Обливаясь слезами, она щедро дарила знакомым листки из его тетрадей, рисунки, картины "на память о Мише". Она немногим пережила своего гениального внука - всего на четыре года.
Наследство перешло к ее брату. Вещи Лермонтова, какие остались, сложили и увезли в Саратовскую губернию, в имение Лесная Неёловка. В этом имении Лермонтов в юные годы гостил, и, по преданию, там все это бережно сохранялось в той комнате, в которой он ночевал.
Сменялись эпохи, владельцы. Зловещее имя утеснителя крестьян министра Столыпина вызывало в народе ненависть. В 1905 году, когда крестьянские восстания прокатились по всей России, поднялись и неёловские крестьяне. И решили столыпинское имение спалить. Но, прослышав, что тут гостил когда-то великий поэт, вошли в его комнату, вынесли вещи, зарыли в саду, а усадьбу сожгли.
В 1918-м, после Октябрьской революции, они вернулись сюда, вещи отрыли и передали в Саратовский губисполком. Губисполком погрузил вещи в вагон и послал в Москву, Луначарскому.
Тот вагон до Москвы не дошел. И вещи пропали. Дальше остается догадываться.
Может быть, вагон попал на Урал? По тем временам это было вполне возможно. Отчего я так думаю?
В 1919 году в Уфе, в остатках имущества, брошенного белогвардейцами, был найден набросанный карандашом пейзаж - домик на морском обрыве и подпись: "Рисовал М. Лермонтов".
Этот рисунок нашел некий И. Е. Бондаренко и в 1927 году переслал его в Ленинград, в Пушкинский дом, где он с тех пор и хранится. Остается сказать, что Лермонтов изобразил на рисунке морской пейзаж и тот домик, о котором рассказал в своей новелле "Тамань".
Где найдена эта картинка - об этом написано на ее обороте. А вот первую половину истории - про поступок крестьян из Неёловки - рассказывала известный в Саратове библиотечный работник Дворецкова Клавдия Ивановна.
Давно мечтая восстановить маршрут саратовского вагона, я решил обратиться за помощью к радиослушателям.
Рассказал им эту историю и просил пособить - выяснить, кто такой Бондаренко.
В тот же вечер мне стало известно, кто прислал рисунок Лермонтова в Пушкинский дом.
Оказалось - Илья Евграфович Бондаренко, архитектор, в свое время служивший в Москве в частной опере Саввы Ивановича Мамонтова, замечательного русского мецената. Бондаренко дружил с художником Константином Коровиным, с Л. В. Собиновым, с Ф. И. Шаляпиным. И был связан с Уфой - занимался архитектурными реставрациями, в частности в 1927 году. Умер он после войны. Оставил записки, которые его родственник обещает найти.
И все - за один вечер!
На этом дело не стало. В поиски включалась Уфа - работники Башкирской республиканской библиотеки имени Н. К. Крупской и Художественного музея имени М. В. Нестерова - Н. Н. Барсов и А. А. Алабужев. В "Известиях Уфимского губисполкома" за май 1920 года они отыскали статью, в которой говорится (вероятно, со слов И. Е. Бондаренко), что рисунок Лермонтова находился в "семейном старинном альбоме какой-то семьи Петровых".
Новое дело! Петровы - родственники поэта. Но до сих пор нам было известно, что они жили па Кавказе, в Ставрополе, где в 1837 году у них бывал Лермонтов, а потом в Костромской губернии,- там у них было имение. Стало быть, надо теперь решать не одну задачу, а две - как попал в Уфу и куда девался семейный альбом родных поэта Петровых? И куда девались лермонтовские вещи, хранившиеся у его родственников Столыпиных ив 1918 году отправленные из Саратова в Москву?
А всё - радиотелевидение!
ДАР МЕДИЦИНСКОЙ СЕСТРЫ
Не перечислить советов, указаний, подарков, какие шлют в своих письмах слушатели Всесоюзного радио. Да что "шлют"! Сами иной раз приезжают. И не с пустыми руками, а как Анна Сергеевна Немкова из Серпухова, что под Москвой.
Кто такая Немкова? В прошлом - сестра медицинская, ныне - пенсионерка.
Она приехала в Москву, чтобы передать в какой-нибудь из музеев альбомчик с автографом Лермонтова. Не зная, куда пойти, обратилась на радио, в редакцию "Последних известий". Сотрудник редакции Юрий Гальперин позвонил мне. Я приехал.
Альбомчик картонный, с изъеденным кожаным корешком, маленький, какой можно было уложить в крошечную дамскую сумочку - ридикюль. На одном из листков - две строки из стихотворения "Дума":
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви.
Лерм...
Рука Лермонтова.
Стихотворение известное. Отличий от печатного текста нет. Кому принадлежал альбом?
Анна Сергеевна знает одно: альбом подарила ее бабушке княжна Оболенская.
