- Говори! - крикнула я в лицо Ашеру.
Он лишь глядел на меня, и лицо его было бесстрастным и пустым, как кукольное.
- Черт вас всех побери, кто-нибудь мне скажет, как он может выпить порчу из самого себя?
- Если... - начал Дамиан.
- Нет! - прервал его Ашер, выставив палец в его сторону.
- Ты мне не мастер, - возразил Дамиан.
Я должен ответить.
- Ашер, заткнись. Заткнись к такой матери и дай ему сказать.
- Ты хочешь, чтобы она всем рискнула ради тебя?
- Это не обязательно должна быть она, - выдохнул Дамиан. - Просто кто-то, в ком не только человеческая кровь.
- Говори быстрее, - приказала я.
Дамиан заговорил лихорадочным шепотом, полным страдания:
- Если я бы попил крови кого-то достаточно... сильного, я мог бы... Он вздрогнул, борясь с болью, потом закончил вдруг ослабевшим голосом: Мог бы вкусить достаточно силы, чтобы... исцелиться.
- Но если тот, кто даст кровь, не будет достаточно силен, чтобы мистически принять порчу в себя, он умрет, как умирает сейчас Дамиан, предупредил Ашер.
- Извините, - заявил Джейсон, - но меня не считайте.
- И меня, - добавил Зейн.
Джемиль в углу лишь покачал головой. Черри упала на колени возле кровати. Она ничего не сказала, только смотрела огромными глазами. Я повернулась к Ашеру.
- Это буду я. Я не могу никого просить взять на себя такой риск.
Ашер схватил меня сзади за волосы движением таким быстрым, что я даже не успела его заметить, и повернул лицом к Дамиану.
- Вот такой смертью ты хочешь умереть, Анита? Вот такой? Вот такой?
Сжав зубы, я сказала:
- Ашер, отпусти. Немедленно!
- Он прав. - Голос Дамиана превратился в еле слышный шепот, я даже удивилась, что его услышала. - Ты можешь вылечить меня, но сама... погибнуть.
Гниль разошлась по его рукам и ползла под ключицы враждебной силой. Бледная грудь пылала, и видно было, как трудно колотится сердце - я его слышала у себя в голове, как второй пульс. У вампиров не всегда бьется сердце, но сейчас оно билось.
Мне было так страшно, что противный металлический вкус стоял во рту. Пальцы ныли от желания броситься наутек. Не могла я стоять и смотреть, как Дамиан превращается в вонючую лужу, и какая-то часть сознания вопила, призывая бежать без оглядки. Бежать туда, где не надо будет смотреть, и уж тем более не надо будет терпеть прикосновение этих гниющих рук.
Я мотнула головой и посмотрела на Дамиана - не на гниющую плоть, а на его глаза, в его лицо. В эти сверкающие зеленые глаза, искры изумрудного огня. Какая-то злая ирония была в том, что он гнил заживо, и то, что оставалось от него, становилось самым красивым. Кожа у него была как слоновая кость с глубинным светом, будто у драгоценного камня. Волосы стали светиться, как шлифованные рубины, а глаза, эти изумрудные глаза... Я смотрела на него, заставляла себя на него смотреть, заставляла себя его видеть.
Убрав в сторону волосы, я подставила шею.
- Давай.
Я уронила руку, и волосы снова скрыли шею.
- Анита...
- Давай, Дамиан. И быстрее, пока у меня духу хватает.
Он подполз ко мне, убрал волосы обугленной рукой, из которой торчали кости. На плече у меня остался густой и тяжелый след; я почувствовала, как что-то сползает по спине, скользкое, как улитка. Тогда я сосредоточилась на слабом сиянии его кожи, чуть искаженном изгибе носа, там, где сотни лет назад перелом нарушил совершенство профиля.
Но этого было мало. Я отвернула голову в сторону, чтобы он не трогал меня больше необходимого. Увидев, как напряглась его голова перед ударом, я закрыла глаза. Остро вонзились иглы, и лучше не стало. Дамиан не был настолько силен, чтобы подчинить меня глазами. Магии, чтобы снять боль, не было.
Губы Дамиана сомкнулись на ране, и он стал сосать. Я подумала, что стоит, быть может, попытаться и вдвинуть в него свою силу или опустить заслоны и впустить его в эту силу, дать ему выпить ее. Но почти сразу, как его зубы прокололи мне кожу, что-то между нами вспыхнуло - сила, связь, магия. От нее у меня все волоски на теле встали дыбом.
Дамиан свернулся в клубок передо мной, наши груди прижались друг к другу, и сила накрыла нас волной, от которой по комнате прошел вздох. Я отстранение поняла, что это ветер и что он исходит от нас. Ветер, созданный холодным прикосновением вампира и морозным дыханием некромантии. Ветер, возникший из нас.
Дамиан присосался к моему горлу, как младенец. Сила унесла боль, превратила ее во что-то иное. Я чувствовала губы Дамиана у себя на горле, чувствовала, как он глотает мою кровь, мою жизнь, мою силу. Я собрала ее всю и вдвинула в него, залила в него вместе со своей кровью.
Я представила себе его кожу, нетронутую и безупречную. Я ощущала силу, текущую по его телу вниз. Я чувствовала, как мы отталкиваем чужое, как оно уходит из нас, не на пол, а сквозь пол, вниз, в землю. Мы его изгоняли, избавляли себя от него. Его больше не было.
Мы двое, стоя на коленях, купались в силе. Ветер бросал волосы Дамиана мне в лицо, и я знала, что этот ветер - мы.
Первый отпрянул Дамиан, расплескав между нами обрывки силы, как осколки сна.
Он стоял передо мной на коленях, подняв руки к моему лицу. Они зажили, и под остатками этой черной слизи была здоровая кожа. И выше тоже, до локтей, до плеч. Он взял мое лицо в ладони и поцеловал меня. Сила еще была с нами. Она заливала нас, выливалась изо рта Дамиана струёй обжигающей энергии. Я отодвинулась от поцелуя и сумела сесть.
- Анита.
Я посмотрела на Дамиана.
- Спасибо тебе.
- Всегда пожалуйста.
- А теперь, - сказал Ашер, - кажется, время всем идти в душ.
Он встал. Брюки у него были покрыты черной слизью. И на руках у него она была, хотя я не помнила, чтобы он трогал лежащего на полу Дамиана.
Я ощущала эту дрянь у себя на спине, там, где дотрагивался до меня Дамиан. Штаны тоже ею пропитались снизу до колен. Надо будет сжечь эту одежду или хотя бы выбросить. Вот поэтому-то я и возила с собой в джипе комбинезон - чтобы надевать при осмотре места преступления и при подъеме зомби иногда. Конечно, я не ожидала влипнуть в такую грязь, даже не выходя из домика.
- Душ - это прекрасно, - ответила я. - Давай ты первый.
- Я бы предложил, чтобы первой пошла ты. Горячий душ - это потрясающая роскошь, но для нас с Дамианом это именно роскошь, а не необходимость.