Глава 3
С поминок я вернулся не в самом лучшем расположении духа. Вид убогого, пустого жилища, навсегда оставленного хозяйкой, деяния ее сынка и причитания старух действовали угнетающе. Макс довез меня до подъезда и покатил на встречу с полковником, пообещав передать мне их предстоящий разговор. Слава богу, дома никого, кроме собаки и кота, не было, и я избежал лишних и ненужных вопросов. Проскользнув к тестю в кабинет, я отлил из его сокровенной заначки порядочную толику коньяка и со стаканом в руках прошлепал на кухню. Вскрыв банку кошачьей кильки, я совсем было собрался выпить, но не вовремя под руку зазвонил телефон. Вернув стакан в исходное положение, я помчался в комнату. Приятный женский голос осведомился, может ли она меня услышать, а когда я ответил, что всегда к ее услугам, женщина попросила о встрече. Пообещав принять ее после обеда, я положил трубку и вернулся к прерванному любимому занятию. Моему гневу и негодованию не было границ. Кильку в томатном соусе, которую я так бережно и аккуратно открывал для себя, бессовестно сожрали мои животные. Таким образом, мое настроение испортилось вконец.
- Мерзавцы, - коротко охарактеризовал я их проступок и, проглотив коньяк, загрыз его какой-то каменной карамелькой. - Хорошо еще, на коньяк не покусились.
- May, - ответил кот, настороженно глядя на меня круглыми бесстыдными глазами.
- Тварь полосатая, только знаешь мау да мау! Уйди от греха подальше.
Словно понимая мое настроение, обиженный кот фыркнул и забрался на спину Бруту. Вытянувшись на диванчике, я закрыл глаза и попытался уснуть. Не тут-то было. Все нелепые события и картинки сегодняшнего дня вспыхнули в моей памяти красочно и отчетливо, ярче, чем это было наяву. Серебристый памятник. Мы тащим его по талому снегу. Разбиваем наст. Устанавливаем. А вот уже Макс через трафарет старательно выводит: "Нина Петровна Скороходова. 10.10.1933 - 18.12.2000". Застывший Макс с открытым ртом и наполненным стаканом. Рука трупа, торчащая из-за могильной насыпи. И наконец, сам труп бедолаги, застреленного в таком неподходящем месте.
Нет, конечно же ни о каком заказном убийстве не может быть и речи. Тогда что это? Ритуальное убийство или кровная месть? Не исключено ни то ни другое в отдельности. А возможно и то и другое вместе.
Представим себе такой вариант. Некий господин, назовем его условно X, задолжал своему другу, господину Y, некоторую сумму денег. Отдать долг в срок он не сумел, заработал счетчик, пошли проценты, и отчаявшийся господин X решается убить своего кредитора и тем самым снять все проблемы. Он совершает задуманное, но об этом каким-то образом узнает сын или брат Y. И в день похорон на уже заготовленной могиле брата или отца он символически казнит убийцу. Неплохо?
- Неплохо, Константин Иванович, но, к сожалению, ваш замок построен на песке, у вас нет ни единого реального факта, поддерживающего это бредовое сооружение. Я бы мог наплести вам кучу историй подобного содержания, где, кроме измышлений вашего ограниченного мозга, ничегошеньки нет. Успокойтесь, не травмируйте понапрасну вашу больную голову и слабую психику. Приедет Макс, и если он изложит какие-то реальные факты, на которые можно опереться, то тогда я позволю вам немного подумать. А пока суд да дело, я посоветовал бы вам отдохнуть.
... По белоснежному, девственному снегу я шел навстречу восходящему солнцу. Первые его лучи уже тронули верхушки сосен, и они заиграли, заискрились праздничными новогодними елками. По их стволам и веткам, точно в сказке, сновали радостные белки, а драчливые сороки сварливо и гортанно обсуждали наступающий праздник. Я нес на плече серебристый сверток, чтобы подарить его какой-нибудь красивой женщине. Я не знал ее имени, как и не знал того, что находится в моем свертке. Но почему-то был заранее уверен в том, что подарок ей обязательно понравится. Я знал, что она живет сразу же за взгорком, на который я уже поднимался. А между тем солнце уже коснулось моих глаз, и когда я взойду на вершинку, то окажусь полностью в объятиях его ласковых лучей. "Все! Я на вершине, еще шаг - и я увижу домик моей женщины", - подумал я и сделал этот шаг. Ночь, черная и беспросветная, ударила в глаза, словно я заступил за черту терминатора. Податься бы назад, да нету сил, ноги мои идут только вперед, в черную могильную темноту. Неизвестно откуда в моих руках оказалась тусклая керосиновая лампа - и при ее свете я с ужасом увидел, что несу не подарок для прекрасной женщины, а могильный памятник, на котором высечено чье-то незнакомое имя. Я пытаюсь его сбросить, но он, как намагниченный, всякий раз вновь оказывается на моем плече. А из открытых могил мне навстречу уже тянутся руки мертвецов.
