— В таком случае, я предлагаю поменяться работами. Вы домоете пол, а я приготовлю лёгкий ужин.
Ларс легко пошёл на уступки и, провожая меня до кухни, доверительно шепнул:
— Совсем я опозорился. Как увидел, что весь пол залит кровью, так и замер, а Леонид мрачно осклабился и наклонился над лужей. Тут-то я и не выдержал. Не оглядывайтесь, а то Нонна смотрит на нас. Стыдно, что муж сдался, а стойкая жена заняла его место.
— Что же поделаешь? — успокаивала я его. — Не каждый способен выдержать вид крови, да ещё такого количества крови, как говорят. А вот я могу выдержать, но мне не верят и не впускают в комнату.
— И хорошо делают, что не впускают, — одобрительно заметил Ларс.
— Кажется, вы выразили желание вымыть пол, — сухо напомнила я.
— Ой, нет, не надо думать, что я плохо знаю русский язык, — замахал руками Ларс. — Я не выражал желания, а всего лишь согласился.
На том мы и расстались, чему я была очень рада, потому что мне не терпелось приступить к ужину. Я не ошиблась, именно к ужину, а уже потом к его приготовлению. Для начала я подсчитала пирожные и выяснила, что их едва ли хватит на всех, а значит, можно закусить ими, чтобы их вид не дразнил голодных людей. Конечно, убийство — плохая приправа к сливочному крему, но я поняла это, лишь когда доедала второе пирожное и противный ком встал в горле. Больше я не стала искушать судьбу, заела жирную сладкую массу солёным огурцом, поставила чайник на плиту и занялась изготовлением бутербродов, самым что ни на есть женским занятием из всех, которыми занимались сегодня в этом доме и с чем моей гордой натуре пришлось смириться.
Если вы думаете, что насыщенный событиями вечер закончился мирным ужином, то, естественно, ошибаетесь. Не успели мы собраться за столом, чтобы закусить, чем Бог послал, и обсудить, что предпринять дальше, как горбуну, которому было дело абсолютно до всего, вздумалось меня опекать.
— Как вы себя чувствуете, Жанна? — спросил он, с тревогой глядя на меня.
— Прекрасно, — ответила я, удивившись повышенному вниманию к своей особе. — А что?
— Вы совершенно ничего не едите, — заметил горбун.
Могла ли я рассказать ему о двух пирожных, солёном огурце, бутерброде с ветчиной, двух кусках ветчины без хлеба и трёх бананах, которые нашли пристанище в моём желудке? Да я буду выглядеть ненасытной обжорой только что из СНГ, а не эфирным созданием, за несколько дней всё-таки привыкшем к продуктовому изобилию.
— Мне не хочется, — скромно сказала я, не смея поднять преступных глаз.
— Ты очень бледна, — отметила Нонна, окинув меня опытным взглядом бывшей медсестры.
— Так кажется из-за освещения, — ответила я.
— Нет, правда, вы выглядите совершенно больной, — подтвердил Ларс.
Если трое говорят тебе, что ты осёл, то поневоле почувствуешь на ногах копыта. Услышав мнение горбуна, Нонны и Ларса, я сразу начала ловить у себя болезненные симптомы и, что хуже всего, сразу их поймала. У меня слегка закололо в боку, что могло быть признаком больной печени, селезёнки, сердца и прочего, слегка зачесалась щека, что напоминало о диабете, пересохло во рту и страшно захотелось пить, что говорило об общем расстройстве здоровья и заставило меня пожалеть, что я не домыла тихо-мирно пол и не предоставила Ларсу возможность готовить ужин и заглатывать без всякого порядка деликатесы, которые в конце концов доведут меня до больницы.
— Очень хорошая свежая ветчина, — нахваливала Нонна, с жалостью поглядывая на меня. — Попробуй.
Я и без неё знала, что ветчина хорошая и свежая, но я только что съела её в таком объёме, что вкусной её назвать уже не могла.
