Но за нее и сам создатель
Затрепетал бы у меня!
Во мне нет веры, нет законов!..
И чтоб ее не уступить,
Готов царей низвергнуть с тронов
И бога в небе сокрушить.
Она одна моя святыня,
Всех радостей моих чертог
Мне без нее весь мир - пустыня:
Она мой бог! она мой бог!
О, это уже картина иная! Выходит, что стихи считались лермонтовскими еще до того, как впервые были напечатаны в Лейпциге с именем К. Ф. Рылеева! И читатели были убеждены, что это - монолог Демона.
Кто же вставил эти стихи в поэму? Сам майор Африкан Иванович Боровка? Или тот, у кого он списал поэму? Или, может быть, автор?
Лермонтов писал "Демона" десять лет. Писал даже в те годы, когда учился в юнкерской школе. Насколько это было опасно, можно понять из того, что воспитанникам запрещалось читать книги литературного содержания. Самим же писать возбранялось тем более. А уж сочинять поэму про "врага небес" Демона!..
Это могло грозить страшной карой! И вот приятель Лермонтова, однокашник его по юнкерской школе - Меринский,- потом вспоминал, что Лермонтов в монологах Демона уничтожил несколько стихов прекрасных, но слишком смелых.
Но о "Красе" ли "природы" он говорит?
Вполне допустимо.
Но тогда возникает новый вопрос: если уничтожил, то каким образом они могли обращаться в публике да еще под чужим именем?
Ну, это как раз очень просто.
Если Лермонтов уничтожил стихи в поэме, то есть вычеркнул их, то это еще не значит, что он уничтожил их вовсе. Их могли пустить в обращение под видом рылеевских. После казни Рылеева ему постоянно приписывали стихи революционного содержания, которые сочиняли другие. Рылееву они уже не могли повредить, а живому поэту грозили тюрьмой и Сибирью.
"Но неужели,- спросите вы,- Лермонтов выставил под своим сочинением имя Рылеева? Он, пославший такой смелый вызов вельможам, доведшим Пушкина до кровавой могилы!"
Нет, не Лермонтов! Но почему бы не допустить, что это сделал кто-нибудь из друзей? И стали стихи размножаться с подписью: К. Рылеев! А иной знал или просто догадывался, кто истинный автор. И другие списки ходили с именем Лермонтова.
Итак, предположение, что это лермонтовские стихи, само по себе смущать не должно, если только они отвечают стилю его поэзии.
Что они похожи - в этом сомнения нет. Вот еще одно место из "Демона":
И гордо в дерзости безумной
Он говорит: "она моя!"
А мог ли Лермонтов сказать: "И что мне бог? Его не знаю".
Мог! Вспомним строки из "Любви мертвеца" :
Что мне сиянье божьей власти
И рай святой?
А похожа ли на Лермонтова двадцать девятая строчка:
В ней все святое для меня.
Ну, тут даже сомнения не возникает! Эта строка с лермонтовским стихом совпадает почти дословно:
Все для меня в тебе святое.
Автор стихотворения "Mon Dieu" употребляет слово "толпы" с ударением на слоге последнем:
Пускай идут цари земные
С толпами воинов своих.
И у Лермонтова есть - и царь земной, и воины, и "толпы" с ударением на том же слоге. II антитезы есть:
"демоны - ангелы", "рай - ад", "святыня - злоба", "архангел-бес". И даже ударение в слове "против"- "против" ("против всего отважусь я"). Всё напоминает стиль Лермонтова! Напоминают Лермонтова поэтические афоризмы-концовки, такие, как "мир - пустыня", и очень любимый автором стихотворения "Mon Dieu" прием, известный в теории литературы под названием "анафора", когда строки стихотворения начинаются с одного и того же слова. В стихотворении "Mon Dieu" таким зачином-анафорой служат "пусть" и "пускай": "пускай идут цари земные", "пускай восстанет...", "пускай несутся...", "пусть бог с лазурного чертога...".
Но и у Лермонтова это любимый прием!
Пускай ханжа глядит с презреньем
На беззаконный наш союз.
Пускай людским предубежденьем
Ты лишена семейных уз.
Пускай ни дочери, ни сына
Ты вечно не прижмешь к груди...
И еще один оборот, который кажется лермонтовским:
"чтоб - готов".
И чтоб ее не уступить,
Готов царей низвергнуть с тронов...