- Доброе утро.
- Доброе утро, - ответила я и машинально натянула простыню на грудь.
Он пододвинулся ближе, и простыня сползла с него, открыв гладкие полушария ягодиц. Он меня поцеловал, легко и нежно, потерся щекой о мое лицо, и тепло его дыхания обдало мне ухо, потом он выдохнул мне в волосы. Это было волчье приветствие. Он стал осторожно целовать меня в шею и остановился у плеча, которое только и осталось неприкрытым.
- Ты какая-то напряженная, - сказал он.
- Зато ты нет, - ответила я.
Он рассмеялся, и от этого звука я затрепетала и улыбнулась одновременно. Такого смеха я от Ричарда никогда не слышала, очень он был мужской, очень... какой-то. Смех обладания, удовлетворения.
У меня запылало лицо. Я еще больше смутилась.
- А, черт!
- Что такое? - спросил он, гладя меня по щеке.
- Обними меня, Ричард. Секс - это прекрасно, но когда я мечтала об этой минуте, я видела, как ты обнимаешь меня, прижимаешь к себе.
Он улыбнулся ласково, польщенно. Повернулся на бок и даже простыни натянул выше пояса. Приподнял руку, которая была сверху.
Я перекатилась на бок спиной к нему и прильнула к его теплому телу. Он был слишком высок, чтобы удобно было прижаться, но мы повозились, хихикая и отпуская глупые замечания, и нашли подходящую позицию. Я обернула его руку вокруг себя, утопая в теплом закруглении его груди и прочего, и испустила довольный вздох. Ощущение его обнаженного паха, прижатого ко мне, возбуждало не так сильно, как надо бы. Я чувствовала, что обладаю его телом, им самим. И хотела, чтобы так было всегда.
Кожа у него была почти горячей.
- На ощупь ты будто в лихорадке, - сказала я.
- Полнолуние, - ответил он. - Сегодня, когда луна станет совсем полной, у меня температура поднимется выше ста одного.*
* По Фаренгейту. 38,3° по Цельсию.
Он отодвинул мне волосы и сунулся лицом в шею. От этого у меня мурашки побежали по коже, и я поежилась.
- Щекотно!
- Щекотно, - согласился он. Я почувствовала телом, как он увеличивается.
Засмеявшись, я перевернулась на спину.
- Кажется, мистер Зееман, вы рады меня видеть.
Он потянулся меня поцеловать:
- Всегда рад.
Поцелуй затягивался, переходя в нечто большее. Я придвинулась к нему, закинула на него ногу, но тут он освободился и поднялся на колени.
- В чем дело? - спросила я. Сегодня ночью, когда уже было поздно, мы выяснили, что я на таблетках. Но приятно было видеть, как Ричард испугался, подумав об этом. Поскольку вервольфы не болеют и болезней не переносят, то после выяснения вопроса о беременности проблем не оставалось. Это, кстати, объясняет, почему я не беспокоилась, вылизывая кровь с ликантропов этой ночью. Грубо, но не опасно.
- Не могу, - ответил Ричард.
Я глянула вниз.
- Ну да! Я же вижу, что ты готов.
Он покраснел.
- Ты же видела, что было ночью, Анита. Сейчас полнолуние ближе, и я владею собой хуже, а не лучше.
- А!
Разочарованная, я легла опять на кровать. Минуту назад меня мучили угрызения совести, что мы уступили вожделению, и вот я недовольна, что мы не можем сделать это снова. Такая у меня логика насчет мужчин.
- Я рад, что ты тоже расстроилась, - сказал он. - Минуту назад мне казалось, что сейчас ты вылезешь из кровати, скажешь, что произошла страшная ошибка, и вернешься к Жан-Клоду.
Я закрыла глаза руками, потом заставила себя взглянуть на Ричарда. Он такой сногсшибательно красивый, что заговорить с ним я затруднялась, но это было необходимо. Если он думает, что я брошу Жан-Клода, то оставить его слова без ответа я не могла. Хотя и хотела.
- Как ты думаешь, что значила эта ночь, Ричард?
Улыбка его чуть увяла, но не до конца.
- Для меня она что-то значила, Анита. И для тебя, я думал, тоже.
- Значила. И значит. Но...
- "Но" - это насчет Жан-Клода, - тихо сказал Ричард.
Я кивнула, прижимая к груди простыни.
- Да.
- Ты не можешь после этой ночи снова всего лишь встречаться с ним?
Я села и протянула к нему руку. Он протянул мне свою.
- Мне так тебя не хватало, Ричард. Секс - это приятно, но...
Он приподнял брови:
- Всего лишь приятно?
Я улыбнулась:
- Это чудесно, невероятно, и ты это знаешь. Но ты понял, что я хотела сказать.
Он кивнул, волосы упали ему на глаза. Он убрал их рукой.