— Нонн, я, правда, не хочу, — решительно отказалась я и собралась налить вторую чашку, но трое моих опекунов одновременно потянулись за чайником, чтобы избавить меня от непосильной работы. Ларс оказался в наиболее выгодном положении, потому что сидел рядом с чайником, и честь наполнить мою чашку не уступил никому.
— Когда вы мыли пол, у вас закружилась голова, — припомнил Ларс, которому следовало бы иметь память похуже. — Вы побледнели и присели на пылесос.
Пылесос? А я думала, что это тумбочка.
Горбун с трогательной заботой сверлил меня тёмными глазами, и я почувствовала скуку.
— Ларс, по-моему, вы приписываете мне свои ощущения.
Мой ответ заставил писателя густо покраснеть, а из горла Дружинина вырвался приглушённый смешок.
— Один — один, — засмеялась Нонна, с ласковым сочувствием глядя на мужа. — Но тебе, Жанночка, и в самом деле, надо прилечь.
Допив вторую чашку, я сомневалась, не будет ли просьба налить третью равнозначна крушению ореола женственности, которым меня неожиданно наделили, но теперь сомнения исчезли.
— Может, мне сначала позволят выпить чаю? — холодно спросила я.
Моя чашка была моментально наполнена, но взгляд, подаренный мне Ларсом, показал, что он считает моё намерение вместить в себя третью чашку безрассудным и вредным для здоровья упорством, служащим только для того, чтобы оттянуть время. Из деликатности я минуты две не притрагивалась к чашке, хотя у меня пересохло во рту и, останься я одна, я выпила бы сразу несколько чашек холодной воды, нисколько не заботясь об изяществе манер. Как всё-таки отношение окружающих обязывает к ожидаемому от тебя поведению!
Пока я тянула приличествующее обстановке время, моя жгучая жажда бесследно прошла, и даже крошечный глоток чая показался мне лишним, а Нонка в это время с начальственным видом смотрела на меня, готовая, по-моему, вступить в права медсестры. Когда угроза вмешательства с её стороны была уже отчётливо видна, я услышала шум.
— Кто-то пытается открыть входную дверь, — сказала я.
На меня недоверчиво покосились все, кроме горбуна, имевшего возможность убедиться в тонкости моего слуха.
— Кто бы это мог быть? — обидным для меня тоном воскликнула Нонка.
— Может, убийца? — напряжённо спросил Ларс, услышавший, наконец, лязгающие звуки. — Долго возится с замком. Должно быть, подбирает ключ.
— Не подберёт, — сказала я. — Я закрыла дверь на предохранитель. Может, открыть? Вдруг это свой?
— Мартин? — спросила Нонка.
— У него нет ключа, — ответил горбун.
— Разве должен зайти Мартин? — удивился Ларс.
— Не должен, но может, — неохотно пробормотал Дружинин.
— А вдруг это вернулся полицейский? — спросила я и почувствовала, что тёмные глаза испытующе уставились на меня.
— В любом случае надо узнать, кто пришёл, — сказала Нонна.
— Да, надо узнать, — согласился Ларс.
Все посмотрели на горбуна. Он едва заметно усмехнулся, встал и пошёл открывать. Я последовала за ним, чтобы помочь в случае опасности. Сзади остановились Ларс с Нонной. Горбун без колебаний звонко щёлкнул замком, отворил дверь и впустил в дом хозяйку. На мой взгляд, первоначальным намерением Иры было наброситься на меня с упрёками, что я заставила её ждать на улице, но, увидев нахмурившегося при её появлении горбуна, а затем остальных гостей, она замерла на месте.
— Всем привет, — сказала Ира, быстро овладев собой. — Что за собрание? Жанна, зачем ты закрыла дверь на предохранитель? Он сломан, и я никогда им не пользуюсь. Жаль, что на этот раз он сработал.
Дружинин молчал, остальные тоже не спешили заговаривать.
— Сейчас тебе всё объясню, — сказала я. — Пройдём сначала в гостиную.
Чувствовалось, что Ира устала, раздражена и расстроена.
— Меня весь день не было дома, — начала я рассказывать, когда все расселись по своим местам, а помрачневший, замкнувшийся в молчании горбун примостился на конце дивана подальше от всех. — Когда я пришла…