Вскоре к подъезду подкатил "газик". В нем нашел я поэта Анатолия Бортняка, заведующего литературным вещанием, и Женю Щура-водителя. Ребята живые, культурные, милые. Хорошо было с ними. И путешествие вышло на славу. Еще бы: окрестность какая! За каждым поворотом дороги - новая красота, приветливая, волнующая совершенством линий набегающих друг на друга холмов и какой-то задушевной певучестью, скромностью. И август стоит украинский, долгий и светлый вечер!.. Зато дорога мостилась, верно, еще при Чичикове. И, как написал бы Гоголь, бокам нашего героя досталось порядочно, и он уже начинал ворчать.
До Бара добрались - солнце село. Встречены были редактором местного радиовещания товарищем Вороновским П. И., человеком немолодым, обстоятельным. Впоследствии он еще более усилил приятность нашего путешествия, но вначале меня напугал.
- Нам тут позвонили из Винницы,- сказал он негромко.- Предупредили, что вас интересует учитель Кушта П. А. Мы подняли ведомости отдела народного образования - нет такого в Верховке. Вас разыграли. Есть Кушта ребенок, пошел в первый класс. А учителя Кушты нет. Так что делайте вывод!
- Ребенок тут ни при чем,- сказал я.- Письмо - со стихами Лермонтова, стихи - с французским заглавием. Писал человек пожилой, что, кстати, и по почерку видно.
- Если не затруднит,- сказал товарищ П. И. Вороновский,- разрешите взглянуть... Так и есть: рука дитячча, нетвердая. И пишет? Ребенок! "Виддилу литературных информации". Учитель должен знать, что по-русски надо сказать: "отделу".
- А все-таки,- говорю я, - старик.
- Нет,- говорит он, - ребенок.
Тем временем мы уже мчимся по степной дороге в Верховку. Темнеет. Отчетливо проступила луна. Степь окинулась серебристо-лиловым светом.
Вскочили в Верховку. Осадили "газик" у сельсовета. Посылаем вопрос:
- Есть у вас в Верховке учитель Кушта П. А.?
- Нет учителя Кушты П. А.
- А какой-либо есть у вас Кушта П. А.?
- Есть пенсионер Кушта П. А. До пенсии был учитель. Не в ту ведомость заглянули: надо бы в ведомость райсобеса - отдела социального обеспечения.
РАЗГОВАРИВАЕМ, СИДЯ ПОД, ЯБЛОНЕЙ
Поехали к Куште. Остановились возле его плетня, у калитки. Луна стояла уже высоко над садами и хатами. Кушта давно уже спал. Его разбудили. В высокой соломенной шляпе он вышел к нам под лунную яблоню.
- Вы сообщили в Москву, в редакцию радио, стихотворение Лермонтова,извиняясь, говорю я ему.- Нельзя ли мне посмотреть альбом, где это стихотворение?
- Его нет у меня.
- А откуда же стихотворение, простите?
- Из альбумчика. Только он был не мой. Я его возвернул хозяйке.
- Откуда же текст, который вы нам прислали?
- Он был у меня на листочке списан. Только тот листочек пропал ще при Петлюре.
- За столько лет,- говорю я, стараясь скрыть разочарование и мысленно браня себя за опрометчивый вылет,- за целых полвека текст в памяти мог претерпеть изменения... Вряд ли это может быть то, что вы читали в альбоме. Скорей - приблизительный текст...
- Да нет, у меня память хорошая,- степенно говорит Павел Алексеевич Кушта.- Я помню точно. Правда, признаюсь, я две строфы позабыл. Я и писать их не стал. А за другие строчки ручаюсь... Спросите меня Шевченка стихи или Пушкина... Я их ребенком учил, а и теперь скажу без ошибки. Что ж вы думаете - я только с печатного помню? Я и с писаного так же хорошо помню.
Не возразишь - убедительно.
- А кому принадлежал тот альбом? - спрашиваю.
- Соболевской Анне Андреевне...
