Книга "Рукописи Мертвого моря" начинается с рассказа о том, как в 1945 году молодой пастух-бедуин из племени таамире Мухаммед эд-Диб обнаружил в пустынной пещере в двух километрах от берега Мертвого моря глиняный сосуд, а в этом сосуде - кусок свернутой кожи. Как благодаря счастливой случайности этот кусок уцелел, а впоследствии выяснилось, что это - свиток, покрытый древнееврейскими письменами, возраст которого превышает две тысячи лет.
Когда в соседних пещерах обнаружились новые свитки, весь мир заговорил о находках. Начались поиски и археологические раскопки. И в результате в гористой пустыне Вади-Кумран открылись новые тайники, где хранились рукописи на коже, пергаменте, папирусе, на медных таблицах, писанные на разных языках и представляющие, как сейчас уже выяснено, остатки шестисот книг, созданных в период с III века до н. э. по VIII век н. э.
Это - огромное событие в науке. Но особый интерес к себе читающей публики оно привлекло именно потому, что связано с кладоискательством, потому, что в силу напряженной политической ситуации, разделившей Иерусалим границей между двумя государствами, профессор-эксперт знакомится с древними свитками на нейтральной территории, ночью, при свете карманного фонаря; потому, что возраст свитков проверяется потом по распаду радиоактивного углерода; хранятся свитки в сейфе нью-йоркского банка, публикацию об их продаже помещает "Уолл-стрит джорнэл", а в поиски новых включается наряду с учеными разных стран римский папа. Особый интерес вызывает эта книга и потому, что ореол тайны окружает не только историю открытия, но и содержание свитков, в которых трактуются и хозяйственные дела общины, и ее идеологические основы; потому, что читателя не оставляет надежда на новые находки, которые внесут ясность в загадки, возникающие в процессе осмысления найденных манускриптов. Потому, наконец, что он, так называемый широкий читатель, вовлечен в сферу исследования и разделяет страсть ученого, быть может не подозревавшего даже, что его книга вызовет такой гулкий отзыв.
Интересно, легко написанная, но адресованная специалисту, книга академика Б. А. Рыбакова "Древняя Русь", казалось бы, никакого отношения к жанру приключений и поисков не имеет. Ученый сопоставляет известные всем былины с летописными текстами. Мало-помалу становится ясным, что многие из былин, в которых авторитетные фольклористы не видят ничего, кроме воплощения народной фантазии, измыслившей и сюжетную канву и героев, на самом деле основаны на конкретных событиях, а многие из былинных имен восходят к именам историческим.
Всех догадок Б. А. Рыбакова, тончайших сопоставлений, бесспорных и убедительных доказательств не перечислить. Поэтому остановлюсь на одной знаменитой - былине: про Вольгу и Микулу.
Историческую подоплеку ее пытались разгадывать и раньше, но связывали при этом имя Вольги с именем Вещего Олега, а то и с именем Волха, как именовали полоцкого князя Всеслава. Однако в былинах Вольга называется Святославичем. И Б. А. Рыбаков предлагает учесть эту устойчивую и существенную деталь, которую сохранила народная память,- отчество.
Такое отчество носил Олег Святославич Черниговский.
Но тот Олег не имел отношения к древлянской земле. Между тем в былине о Вольге упоминаются, по мнению Б. А. Рыбакова, древлянские города-Вруч, или Овруч, Искоростень и Олевск, за тысячу лет в устно-поэтическом бытовании превратившиеся в Гурчевец, Крестьяновец в Ореховец. Подтверждение этой своей догадки ученый видит в названиях городов, соседних с древлянской землей, которые упоминаются в былинах о Вольге Святославиче; былинный Туринск, говорит он,- это исторический Туров, былинный Вольгагород исторический "Ольгин город", или Вышгород. Все это позволяет связать былину о Вольге с древлянской землей. Б. А. Рыбаков напоминает, что когда-то на древлянское происхождение былины о Вольге и Микуле указывал академик А. А. Шахматов, но его замечание забыто.
В древлянской земле с 970 по 977 год - об этом говорит летописец княжил Олег, по отцу Святославич, внук Игоря и Ольги, получивший удел в 10-12 лет.
А в былине действует и распоряжается "хороброй дружинушкой" десятилетний Вольга.
В 975 году Олег убил на охоте Люта Свенапдича - сына врага своего, варяжского воеводы Свеналда.
А в былине описана волшебная охота десятилетнего Вольги, и княгиня видит сон, что Вольга обернулся соколом и побил "черного ворона", который именуется здесь Санталом.
После охоты исторический Олег Святославич два года готовится к борьбе со Свеналдом и пополняет дружину выходцами из народа.
