Войдя во двор, он с удоволетворением заметил, что гостей сегодня не предвидится. Дай-то бог, но переступив порог он был поражен открывшейся перед ним картиной. Квартира была прокурена до синевы. Видно сидели здесь уже больше часа. К вчерашней компании прибавился новый парень. Сухощавый, коротко стриженый брюнет. Он был влит в отличный серый костюм, а на безымяном пальце татуированной кисти рубином горела дорогая печатка, смотрелась она броско, потому что мизинец отсутствовал вообще. Казался он трезвее остальных. Увидев Игоря, он тронул Юру за плечо и указал на хозяина.
- А Игорек, ты извини, что мы без спроса завалили, - пустился он в объяснения, - Прикинь, ты, Славик откинулся. Надо отметить, а где? Всего понабрали, ждем тебя. Проходит полчаса, час, тебя нет, невмоготу. Ну Славик тогда твои заиочки гвоздиком чик-чик и полный порядок. Он не хотел, с трудом его уговорили. Говорим свой пацан, поймет. Ты как?
- Да так, - глотая злость и раздражение промямлил Игорь раздеваясь.
- Ну давай, присаживайся, подлечись малость коньячишкой. Сегодня Славик угощает. Нинка, тащи прибор для хозяина.
И опять пошла пьянка, сперва приличная ипристойная, перешедшая вскоре в полный бедлам. Играли в карты на раздевание. Первой Славик раздел Нинку и назначил новую ставку на выполнение желания, которую тут же выиграл. Ненадолго они скрылись в спальне. Справив свою нужду он в конце-концов раздел всех, сам оставаясь в своем безупречном костюме. Удобно развалясь на диване и неспешно потягивая коньяк, он с интересом наблюдал за развитием человеческого идиотизма. Улыбаясь гадко и поощрительно, он менял на патефоне модные, шипящие пластинки.
Игорь первым услышал настойчивую трель звонка и жестами велел всем затихнуть. Сам же, накинув плед, прокрался к двери и приложился к замочной скважине, стараясь рассмотреть нежданного гостя. Это ему не удалось. Тихо матерясь он отомкнул дверь и тут же был отдрошен назад.
Перед ним появился кто-то знакомый и страшный. Матово-белая маска кривила мертвый рот. Пятясь на голой заднице Игорь проехал на кухню. Растопыренными жабрами он ловил воздух, пытаясь вылепить слова.
- Ва-ва-ваня, - наконц-то вылетело из его выпученных глаз.
- Он самый, не ждал братишка. Все балдеешь? Башли старательские все прпил?
Ногой он открыл дверь в комнату и обомлел пораженный увиденным.
- Е мое! Ну вы даете, соколики. Ладно, что было то было, а теперь быстренько жопу в горсть и чтоб вами здесь больше не воняло. А то я рассержусь и разговаривать буду по другому. Я парнишка злой могу и задницы вам порвать. Я ясно излогаю?
- А повежливей нельзя? , - Лениво спросил Славик не трогаясь с места.
- Можно, - начал звереть Иван, - убирайтесь к. . . матери, мразь мерзопакостная.
- За это ты ответишь, убогий. - Славик неспешно встал а похлопал его по щеке, а вот этого делать ему не следовало. Окрепший старательской работой ивановский кулак зацепил челюсть славика снизу вверх. Зацепил крюком и основательно, так что затылком он отыграл от стены, но сознания не потерял. Только пбелел от боли. Уже в дверях бросил недобро.
- До скорой встречи, ВОЛОДЯ.
Остальные испарились через пять минут.
Успокоившись, он велел брату немедленно прибрать изгаженную квартиру и ждать его для серьезного разговора.
В больнице долго охали удивляясь его живучести. Распилив его скафндр, заковали в новый, пообещав через месяц снять и этот.
