* * *
Эйск - городишко невеликий, тысяч на сто жителей. Прибыл я туда рано утром, и сразу же - за дело.
На манер Остапа Бендера перебрав все номера в гостинице, я остановился на самом дешевом. В восьмом часу утра подобающим образом одетый я на вокзале уже присматривался к похмелюшкам. Публика эта, как показывал опыт, - много знающая и мало что докладывающая властям. После тщательного осмотра наколотых мною кандидатов я выбрал старика с благородными сединами, очень похожего на Эйнштейна.
- Папаша, тебе, случаем, Альберт родственником не приходится?
- Мой двоюродный дед, - с достоинством кивнув, ответил старик.
- А хрюкнуть хочешь?
- Это вы в смысле выпить? Ну что ж... Несмотря на ранний час, действительно, я бы не отказался составить вам компанию, поскольку вчера имел неосторожность...
- Перебрать! - быстро закончил я монолог потомка великого ученого.
- Именно. Но как...
- У меня есть, - приоткрыл я полу замызганного пальто.
- О! Это меняет дело! В таком случае следуйте за мной.
- Куда? Я, папашка, лишних хвостопадов не люблю, у меня от них настроение портится и голова начинает болеть.
- Уладим, - коротко бросил старик и величаво понес на эйнштейновских сединах свою жеваную шляпу.
Мы шагали через рельсы, мимо стрелок, составов, бесхозных паровозов и наконец подошли к обгоревшему купейному вагону без стекол. Вагон был обитаем. При нашем приближении в щелях появились серые, синие и карие глазки; воспаленные и заплывшие, они смотрели с надеждой и ожиданием. Слышалось шуршание, жаркий и страстный шепот.
- Говорю тебе, профессор кого-то зацепил, - объясняла женщина.
- Да кого он зацепил? Триппер если только, - возражал в ответ сиплый баритон.
- Товарищи, прошу не беспокоиться, - поднимаясь в вагон, объявил старик. - Мы по делу с господином... э-э-э...
- Ежиком, - подсказал я.
- Да, с господином Ежиковым. Нина Ивановна, нам бы купе минут на тридцать.
- Вы, Самсон Данилович, еще за вчерашнее не рассчитались.
- Нина Ивановна, вы же меня знаете...
- Ладно! Седьмое купе... Я зайду?
- М-м-м... Попозже.
- Когда ничего не останется, - проворчала вагонная начальница, пропуская нас.
Седьмое купе оказалось комфортабельным. Разбитое окно было заделано фанерой, спальные полки закиданы всевозможным тряпьем, а вместо вышибленной двери висел брезентовый полог.
С ловкостью фокусника старик явил на свет два алюминиевых фужера и надкушенное яблоко. Церемонно осведомился при этом:
- Простите, с кем имею честь?
- Константин, - ответил я лаконично, вытаскивая из кармана пузырь. - А вы давно здесь обитаете?
- Здесь - это в каком смысле? Вагон, город, область, страна? Или на этом свете?
- В городе.
- Почитайте, шестьдесят лет, с момента рождения. Ваше здоровье! Дергая кадыком, старик с жадностью засосал водку.
Я проделал то же самое. Игнорируя надкушенное яблоко, закурил.
- А ты, папаша, фамилию такую слышал - Герр?
- Герр... Ну конечно. - Эйнштейновские уши ходили в такт желвакам и, очевидно, помогали старику сосредоточиться. - Герр известным прохвостом был. Теперь предпринимателем бы назывался, а в двадцатом году в расход пошел. Сбежать не успел.
- А вы откуда знаете?
- А я, дорогуша, историк! Ну да, преподаватель истории.
Вот это попадание! Есть еще нюх у легавой собаки Гончарова.
- Ну-ну, - подталкивал я, подливая. - Кто же он такой?
- А вам зачем?
- Я, папаша, тоже историк, - протягивая деньги, закручивал я баки старику. - Пошли кого-нибудь, еще возьмем. И пусть колбасы принесут... Так кто такой был этот прохвост Герр?
- А был он золотопромышленником и по тем временам шельмовал изрядно. Сейчас-то бы в масть пошел, за своего, а тогда это в глаза бросалось. Ну да он не очень переживал, дела в гору шли.
- И каким образом?
- Самым что ни на есть классическим. Когда-то он на Урале у Демидова в управляющих вроде бы ходил, там и навострился. Делал аферы - пальчики оближешь! Закажет участок, начнет разработку россыпи - и на тебе: сумасшедшее содержание, раз в десять больше прогноза. Прибыль налицо. Налицо и желающие перекупить. Перекупают, оформляют документы, а на участке том, кроме дерьма собачьего, ничего нет. Хотя еще вчера покупатель своими руками с лотка граммов по пять снимал. Чудеса? Не совсем. Просто он накануне походит с верным своим холопом и жуликом Сашкой да кое-где в землю из ружьишка пальнет. Сашка замечает, а наутро пробу для покупателя сам оттуда и ковыряет.
- Ну и что?
- А то, что вместо дроби он патрон золотым песочком славно фаршировал. Так и жил: сначала своим тюльку гнал, а потом и заморским промышленникам. Несколько раз его пытались бить, но он все ускользал. А вот в двадцатом попался, и крепко. Говорят, не без участия своего же брата-промышленника. Кто-то капнул. И, как говорится, "ваша не пляшет".
- Ясно.
Дело принимало для меня новый, причудливый выверт. Но жареным запахло до гари.
- А что дальше?
- А дальше, молодой человек, чертовски интересно мне знать, что это вас так волнует судьба убиенного немца?