По приезде домой я подробно и в деталях описал случившееся и, используя Милку как жертву, наглядно все проиллюстрировал. Кажется, на сей раз мои объяснения их удовлетворили. По крайней мере, от меня они отстали, зато принялись обрабатывать Милку на предмет их доставки к месту работы. Ссориться с ними не хотелось. Итак за короткое время я нажил себе достаточное количество врагов. Утвердительно кивнув жене, я, даже не снимая ботинок, упал на диван.
С трудом отбросив пелену кровавых кошмаров, я проснулся, когда на часах еще не было шести. Первым делом позвонил в клинику и, получив положительный ответ, успокоился. Полчаса простояв под контрастным душем и выпив таблетку аспирина, я с удивлением обнаружил, что жидкие мои мозги начали потихоньку шевелиться. Вчерашний инцидент стоял особняком, а значит, и решать его нужно было особо. С привлечением спецконтингента, а пока стоило подумать о той информации, что вчера мне выдал участковый. Заварив крепкого чая, я устроился на кухне, положив перед собой бумажку, на которой господин Оленин в хронологическом порядке выписал пять преступлений, жертвами которых стали пенсионеры. Их адреса прилагались.
Первой этот печальный список открывала семидесятилетняя Таисия Михайловна Николенко. Удушили ее двенадцатого января, в день получения пенсии. Вторым шел Виктор Семенович Трунов. Шестидесятивосьмилетний старик свои деньги получил двадцатого января и тоже не мог ими распорядиться, потому как в этот же день был задушен. Далее значилась Сайко Лидия Ивановна. Возраст — семьдесят два года. Пайковые ей принесли двадцать восьмого, а вот дата смерти обозначена двумя сутками. Очевидно, как и в нашем случае, нашли ее не сразу… Следующей в списке значилась Нина Антоновна, смерть которой я имел честь засвидетельствовать лично. И наконец, замыкал это скорбное шествие Трегубов Степан Николаевич, о котором Оленин уже рассказывал.
Таким образом, я имел некоторую последовательность смертей. Итак, убийства были совершены в следующие дни: 12.01 — вторник — Николенко, 20.01 — среда — Трунов, 28.01 — четверг — Сайко, 04.02 — четверг — Серова, 17.02 — среда — Трегубов.
Красивая пентограмма получается? Вторник, среда, четверг. Понедельник, пятница и воскресные дни выпадают. Теперь, господин Гончаров, обратите внимание на четность: 12, 20, 28, 04 и 17.
Так бы все хорошо, кабы не последняя нечетная дата. Она здорово портит четыре предыдущие цифры. Что же касается интервала, то там вообще никакой закономерности не прослеживается. Если в первых двух случаях он составляет восемь дней, то в дальнейшем он равен семи и тринадцати дням. Как я ни старался, как ни ломал голову — никакой логической системы из этих пяти цифр не выстраивалось. Манипуляция с адресами тоже ничего утешительного не принесла. Если четыре адреса хоть как-то можно было связать в один куст с единым почтовым отделением в нем, то квартира Нины Антоновны не касалась их никоим образом. Проживала она особняком и, судя по городскому плану, свой пенсион получала на другой почте. Ничего не поделаешь, господин Гончаров, кажется, вам придется немного поработать ножками. Сегодня воскресенье — почтамт отдыхает, зато соседи убиенных должны быть дома.
Первым по ходу моего следования стоял дом Лидии Ивановны Сайко. Проживала она на четвертом, последнем этаже по соседству с полуглухим и полуслепым одиноким стариком. Видимо, с обонянием у него тоже были проблемы, и по этой причине труп соседки был обнаружен с некоторым опозданием. Как я ни старался, как ни усердствовал, ничего вразумительного услышать мне не удалось. Правда, после получасовых усилий старик ответил, что уже больше года пенсию им приносит некая Наталия Нестерова из пятнадцатого отделения. Что же касается самой квартиры, то по причине ее невостребованности все права на нее отошли городу и на настоящий момент там производился капитальный ремонт.