В былине Вольга после охоты тоже набирает дружину и приглашает на службу оратая, пахаря-богатыря Микулу Соляниновича с войском его, которое прозывается "Микулушкина силушка".
Исторический Олег Святославич утонул вместе с дружиной своей во Вруче: Свеналд уговорил киевского князя Ярополка пойти войной па родного брата Олега. Вражеское войско подрубило мост через Вруч, и он обломился.
О гибели "силушки" князя Вольги Святославича на подрубленном мосту в Гурчевце рассказывается и в былине...
Разве не убедительно? А былины о киевском восстании 1068 года и о половецком хане Шарукане, который фигурирует в былинах под именем царя Кудревана или Шарк-великана! Или былина о Ставре Годиновиче, чье имя, по мнению Б. А. Рыбакова, обнаружено недавно на стене Софийского киевского собора! Но и одного примера, кажется мне, довольно, чтобы понять, как читает академик Б. А. Рыбаков творения древнерусского народного творчества, нащупывая под сказочными образами реальные исторические факты. Великолепное историческое и вместе с тем литературное исследование. Остается понять, почему эта книга читается с увлечением,- в ней нет ни истории поисков, ни приключений ученого...
То же самое! Мы следим за разгадкой исторической тайны!
Вы можете возразить: "В принципе всякое научное исследование открывает непознанное, следовательно, разгадывает тайну".
Нет, если к известным фактам прибавляется новый факт,- мы можем отметить поступательное движение в науке, но еще не раскрытие тайны. Здесь - не то! Академик Б. А. Рыбаков как бы "просвечивает" былину, обнаруживая ее "каркас" - изначальное жизненное событие. Поэтическая гипербола часто выражает дух времени лучше, чем лежащий в ее основе реальный факт. Но, утратив внешнее правдоподобие, она кажется нам уже нереальной. Внимательно сопоставляя былины и летописи, автор книги "Древняя Русь" разгадывает реальную подоснову былинных событий. И в данном случае работа его принципиально не отличается от стремления раскрыть тайну свитка, покрытого древними письменами, или попыток разгадать модель портрета неизвестной красавицы, изображенной на полотне Эрмитажа.
В принципе сюжетом повествования о поисках может стать разгадка любой тайны - научной, исторической, биографической, но при двух непременных условиях. Если разгадка сопряжена с преодолением действительных трудностей. И второе: если в основе интересной и напряженной фабулы лежит общественно значимая проблема. Академик M. H. Тихомиров, выступая в "Новом мире" со статьей о библиотеке московских царей, может быть, и не думал о том, что пишет первую главу увлекательного повествования. Тем не менее статья его читается залпом. Каждому хочется знать: лежат ли еще в подземельях Кремля сокровища царской библиотеки? Может ли смелая рука отыскать их? Прошло около четырехсот лет!..
Ученый верит в эту возможность. Он пишет: "Попытка не пытка, спрос не беда". И кончает статью словами: "Поиски этих сокровищ в древней кремлевской земле будут стоить сравнительно недорого, а находка возможно сохранившейся библиотеки,- подчеркиваем: возможно, так как нет уверенности, что она еще существует,- имела бы грандиозное значение".
Так существует она или не существует? Эта загадка уже распалила воображение читателя. И он уже ждет этих поисков, с волнением станет наблюдать за их ходом и с интересом ждать результатов независимо от исхода. Будем надеяться, что эта работа начнется.
От музыковеда Б. В. Доброхотова мне однажды пришлось услышать рассказ, как он искал потомков композитора А. П. Верстовского, как, войдя в их квартиру, увидел в передней над дверью его неизвестный портрет. Как нашлись утраченные сочинения А. А. Алябьева, которые прозвучали впервые сто лет спустя после смерти этого превосходного композитора. По значению находки Б. В. Доброхотова - первоклассная диссертация, по сюжету - авантюрная повесть: садись и пиши!
Леонид Большаков, в ту пору сотрудник газеты, издающейся в Орске (Оренбургская область), читая полное собрание сочинений Л. Н. Толстого, обратил внимание на его письмо к уральской крестьянке А. Скутиной, относящееся к 1906 году. Обучившись грамоте и пристрастившись к чтению, она прочла сочинения Толстого. И написала ему большое письмо в надежде, что великий писатель посоветует ей, как выбиться из темноты, освободиться от рабства, найти в жизни большое, нужное людям дело. Увы, Толстой не знал этих путей. Он посоветовал Скутиной не осуждать других, жить чище - ответил ей в духе своей философии "непротивления злу". Но Скутина не согласилась с Толстым!
