съездить?!
— Если снимки и вправду качественные — то оно того стоит.
— Лишь одним глазком посмотреть и потом забыть…
Кто-то из них не выдержал и захихикал.
У меня всё внутри обмерло:
«Писец, всё пропало!».
Хрущёва уже трясёт от ярости и ничего не соображая, он орёт:
— СИДЕТЬ!!!
Дверь вновь распахивается и в кабинет влетают трое — тот же чекист с наглыми глазами беспредельщика и тремя «ромбиками» (должно быть сам Серов, больше некому) и трое армейцев в званиях от генерал-майора до подполковника. Держа руки «у пояса», они тревожно уставились на происходящее — напоминая мне цепных псов на поводке.
Я было гаркнул на них:
— В чём дело, товарищи? Вас кто-то приглашал на важное правительственное совещание?
Но те меня проигнорировали, а Серов так ваще — так развязно-нагло посмотрел, что я железно уверовал в первоначальное намерение заговорщиков об моём убиении.
После недолгой «немой сцены» тыча в меня дрожащим от ярости пальцем, Хрущёв:
— Поедем ты и я!
Затем обведя взбешённым взглядом соратничков, которые начали какие-то телодвижения — поняв наконец что вечерок перестаёт быть томным:
— Сидеть, я сказал!
Молотов возмущённо:
— Мы, что? Арестованы?!
Во! Дошло до него, как до жирафа на вторые сутки.
Послышались голоса:
— Да как вы смеете, товарищи?
— Это противозаконно!
— Вы за это ответите перед советским народом!
Хрущёв едва сдержавшись чтоб не плюнуть в их рожи, скомандовал мне:
— Иди за мной!
И ртутным шариком выкатился за дверь кабинета.
Поняв, что если сам не выйду — меня вынесут и, вполне вероятно — вперёд ногами, я пожав плечами направил стопы на выход. Серов же, мимо которого проходил, меж тем успокаивающе-убаюкиваюше:
— Товарищи! Вы не арестованы, а находитесь под охраной. Ведь Полк кремлёвской охраны, во главе с комендантом и его помощником — тоже участвовал в заговоре Берии и на территории Кремля до сих пор находятся вооружённые заговорщики…
Критически его осмотрев — небольшого роста, крепкий, подтянутый, уверенный в себе, думаю:
««Заговорщики»… На себя бы посмотрел, отморозок конченный!».
Тот правильно поняв мой взгляд, продолжил осуждающе качая головой:
— …Даже начальник вашей личной охраны — Власик и, тот оказался изменником!
Едва не схватившись за «мотор»:
— Что с ним?
Тот очень спокойно, как об какой-то пустяковой ерундовине:
— Убит при попытке оказать сопротивление.
И как бы давая мне понять, что трепыхаться бесполезно, продолжил:
— Комендант Кремля Спиридонов арестован, как и его заместитель Косынкин.
Через кабинет охраны в котором находилось ещё трое военных — «на автомате» соскочивших при моём появлении, но потом с раздосадованным и обескураженным видом усевшихся обратно. Здесь Серов ласково, но тщательно, прям как у отца родного — после получки возвратившегося домой «на бровях», обшмонал мои карманы и, затем также нежно — подтолкнул меня вперёд, вслед за Хрущёвым.
Тот вышел было в секретарскую, где сидел с пришибленным видом Поскрёбышев, как к нему подкатил кто-то из вояк и приглушённо:
— Товарищ Хрущёв! У нас «ЧП»…
Тот резко остановившись, отрывисто скомандовал шедшим за мной троим командирам:
— Ждать здесь!
Смотрю и в очередной раз дивлюсь: как он не похож на того «няшного» Микитку — коим я его в первый раз «вживую» увидел…
Совсем другой человек!
Сам он с тем воякой вернулся в комнату охраны, плотно закрыв за собой дверь — после чего там произошёл какой-то разговор «на басах».
Вышел он ещё больше осатаневший и рукой подал знак следовать за ним.
Что случилось, интересно?
***
В гардеробной вместо уже привычной сталинской шинели и шапки-ушанки, на меня накинули чей-то тулуп в котором таких как Реципиент — троих завернуть можно и, подняв воротник — на голову водрузили генеральскую папаху, надвинув её на уши. Со стороны, я наверное, стал похож на бабку-сторожиху из «Операции «Ы»»…
Ясно для чего, да?
Заговор до сих пор осуществлялся «за» товарища Сталина и стоило кому-нибудь из командиров Академии Генерального штаба использующихся «втёмную» меня опознать — как все планы Хрущёва могли бы пойти насмарку. Впрочем, не всё ещё потерянно — я воспользуюсь первым же благоприятным моментом, для чего я придумал эту историю с сожительницей Хрущёва…
Как бы прочитав мои мысли, тот упёр мне в рёбра что-то очень жёсткое, по-видимому ствол пистолета и прошипел:
— И не вздумай со мной шутить, Коба!