Не многим больше мне довелось услышать от соседей Виктора Семеновича Трунова. В его приватизированной квартире уже поселилась сестренка — семидесятилетняя бабуля, которая ради такого случая покинула близлежащую деревеньку. В чем-либо ее подозревать было смешно. Тем более, что завещание на ее имя было написано братом еще пять лет назад. При желании она бы давно могла спровадить своего родственничка к праотцам. Единственное, что заслуживало внимания, так это сообщение живущего этажом ниже пенсионера. По его словам, деньги в их дом носит Наталия Нестерова. Не Бог весть какая информация, но для первого раза сойдет и она.
Таисия Михайловна Николенко свой жизненный путь прекратила на пятом этаже типовой хрущевки и была обнаружена соседкой Зиной поздно вечером в день смерти. Бабенкой Зина оказалась словоохотливой, и поэтому на сей раз мне удалось узнать немного больше и с некоторыми важными подробностями.
Если в первых двух случаях двери квартир были автоматически защелкнуты на английские замки, то здесь дело обстояло иначе.
— А я ведь вашим мужикам уже все рассказала, — проводив меня на кухню, удивилась она. — Три раза ко мне приходили. Я все точнехонько обрисовала.
— То мужикам, а то мне, — весомо и важно ответил я. — Расскажите-ка мне, душа моя, как оно все было? Потом я задам вам несколько вопросов и больше беспокоить вас не будут. Я распоряжусь! Можете не сомневаться.
— Помню, случилось это двенадцатого, во вторник. Я кондуктором работаю и поэтому домой возвращаюсь поздно. В тот день пришла уже в одиннадцатом часу. Несмотря на возраст, баба Тая старуха была еще крепкая. Только вот с ногами у нее беда. Не слушались ее ноги, только что и могла по квартире шлындать, а как куда в магазин или в собес — тут целая проблема. Поэтому магазины я на себя взяла, покупала все, что нужно. Конечно, не каждый день, но через день молоко с хлебом приносила. Она меня в эти дни ох как ждала. И чаю поставит, и историю какую вспомнит. Понятно, скучно ей день-деньской сидеть да на телевизор пялиться.
В общем, пришла я в одиннадцатом часу, зашла домой, сгрузила сумки, разделась и прямым ходом к ней. Звоню — и никакого ответа-привета. Что за чудеса, думаю. Только вчера у нее была, так она никуда не собиралась, да и куда ей идти? Непонятно. Думаю, что-то здесь неладно. Толкнула дверь, а она не заперта, сама собой отворилась. Я с дуру-то взяла и зашла. Батюшки, что я там увидела, до сих пор она мне, бедненькая, по ночам мерещится.
— Расскажите об этом подробнее, — попросил я деловито.
— Ой, уж не знаю… Там в передней-то у нее был половичок расстелен. Я смотрю, а он весь в кучу скручен. Никогда я у нее такого не видела. А как зашла в комнату, то и совсем ничего не поняла. Не знала — то ли орать мне, то ли смеяться. Она на полу сидит, к дивану привалилась и синий язык мне показывает, а глаза совсем не смеются. Выпученные глаза, страшные. И я поняла, что она мертвая. Заметила, что у нее на шее веревка болтается.
— Какая веревка и как она болталась?
— А такая, капроновая. На ней белье сушат. А концы на спине закинуты. Я чуть со страху не померла. Сразу домой к себе кинулась и вызвала «скорую».
— Что у нее пропало из вещей? Может быть, ценности, деньги?
— Пенсию ей в этот день приносили, вот она и пропала. Вся, до копеечки.
— А кроме пенсии? Наверное, у нее были какие-то украшения?
— Про украшения я не знаю, кроме тоненького золотого колечка, я у нее ничего не видела. Вот оно пропало, а больше ничего и не было. Ее дед еще при жизни пропил все, что можно. А что касаемо денег, то тянула она от пенсии и до пенсии. Я это сама видела, потому иногда и баловала старуху. То яблочков принесу, то дешевых конфет. Нечего у бабы Таи было взять.
