Черри лежала на спине, простыни закрутились вокруг ее колен. На ней было красное белье, туго натянутое на узких бедрах. Талия у нее была очень длинная, так что ее рост выигрывал от этого не меньше, чем от длинных ног. Груди у нее были маленькие, но твердые. Она вздохнула во сне и повернулась набок, повозилась, прижимаясь грудью к постели. Сосок напрягся, будто что-то в этом движении или во сне возбудило Черри. А может быть, просто ей было холодно.
Я глянула на Джейсона. Он смотрел на нее, словно стараясь запомнить каждый изгиб, запомнить, как свесились груди чуть набок. В глазах его читалась почти что нежность. Это было что-то большее, чем вожделение, или он смотрел на нее как на произведение искусства, любуясь, потому что не позволено трогать?
Остальным слабо было являть собой столь прекрасное зрелище. Натэниел свернулся в клубок, прижавшись головой к талии Черри. Он так завернулся в одеяла, что только макушка была видна, и что-то шептал во сне. Рука Черри лежала у него на голове, другая откинулась в сторону. Глаза ее были закрыты, она спала. Но даже во сне она тянула к нему руку, успокаивала его.
Зейн лежал от него с другой стороны, изогнувшись, чтобы дать ему место. Но одеяла с него сползли, открыв синие трусы. Они были подозрительно похожи на белье Черри, будто она ему их дала, чтобы хоть что-то надеть на сон грядущий.
Глаза Джейсона не отрывались от изящного тела Черри. Я даже удивилась, что она не чувствует тяжести его взгляда, пусть и во сне.
Удерживая на себе одеяло одной рукой, я другой тронула его за руку. Осторожно взяв его за запястье, я отвела его в дальний угол, как можно дальше от кровати.
Там я встала у окна, прислонившись к стене. Джейсон прислонился рядом настолько близко, что его плечо касалось моего одеяла. Я не стала возражать, потому что мы шептались. К тому же возникать по поводу всего, что мог выкинуть Джейсон, уже надоедало. Ничего личного в этом не было, он проверял всех - может, где-нибудь обломится.
- Ты ничего не учуял на своей последней смене?
Он покачал головой, наклонившись так близко, что его дыхание чувствовалось у меня на щеке.
- Они после этой ночи тебя боятся.
Я повернулась к нему и чуть отодвинула голову, чтобы видеть его глаза.
- Боятся меня?
Лицо Джейсона стало очень серьезно:
- Анита, не скромничай. То, что ты ночью сделала, было поразительно. И ты это знаешь.
Я стянула одеяло на груди и уставилась в землю. После наплыва энергии ночью я никак не могла согреться. На улице было почти девяносто градусов,* кондиционер жужжал, и я мерзла. К сожалению, это был не тот холод, который можно устранить печкой, теплым одеялом или даже чужим теплым телом. Я этой ночью испугала сама себя. В последнее время напугать меня было непросто.
* По Фаренгейту. 32,2° по Цельсию.
Мне во сне являлись горящие вампиры и гонялись за мной, протягивая охваченные пламенем руки. Рты их раскрывались в крике, с клыков хлестало пламя, как дыхание дракона. Горящие вампиры подавали мне голову Майры. Она разговаривала в корзине, спрашивала: "Почему?" Ответ "По моей небрежности" казался не совсем подходящим. Я бежала всю ночь от погибающих вампиров, сон сменялся сном, а может, это был один и тот же, прерывистый сон. Кто знает? В любом случае спокойным он не был.
В эту ночь Ричард повернулся ко мне, когда тела вампиров еще горели факелами. Он поглядел на меня, и я почувствовала его отвращение, его ужас перед тем, что я натворила, и это было как нож в сердце. Если бы все сложилось наоборот, и я была вервольфом, а он - человеком, то возникло бы такое же отвращение, какое ощутила я в ту ночь, когда он съел Маркуса. Нет, более того. Единственная причина, по которой Ричард общался с монстрами, заключалась в том, что он сам был таким же.
Ричард вышел из своего домика в сопровождении Джемиля и Шанг-Да. Ночью они не были в ужасе, но зрелище произвело на них впечатление. Хотя Шанг-Да сказал:
- За это они убьют нас всех.
Ашер не согласился:
- Колин - мастер, уступающий Жан-Клоду, и все же он посмел потребовать жизнь заместителя Жан-Клода - мою жизнь, и здравого рассудка одного из волков Жан-Клода, Джейсона. Он вышел за положенные ему рамки. Анита ему просто об этом напомнила.
Шанг-Да поглядел на почерневшие трупы, медленно превращавшиеся в груды пепла.
- И ты думаешь, хоть один мастер вампиров позволит себе не ответить на такое?
Ашер пожал плечами:
- Нет позора в поражении от того, кто выступил против Совета и остался в живых.
- К тому же, - сказал Джемиль, - он сейчас напуган. Снова пойти против Аниты лицом к лицу он не посмеет.
Ашер кивнул:
- Вот именно. Он ее боится.
- Его слуга, Никки, тоже могла бы включить защиту, как это сделала я.
- Я думаю, - возразил Ашер, - что если бы его слуга имела силу, подобную твоей, она бы не ограничилась тем, что предупредила его.
- Она пыталась помешать мне высвободить эту магию, - сказала я.
- Да, - согласился Ашер.
- Она солгала.
Ашер улыбнулся и тронул меня за щеку:
- Как ты можешь быть такой циничной и в то же время так удивляться, что кто-то лжет?
На это у меня ответа не было. До меня только начинало доходить, что я сделала. Теперь, в свете уже дня, не утра - утро мы все проспали, - мне становилось зябко при мысли, что я это сделала силой не от Ричарда и не от Жан-Клода. Это была я и только я. И я могла бы это сделать без единой метки вампира и без капли посторонней силы.
Мне бывало очень неприятно, когда я предпринимала что-нибудь столь нечеловеческое и не могла это ни на кого списать. Я в таких случаях чувствовала себя уродом.
Джейсон тронул меня за плечо. Я обернулась. Что-то, наверное, было в моем лице, отчего улыбка Джейсона растаяла. Глаза его наполнились мировой скорбью, которая порой в них проглядывала.
- В чем дело? - спросил он.
Я покачала головой:
- Ты видел, что я сотворила этой ночью. Я, а не Ричард, не Жан-Клод. Именно я.
Он положил руки мне на плечи и повернул лицом к себе.
- Ты всех спасла, Анита. Ты встала между мной и этими тварями. Я никогда этого не забуду. Никогда.
Я попыталась отвернуться, и он легонько меня встряхнул, чтобы я глядела на него. Мы были одного роста, и мне не надо было глядеть снизу вверх. Ни малейшей насмешки не было во взгляде Джейсона. Что-то появилось в нем более серьезное, взрослое, почти не свойственное ему.
- Ты убивала, чтобы спасти нас. И никто из нас этого не забудет. Верн и его волки тоже не забудут.
- И Колин тоже, - добавила я. - Он придет рассчитаться.
Джейсон покачал головой:
- Ашер и Джемиль правы. Он тебя боится до судорог. Теперь он близко к тебе не подойдет.