Сохранились еще два ее письма, обнаруженные Большаковым в Толстовском музее. Характер этой женщины заинтересовал журналиста. И он решил выяснить, как сложилась в дальнейшем ее судьба. Разыскания эти необыкновенны и увлекательны. Ведь прошло более полувека. Не много было надежды найти в живых эту женщину. В уральском селе Хайдук, где она жила в пору, когда переписывалась с Толстым, никто ничего точно не знал. Но орский следопыт настойчив, изобретателен. И документы, которые наконец обнаружились в Ленинграде, раскрыли ему удивительную судьбу Скутиной.
Это судьба человека, которого заново создала революция! Большевистский агитатор, первая красная делегатка, в 1918 году она вступает в Красную Армию. Становится отважной разведчицей. Попадает в плен к белым. Приговорена к казни. Спаслась. Изувечена. С 1919 года в рядах РКП (б). А потом-всю жизнь впереди: в борьбе за колхозы, за радиофикацию деревни, за новый быт, за самодеятельность на селе... Она умерла в 1945 году, когда наши войска, в которых сражались ее сыновья и внук, подходили к Берлину. Такова оказалась судьба корреспондентки Толстого, не поверившей в его философию!
Александр Дунаевский рассказывает, как он шел по следам героев гражданской войны в России - чеха Ярослава Гашека, венгра Кароя Лигети, как посещал места, где они воевали, расспрашивал очевидцев, разыскивал документы, вчитывался в столбцы военных газет того времени. Поэтому приобщим к новому жанру и его книги - "Иду за Гашеком", "Подлинная история Кароя Лигети", "По следам Гая"...
С каждым годом растет число этих увлекательно построенных научных повествований, в которых раскрыт "механизм исследования" и которые в обиходной речи ученых уже получили название "детективно-исторический жанр". Тут и Юрий Овсянников, повествующий о поисках изразцов и лубочных картинок. И Юрий Арбат - он разыскивает документы по истории фарфоровой мануфактуры и пишет книжку "Русский фарфор". У фольклориста Дмитрия Молдавского - поиски сказочников и сказок. В результате тексты сказок обретают среду, воспринимаются во времени, соотносятся с людьми, сохранившими их, и с теми, кто их записывает, и с местами их бытования. Здесь снова - сюжет, динамика. Это - не просто сборник народных сказок.
Историк Натан Эйдельман задался целью выявить русских корреспондентов "Колокола"- людей, с которыми был связан Герцен. Отчет о ходе своих поисков автор сплавил с изложением результатов своих - сплавил с превосходным искусством. На основе жандармских донесений и следственных дел он скрупулезно прослеживает конспиративные связи Герцена и наконец обнаруживает тех, кто сообщил издателю "Колокола" важнейшие секретные сведения из недр Государственного Совета - братьев Перцовых, Владимира и Эраста Павловичей. Один из них - высокопоставленный сановник, второй автор стихотворных "шалостей", другими словами - стихов политических, человек, коего "решительный талант" в свое время отметил Пушкин.
Эту исследовательскую повесть Н. Эйдельмана "Случай ненадежен, но щедр", напечатанную в двух номерах журнала "Наука и жизнь" (1965, №№ 1 и 2), нужно признать одной из самых увлекательных и самых результативных из написанных в этом жанре. Не менее интересен очерк его "Иду по следу" - о человеке из круга Н. Г. Чернышевского Павле Бахметеве, послужившем автору романа "Что делать?" прототипом Рахметова. Этот очерк напечатан в журнале "Знание - сила"
(1962, № 12)-лишнее свидетельство широкого признания нового жанра. Но еще лучше было бы все эти "детективно-исторические" и "детективно-литературоведческие" работы собрать и выпустить в виде специальной библиотечки!
А с каким интересом встречали читатели печатавшиеся в "Огоньке" очерки Евгении Таратута, в которых выяснялась загадочная биография автора прославленного романа "Овод"! Сопоставляя этот роман с произведениями русского писателя-революционера G. M. Степняка-Крав-чинского, который в 80-х годах находился в эмиграции в Лондоне, Таратута обнаружила внутреннее родство "Овода" с его книгами. Далее выяснилось, что Войнич, в ту пору еще Лилия Буль, приезжала в Россию, жила в Петербурге, была связана с русской революционной средой. Вернувшись на родину, она вышла замуж за польского революционера M. Войнича и решила испробовать силы в литературе.
Первым ее созданием был "Овод" - роман, как предположила исследовательница, вдохновленный революционной борьбой, с которой она соприкоснулась в России. Через три месяца после выхода в свет книга Войнич была переведена на русский язык. Е. А. Таратута обнаружила переписку Войнич с русскими литераторами. И всё! Остальное оставалось неясным. Сведения обрывались. Неизвестно было: как добывать их? Никто точно не знал, жива ли писательница. В печати ее часто называли "покойной".