- Какая княжна Оболенская?
- Знаю, - отвечает Анна Сергеевна,-их было две сестры, и у них было семейное горе. Жених старшей посватался к младшей. Тогда обе надели черные рясы и ушли в Кашинский монастырь. Игуменьей в монастыре была Мезенцева...
Не больно богатые сведения, но, чтоб добраться до начала истории, оказалось достаточно. Как начал я выяснять - пошли имена поэтов и публицистов прошлого века. И кашинских монахинь. И нижегородских мастеровых. И убитого народовольцами шефа жандармов. И фрейлин. И кавалерственных дам. И московского сенатора - отца приятеля Лермонтова. И любимого друга поэта - Алексея Лопухина. И его сестры - Варвары Лопухиной, которую Лермонтов любил безнадежно...
Да, альбом принадлежал Оболенской - Варваре Сергеевне, с которой Лермонтов встречался в Москве, на Солянке, у однокашника своего, Андрея Оболенского...
Этот альбомчик я тоже передал в Пушкинский дом, где хранятся лермонтовские рукописи.
Вот что делает радио!
"Радио хорошо,- скажете вы.- Но чем же нас обогатил этот альбомчик? Ведь строчки из "Думы" мы знали".
Знали!
Но он открыл нам еще один, пусть капиллярный, ход к Лермонтову.
Подтвердил, как популярно было уже тогда его имя. Как велика слава у современников.
Показал, что сам Лермонтов расценивал строки из "Думы" как афоризмы и вписывал их знакомым в альбомы.
Подарок Анны Сергеевны Немковой свидетельствует о большем. О том, что второе столетие люди из народа хранят реликвии, освященные прикосновением лермонтовской руки. Что много еще можно найти документов о Лермонтове и вписанных в старинные альбомы лермонтовских стихов. И находить их не в государственных архивах, а на руках. Свидетельствует о том, какую помощь в изучении Лермонтова, в приумножении бессмертной славы его могут оказать такие прекрасные и бескорыстные люди, как медицинская сестра из города Серпухова.
Вот о чем говорит нам альбом! И какую помощь оказывает радиотелевидение!
1962-1965
СЕСТРЫ ХАУФ
Не так давно я получил письмо из редакции "Литературной газеты". Распечатав конверт, обнаружил внутри другой, оклеенный западногерманскими марками, со штемпелем "Штутгарт", адресованный через редакцию мне.
Вот что писала по-русски корреспондентка, мне неизвестная.
"Уважаемый господин Ираклий Андроников,- начиналось это письмо.- Может быть, мое сообщение послужит хоть на малую пользу вашему делу - собиранию материалов о великом нашем поэте М. Ю. Лермонтове.
Года полтора тому назад я стала работать в новом бюро. Стала знакомиться с новыми коллегами. Рядом со мной за столом оказалась пожилая, маленькая, черненькая женщина, фройляйн Юлия Хауф. Она сразу же уловила мой иностранный акцент в немецком языке и спросила, кто я такая. Как всегда откровенно, я ответила, что я русская. "И во мне течет русская кровь,заметила фройляйн Хауф.- Моя прабабка была русская. Ее звали Александра Верещагина". Я так и привскочила на стуле, поверьте! Только накануне я прочла в одной из газет перепечатанную Вашу статью с сообщением о находках здесь, в Германии, в замках Вартхаузен, около Ульма, и в Хохберг, около Людвигсбурга, неизвестного доселе наследия Лермонтова! Я сейчас же рассказала фройляйн Хауф об этой статье и обо всем, что мне известно о Лермонтове. На другой день фройляйн Хауф принесла на службу и показала мне акварельный портрет своей прабабки. Он в овальной позолоченной рамке размером приблизительно 20 х 12 см. На оборотной стороне есть надпись выцветшими чернилами:
"Александра Михайловна Верещагина, родилась тогда-то и там-то, венчалась с бароном Карлом фон Хюгель в русской посольской церкви в Париже тогда-то..."
Фройляйн Хауф рассказала мне также, что у нее и ее младшей сестры Регины - обе они незамужние и живут вместе - сохранилось еще много вещей от прабабки. При Гитлере их преследовали как противников режима, хотя и пассивных. У них были состояние и дом - вилла в Штутгарте, которая является уменьшенной копией родового замка Вартхаузен. Сестры живут весьма небогато, прирабатывая - одна службой в бюро, другая, со сломанным бедром, шьет. Я спрашиваю себя: кому достанутся в случае смерти сестер эти наследственные вещи, вывезенные Верещагиной из России? Продадут ли их с молотка за гроши или они вообще исчезнут бесследно, как исчезло уже без следа многое ценное, хранившееся в замке Хюгелей Хохберг?.. Вот что, многоуважаемый господин профессор Андроников, хотела я Вам сообщить".