Жизнь, которая ещё недавно могла закончиться продолжалась и налаживалась. Веселел Ванька жадно хватая грудью весну со всеми её потрохами, уличной грязью, сварливым карканьем ворон и промозглой сыростью. Теперь он не сомневался что мир принадлежит только ему и Марии. Остальные просто так, для окружения и надо к ним дыть добрым и снисходительным, хоть как-то компенсируя их второстепенность.
Никому еще, кроме брата, Иван ничего не дарил, а тут вдруг завелась совершенно шальная мысль, а что если. . ?
Он со страхом толкнул дверь "Ювелирного". Когда вышел обратно, то в его кармане затаилась маленькая коробочка с обручальным кольцом и тоненькой цепочкой, на которую он сам приладит крестик ручной работы. он знал, что возле цервушки их купить можно, надо только знать подход и держать себя смиренно и благообразно.
Старухисмотрели вниз и молчали, говорили только их руки, протянутые за милостынкой. И в эти скорбные руки падали ванькины монеты, гася стыд и чью-то нужду. Скользнув краем глаза по глазам дающего, кто безралично, кто с благоданостью старые люди опять уходили в себя. Лишь одна, не то цыганка, не то грузинка взяла его за руку.
- Погоди, красивый, дай я тебе погадаю, - прдложила она, но остро воткнувшись колючками зрачков в его глаза торопливо отвернулась, - Нет, парень не буду я тебе гадать, не надо тебе этого.
- Чего? - не понял Иван.
- Ничего не надо, иди с Богом.
- А где мне уупить золотой крестик на шею?
- Не знаю, иди. Вон старичок стоит, спроси у него.
Дед стоял на крышке канализационного люка, вытирая огромным платком слезящиеся глаза. Оборванный его вид вызывал сомнения в наличии у него товара.
- Отец, - окликнул его Иван, - где мне крестик купить?
- Во храме божьем, сынок.
- Но мне золотой нужен.
- А это уж не знаю, не ведаю.
- Мне очень нужно для жены, верующая она.
- Не знаю, не знаю, сынок. Вот ежели бы ещё серебрянный. . . А то золотой-то где его взять? Есть тут правда один. Старушка просила продать на хлебушек. Да только больно уж дорогой.
- Сколько? Столько хватит? - Не считая Иван протянул деньги.
- Не знаю прямо, - старик пугливо озираясь подошел к нему вплотную и открыл спичечный коробок. На ватной перинке мучаясь желтел распятый Христос.
Проведя с братом необходимую воспитательную работу, под вечер Иван собрался назад в поселок.
Слушай, недоросль, а где деньги которые тебе собрали мужики. Надо вернуть. Я ведь на твою беду живым остался.
Игорь засуетился, засмущался, но все таки вытащил из корзины с грязным бельем чайную жестянную коробку и протянул её брату.
- Да тут же ни черта нет, куда дел?
- Не знаю - Прогулял подонок! Ты знаешь, сколько за них старателю горбатится надо? Без выходных, по двенадцать часов в сутки. Знаешь, тварь, знаешь?
- Нет, прости.
- Пять месяцев, а ты их спустил за два, мразь! Это тебе чтоб помнил.
Влепив ему пощечину, Иван хлопнул дверью.
До поселка он добрался только к одиннадцати часам. Решив, что деньги лучше отдавать утром, опустошенный он постучался в дверь дома ставшего ему родным. Слава богу ещё не спали, горел свет.
- А мы-то думали сбежал наш жених, - приветствовал его дед пропуская в тепло. Уж одиннадцать, а его все нет.
Радостные лучики родных глаз Иван заметил сразу. Больно резануло под ложечкой. Сейчас он должен будет её огорчить, сказать, что поездка на Юг отменяется по причине свинства брата. Но как сказать? Не мог он этого сделать хоть убей. Молча стоял собираясь с мыслями, пока вдруг в кармане не нащупал две заветные коробочки.
- Это тебе, Маша.
- Что это?