И Кушта обстоятельно объясняет. До революции в Верховке служил агроном Игнатий Балтазарович Соболевский. Поляк. Жена у него была украинка - Анна Андреевна Подольская. Ее сестра работала в Одессе зубным врачом. По словам Павла Алексеевича Кушты, Анна Андреевна "была хороша, как у Рафаэля Мадонна". Детей Соболевских звали Еленой, Казимиром и Антониной - Антосей. Сам Павел Алексеевич, окончив учительскую семинарию в Коростышеве, вернулся в Верховку преподавать. Соболевские пригласили его репетитором к детям. Антосю Кушта отличал более всех: старательная, красивая, стройненькая, умная, похожа на мать.
Однажды Анна Андреевна показала Куште старинный альбомчик. В нем учителю понравилось стихотворение "Mon Dieu" ("Мой бог"). Он списал его на листок - альбомчик вернул.
- Кому,- спрашиваю,- принадлежало имение?
- Бибиковой, помещице.
Это сведение показалось мне интересным. Бибиковы состояли с Лермонтовым в родстве. У одного из Бибиковых хранился лермонтовский альбом со стихами, которые так и остались нам неизвестными - пропали вместе с альбомом.
Спрашиваю:
- Может быть, это Бибиковых альбом?
- Нет,- задумчиво качает головой Кушта.- Не думаю. Я Бибикову, помещицу, знал. Бибочкой ее звали. Невзрачная была, пигалица, можно сказать. А Соболевская Анна Андреевна - как у Рафаэля Мадонна. Она, как передавала альбом, говорит мне: "Вот, погляди, учитель Павел Алексеевич, какой у меня есть старинный альбумчик". Эти слова не забывают.
Ну, ему видней, чей альбом! Стало быть, Соболевских!
- А куда девались они?
Идет украинская ночь. Идет разговор потихоньку.
- В тысяча девятьсот шестнадцатом году,- рассказывает Кушта не торопясь,- Соболевские купили участок земли тут же, на Винничине, в Могилев-Подольском уезде. Из Верховки уехали. Жили они от Могилева-Подольского к югу двенадцать верст... Название села... вроде... Садки...
- Садова! - подсказывает кто-то из моих спутников.
- Нет, не Садова... Садова - двенадцать верст к северу. А это - на юг.
Во время гражданской войны Павел Алексеевич встретил в Могилеве-Подольском Антосю. Он пульвзводом командовал, а она служила в военкомате. И все. Больше не знает...
Старик провожает нас. Сняв шляпу, дожидается, покуда мы сядем в машину. На чесучовом его пиджаке фестоны лунного света.
ПРОДОЛЖАЕТ СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ СМИРНОВ
В Винницу вернулись под утро, разбитые. Не ложась спать, соорудили по радио передачу, я обратился к жителям области с просьбой сообщить, кто что знает про Соболевских, Подольских и Бибиковых. Просил написать мне в Москву.
Просмотрел картотеку областного адресного стола. Подходящих кандидатов не обнаружил. Подумал было - не поехать ли поискать альбом в Могилев-Подольском районе, но тут же эту идею отверг. Уж где-где, а на Украине искать полвека спустя альбомчик в радиусе двенадцати километров, когда по этой земле прошли кровавые войны, оккупации, переселения, пожары!.. Это показалось мне нереальным. И я воротился в Москву с пустыми руками, но крайне довольный своим утомительным путешествием.
По врожденной склонности делиться впечатлениями даже тогда, когда меня об этом никто не просит, стал я рассказывать эту историю и очень скоро дорассказывался до автора "Брестской крепости" Сергея Сергеевича Смирнова. Мы уже очень давно дружим с ним, пишем, можно сказать, в одном жанре, при встречах делимся новостями по части раскрытия литературных и исторических тайн, подаем друг другу советы. Кому же, как не ему, было поведать о поездке на Винничину? Но только завел я про альбом, про стихотворение с французским заглавием, как Смирнов сразу насторожился:
- И куда ж вы поехали?
- Туда, откуда было письмо: в Барский район.
- Боюсь, вам надо было ехать в другое место.