По приезде в Москву, прежде чем отнести портреты в Литературный музей с условием о передаче их со временем в Музей Лермонтова, я записался на прием к министру культуры СССР.
- Разумеется, мы отправим письмо,- сказала Екатерина Алексеевна Фурцева, выслушав эту историю и очень довольная.- Но этого мало. Раз уж они отказались от денег, надо послать им подарков - побольше, поинтереснее!..
Чтобы выразить им признательность за щедрое приношение, за добрые чувства, которые они проявили по отношению к нашей стране. И Федина попросите подписать письмо с благодарностью. И не откладывать эту посылку надолго,- говорила она, обращаясь к одному из своих помощников.- Надо послать сейчас же, с группой Большого театра, которая едет на днях!
...Пакет Министерства культуры и оба письма получены в Бонне, отправлены в Штутгарт и вручены.
Об этом пишет мне славный и умный Анатолий Иванович Грищенко, вспоминая наше совместное путешествие в Штутгарт и знакомство с сестрами Хауф.
В те дни обстановка в ФРГ была напряженная. На улицах некоторых городов мы встречали бойких субъектов, которые совали нам в руки предвыборные листовки, призывавшие голосовать за неофашистскую партию. Далее обстановка стала еще сложнее. Но затем произошли важные изменения: к руководству в Федеративной республике пришли реальные люди. Явились возможности для заключения договора с нашей страной, для укрепления мира в Европе. Нет, сестры Хауф в этой стране не одни. Есть и другие - благородные и прогрессивные люди.
1967
ЗАКОЛДОВАННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧИНАЕТСЯ
В редакцию Всесоюзного радио пришло письмо. Казалось бы - дело обыкновенное. Но это письмо принадлежало к числу необычных :
"Я прослушал рассказ о том, как ученый отыскивал девушку, которой Лермонтов посвятил стихотворение. Очень похожее на это есть у меня. Оно озаглавлено "Mon Dieu" и подписано - Лермонтов... Вот оно...
Краса природы! Совершенство!
Она моя! она моя!
Кто разорвет мое блаженство?
Кто вырвет деву у меня?"
Первая строчка показалась отдаленно знакомой. Но дальше в письме шли еще восемь строф интереснейшего стихотворения, которого я в жизни никогда не читал:
Пусть бог с лазурного чертога.
Меня придет с ней разлучить
Восстану я и против бога,
Чтобы ее не уступить.
И что мне бог? Его не знаю,
В ней все святое для меня.
Ее одну я обожаю
Во всем пространстве бытия.
Во мне нет веры, нет законов!..
И чтоб ее не уступить,
Готов царей низвергнуть с тронов
И в небе бога сокрушить...
В конце письма были указаны адрес и фамилия отправителя: Верховка, Барского района, Винницкой области. Учитель Кушта П. А.
Мне передали это письмо с пачкою других, пришедших в ответ на радиопередачу. Я прочел его, вернувшись домой, во втором часу ночи. А в девять часов утра уже летел на Украину. Стояло жаркое лето, всё стремилось на юг, билет я достал просто чудом.
Разумеется, можно было потерпеть к вылететь, скажем, через неделю. Но я не один. Есть и другие. Жена отказывалась меня понимать: "Как ты можешь оставаться в неведении? Я - не могу!" Да мне и самому не терпелось знать: да или нет? И я полетел.
Полтора часа комфортабельного безделья, и самолет опустился под Киевом, на аэродроме Борисполь. Схватив такси, я помчался сквозь Киев в Жуляны - оттуда идут самолеты на Винницу.
И опоздал! Конечно, надо было еще из Москвы созвониться с Союзом писателей Украины, попросить позаботиться о билете. А теперь... Сегодня самолетов на Винницу больше не будет. На завтра - нет билетов. На поезд опоздал тоже...
Стал я вздыхать у окошечка кассы, рассказал про альбом... Послали к диспетчеру. Стал у него вздыхать, ему рассказал...
Через четверть часа услышал вызов по радио: мне предлагалось приобрести билет и выходить на посадку.
Выхожу - четырехместный самолетик, который называют "воздушным такси". Я вскарабкался на сиденье, рядом со мною сел летчик, надвинул прозрачный колпак, самолетик взревел, разбежался и взмыл. Тут я понял, что до этой минуты летал не на тех самолетах.
Спору нет: летать на наших лайнерах - наслаждение. Можно откинуться, пососать карамель, позавтракать, подремать. Но в круглое окошечко видишь немного, чаще всего застылые облачные сугробы. А тут!.. Со всех сторон окружает тебя сверкающее пространство! А когда, разворачиваясь, самолетик над самым Киевом лег на крыло, я почувствовал себя как Демон над горами Кавказа! Единственно тревожила красная кнопка перед глазами: "Пожар".
- Разве бывают пожары? - прокричал я в грохоте самолета.
- Сядем! - прокричал летчик.- А взорвется - не успеем подумать! Так что не бойтесь!
Через сорок минут пошли на посадку - прямо на стадо, которое, закрутив хвосты, расскочилось. Самолет попрыгал, остановился и, только я из него вылез, - исчез.
Я поплелся к аэропорту. Кто-то заносил ногу на мотороллер. Не видя другого транспорта, я попросился пустить на багажник, поставил чемоданчик перед собой. И мы помчались быстрее, чем тот самолет. На повороте я чуть не вылетел и схватился за моего возницу.
Он крикнул:
- Будешь хвататься - будешь больше платить!
Нет, я изо всей силы вдавливал мой чемодан в его поясницу!
Примчались в город. Осадили перед зданием областного комитета партии. Спуская меня с мотороллера, мой благодетель сказал:
- Это я пошутил, что больше платить. Можете совсем не давать, как хотите...
ТОВАРИЩ П. И. ВОРОНОВСКИЙ ПУГАЕТ СЕБЯ И МЕНЯ
Очень быстро я поставил Винницкий облисполком в известность, что в Барском районе отыскалось новое стихотворение Лермонтова, и просил машину, чтобы добраться до Бара и до Верховки.
Мне пояснили, что туда более ста километров, идет уборочная, машины в разгоне; может быть, придется несколько обождать. Но я как-то ловко сумел намекнуть, что в других областях лермонтовские автографы уже находились, а в Винницкой еще ни разу не находились. Так что Винница в некотором смысле как бы "недовыполнила план по автографам".