Чуть не забыв прикинуться любящим отцом, с тревогой спрашиваю:
— Что с моим Василием? Где он?
Было бы весьма странно, если бы не спросил:
Многозначительно на меня глянув:
— В Академии Генерального штаба. Будешь вести себя хорошо — ничего с ним не случится. Понятно?
«Да забери ты его с собой в Ад!».
С облегчением выдыхаю:
— Ага, понятно.
Сей балбес в заложниках — хотя мнит себя во главе восстания, поди.
Без всяких обиняков спрашиваю:
— Что, Микитка? Сам хочешь править-царствовать?
Тот, так же откровенно-прямолинейно:
— Да, хочу! А что тут плохого?
— Да, нет — это то как раз и очень хорошо. «Флаг тебе в руки и барабан на шею», — как говорят наши пионеры.
— Поменьше разговаривай. Ты теперь не в таком положении, чтоб шутить.
Развожу руками:
— Старческая болтливость, ты уж извини. Доживёшь до моих лет — вообще будешь срать под себя и ногой отгребать…
Я таким образом общаясь с Поп-Корном, шёл за идущим впереди генерал-майором, рядом он сам, сзади нас ещё двое командиров — полковник и подполковник.
Думал, сейчас на моём «Паккарде» поедем, но нет. Вышли чёрным входом из Сенатского корпуса и направились в сторону Спасской башни. Всегда открытый для посетителей Кремль безлюден как средневековый город после чумы, лишь маячат небольшие группки людей на въездах-выездах.
Интересно, куда идём?
В догадках долго не мучился. Возле Спасской башни стояли несколько автомобилей — в основном «членовозов» от отечественного производителя — «ЗИС-101». Судя по радующему глаза разноцветию, заговорщики использовали не только персональные (чёрного цвета) лимузины — но и «мобилизованные» цветные такси из 13-го московского автопарка.
Вот в один такой синего цвета и уселась вся наша недружная компашка: подполковник с чёрными петличками танкиста — за руль, рядом с ним Хрущёв, а генерал-майор и полковник на заднее сиденье — не слишком церемонясь зажав меня меж собой.
Выехали из Кремля не через «парадные», а через Боровицкие ворота — через которые осуществляется хозяйственная деятельность находящихся в нём учреждений и организаций… Фактически — через «чёрный вход», что навеивало точно такие — «чёрные» как газетный некролог мысли.
***
Это был полнейший разгром.
Сказать по правде, я даже где-то в глубине души обрадовался. Смерти я не боялся — лишь бы она не была слишком мучительной.
Да и то можно перетерпеть!
Ведь после неё — бесконечный тоннель со светом в конце и, неописуемое земным языком чувство лёгкости, состояния — когда ты есть, но в то же время тебя как бы нет.
Может, спровоцировать?
До Ближней дачи которая находится сразу за Поклонной горой посреди леса, ехать минут двадцать и, с целью раздраконить Хрущёва как следует — я успел рассказать анекдот:
— Разводится значит супружеская пара… Судья спрашивает у мужа причину расторжения брака и тот отвечает: «Она назвала меня «кретином»». Судья: «Ну, может это она сгоряча — милые бранятся, только тешатся». Муж настаивает: «Нет, это она сказала в контексте!». Судья удивляется: «В каком ещё таком «контексте»?». Муж: «Отпросился, значит, пораньше с работы, прихожу домой, открываю своим ключом дверь… И что вы думали? А там её какой-то мужик «дерёт» раком прямо в прихожке — аж стены шатаются! А она поворачивается ко мне и говорит: «Смотри как это делается, кретин!».
— БУГАГАГА!!!
Сидящие по бокам командиры заржали, машина вильнула и чуть не врезалась во встречный троллейбус, а Хрущёв весь багрово-красный от злости обернувшись крикнул:
— ЗАТКНИСЬ, ПАДЛА!!!
— Так и знал, что тебе понравится.
Не… Не получается.
И с этой мыслей — что всё пропало, что уже ничего сделать нельзя и надо только тупо ждать — когда тебя как барана зарежут, я вдруг неожиданно для себя…
Уснул!
[1] Псевдоним "Гуталин" или же "Гуталинщик" был одним из популярнейших среди народа. Связь была наипростейшей, отец Иосифа Сталина был сапожником. Сталин также кроме кавказской, имел вполне себе персидскую внешность, а на Кавказе большинство гуталинщиков были именно люди персидской нации.