На вопросы, которые ставила в журнале Е. Таратута, ответ пришел из Нью-Йорка. Сотрудник ООН П. П. Борисов, прочитав статью в "Огоньке", первым получил новые сведения об Этель Лилиан Войнич, и притом самые достоверные. Это неудивительно, потому что получил он их... от нее самой. От него узнали, что Войнич жива. Ей десятый десяток. Более тридцати лет она прожила в Нью-Йорке. Адрес: 450 Вест, 24-я улица.
Как выяснилось, в Соединенных Штатах писательница была совершенно забыта, она вела более чем скромную жизнь и даже не представляла себе, что в Советской стране за это время книга ее издана 116 раз, что она вышла на 23 языках, тиражом в 3 миллиона.
Казалось, известие из Нью-Йорка обрывало почти детективный сюжет, слагавшийся в ходе поисков... Нет!
Потому-то я пересказываю эту историю, что жанр, о котором мы говорим и к которому следует отнести очерки Е. Таратута, должен был привести к такому концу. Это закономерно.
В этом же сила жанра! Благодаря своей доступности, занимательности он привлекает к науке читателей всех возрастов и профессий. И оказывается очень демократичным, потому что читатель может принять участие в работе ученого, сообщить ему новый факт, важное наблюдение, восполнить звено, отсутствующее в цепи доказательств. И лучший, мне кажется, способ вести в наше время подобные поиски - это обращаться к читателям, телезрителям, радиослушателям. И ждать от них помощи. Работа Е. А. Таратута - хороший тому пример. И, конечно, работа Сергея Сергеевича Смирнова, который восстановил историю обороны героической Брестской крепости. Смирнов поведал по радио, как искал участников обороны, устанавливал имена погибших. И тысячи писем, пришедших в ответ на радиопередачу, дали ему новые нити, новые адреса, новые имена, рассказали ему о еще неизвестных судьбах...
Поэтесса Агния Львовна Барто раз в месяц ведет по Всесоюзному радио передачу "Найти человека" - рассказывает о судьбах советских людей, разлученных войной, и тем самым помогает им отыскать друг друга.
В январе 1965 года - это был первый ее результат - ей позвонил человек из Кривого Рога.
- Не произошла ли ошибка? - взволнованно спрашивал он.- Товарищи уверяют, что вами было названо мое имя по радио. Мои родители умерли. Не понимаю, кто меня разыскивает?
- Сестра! У вас есть сестра в Усть-Каменогорске! - отвечала ему Барто.- Она ищет вас вот уже двадцать лет. Отца вашего звали Михаил? А маму - Евгения?
Да, все сошлось!
За пять лет с помощью радио и Барто обрели друг друга почти четыреста человек, точнее - 384!
Этим дело, однако, не ограничилось. Барто написала книгу "Найти человека", полную размышлений, сравнении, воспоминаний, на которые навели ее сотни этих трагических и прекрасных историй, когда люди советские, стремясь отыскать своих родных по крови, находят в них и по духу родных людей. Кажется, ни один из них не сказал, что через двадцать - двадцать пять лет он нашел дочь или сына, брата, сестру или мать, чуждых ему по духу, по взглядам! И в то же время какие характеры разные! И какие сильные, благородные!
Не знаю, что было труднее - найти всех этих людей или выстроить из их судеб целую книгу. В "Брестской крепости" С. С. Смирнова есть общая нить, из разных судеб там сплетается общий сюжет. Книгу Барто построить было еще сложнее: конец здесь известен заранее - родные найдут друг друга! И тем не менее каждый поиск вас увлекает, вас ужасают преступления фашизма, трагическое положение людей, в том числе малолетних детей, разлученных с родными, отправляемых фашистами в лагеря. Волнует высокая человечность, которая проявляется в неугасимой памяти, в неутомимом желании найти человека родного живым и приобщиться к его судьбе.
Книга очень непохожая на другие. Но принадлежит она, несомненно, к новому жанру. Ибо в основе - поиск.
Размышляя о статьях и о книгах, в которых раскрываются, если можно так их назвать, "приключения ученого", может быть, следовало вспомнить великолепные книги Поля де Крюи "Охотники за микробами", "Борцы с голодом", "Стоит ли им жить?". Или блистательные труды выдающегося ученого и врача профессора И. А. Кассирского - о решении малярийной проблемы, о болезнях крови, о гемо- и химиотерапии: "Рональд Росс и малярийная проблема", "Проблемы и ученые"...