— То есть в квартире у нее не шарили и все вещи находились на своих местах?
— Да, кроме половиков. И в передней, и в комнате они были перекручены. А в остальном все в полном порядке.
— Ясно, а вы не в курсе, кто приносит ей пенсию?
— А чего же не в курсе? В курсе. Ее разносит Галина Ивановна Соколова.
— А вы не ошибаетесь? — с плохо скрытой досадой спросил я. — Может быть, ваша информация устарела?
— Может, и так, а только она наш дом уже два года обслуживает.
— Спасибо вам, Зина, и еще один вопрос: была ли у вашей соседки патронажная сестра? Ведь, судя по вашим словам, ей помощь требовалась.
— Последнее время за патронажную сестру сходила я, а полгода тому назад такая сестра у Таисии Михайловны была. Но только мы схватили ее за руку и сразу же дали полную отставку.
— И правильно сделали, — одобрил я такой решительный поступок женщин. — А как ее звали?
— Надька Лукьянова, чертова шкура. Повадилась лазать в нищий стариковский карман. Нашла у кого воровать! Удушить ее, сучку, мало!
— Полностью с вами согласен, — находя хоть какую-то почву под ногами, поддержал я такое доброе намерение. — Вы сообщили о ее недостойном поведении начальству или все спустили на тормозах?
— Пожалели стерву. Так уж она плакалась и в ногах валялась. Таисия Михайловна ее и простила, добрая она старуха была. У кого только рука поднялась? Вы уж постарайтесь, найдите ее губителей.
— Будем стараться, а вам большое спасибо за информацию. Позвольте еще один вопрос: кто сейчас занимает квартиру Николенко?
— Пока никто. Но кто-то ее уже выкупил и делает там ремонт.
— То есть наследников на квартиру нет?
— У нее никого не было, и поэтому она ее даже не приватизировала.
— Печально, — посочувствовал я, покидая разговорчивую Зину.
Итак, что мы имеем, раздумывал я, пробираясь сквозь грязную снежную кашу. Пять стариковских трупов, двум из которых, Сайко и Трунову, пенсии приносила Наталия Нестерова. А еще мы имеем патронажную сестру Надьку Лукьянову, в обязанности которой входил уход за Николенко и Серовой. Про нее мы знаем только плохое. Во-первых, она плохо выполняла свою работу, а во-вторых, жулила старичков, за что и была с позором выдворена из дома Николенко. Получаются две пары, связанные одним человеком. В первом случае это Сайко, Трунов плюс Нестерова. Во втором Николенко, Серова плюс Лукьянова. Следует отметить, что деньги этой паре разносили разные почтальоны. Ну а что же дальше? Как мне переплести эти две пары трупов между собой? Пока ни одной точки соприкосновения я не вижу. Возможно, пятое, последнее убийство хоть как-то сможет мне помочь.
На скамейке у зашарпанного дома малосемейных квартир и общаговских комнатушек, там, где проживал господин Трегубов, два пожилых мужика нехотя вели беседу и душевно маялись похмельем. Кажется, это было то, что нужно.
— Здорово, мужики! — Запросто подсаживаясь, я протянул сигареты. — Закуривайте.
— Спасибо, свои имеются, — мрачно отклонил мое предложение небритый угрюмый дед.
— Как хотите. — Равнодушно убирая пачку, я выкатил первый шар. — Что-то после вчерашнего немного мутит, а в голове сплошная каша.
— Иди да похмелись! — зло посоветовал угрюмый. — Ходишь тут, ноешь. Без тебя тошно. Свет белый не мил. Что плачешься-то? Или бабок нема?
— Есть немного, только надо бы стакан раздобыть и какой-нибудь закуски.
— Это мы сделаем, — жизнерадостно вмешался его товарищ. — Ты пока иди и купи все, что надо, а я к тому времени организую закусон.
— Можно, только надо бы и старика Трегубова позвать. Я к нему направляюсь.
— К кому? — захлопал глазами угрюмый. — К Николаичу, что ли, собрался?