- Не смей! - кричат они. - Это наш обелиск. Иди к нам!
- Не пойду! Не хочу! - ору я изо всех сил.
- Нет, пойдешь, - злобно смеется хор мертвецов, меня хватают за уши, за волосы, за нос. - Никуда ты от нас не денешься!
- Нет, не хочу, не пойду! - отрывая от себя их липкие и холодные лапы, отбиваюсь я из последних сил. - Оставьте меня, я не хочу-у-у!
- Что ты воешь, паразит! - выдергивает меня из кошмара противный голос любимой супруги. - Опять нализался, алкаш-самоучка. Нажрался и орет на всю квартиру. Хоть бы людей постеснялся. Вставай, блаженный, к тебе пришли!
- А! Кто пришел? - Вскочив с диванчика, я несколько секунд не могу прийти в себя. - Прости, Милка, не могу понять, кончился кошмар или он все еще продолжается.
- Очень остроумно. Приведи себя в порядок, к тебе пришла женщина.
- Женщина? - пытаясь пригладить взъерошенные волосы, крайне удивился я. - Объясни толком, какая женщина?
- Тебе лучше знать, - язвительно фыркнула супруга. - По крайней мере, она говорит, что вы по телефону договорились встретиться после обеда.
- Да, было такое, - с огорчением вспомнил я. - А ты ей скажи, что меня нет дома.
- Уже поздно, она в отцовском кабинете. Я ей пообещала разбудить ваше сиятельство. Откуда мне было знать, что ты нажрался, как последняя свинья.
- Ладно, чего уж там, - умываясь, снисходительно пробубнил я. - Тащи свежую рубашку и брюки. Это хоть в какой-то мере снивелирует мою помятую рожу.
- Твою помятую рожу уже не разгладить даже утюгом.
Поделившись своим столь легким наблюдением, Милка отправилась за одеждой.
Через пять минут, приведя себя в относительный порядок, я открыл дверь кабинета. Сказано, не верь ушам своим, но верь глазам своим. Воистину мудрое изречение. Эллу Фитцджеральд я сначала услышал по радио, а только через год впервые увидел по телевизору. И лучше бы я этого не делал. В данном случае ситуация была аналогичной, и я понял, почему Милка на сей раз обошлась без колкостей и всегдашних подковырок относительно моей клиентки. Хозяйка чудесного приятного голоса внешне являла вид противоположный. Худющая горбоносая старуха сидела в кресле и маленькими глоточками попивала кофе.
"Никак Милка постаралась", - подумал я, а вслух приветливо и хрипло проворковал:
- Добрый день. Извините, но я вас не знаю, давайте познакомимся.
- Вас зовут Константин Иванович, а меня Любовь Иннокентьевна Шаврина, или просто Люба. Называйте меня как хотите. Мне все равно, - без тени улыбки ответила визитерша. - Я не настолько стара, как вы подумали. Скорее всего, я ваша ровесница. Просто жизнь изрядно меня потрепала, а последние события довершили дело.
- И так бывает, - с некоторым сомнением согласился я. - Любовь Иннокентьевна, скажите, кто вам меня рекомендовал? Это необходимо, потому как в отношении клиентов, особенно в последнее время, я стал крайне разборчив.
- Обратиться к вам мне посоветовала Таня Голубьева. Вы помогли ей полтора года назад. Она очень вам благодарна. Припоминаете?
- Ну как же! - экзальтированно воскликнул я, не припоминая, впрочем, ни Тани, ни самого черта, ничегошеньки. - Так с каким вопросом вы ко мне пожаловали?
- С самым печальным, который, к сожалению, в нашей стране обретает все большую остроту и актуальность. У меня пропал сын.
- Как давно и при каких обстоятельствах это произошло?
- Я не знаю, при каких обстоятельствах, но исчез он две недели назад, а точнее, двенадцатого декабря. Вот так вот, утром вместе со мной ушел в школу и больше дома не появился. Я наводила о нем справки, но ничего утешительного не услышала. Учителя его - мои знакомые, среди них две мои подруги. Они говорят, что он, как положено, отсидел все уроки, после чего вместе с друзьями покинул здание школы. Друзья же, Павел Белоконь и Руслан Пулатов, заявляют, что они с девчонками около часа потусовались возле порта, а в начале четвертого разошлись по домам. Однако, когда в половине седьмого я вернулась с работы, Саши дома не было, как не заметила я и никаких следов его пребывания.
- Вы заявили о его исчезновении в милицию?
- Естественно, но они мне ответили, что, прежде чем начать розыск, нужно переждать некоторое время, потому как парни его возраста довольно часто оставляют дом - кто на неделю, кто на две, а кто и на месяц. Все мои заверения в отношении того, что мой мальчик совсем другой и никогда бы себе не позволил подобного, были встречены прохладно и даже иронично.
- Вы только не обижайтесь, Любовь Иннокентьевна, но в данном случае я их понимаю. Всем родителям присуще видеть в своем дитяти что-то особенное, а то и необыкновенное.
- Нет, вы не понимаете, я ведь сама педагог, почти четверть века преподаю немецкий язык, и старалась относиться к сыну объективно. Именно эта объективность и вынуждает меня в данном случае бить тревогу. Так уж получилось, что с пяти лет Сашу я воспитывала одна. Алименты получала мизерные, а сколько платили и платят педагогу, вы, наверное, представляете. Я крутилась как могла, выгадывала каждую копейку, не гнушалась никакой работой, вплоть до тряпки уборщицы, и все для того, чтобы мой Санька выглядел не хуже других. И мне это удавалось. Большой поддержкой было его понимание того, что я для него делаю. Уже с десяти лет он начал меня жалеть. К сожалению, вам этого не понять, не понять того, когда десятилетний мальчишка, плача, прижимается к тебе и говорит, что скоро он вырастет и тогда его мама перестанет работать.
- М-м-да, - почесал я затылок. - Сколько лет вашему сыну?
- В сентябре исполнилось семнадцать, - с ноткой гордости ответила Шаврина. - Этим летом он заканчивает одиннадцатый класс.
- И вы считаете, что за семь лет он не изменился?
- Нисколько, а если и изменился, то только в лучшую сторону. Я прекрасно понимаю, что похожа на гусыню, но постарайтесь и вы войти в мое положение. Кроме Саньки, у меня никого нет. Родители умерли, а брат погиб в Афганистане двадцать лет тому назад.
- У вашего сына, очевидно, есть девочка. Как она объясняет его исчезновение?
- К сожалению, она, как и я, ничего не знает. Она учится в той же школе, но классом ниже. В тот злосчастный день она видела его только мельком.
- Вот видите, у него есть постоянная подруга, но это не помешало ему тусоваться возле порта с другой девчонкой, а где гарантия, что него нет и третьей? Я думаю, что именно у нее он и зависает, кажется, так они говорят.
- Нет, не мог он по своей воле где-то задержаться, он бы непременно мне позвонил.
- Право, Любовь Иннокентьевна, даже не знаю, чем могу вам помочь. Давая понять, что разговор окончен, я сокрушенно развел руками. - Нет никакой зацепки, мне не за что ухватиться. Если предположить, что вашего сына похитили с целью выкупа, то злодеи уже дали бы о себе знать. Да и вообще это полный абсурд - требовать выкуп у педагога. Прежде чем выкрасть человека с целью выкупа, специалист трижды проверит финансовое положение его семьи. А в данном случае я не вижу ни мотива, ни резона его похищения. Извините, но скорее всего ваш сын круто загулял или даже умотал в другой город с какой-нибудь девицей.
- Школьник? Да и вообще в любой ситуации он дал бы мне знать, - не сдавалась любящая мамаша.
- Возможно, - с сомнением заметил я. - Он у вас наркотиками не баловался? Травкой, таблетками или того хуже...